Второе рождение Венеры

– Ты же сам сказал, что я не буду у вас скучать, – напомнил Дронго.

– Составьте список постояльцев, – приказал начальник полиции, – всех, кто живет в этом отеле. Отель небольшой, и поэтому нам будет нетрудно проверить всех. И список работающих здесь местных жителей. Какая горничная убирала в номере баронессы и видела эта куклу? – спросил он у Абрамшиса.

– Пакита Жункейру, – сообщил тот, – обычно она убирает в сьютах.

– Если Пакита, то можно даже не сомневаться, что все так и было, – сказал ди Фигейреду, – это набожная и очень порядочная женщина. Я давно знаю их семью. Она не взяла бы даже одного песо, хотя у нас уже давно отменили песо. Она не взяла бы даже одного евро. В этом я уверен.

– Тогда начнем искать эту куклу, – подвел итог Дронго, – кажется, я видел женщину, которая прошла мимо моей гостиной. Нужно будет действительно просмотреть список постояльцев.

Они даже не могли предположить, какие трагические события последуют вслед за смертью баронессы и неожиданным исчезновением куклы.

Глава 3

В этот день Дронго так и не успел позавтракать. Они спустились вниз, чтобы просмотреть списки гостей. В сорока трех номерах отеля могло разместиться не больше ста человек, однако именно в эту ночь в отеле находилось только тридцать восемь человек, из которых – девять человек были участниками конференции и еще двадцать девять человек, среди которых был и сам Дронго. Если не считать его, то остальные двадцать восемь человек составляли группу австралийцев, организованно прибывших на отдых и собиравшихся сегодня днем покинуть Мадейру. Их самолет вылетал в Лиссабон. Гости с далекого континента еще не подозревали, что их рейс уже отменен и им придется задержаться на острове еще на несколько суток. Вместе с Фернандо ди Фигейреду Дронго внимательно изучал списки. Начал он с делегатов конференции. Энтони Дикинсон был своеобразным помощником в этом знакомстве. Вместе с ним в комнате находился и Жуан Абрамшис, который уже энергично начал проводить расследование обстоятельств смерти баронессы Хильберг. Разговор шел на английском, который знали все четверо.

– Девять участников конференции, – подвел итоги начальник полиции, – если учесть, что баронесса умерла, то остается восемь. Как вы считаете, мистер Дикинсон, она могла кому-нибудь показать куклу или рассказать о ней? Например, кому-то из австралийской группы.

– Не могла, – печально покачал головой секретарь, – мы рано завтракали и сразу уезжали на конференцию, а вечером возвращались к ужину. И даже позже, так как в первый день мы были на банкете, который давала местная Лига защиты женщин.

– Восемь человек, – повторил ди Фигейреду, – один из них вы, а второй некий Вацлав Сольнарж из Праги. Он тоже борется за права женщин?

– Это заместитель главного редактора журнала, – улыбнулся Дикинсон, – который тоже освещает проблемы женщин.

– Такой мужской ренегат, – с иронией добавил Дронго, – и шестеро женщин. Вы знаете каждую из них?

– Давайте пройдемся по списку.

– Стефания Гуарески, – прочитал начальник полиции, – прилетела из Рима. Ей сорок два года. Кто это такая?

– Известный юрист, – сразу вспомнил Дикинсон, – очень красивая женщина. Выиграла несколько громких процессов в европейском суде, защищая права женщин.

– Катиба Лахбаби, марокканка, тридцать восемь лет, – продолжил ди Фигейреду, – кто это?

– Понятия не имею. Но, кажется, она какая-то бизнесвумен. Руководит ассоциацией защиты прав марокканских женщин.

– Динара Ибрагимова, двадцать семь лет.

– Она из России. По-моему, журналистка. Но ничего больше о ней не знаю.

– Мильви Пухвель, тридцать пять лет.

– Эстонка. Известная защитница прав женщин. По-моему, член Европарламента.

– Кристина Маркевич, полька. Тридцать два года.

– Актриса, певица, ведущая популярной программы на польском телевидении.

– Каролина Лидхольм, сорок пять лет. Из Швеции.

– Она занимает какой-то важный пост в ассоциации защиты прав женщин. Кажется возглавляет какие-то европейские структуры. Известный меценат.

– Солидные люди, – заметил Дронго, – когда они должны были улететь?

– Судя по номерам, которые были для них забронированы, все должны были улететь именно сегодня, – ответил ди Фигейреду. Он взглянул на часы: – Наверно, ураган уже подошел к нашему острову. Скоро мы его почувствуем.

– С кем из этого списка баронесса общалась больше остальных? – поинтересовался Дронго.

– Со всеми одинаково, – ответил Дикинсон, – больше других она общалась с Алисой Хальдорф, но та уже улетела вчера вечером в Стокгольм. Есть еще прилетевшая из Киева Валентина Грищук. Но она поселилась в другом отеле. И, по-моему, еще не улетела.

– Кто она такая?

– Занимается политикой. Кажется, депутат законодательного собрания Украины. Ей под шестьдесят. Или чуть больше. Она все время сидела рядом с госпожой баронессой Хильберг. Бедная женщина, она так любила жизнь, – Дикинсон вытер набежавшую слезу. Очевидно, он действительно искренне относился к своей умершей хозяйке.

– И еще двадцать восемь постояльцев отеля, – просмотрел список начальник полиции.

– Двадцать девять, – возразил Дронго, – кстати, с точки зрения элементарной логики есть один наиболее подозреваемый тип среди всех остальных.

– Кто? – оживился ди Фигейреду.

– Ваш покорный слуга. Ведь я жил в соседнем с баронессой сьюте, умею открывать чужие двери и понимаю, сколько могла стоить такая кукла. Кроме того, я не вхожу в группу организованных австралийцев, которые ходили везде со своим гидом. Что еще нужно для того, чтобы я был главным подозреваемым?

– Мое согласие, – проворчал начальник полиции, – а для этого я должен быть полным идиотом. Зачем тебе воровать эту дурацкую куклу? Ты еще скажи, что заодно и задушил нашу баронессу.

Дикинсон вздрогнул, с ужасом глядя на Дронго.

– Это я пошутил, – пояснил ди Фигейреду, – репутация нашего гостя выше всяких подозрений. Но куклу все же придется искать. Тем более если она была задекларирована на нашей таможне. Куда в таком случае она могла исчезнуть?

– Ее похитили, – убежденно ответил Дикинсон, – в этом нет никаких сомнений. И сделал это кто-то из наших, чужой не мог знать о ценности этой куклы, если сама баронесса об этом не сказала.

– Кукла была на подставке? – уточнил Дронго.

– Да. Она была небольшая, но очень искусно расписанная. У баронессы были две ценные куклы. Одна «Венера», которую сделал Кристиан Бейлли, и другая более современная, которую ей подарили. Эта кукла была изготовлена Джо-Эллен Трилленг. Она осталась в ее американской квартире. Но эта кукла стоит гораздо дешевле, хотя говорят, что со временем она будет стоить еще дороже.

– Куклы от Трилленг есть в коллекциях многих американских звезд шоу-бизнеса, – вспомнил Дронго, – я читал, что они есть у Элтона Джона и Майкла Джексона.

– Правильно, – кивнул Дикинсон, – баронесса об этом мне рассказывала. Вы просто специалист по куклам.

– К сожалению, нет. Я скорее специалист по очень дорогим предметам, которые вызывают интерес у преступников. И не только куклы. Дорогие картины, предметы роскоши, даже эксклюзивные часы тоже составляют предмет моих интересов.

В дверь осторожно постучали.

– Войдите, – разрешил ди Фигейреду.

В кабинет вошел менеджер отеля. Ему было уже под шестьдесят. Невысокого роста, плотный, с почти идеально лысым черепом и невероятным чувством собственного достоинства. Войдя в комнату, он обратился к начальнику полиции:

– Простите, что я вас беспокою. Но я хочу отпустить Пакиту домой. Мы получили сообщение о надвигающемся урагане. Она хочет вернуться к своим внукам.

– Скажи, что я отвезу ее домой на своей машине, – пообещал начальник полиции, – хотя нет. Лучше пригласи ее к нам. Мы поговорим, и я сразу же отвезу ее, ведь мне еще нужно будет заехать в полицию. Господин Дикинсон, вы пока свободны. Излишне напоминать вам, что вы никому не должны рассказывать, о чем мы здесь говорили.

– Разумеется, – кивнул секретарь. Он быстро вышел, едва не столкнувшись с горничной, которая входила в кабинет. Она посторонилась, пропуская его. У Пакиты были типичные негроидные черты лица, очевидно среди ее предков были и выходцы с соседнего континента. Она вошла, тревожно оглядываясь по сторонам.

– Успокойся, Пакита, – посоветовал ей ди Фигейреду, – сядь на стул и успокойся. И вспомни, что мы с твоим братом выросли вместе. Ведь наши семьи были соседями.

Он перешел на португальский, и Дронго только примерно догадывался, о чем именно они говорят.

– Господь примет ее душу, – выдохнула Пакита, – она умерла как святая. И у нее было такое спокойное лицо.

– Очень хорошо. Поэтому не волнуйся и разговаривай со мной как с вашим бывшим соседом. Кстати, Жуана Абрамшиса ты тоже знаешь?

– Я знаю его родителей, – улыбнулась Пакита, – у сеньора Абрамшиса очень достойные родители. В этом городе я знаю всех местных жителей, сеньор ди Фигейреду.

– Очень хорошо. А это наш общий друг, – показал ди Фигейреду на Дронго, – который не собирается делать тебе ничего плохого. Жуан, сядь поближе к нему и переводи наш разговор на английский.

Абрамшис подсел ближе к Дронго.

– Итак, что ты нам можешь рассказать? – спросил начальник полиции.

– Это я во всем виновата, – сразу ответила Пакита.

Жуан перевел ее слова. Ди Фигейреду нахмурился.

– Давай с самого начала. Почему ты считаешь себя виноватой? Я знаю тебя, Пакита, вот уже столько лет. И убежден, что ты ничего не могла забрать из номера.

– Упаси бог, – испугалась женщина, – конечно, не могла. Я не говорю, что я забрала какие-то вещи из номера. Но уходивший отсюда сеньор, который как раз сейчас вышел, очень настойчиво расспрашивал меня о кукле, которая стояла на тумбочке, рядом с кроватью. С другой стороны, там, где не было телефона. И я видела эту куклу. А потом мне сказали, что ее там не нашли.

– Какая собой была эта кукла?

– Небольшая. Вот таких размеров, – она развела руки примерно на сорок сантиметров, – на небольшой подставке. Такая красивая женщина, которая явно стеснялась. Лицо у нее было как у Мадонны.

– И ты видела эту куклу, когда вошла в спальную комнату?

– Да. Я видела ее так же ясно, как вижу сейчас вас.

– Очень хорошо. Что было потом?

– Потом я позвала сеньора Виржилио Машаду, нашего менеджера.

– Нет-нет. Что было до этого? Ты вошла в спальню и обнаружила умершую баронессу. Но до этого ты была на первом этаже, в гостиной. Ты открывала там дверь в парк?

– Открывала. Поэтому я и говорю, что виновата в пропаже куклы. Я вошла в ее номер и увидела, что она не закрыла жалюзи. Почти никто не закрывает жалюзи, за исключением вот этого господина, который сидит в комнате вместе с нами, – она показала на Дронго. – У нее даже не были задернуты занавески. Я знала, что она просыпается рано и уходит на завтрак. Поэтому открыла стеклянную дверь, чтобы проветрить комнату. Мы всегда так делаем. И тогда кондиционеры, работающие в номерах, автоматически отключаются.

– Ты кого-то увидела?

– Нет, никого. Но из парка доносились голоса гостей. Некоторые любят гулять по утрам или купаться в бассейне перед завтраком.

– Ты оставила двери открытыми и поднялась на второй этаж?

– Да, я так и сделала. Поднялась, чтобы открыть окна на втором этаже и балкон. Но когда я вошла в спальню, то увидела умершую женщину. Нет, не сразу, – вспомнила Пакита, – я еще прошла в ванную комнату. В большую ванную. Там был такой идеальный порядок. Потом я обернулась и увидела, что умершая не застелила свою постель. Она два дня очень аккуратно убирала за собой постель. Я подошла ближе и увидела, что она спит. Я подумала, что она спит. Но только потом поняла, что она заснула навечно, спаси, Господи, ее душу.

– И ты сразу позвала менеджера?

– Я еще оглянулась по сторонам. На комоде лежали ее сумочка и шкатулка. На тумбочке стояла кукла. Я подумала, что нужно позвать господина Машаду. И сразу спустилась вниз по лестнице, чтобы сообщить о случившемся сеньору Машаду. Но я думала только об умершей и забыла закрыть дверь в парк. Это моя вина сеньор ди Фигейреду.

– Обычно ты называешь меня Фернандо, – напомнил начальник полиции, – твоей вины тут нет, Пакита. Ты все сделала правильно. И не вини себя. Ты – честная женщина, и мы об этом хорошо знаем. Сколько времени ты отсутствовала?

– Несколько минут. Я очень торопилась. Сразу побежала к сеньору Машаду и сообщила ему о случившемся. Он позвонил сеньору Негрейрушу и вместе с ним поспешил в номер к умершей.

– Кто такой этот Негрейруш? – спросил Дронго, обращаясь к офицеру полиции, когда тот перевел ему слова Пакиты.

– Заместитель менеджера отеля по вопросам безопасности, – шепотом ответил Абрамшис, – он был в гостиной, когда вы поднимались в спальню. Бывший сотрудник полиции. Сейчас на пенсии. Мы его хорошо знаем.

– Когда вы вошли в гостиную, там никого не было? – уточнил ди Фигейреду.

– Никого. Но дул ветер, и я закрыла дверь. Они поднялись наверх. Потом сеньор Негрейруш позвонил в полицию. И меня попросили подождать в гостиной. Через несколько минут приехал находящийся здесь офицер Абрамшис, а потом и все остальные. Сразу прибежал этот только что вышедший сеньор. Его тоже вызвали. Он даже громко заплакал, когда увидел умершую. Я была внизу, но все слышала. Он ее, видимо, очень любил. Потом он спустился вниз и сел за стол. Попросил меня дать ему коньяк, но я не могла брать коньяк из мини-бара. Тогда он сам достал оттуда бутылку. Но не маленькую из мини-бара, а другую, которая находилась в стеклянном шкафу. Она большая, и он налил себе сразу полстакана. Выпил и немного успокоился. А потом снова тихо заплакал. Я пыталась его успокоить. Он начал расспрашивать меня про куклу. Я не понимала, почему ему нужна эта кукла. Когда спустился сеньор Негрейруш и приехали офицеры полиции, они начали проверять вещи умершей. Нашли коробку от куклы, но сказали, что куклы в спальне уже нет. Это меня очень удивило, ведь я видела куклу на тумбочке. Неужели кто-то мог войти в спальню и обокрасть умершую. Это такой большой грех, что мне даже страшно думать о душе этого человека. Разве можно такое сотворить?

– Нельзя, – согласился ди Фигейреду. – Значит, сеньор Дикинсон сразу начал расспрашивать тебя о кукле?

– Да, почти сразу.

– Как интересно. Он был в таком состоянии, громко плакал, но не забыл про куклу, – задумчиво произнес начальник полиции.

– Не забыл, – подтвердила Пакита, – мне кажется, что это была дорогая кукла. Я увидела потом ее коробку. Наверно, она стоит пятьдесят или сто евро. Может, она была любимой игрушкой умершей, и поэтому он сразу вспомнил о ней.

Дронго и Абрамшис одновременно улыбнулись. Горничная даже не подозревала, сколько могла стоить эта исчезнувшая кукла. В этот момент небо за окнами потемнело и на остров обрушился первый удар урагана. Где-то зазвенели осколки разбитого окна, очевидно, не закрытого вовремя. Поднялся сильный ветер. Пакита испуганно перекрестилась.

– Нельзя было воровать куклу умершей, – убежденно произнесла она, – ее душа не успокоится, пока мы не вернем куклу в ее семью.

– Спасибо, Пакита. И не беспокойся. Я сам отвезу тебя домой, – предложил ди Фигейреду, – иди и собирайся. Сейчас поедем.

Порывы ветра начали трясти деревья за окнами. Пакита вежливо попрощалась и вышла из комнаты. Ди Фигейреду поднялся, задумчиво глядя ей вслед.

– Получается, что куклу похитили намеренно, – сказал он, обращаясь к Дронго, – ведь если кто-то случайно оказался в парке, когда была открыта дверь, и случайно поднялся на второй этаж, то он мог унести драгоценности или деньги, которые были в сумочке баронессы. Довольно приличная сумма. Четыре тысячи евро. Но вор забрал именно куклу. Значит, он знал, какую ценность представляла собой эта кукла, и охотился именно за ней.

– Получается так, – согласился Дронго, – если, конечно, баронесса умерла собственной смертью. Если ее отравили, то тогда все иначе. Тогда это сделал уже не вор, а убийца, который все точно рассчитал.

В дверь еще раз осторожно постучали. Ди Фигейреду нахмурился.

– Войдите, – мрачно крикнул он неизвестному посетителю.

Дверь открылась. Это снова был менеджер отеля Виржилио Машаду. Он вошел в кабинет и сразу сказал:

– У нас большие проблемы, сеньор ди Фигейреду. Я даже не представляю, что мы должны делать. Но мне сказали, чтобы я сообщил о наших проблемах именно вам.

– Что еще произошло? – недовольно спросил начальник полиции.

Глава 4

– мы не знаем, что нам делать, – признался менеджер отеля, – дело в том, что австралийская группа должна была сегодня улететь в Лиссабон. Все четырнадцать пар, двадцать восемь человек. Но из-за начавшегося урагана все вылеты на острове отменены.

– Мне это известно. Не вижу в этом особой проблемы. Ураган должен закончиться завтра к вечеру. Предельный срок – послезавтра. Потом они могут улететь.

– Вот именно, – кивнул сеньор Машаду, – но кто нам заплатит за эти полтора или два дня? В группе двадцать восемь человек. Они занимают четыре апартамента и шесть двухместных номеров. Это примерно около трех тысяч евро в день. За два дня наши убытки вырастут до шести тысяч евро, не говоря уже о завтраках, которыми мы должны их кормить.

– Я не совсем понимаю ваши проблемы, – недовольно заметил ди Фигейреду, – и какое отношение они имеют к полиции?

– Места для них заказаны через туристическую компанию в Лиссабоне, – пояснил сеньор Машаду, – а они считают ураган форс-мажорным обстоятельством и отказываются платить, полагая, что мы обязаны содержать группу в своем отеле, так как они не могут выехать. Но наше руководство отказывается платить за всю группу и предлагает им переехать в другой отель, где цены в два раза меньше, чтобы переждать там ураган. Но смерть баронессы все изменила. Ваши сотрудники считают, что мы не имеем права никого отпускать до окончания расследования. Поэтому мне пришлось обратиться именно к вам, сеньор ди Фигейреду.

– Теперь ясно. Что вы хотите от меня конкретно?

– Вашего разрешения. Чтобы мы могли организованно погрузить всю группу в автобус и перевезти в другой отель, где они могут переждать ураган.

– А в вашем отеле они не могут переждать ураган? – насмешливо спросил начальник полиции.

– У нас слишком дорогой отель, – притворно вздохнул менеджер, – шесть тысяч евро для нас слишком большие деньги.

– Вы поступаете неразумно, сеньор Машаду, – сказал ди Фигейреду, – дело в том, что за эти полтора-два дня к вам гарантированно никто больше не поселится и не приедет. Самолеты не летают, корабли и яхты укрыты в портах. Разве что кто-то из местных чудаков решит снять номер на одну ночь. Но насколько я знаю, в вашем отеле таких случаев не бывало. Зачем выгонять австралийцев, если их места все равно никто не займет? Возьмите с них хоть символическую плату и оставьте их в номерах. Так будет гораздо выгоднее, вы получите хотя бы какие-то деньги. Иначе вы просто ничего не получите.

– Мы не можем брать символическую плату, – возразил менеджер, – у нас отель высшей категории. И есть предельные скидки, которые мы можем предоставить гостям, даже при форс-мажорных обстоятельствах. Иначе нас накажет министерство туризма. Они внимательно следят за ценами в наших отелях. Мы просто не имеем права идти на подобные скидки, даже если мы действительно теряем свои деньги. А в соседнем отеле, куда их отвезут, цены в три раза меньше наших. И отель неплохой – четыре звезды. Остается только получить ваше согласие.

– Делайте как считаете нужным, – пожал плечами начальник полиции, – в конце концов они все равно не уезжают с острова, а остаются в нашем городе. Только сообщите номера их комнат моему офицеру, чтобы мы знали, как их найти в случае необходимости.

– Обязательно, – обрадовался сеньор Машаду, – мы все так и сделаем. Сейчас скажу, чтобы австралийцы собирались. Уже первый час дня, им пора переезжать.

– А как быть с гостями, прибывшими на конференцию? – уточнил ди Фигейреду. – Их вы тоже собираетесь куда-то переселять?

– Нет-нет, – даже замахал руками менеджер, – с ними как раз все в порядке. Всемирная организация женщин имеет таких богатых спонсоров, что они готовы платить за своих оставшихся делегатов хоть на месяц вперед. Там нет никаких проблем. Мы уже сообщили нашим гостям, что все их обеды и ужины в отеле будут оплачены. Можете не беспокоиться, сеньор начальник полиции, они останутся в отеле. Они наши гости.

– Это благородно, – с трудом сдерживая смех, произнес ди Фигейреду, – вы просто человек с большим сердцем.

– Мы всегда готовы помочь нашим гостям и нашей полиции, – радостно ответил сеньор Машаду, поспешно выходя из номера. Абрамшис коротко пересказал Дронго суть их беседы.

– Австралийская группа переедет в другой отель, – подтвердил Фернандо, – думаю, что это даже к лучшему. Останутся основные подозреваемые, прибывшие на конференцию. Все восемь человек и ты. Больше здесь никого не будет.

– Может, получить санкцию прокурора и провести обыск по всему отелю? – предложил Абрамшис. – В этом случае мы быстро найдем куклу.

– Ни в коем случае, – сразу ответил ди Фигейреду, – если у тебя еще когда-нибудь появится подобная мысль, сразу напиши заявление об уходе из полиции. Начнем с того, что нам никогда не разрешат проводить обыск во всех номерах пятизвездочного отеля. Скандал на весь мир. К тому же совсем не доказано, что баронессу убили. А если она действительно умерла своей смертью, что на девяносто девять процентов соответствует моим убеждениям, то тогда скандал будет еще большим. Получается, что из-за какой-то куклы мы устроили обыск в номерах, подвергли унизительному досмотру наших гостей. Мадейра считается туристическим раем для гостей со всего мира, и таковым она должна остаться. Если даже нам разрешат каким-то чудом провести обыск и будет решение прокуратуры или суда, если даже мы найдем эту злосчастную куклу и вернем ее наследникам баронессы, если даже выяснится при этом, что ее отравили или задушили, то и тогда у меня будут очень серьезные неприятности. Никто не позволит работать дальше начальнику полиции, который устроил обыск в таком отеле, подвергая досмотру приехавших гостей. В лучшем случае меня просто уволят, в худшем – обвинят в злоупотреблении служебным положением и отдадут под суд после увольнения. Ты же местный, Жуан, должен четко представлять себе последствия такого шага.

Абрамшис покраснел. Этот молодой человек не потерял способности краснеть, даже работая в полиции. Он отвернулся.

– Все, – посмотрел на часы ди Фигейреду, – я уезжаю и вернусь к вечеру, когда у меня будут результаты патологоанатома. Можете работать без меня. И во всем полагайтесь на мнение нашего гостя, – показал он на Дронго, – во всяком случае нам повезло, что рядом с нами оказался такой эксперт. Надеюсь, что у тебя нет никаких особых дел в городе?

– Нет, ничего особенного.

– Тогда оставайся в отеле. Ураган, конечно, не такой, какой бывает на Карибах, но все равно неприятный. У нас такие случаются очень редко. Обычно ураганы идут с востока на запад и достигают своей силы в районе Кубы, Мексики или южного побережья Соединенных Штатов. А этот ураган какой-то упрямый, решил повернуть на юго-восток.

Было слышно, как за окнами усиливается ветер.

– До свидания, – ди Фигейреду пожал руки обоим мужчинам и стремительно вышел из кабинета.

– Что будем делать? – спросил Абрамшис, обращаясь к Дронго. – С чего начнем?

– Для начала пообедаем, – предложил тот, – учитывая, что я не завтракал, у меня будет ранний обед. Пойдемте вместе, я вас приглашаю. Чтобы сеньор Машаду не переживал из-за необоснованных трат на полицию.

Молодой офицер улыбнулся. Гость не знал, что о жадности сеньора Машаду на острове ходили легенды.

Они пришли в ресторан к часу дня, когда здесь еще никого не было. Австралийская группа начала собирать чемоданы, чтобы покинуть отель, а остальные гости еще не появились. Некоторые даже не знали о происшествии в отеле, некоторые с изумлением узнавали, что будут вынуждены задержаться на острове из-за урагана, обрушившегося на Мадейру. Как бы там ни было, перемену в погоде почувствовали все. Еще утром ярко светило солнце и приятный северный ветер освежал лица, но уже к полудню небо заволокли тучи и начал накрапывать столь редкий в этих местах дождь. Ветер усиливался с каждой минутой, постепенно набирая силу. По местным телевизионным каналам уже прошли штормовые предупреждения для моряков и рыбаков. Последние лодки с рыбаками возвращались на остров. Здесь привыкли доверять специалистам, и никто не собирался рисковать. Рыбаки были очень недовольны. В такое время года лов бывает очень удачным, но строгое предупреждение метеорологов было обязательным для исполнения.

Они уже заканчивали обедать, когда в зал вошли две женщины, разговаривающие по-русски. Дронго удивленно взглянул на обеих посетительниц. И улыбнулся. Характерный акцент одной из них, молодой женщины среднего роста, довольно плотной и упитанной блондинки со светло-голубыми глазами, выдавал в ней эстонку.

– Я думаю, что мы задержимся только на один день, – говорила она, – поэтому вы, Динара, не волнуйтесь, как только я вернусь в Страсбург, я сразу же вам перезвоню.

– Меня очень интересует эта работа норвежцев, – сказала ее собеседница, очевидно Динара Ибрагимова, журналистка из Москвы, которая значилась в списке делегатов конференции. Она тоже была среднего роста, очень стройная, подтянутая, с распущенными темными волосами. Лицо у нее было характерным: курносый нос, светлые глаза, мелкие черты лица. Очевидно среди ее предков преобладали славяне. В этом не было ничего удивительного. Среди представителей славянских национальностей можно было встретить людей с высокими скулами, узкими глазами, характерными для азиатской внешности татар или башкир, а среди татар или башкир соответственно можно было обнаружить людей с преобладающими славянскими чертами. На протяжении многих столетий народы, живущие рядом, перемешивались друг с другом, передавая своим потомкам смешанные черты разных рас и национальностей.

Женщины сели за столик. Абрамшис удивленно обернулся на них.

– Кажется, они говорят по-русски, – сказал он, – вы должны их понимать. Сеньор начальник полиции говорил, что вы родились в Баку. Ваша страна тогда тоже входила в Россию?

– В Советский Союз, – поправил его Дронго, – и Эстония тоже входила. А вот ее собеседница наверняка татарка, но она живет в Москве, и поэтому русский язык для нее такой же родной, как и татарский.

– Я читал в истории, что татары и русские много веков убивали друг друга, – вспомнил Абрамшис.

– Монголо-татарское иго, – пояснил Дронго, – это было не совсем так, как написано в европейских учебниках истории. К тому же за последующие века они перемешались и вот уже более полутысячи лет живут вместе и очень дружно. Кстати, Фернандо сказал мне, что вы местный чемпион по теннису. Значит, должны были слышать о сборной России по теннису.

– Конечно, слышал. У них гениальный капитан – Шамиль Тарпищев.

– Так вот, он татарин. И выступающие в его команде брат и сестра Сафины тоже татары. Просто в России давно уже не разделяют людей по этому признаку. Среди нормальных людей, конечно, – добавил Дронго, – а рядом с Динарой, очевидно, сидит Мильви Пухвель из Эстонии, я узнал ее по типично эстонскому акценту.

На Мильви были джинсы, облегавшие ее плотную фигуру, и темная майка. На Динаре – кремовое платье. Сверху она набросила пуловер, перевязав рукава крест-накрест.

В ресторан вошла смуглая женщина в красном платье. Она подошла к столику, за которым сидели Динара и Мильви, вежливо поздоровалась и уселась на свободный стул рядом с ними. У нее были миндалевидные глаза, узкий нос с горбинкой и высокие скулы. По цвету ее темной кожи можно было понять, что она родом из соседнего Марокко. Это была Катиба Лахбаби. Следом вошел мужчина лет сорока. Он был в светлых вельветовых брюках и цветной рубашке с длинными рукавами. Всклокоченные светлые волосы, немного выпученные глаза, полные губы, в левом ухе поблескивала серьга. Увидев сидевших женщин, он улыбнулся и поспешил к ним за столик. С каждой из женщин он поцеловался, словно не виделся с ними целую вечность. Это был Вацлав Сольнарж, журналист из Праги.

– Вы слышали, что произошло в нашем отеле? – оживленно спросил он на хорошем английском языке.

– Баронесса Хильберг умерла сегодня ночью во сне, – ответила Мильви Пухвель, – мне сразу сообщили об этом.

– А я уже передала об этом в Москву, – призналась Динара. По-английски она говорила вполне свободно.

– Очень жаль баронессу. Она была приятным собеседником, – грустно сказал Вацлав, – нужно будет заказать вина, чтобы выпить за упокой ее души. Скажите, вы не знаете, насколько мы задержимся на этом острове, госпожа Лахбаби?

– Почему вы спрашиваете об этом у меня? – удивленно спросила Катиба.

– Вы же из соседней страны, – пояснил Вацлав, – значит, должны знать, сколько длятся такие ураганы и как долго мы будем сидеть в нашем отеле.

– У нас в Марракеше не бывает таких ураганов, – ответила Катиба, – у нас пыльные бури. А насчет Мадейры я не знаю.

– Надеюсь, что нас задержат не очень надолго, – вздохнул Вацлав, – ой, посмотрите, кажется, пришла сеньора Гуарески.

В зал вошла женщина. Нет, до этого в зал ресторана тоже входили женщины. Но они просто входили, чтобы пообедать. Эта женщина вошла, чтобы обратить на себя внимание. Высокого роста, с идеальной фигурой, на высоких каблуках-лабутанах, еще более увеличивающих ее рост. В сине-белом платье, выгодно оттеняющем ее загорелую кожу оливкового цвета. Скуластая, похожая на тигрицу, с идеально уложенными волосами и с безупречным макияжем. Создавалось ощущение, что она спустилась не к обеду, а пришла на прием к уже несуществующему много десятилетий королю Португалии.

– Добрый день, сеньоры и сеньориты, – первой поздоровалась Стефания Гуарески, – приятного вам аппетита. Она прошла за соседний с женщинами и Вацлавом столик, подождала, пока подскочивший официант отодвинет ей стул, и уселась на него как королева.

Все три женщины только кивнули ей в ответ. Было понятно, что подобная броская красота итальянки вызывает если не ненависть, то неприятие всех остальных женщин. В зал вошла молодая женщина в сером брючном костюме. У нее были коротко остриженные волосы, серые глаза. Она была лет на десять моложе итальянской красавицы, и поэтому красота последней не действовала на нее столь оглушающе. Это была Кристина Маркевич. Она улыбалась.

– Я только сейчас приехала из города, – сообщила Кристина, – что тут творится? Поднялся такой страшный ветер. И портье мне сказал, что теперь мы будем обедать и ужинать в отеле, пока ураган не стихнет. Как это романтично! Почему у вас такие кислые лица? – спросила она, обращаясь к сидевшим за первым столиком.