Так и живем…

Пиит предался неге, в меру сил

От рифмы эротической балдея,

Но чуть его кондратий не хватил,

Когда среди гетер увидел гея.

Не толерантный учинив скандал,

Евлампия повадки презирая,

Представив вместо дев его – бежал,

При этом Зевса всуе поминая!

L. M. – «Пиита нам не следует хулить,

Когда бы отрок, юноша прекрасный

Его мечтаний целью мог бы быть,

Он не бежал бы грез своих напрасно.

Евлампий же – афинский демагог

Вслух порицал великого Эрота,

А сам рабу, чуть ступит на порог,

Давал в себя войти с пол-оборота.

И наш «Вергилий» весь согнулся в рог,

Когда представил этого повесу.

Запричитал конечно же: «Мой Бог»,

И слал мольбы, естественно, Зевесу.»

Б. Я. – «Итак, пиит не просто гомофоб,

А ярый не любитель демагогов.

Одно и тоже: по лбу или в лоб

Сексизм – для ксенофобии дорога!»

L. M. – «Пиит имеет массу слабых мест:

Не любит толстомясых демагогов

И скифов, что рабами там окрест,

Но все же не упал до ксенофобов.»

Б. Я. – «Когда он не зоил и не расист,

Не станем говорить о парне плохо,

А что при виде гея резко скис,

То воспитала так его эпоха.

Дриады, фавны, весь честной набор

Эротики – любые варианты,

Но наш пиит до самых этих пор

Являл лишь в мастурбации таланты.

Рабами же растленный демагог,

Ворвавшийся в его мечты о девах,

Как в антикварной лавке носорог,

Все образы смешал с навозом хлева.

На том печально Эрос побежден.

Желания соития исчезли.

И жар, который в чреслах был силен,

Не тлеет больше у пиита в жезле.»

Такой бы мог случится диалог

Философов – ученых корифеев.

Гетеры здесь, эфебы, демагог…

Его воспеть – не хватит двух Орфеев.

Лишь муза отлучилась за порог,

Они, свирелью Марсия, железно,

Подвинули эпический итог

К фактуре всепронзающего жезла.

А тот, разнообразием смущен,

Восстал, сомнений сбросивши оковы.

Ему сей дивный опус посвящен.

И в равной мере памяти Баркова.

ОБЪЕКТ ДЛЯ ПАРОДИЙ

В соавторстве с Likin M

Объект для пародий – сплошная потеха,

Слова с потолка собирает в мешок

И, перемешав их, пиит неумеха

Роняет нелепый стишок-горбунок!

Объект для пародий – простак по природе.

Без дум и сомнений несется вперед.

Затем и зовется – «объектом пародий»,

Что пишет абсурд, удивляя народ.

Стихи сочиняет объект для пародий,

Но каждый стишок – балаганный урод.

И корчатся рифмы в хромом хороводе,

И сыпятся камни в его огород.

Объект для пародий, ну это как вроде,

Когда много выпив, идешь по пути

Пешком через поле меж сельских угодий —

Он кустик в который нельзя не зайти.

Теперь вам понятно? Он жертва насмешек,

Подушка для игл, злопыхателей цель.

Свое самолюбие чтобы потешить,

В него пародисты пускают шрапнель.

И шкуру с халтуры сорвав, как овчину,

Сатирой по рифмам стригут борозду,

Из слов и приколов плетут паутину,

А сам прототип отправляют в… звезду!

Хотелось бы верно подать подоплеку.

Здесь речь о корявых поэтах вообще.

О тех, кто приводит все мысли к истоку

Подчас непонятных и странных вещей.

О тех, кто коверкает строй и размеры,

О тех, кто с водою несет решето,

Они служат всем нам известным примером

Того, как не надо писать ни за что!

Они – это толпы бедняг графоманов,

Что путают рифмы, размер и слова,

И глюки на зависть толпе наркоманов

Канвою из рифм прикрывают едва.

Они, как компост, удобряют лит сайты,

Поэты на них упражняются тут.

Из их словоблудий рождаясь, инсайты

Букетом шутливых пародий цветут!

Они – тот субстрат на котором амеба.

Они – это вздор из сплошной чепухи.

Они – те слова, что царапают нёбо.

Они – те кукушки, каких петухи…

Они не дошли еще до осознания,

Какую им Муза назначила роль:

Фундамент поэзии светлого здания

Слагает их косноязычная боль.

Они о Парнасе мечтают, похоже,

Стремятся оставить частичку в строке.

Не видят, что машет им Марсия кожа,

Да Феб исподлобья глядит в холодке.

Они не читали из Меланиппида,

И флейтой Афины считают минет,

Но несокрушима из слов пирамида,

Которую строит пародий объект.

Они не знакомы с Гомером, похоже,

Хотя б в переводе, хотя б для детей.

Их рифмы венчают прокрустово ложе

И камня Сизифа они тяжелей.

Не надо заглядывать в дальние дали

Нам в поисках их скудоумья причин,

Но Ленина так же они не читали:

Апрельские тезисы и про РАБКРИН.

Я критику этих людей не приемлю.

Бывают намного сильнее грехи:

Среди не читающих «Малую землю»

Имеются те, кто дерзнул на стихи.

И мысли об этом пугают до жути.

Представьте, какой приключится скандал,

Когда к стоматологу выбравшись, люди

Узнают, что он про Муму не читал!

А если, о ужас, водитель маршрутки

Не слышал ни разу про Машу стишка?

И гнусно подумать, с Тверской проститутки

Новелл Беранже не читали пока?

Мы видим – обрушилась в пропасть культура,

Лавину из книжек отторгнул прогресс.

А все потому, что к нам в литературу

Объект для пародий, как вирус пролез!

Со временем только оценим утрату

Высокого слога и вольной строки.

Пока же по гадкому квази субстрату

В поэзию лезут одни… чудаки.

Создатель пародий, заметив огрехи,

Берет у других материал на стишок.

Почти плагиат – для веселой потехи

Из строчек чужих хлеба с маслом кусок!

А мы улыбаемся, радуясь мысли,

Что к нам для пародий приплыл материал,

И не замечаем, как сами прокисли,

Пытаясь по строчкам растаскивать кал.

Поём, надрываясь, в условностей клетке

За груз самомнений имея сполна

И крутим, и крутим лихие конфетки

Из сетиратурного типа… ну да!

Взирают на нас, надрываясь от смеха,

И переворачиваются в гробах

Поэты всех стран и веков над прорехой

В поэзии нашей лоскутных штанах.

Их вечные мысли витают в эфире,

Эгрегор неизданным словом гудит.

Его отголоскам внимает в сортире,

Строча на мобильник, заsранец пиит.

Так выпьем друзья за трудяг графоманов,

Чья вера в Пегаса, как мрамор тверда.

На их колченогих стихах и романах

Навар пародисты имеют всегда.

ПАРОДИИ

…Читатель мой, ответь, но не спеша,

Я видел дали, дивные предгорья,

А ближе сердцу дуб у лукоморья,

За чем к нему так тянется душа,

К преданиям глубокой старины,

Живущим в каждой клеточке пространно?…

«О малиновом звоне и ослабленной струне»

Петвал

Предания глубокой старины

Наполнят разум чередой видений.

Туда, за грань привычной стороны,

Душа стремится птицею весенней.

Пришла пора: под звуки дивных струн,

Из Лукоморья долетают песни.

Бормочет сказки там кошак Баюн,

Разбойник Соловей свистит, хоть тресни.

С библиотечной полки в небеса

Воспрянет дуб, стряхнет с ветвей русалку.

И представляя эти чудеса,

Пишу стишки ни шатко, и ни валко!

ГОРОД, ВЕРЬ!

«…Где одиночество людское

Уж проживает триста лет,

Есть что-то очень мне родное:

Не часть меня, но мой скелет…

Я монолит в своей основе,

Вокруг основы – только прах…

Моя основа наготове

Стряхнуть его, свободной став.

Мой город… Он всегда со мною…»

«Монолит» А. Стафеев

* * *

Где одиночество людское

Уныло коротает век,

За дальней городской чертою

Есть на погосте старый склеп.

В нем монолитная основа,

Вокруг нее – извечный прах!

Земля в себя принять готова

Всех: и в богатстве, и в долгах.

Где триста лет никто не ходит,

Я закопаю свой скелет.

Ту часть, что при любой погоде

Скрипит и стонет столько лет.

Избавлюсь от радикулита,

Домой примчусь, закрою дверь.

Под прахом я из монолита

И наготове. Город, верь!

НЕ ЧИТАЙТЕ СТИХИ НА НОЧЬ

«В распятиях тяжелого багета

Предстала снова мне картина эта…

…Там солнце утонуло – и искрится.

Над ним, как нож, безжалостная птица,

Она порою бьётся в серебре.

И гулок мир – как в цинковом ведре.

Все звуки улетают в бесконечность,

Как будто говорит сама предвечность.

И камень самородок. Иль с небес

Упал на ощетинившийся лес?

Весь в трещинах, как в вековых морщинах:

Лицо сто лет прожившего мужчины…

…Зелёными зрачками – просто мхами.

И дышит, точно кузница мехами…»

«Пейзаж» Б. Поздняков

* * *

Прочёл стихи «Пейзаж». Всю ночь не мог уснуть.

Перед глазами – полотно картины.

Под утро задремал и мне приснилась жуть…

До неба плёс и лес торчит из тины.

Среди расставленных берёз блестит ведро.

В нем звуки улетают в бесконечность.

Купаясь в серебре, искрило солнцем дно,

И говорила с птицами предвечность.

Вдруг, словно мордою морщинистой мужик

В зелёные зрачки салата с мхами,

Небесный самородок «Иль», примчавшись вмиг,

Упал на лес, как кузница с мехами…

Я с криком ужаса очнулся ото сна.

Пью валерьянку в поисках покоя.

Но все же мысль меня преследует одна:

Как можно на багет распять ТАКОЕ?

ЗАПИСКА ОБИЖЕННОГО ГРАФОМАНА

«…Ваш мир состоит из пыли, сгоревших на днях

ватрушек…

…Ваш мир не приемлет мысли таких одичалых психов,

Отправленных на планету божественной контрабандой…

…Мой мир – это мир эмоций, нелепостей и абстракций,

Где мозг продает слова, как семечки, мне… по горсти…»

«Записка обиженной поэтессы» А. Маркина

* * *

Мы в мире живем дурацком, где всюду порядок

скучный.

Где пыльно горят ватрушки и вантузы ставят

в вазы.

Но прут к нам иномиряне. Все больше их с каждым

разом!

В поэзию проникают под пологом

громкозвучным

Из вымученных эмоций, нелепостей и

абстракций.

Терзают мозги и лущат, как семечки наши

мысли,

Завалы нагромождая банальностей, что

прокиcли.

Устроились в альманахах, в союзы смогли

пробраться.

Из груды стихов нелепых отгрохали

анфилады.

Украсили их декором подобранных слов

случайно,

Огрызками из сюжетов, любуясь своим

дизайном.

Уверенны, что их «перлы» достойны любой

награды.

Бессмысленностью друг друга ввергают в экстаз

восторга,

Смакуя между собою, продукты больных

извилин,

Где к каждой строке диагноз – «бредовый психоз»

пришпилен,

И смысл логический напрочь повсюду вконец

исторгнут.

А нам остается только, на сайтах стишки

подвесив,

Мечтать что простые рифмы понравятся вдруг

кому-то.

Напишут приятный отзыв, что здорово мол и

круто,

И в сборник помогут вставить сонет или пару

песен.

МАРАЗМ

«…Теряю, не успев найти,

Еще не встретившись – прощаюсь,

Не обманувшим – не прощаю

Обмана, что еще в пути…

И в саркофаге непобед

Над нелюбимыми не вами

Живу встречая нерассвет

Несовершенными стихами…»

«Отрицание» © О. Картельян

* * *

Я побеждаю в тесном склепе

Известных графоманов рать.

Всех их стихов – мои нелепей,

Вообще стараюсь не писать!

На все, что мною нелюбимо

И в «нерассвет», и в «незакат»

Я в мыслях посылаю мимо

Баллад несовершенный ряд.

Впадает в сумрачный маразм,

Тот, кто хоть раз их прочитал.

Всех критиков прощает разом

Из склепа милый мой оскал!

ЦЕЙТНОТ

«… Пропитых снов замаливая стыд, –

Хочу успеть из козьего копытца

Рогатой прыти досыта испить, Покуда фарт не носит мимо носа

Ни алычу, ни прочую хурму,

Хотя Герасим сел уже на вёсла

И посадил за пазуху Му-му…

…Не попрошайкой оступиться в осень,

Небесной манны исчерпав лимит, –

Хочу успеть устать от удовольствий …..Сложившись в шиш размером с полбашки…

Отправился экспресс на Петушки.»…»

«Хочу успеть» Терех

«…Я Мандельштама не читал, Да и, признаться, Пастернака…

…По мне Ахматова – не ах, Аналогично с Окуджавой. Мне в Вознесенском всё не так

С его словесными финтами, И Евтушенко – не фонтан,…»

«…форте – пьяно…» Терех

* * *

Осанну возглашать Герасим бросил.

Пропив свой стыд и раскатав губу,

Во сне за манной оступился в осень,

Но там копытом получил по лбу.

Карениной подсунул у вокзала

В попутчики на Петушки Му-му,

Пока Фортуна зад не показала,

Рога сменял на водку и хурму.

Спешил устать от прыти и «Виагры».

Шишом в пол-головы махал в астрал

Красоткам, невзирая на подагру

Тем, что в «Плейбое» у себя собрал!

Стихи строчил, но времени так мало!

Коллекторы сказали – пара дней.

А Муза, как обычно загуляла,

Ни ямб не продается, ни хорей!

Дровишками наколоты словечки

Запаса хватит на любой мороз.

И с «клавой», примостившись возле печки,

Сливает в интернет стихов понос.

Там на литсайтах в качестве страшилы

Брюзжит и дребезжит в кустах рояль.

И классики, и прочие – не милы.

Аз есмь поэт! Все остальные – шваль.

ДЕМИСЕЗОННЫЙ СУСАНИН

«стылое солнце марта коптит едва —

ленится плавить грязи взалкавший снег,

прячет в набрякших тучах то глаз, то два…

с эдаким-то заделом придём к весне?

к той, где найдётся демисезонный гид,

пьющий ночным нисаном с креста кагор,

вставший, от нас в отличие, с той ноги,

кто проведёт нас в май между лысых гор…»

«Сквозь без-ве-трие» Г. Антонов

Мешки под глазами Солнца – тучи.

Снег, белизны объевшись, грязи взалкал.

Хилый задел – все дело измучит ,

Демисезонный гид в крестах забухал.

Кто поведет в май между гор лысых,

Чохом и всуе с небом сроднится кто?

Пьющий кагор – не с той ноги мыслит.

Нужен нам всем Сусанин – не конь в пальто!

ЖАЛЬ

Что-то надломилось, надогнулось…

…Отцвели давно льняные незабудки, Равнодушно дворники скопом листья жгут. Нет душе покоя и уюта. Ржавым плугом ветер обречённо режет облака… Оказалось, дом наш сделан из песка.

…Бестолково дождь строчит без перерыва, Обнажая хрупкость призрачных конструкций. Эпохальность нашего внезапного разрыва

Превзойдёт масштабы многих революций.

«Песок» (С) ОЛГУС

Мы с тобой порвали эпохально

Наш совместной жизни «бон вояж».

Дождь строчил, как пулемет печально,

Но настойчиво впадая в раж.

Растеряв минуты, сжались сутки

Камнем стопудовым на душе.

Революций и масштаб, и шутки

Никого не радуют уже.

Что-то надломилось и погнулось,

Заскрипел конструкции хрусталь,

Дворники в ущельях мокрых улиц

Незабудки скопом жгут, а жаль.

Жаль мне ветра заржавелый лемех,

Что застрял, вонзившись в облака.

Жаль поэта, что покинул берег

На чужой шаланде из песка!

У МУЗЫ В РЕЙТУЗАХ

«Заморозит нас лёд забвенья.

Золотую цепочку Муза,

На которой поэты, – звенья,

С шеи сняв, утаит в рейтузах.»

С. Медведев (таксист)

У Музы в рейтузах поэтов артели

На звеньях златых от цепочки сидели.

И строили Музе и глазки, и шашни,

Ее приглашали заглядывать чаще!

Но Муза давно уже к ним охладела,

Ей нет от них толку, и нет до них дела.

Устала подругою быть графоманам,

Тоску поверяет граненым стаканам.

Забыты ее вдохновенные строки,

И книги стихов не толпятся на полке.

Давно не печатают их, не читают,

Досталась ей грустная доля такая.

А мы для чего? Мы поможем девице

В народ голубями пуская страницы.

Пусть в небе кружатся от края до края,

А люди их ловят и вирши читают.

ПО СЛЕДАМ СМЫСЛОВЫХ АНОМАЛИЙ

«… в час абордажный, кочующий час —

то – ничего, да уже позолота

к чаше не ляжет при нас…

…золота с платья соседских старух

выпроси…

«… ниже забора, любима другим,

и провожаема паникой пыли…

вижу – когда-то – забор молодым,

слышу смолу на распиле…

…выу-дружить на пустую ладонь. До

об-мо-ро-ка ума, до шума в теплой аорте…»

(noli me…) «Брошено кому-то…» Ю. Ворона

Номинация на «Народного поэта» по версии одного из литературных сайтов.

Nolite tangere eam, suus ’in a COMA

(ОТВЯЖИТЕСЬ! ОНА В КОМЕ!)

«Ниже забора, любима другим,»

Он был усерден до «паники пыли».

Я вспоминала «забор молодым»,

Как на распиле любили-пилили.

Так бы вас всех! «Без отрыва от дум»

Я отдавалась до «шума в аорте»

«Выу-дружить», подмахнув наобум,

«В час абордажный», как в битве на корте.

«Ибо раздарена, скормлена с рук!»…

«В жаркие дни, очумев от исхода,

Слышу я шепот «соседских старух»:

Снова Ворона «запилит» урода!…

* * *

Бред сумасшедший, юродивый крик,

Брошенный словно плевок с пьедестала,

Миру покажет, что конченный фрик

Может вдруг стать королевою бала!

«Мне бы из спальни прокопать себе туннель»

Пародия Клавдии Брюхатской (Залкиной) на стихотворение «Строгая зона» Б.Я.

…Из силикона дура рядом в бигуди,

Но слава богу, мозгу нет износа…

..Мечты роились пчёлами в пустой башке

И мысленно гадюку рвал на части,

А ведь сидели с нею на одном горшке

И в тихие часы пылали страсти!

Потом меня втащила резво под венец,

А утром народилась вампирица,

Не понял сразу, что видать пришел конец…

Хоть от рожденья вовсе не тупица!…

ОТЗЫВ НА ПАРОДИЮ «МНЕ БЫ ИЗ…»

В пародии бурлеск и  наворот!

Компания, как будто из притона.

ЛГ  без мозга, автора живот,

Гадюка в бигудях из силикона!

Кипят страстями на пустом горшке,

Где пчелы всех сейчас порвут на части.

И с вампирицей под венец  в мешке

Тупицу, народившегося, тащат.

А в спальне всей компанией честной

В соседний паб туннель зачем-то роют,

В извилинах случился  геморрой,

При виде стольких радостных героев.

На том рассудку моему конец,

Я докопал и вылез на свободу.

Спасибо  Клавдия, ты – молодец!

«Ржу не могу», читая эту оду!

ПИШИ СТИШИ!

На сайтах Рай для графоманов:

Пиши, что хочешь круглый год.

И только лишь «зоилы» рьяно

Им добавляют здесь забот.

Лиха беда, что рифмоплеты

Летят, как мошки на огонь,

И с пылу, с жару, с разворота

Пекут стишки – ты их не тронь!

Суровым словом, грозным взглядом,

Бичуя за нелепый бред,

Ведь может быть, что с нами рядом

Из зернышка растет поэт.

Неловкий, странный и ранимый

Он ждет протянутой руки,

Совета доброго, но мимо

Проходим, отпустив пинки.

Давно ли мы и сами были

В смущеньи с Музою на «Вы»?

Из под подков Пегасы пыли

Наелись выше головы.

Не каждый пишущий талантом

Запасся на своем пути,

Ряды пополнив дилетантов,

Но кто-то сможет расцвести.

Избрав однажды путь не торный,

И закалив себя в борьбе,

Сумеет вдруг нерукотворный

Воздвигнуть памятник себе!

…

Пиши стихи в ночной тиши,

В метро, в машине, на работе.

В них все, что чувствуешь вложи

С надрывом на высокой ноте.

Стихи – есть монолог души

И завещание потомкам.

Лишь словом можно сокрушить

Пленившие умы потемки.

Никто не сможет угадать,

Как эти строки отзовутся.

Один вскричит: «Ядрена мать!»

Другой плевок растопчет бутсом.

Кабы представит мы могли

Кого на подвиги спроворим,

Кто прочитав нас, «Нах пошли!»

Напишет краской на заборе.

А может быть к своей любви

Давно потерянной вернется.

Тем, кто заботами обвит,

Преподнесет кусочек солнца.

Или под старенький баян

Споет в подземном переходе

Толпе, спешащей на майдан,

Взывая к совести в народе.

И каждой строчкою своей

Стихи для тех, кого прогнули,

Уменьшат зло среди людей,

Вонзаясь в души, словно пули.

ПОЭТАМ

Мелодия слова сближает века.

Преемственность дара несу осторожно.

О русская речь, ты стройна и легка —

Язык, на котором не петь – невозможно!

Блаженны пророки твои на Земле.

В печатное слово отлиты их души.

И Божию искрой пылают во мгле,

Звездой путеводной в морях и на суше.

Гонимы, ранимы, подняты на щит,

Пройдя сквозь огонь и сквозь медные трубы,

Уйдя в забытье и одевшись в гранит,

Ликуя, взывая, стеная сквозь зубы.

О братья поэты, вы – совесть страны.

Людской эталон милосердного чувства.

Из разных эпох, но пред Богом равны

Великою силой святого искусства.

И если наш Мир существует еще,

Хоть демон корысти все рушит и душит,

То лишь потому, что спасают его,

Сгорая в огне, ваши светлые души!

СОСТРАДАНИЕ

Кто с камнем вместо сердца был рожден,

Тот милосердия вовек не разумеет.

Железною пятою давит он

Всех на пути своем, кто меньше и слабее.

Рваный плакатик, затоптанный в луже:

«Кто сострадает – становится лучше!»

Буквы печатные, мысли расхожие.

Рядом по жизни шагают прохожие.

Взгляды в себя, равнодушные лица.

К ним не спешите в беде обратиться.

Вы не дождетесь сочувствия малости.

Не комильфо – проявление жалости!

Вам не подарят тепла и участья.

Каждый кует свое личное счастье.

Толпы послушные роком влекомые.

Люди бездушные, как насекомые.

ПРОЩЕНИЯ

Прошу у всех прощения

За недоразумения.

В круговороте дней и дел

Я вас обидеть не хотел.

Не замечал в пылу подчас,

Как острым словом ранил вас.

И сам страдал от ваших стрел.

Христос прощал, и нам велел.

С души обид отбросив хлам,

Я все друзья прощаю вам.

МОИМ РОДИТЕЛЯМ

Нам невозможно воротить слезами тех, кто всех дороже,

Не важно сколько будем жить – сироты мы! Нас память гложет…

Я в неоплатном тягостном долгу

К ушедшим от меня родным и близким.

Я ничего поделать не могу

И только одинокие в снегу

Руками охватив, целую обелиски.

Ах, если бы горячих слез моих

Послушалось безжалостное время

И возвратить могло на миг

Ко мне любимых, дорогих —

Мое исчезнувшее племя.

Не долюбил, не уберег.

В зеленой молодой гордыне

Искал свободы и дорог,

Себе представить я не мог

Как не хватать вас будет ныне.

Любимых глаз и теплых рук,

Что колыбель мою качали.

Забот, трудов, утрат и мук,

И встреч, и горестных разлук,

Надежд, сомнений и печали.

Вы бережно несли меня

Судьбы удары принимая,

Теплом сердечного огня

Оберегая и храня,

И медленно себя сжигая.

А я окреп и улетел,

Впитав в себя свет вашей жизни.

И сколько было важных дел,

Мой новый мир манил, кипел

Не принимая укоризны.

Но ваши добрые глаза

Все видели и понимали.

Молились, чтоб прошла гроза

И материнская слеза

Смывала все мои печали.

Я умоляю вас простить

За глупость и непониманье.

За эгоизм и жажду быть

Себе хозяином и плыть

По морю разочарованья.

Но эстафету ваших душ

Я передам своим детишкам.

Я стал седым – отец и муж

И от суровых жизни стуж

Их берегу, быть может слишком.

Мне не вернуть вам ту любовь,

Что на алтарь мой положили.

И я раскаиваюсь вновь,

Что вы, отдав по капле кровь,

До ваших внуков не дожили.

Так пусть в далекой стороне,

Где ваши души обитают

Вам будет видно, что во мне,

В моих потомках на Земле

И ваши жизни расцветают!

ПАМЯТИ МОЕЙ ДОЧЕРИ ВЕРОНИКИ

Страшнее горе даже не приснится.

Увял цветочек, лучик мой угас.

Красавица, певунья, танцовщица,

Зачем так рано ты ушла от нас?

Ни стона, ни слезинки, ни упрека…

Во всем прекрасна ты была всегда.

Покинув Землю искоркой до срока,

На небе воссияешь, как звезда.

И громом не смолкающих оваций

Последний танец твой встречает зал.

Ты самая прекрасная из Граций —

Поэтому Господь тебя призвал!

Придет пора, я верю – это будет,

С Титанами сравнится человек,

И хоронить детей не будут люди,

И золотой для всех наступит век.

ПОКОЙ

Мы все рождаемся нагими:

Лишь две руки, да две ноги.

И продолжаем жить такими,

Мотать до финиша круги.

У нас в наследии от предков

Тела, порою в банке счет,

Но мы – Судьбы марионетки:

Бредем куда она ведет.

По единице для стартапа:

Живот, спина и голова,

Хоть каждый тужится нахапать

Как будто у него есть  два:

Два рта – жевать без передышки,

Два живота – для орденов,

Две головы – на две подушки,

Короче, полон свет жлобов!

Одни умней, другие – проще.

Себя вплетают в новый мир.

Планеты заполняют площадь

И суету несут в эфир.

По головам, идущих рядом,

Стремятся за златым тельцом.

И стало логотипом Ада:

«Свобода воли – можно все!»

Здесь меры подлости не знают,

Мораль относят к чепухе,

И каждый самозваный Каин

Мечтает вечно жить в грехе.

Но, попирающих законы,

И толпы их невинных жертв

Ни власть, ни троны, ни иконы

Не оградят от слова «Смерть».

Она великий уравнитель,

Она предел всему и всем.

Над королями – победитель

И разрушитель теорем.

Отметит каждого на склоне,

Вручив билет в конец времен,

И в унизительном поклоне

Мы в одиночестве бредем

Через молитвы и преграды,

Через сумятицу теней,

Сквозь ложь, что горше горькой правды,

За избавлениями к ней.

Желанней, чем ключи от Рая,

Устав гоняться за мечтой,

Душа покорно принимает

Все исцеляющий Покой…

Я очень грустным реалистом

В стихотворении предстал,

Проходит жизнь, и очень быстро.

Нерукотворный пьедестал

Воздвигнуть мало кто сумеет,

Тропинки быстро зарастут…

Печаль отставить? Быть бодрее,

Пока живём  сейчас и тут?

А как не загрустить  братишки,

Когда уже отмерен счет?

Не пьедестал, а просто – вышка.

В зеленке лоб шагай вперед!

Оптимистически токую

И, пистолетом хвост задрав,

В душе все посылаю к …юю!

Болит спина, хрустит сустав.

Сносилось, как портянки тело,

Всласть не успев покайфовать.

И стариком быть надоело:

Поспал, поел – опять в кровать.

А там, за краем горизонта,

Где избавление от бед,

Скелет не требует ремонта,

Не пашет тяжко за обед.

Там нет ни боли, ни разлуки,

Ни зла, ни скорби, ни добра.

Те, кто любил, раскинув руки

Меня встречают там… Пора!

ЖУРАВЛЬ В НЕБЕ

Стою на границе у края,

Харон сбросил сходни и ждет.

Я всё упустил, ожидая,

что лучшее время придет.

Казалось, что есть еще много

в запасе и весен, и лет.

Да только отмерено строго

нам жизни и бонусов нет.

А я не почувствовал даже,

как капля за каплей в песок

ушел, завершившись однажды,

мне щедро отпущенный срок.

И память огарком лучины

пред внутренним взором моим

являет не жизни картины,

а грез не исполненных дым.

Как много того, что не сделал:

боялся, не смог, не успел…

«Люблю» не написано мелом

в виньетке из сердца и стрел,

на сером асфальте у дома

где девочка милая спит…

И с крыши высотки под громом

не сэлфил окрестностей вид.

Не прыгал с подножки вагона

на полном ходу в темноту.

Не корчил на скачках барона,

на лошадь поставив не ту.

Не ездил в Панаму и Ниццу

на лайнере белом в круиз,

и в Риме хваленною пиццей

не пичкал прожорливых птиц.

Не крался ночами к соседке

проверить на прочность кровать,

и даже в Афгане в разведке

мне не удалось побывать.

Не мчался в гремящей ракете,

дырявя собой небеса,

и только порой в интернете

рассматривать мог чудеса.

Я не был высоким блондином,

мажором в машине крутой…

Ишачил, срывал свою спину,

теперь ухожу на покой.

Журавль, насмехаясь, кружится

под марша прощального медь.

Из рук выпускаю синицу

на вольную волю лететь!

Для подготовки обложки издания использованно шаблонное фото для обложек из набора редакции самиздат.