Ильинский волнорез. О человеческом беспокойстве…

– И по что ж ты, дружок, в эту бесову Москву собрался? – качала она головой, слушая рассказ Порфира. – Пропадёшь, пропадёшь ни за что! Нет на Москве, поди, ни веры, ни совести. Слышала я, по утрам-то они голые из домов выбегают на свою зарьядку, так у них это бесовское развлечение называется. Нет чтоб по воду сходить или дров подрубить к субботе. Бегают, прыгают, как козлы, прости Господи. Вот уж сраму наглядишься! Не ходи.

– Не могу я, мама Вера, – отвечал Порфир, – вот отыщу супостата, и назад.

– Да коли найдёшь, он же, милый друг, здоровей тебя, что ж ты ему скажешь?

– Да я и говорить-то не буду.

– Ужель на смертное дело решишься? Грех-то какой! – воскликнула женщина.

– Не знаю я, мама Вера. Как Бог вразумит да святой Николай шепнёт. Их и послушаю.

Через два дня окреп Порфир. Проводила она его на сплав. Упросила брата мужниного взять мальца с собой ну хоть до Усть-Бурена, а случится, и прямиком в Дерзиг-Аксы, до дороги. Всплакнула мама Вера, наложила еды полну котомку и говорит:

– Ступай, Порфирьюшка, веру нашу не оброни! Храни тебя Господь!..

Порфирий к труду привычный, как отплыли, встал на багры наравне с другими. Феодор, брат мужний, поглядел на мальца («добрый парень!») и оставил на сплаве до самого Кызыла. Ох, пришлось им потрудиться на порогах! Тут уж точно, лишний багор лишним не бывает.

Так Порфирий оказался в огромном городе Кызыл. Со сплавщиками (те передали лес другой команде по Верхнему Енисею) расположился он в общежитии для сезонных рабочих. Большинство мужиков старой веры. Знать, раненько на молитву встают, и в вечор по сорок поклонов положить надобно. Он с ними первый. А через три дня собрались мужики в обратный путь, стали зазывать и его, но Порфир поцеловал Феодору руку и сказал: «Отец благой, подсади меня на Москву, надобно мне туда». Тот пожал плечами, и утром следующего дня гружёный КамАЗ-лесовоз умчал Порфирия из Кызыла.

– Веру не растеряй! – крикнул сплавщик Порфирию сквозь облако поднявшейся пыли. Да тот, поди, за рёвом мотора и не услышал.

В Абакане случай помог. Подсел Порфирий к туристам в старенький автобус и к вечеру доехал до Ачинска. Прознав, что парень с заимки староверов, туристы (в основном москвичи) засыпали его вопросами: почему стога в Сибири называются зародами, почему староверы чая не пьют и медвежатину не едят и, конечно, про веру – кто они, поповские или беспоповцы, признают ли новые иконы или только древлеписаные. Порфир всё, что знал, отвечал любопытствующим, а сам ёжился от неудобства. Всю свою маленькую жизнь он прожил, не задумываясь о том, как и почему он делает то, что делают взрослые. Теперь же, отвечая на вопросы москвичей, он поневоле вслушивался в свои ответы и старался понять: почему всё так, а не иначе.

А вот о причине своего путешествия в Москву Порфир умолчал, отнекиваясь и обрывая разговор. Туристы же, пресыщенные тувинскими впечатлениями, мотали разговор от одного Мало-Енисейского порога к другому, многому удивлялись и Порфирия не переспрашивали, ну едет парень и едет. Более того, купили ему из общака билет до Москвы. Пришлось, правда, малость повозиться с одной формальной проблемкой – у Порфира не было никакого удостоверения личности. И лет ему было двенадцать, правда, выглядел он постарше. Ну да всё сладилось.

В полночь проходящий поезд «Красноярск-Москва» остановился, подхватил Порфирия и понёс сквозь таёжные выселки в Кемерово, Омск, Екатеринбург, Казань, Арзамас, Муром… до самой Москвы, под самый горизонт, в глубь незнакомую…

Глава вторая.
Крутые повороты

Часть 1. Спонсор Сергей

…Когда все приготовления были завершены и оставалось за малым – сесть наутро в поезд, друзья до полуночи засиделись на кухне у Егора. Что-то пили, смотрели карты и обсуждали детали предстоящей встречи в Кызыле. Договорились, что Егор закончит роспись, произведёт расчёт со спонсором, рассчитается с помощниками и тотчас отправится вслед за Степаном и Порфирием. А те будут ждать его в Кызыле, где и гостиница подешевле, да и новости енисейские поточнее.

– Слушай, Егор, – Степан вдруг развернулся на стуле и внимательно посмотрел в глаза товарищу, – может, торопимся мы? Расчёт – штука серьёзная, помощь какая, чай, потребуется.

– Нет-нет, поезжайте, я разберусь, – ответил Егор и улыбнулся, – ну что, на посошок – и спать!

Друзья поднялись и церемонно чокнулись стаканами.

– Значит, ещё раз: ежедневно смс-имся и знаем друг о друге всё. Так? – Степан теребил Егора, когда они, прощаясь, вышли в прихожую. Уже в дверях Стёпа крикнул Порфиру, который допивал на кухне чай:

– Порфир, я забираю тебя в семь. Не проспи!

Наутро, ровно в 7—00, Степан позвонил в домофон. Порфирий, подхватив котомку, хотел проститься с Егором в дверях, но тот оделся и вышел с ним на улицу.

– Может, вас до вокзала проводить? – спросил он Стёпу.

– Мы что, девочки? Нас провожать – себе дороже будет! – весело ответил Степан и обнял Егора. – Попомни, Егорчик, регулярные смс ежедневно, не реже. Я знаю братков, с них мзду получить – большое искусство!

– Ладно, ребята. С Богом! – ответил Егор, обнимая Порфира.

Проводив товарищей, Егор вернулся в квартиру, сел за компьютер и стал одним пальцем набивать записку для спонсора Сергея.

Сергей Колдовский, 31 год, подданный государства Израиль. Бизнесмен, ранее судим за финансовые махинации с оффшорами, разведён, воспитывает сына.

Официальная версия: московский благотворитель, член попечительского совета Фонда святого апостола Андрея Первозванного, художественный меценат.

Год назад настоятель храма о. Викентий представил Егору этого Сергея со словами:

– Вот, Егорушка, благодетель Сергий. Хочет поспособствовать нашему стенописному начинанию. Благословляю вас сообща и начать.

Поначалу спонсор, или, как принято в храме величать, ктитор Сергий показался Егору человеком лёгким в общении и твёрдым в слове. Небольшой аванс, который запросил Егор на начало работ, Сергей сам принёс в храм и выдал со словами «Ну-с, с почином!» Взял расписочку для бухгалтерии, всё как положено. На предложение Егора заключить договор ответил вежливым отказом. Мол, зачем прописывать наличку, мало ли что. Твёрдое купеческое слово – вот и весь договор. А сколько чего требуется – говори заранее, нет вопросов, всё будем решать в течение одного рабочего дня.

Егор впервые взялся за большую работу не только как художник, но и как руководитель проекта. Он даже порадовался: не надо вести бумаги, работай и получай деньги, что ещё.

Первые полгода всё шло нормально. Сергей исправно платил, брал расписки и с настоятелем придумывал всё новые способы совместного приложения сил на благо храма. Отец Викентий на Сергея не мог нарадоваться. «Вот ведь послал Господь человека великодушного!»

Как-то раз Сергей не выдал Егору очередной, как говорят, транш, объяснив невыплату определёнными сложностями на работе. Егор попал в очень неприятное положение перед помощниками. Благо о. Викентий покрыл из храмовой казны недополученную сумму и сказал: «Ты продолжай работу, Егорушка. Серёжа – человек надёжный, всё образуется».

Однажды днём, когда в храме были только дежурный и регент, вошли два человека. По-хозяйски оглядев полумрак трапезной, они показали удостоверения ФСБ и спросили настоятеля. Записав номер телефона о. Викентия, ушли.

Бедный батюшка с неделю места себе не находил. «Это что за позор-то мне такой! Ничего они не объяснили?» – расспрашивал он дежурного. «Да нет, сказали „вот оно как“ и ушли». «Вот оно как?! Да что ж это такое „вот оно как“? – вздыхал о. Викентий. – Господи, в чём я пред Тобою провинился-то?»

Звонка от непрошеных гостей не последовало, отец-настоятель понемногу успокоился и за чередой церковных дел забыл о досадной необходимости самого себя в чём-то подозревать.

Время шло. Сергей долгое время в храме не появлялся и на звонки не отвечал. Но вот в один из дней он подкатил к храму на новеньком мерсе, вошёл с букетом роз – и прямиком к иконостасу. Долго шептался возле иконы святого Николая. Потом попросил позвать Егора, и когда тот спустился с лесов, вручил ему должок со словами: «Божий человек, ты знал, что я вернусь. Слава Богу за всё!»

Именно в этот день Егор поздно вечером и возвращался из храма по пустынной Ордынке. Именно в тот вечер приключилась с ним история, с которой и началась наша повесть.

Часть 2. Вот оно как…

Егор нутром чувствовал, что с Сергеем могут быть проблемы при окончательном расчёте. И в то же время, зная натуру Степана, прекрасно понимал: случись заварушка, его друг пойдёт напролом. А с такими мутными оппонентами, как Сергей, идти напролом нельзя. Конечно, Егор надеялся, что всё как-то разрешится, и окончание росписи не омрачат склоки и пагубное выяснение отношений. Однако всё случилось несколько иначе.

Егор закончил набивать докладную записку и стал торопливо собираться в храм. Сегодня в 10 часов ему предстояло встретиться с Сергеем и подытожить огромную работу. Роспись состоялась. Напряжённый годовой труд четырнадцати человек вот-вот, как голубок, вылетит в мир и начнёт жить своей самостоятельной жизнью. «Эх, не задурил бы Сергей Львович! – думал Егор, прикрывая дверь квартиры. – Да что ж я так растревожился? Дела-то у него поправились. Чего ради Стёпка наехал, мол, знаю я этих новых? Мнительный ты стал, Егор, ох, мнительный. Пора, пора отдохнуть и привести себя в порядок. На Енисей! Срочно!..»

Без пяти минут десять Егор вошёл в храм, приложился к иконе на аналое и поспешил в кабинет настоятеля. Следует уточнить: не имея разрешения на строительство хозяйственных построек, настоятель вынужден был все административные и бытовые нужды содержать в храме, выгородив для этого часть богослужебного помещения.

– Молитвами святых отец наших, Господи, Иисусе Христе, помилуй нас! – проговорил Егор у двери в кабинет настоятеля.

– Аминь. Заходи, Егорушка, – послышался тихий голос о. Викентия.

Егор вошёл, поклонился иконам и присел на свободный стул.

– А Сергея Львовича нет ещё? – спросил он.

– Видишь ли, Егор, тут такое дело, – словно смущаясь каждого сказанного слова, заговорил настоятель, – полчаса назад позвонил Сергей и сказал, что в нашей с ним встрече нет никакой необходимости. Он ещё год назад оплатил приобретение художественных материалов. А те суммы, которые выдавались тебе, Егор, под расписки, он давал… в долг. И теперь требует вернуть деньги полностью. Я тут записал даже, в размере двухсот пятидесяти четырёх тысяч рублей. Никакими договорными обязательствами он ни со мной, ни с тобой не связан. Так и сказал, а на возврат денег положил… три дня.

Минут пять о. Викентий и Егор молча глядели то друг на друга, то на рабочий стол, заваленный бумагами, поверх которых развалился, как на перине, чёрный сотовый телефон.

– Ведь ты же писал в расписках, что получал деньги за роспись храма, а не в долг, как он сейчас говорит!

– Нет, отец Викентий, не писал. Сергей просил меня не указывать причину платежа. Так, мол, проще проводить по бухгалтерии…

– Что ж нам теперь делать, Егорушка? – чуть слышно прошелестел губами священник, отводя глаза (Егор привык к его прямому восторженному взгляду). – Тебе и с людьми надо рассчитаться, и вообще. А сколько он ещё должен отдать?

– Сорок две тысячи. Я тут всё посчитал.

Егор положил перед настоятелем распечатанную записку для Сергея.

– Что же он нас в грех-то вводит! – сверкнул глазами о. Викентий. – Нешто управы мы на него не найдём?..

Часть 3. Жил да был чёрный пёс за углом

– Ты, Егорушка, иди домой и ни о чём не беспокойся. Я этого Сергея на тебя взвалил, я с твоих плеч его и сниму. Ты иди. А мне обмозговать надобно. С твоими помощниками я поговорю, успокою, попрошу подождать.

Егор вышел из храма на улицу. Но он не сделал ещё и десяти шагов, как буквально из-под его ног выскочил какой-то мелкий бродяжка и с криком «Деньги давай!» скрылся за ближайшим поворотом. Егор поёжился, ему припомнились слова Степана «знаю я этих новых». Оглядываясь по сторонам, он поспешил к метро «Арбатская».

Привычная сутолока метро, казалось, оставила позади неприятные приключения этого дня. Однако перед входом в свой подъезд Егор зачем-то ещё раз оглянулся.

Во дворе никого не было. Вдруг огромный, совершенно чёрный пёс пронёсся прямиком через детскую площадку и исчез между домами. «Анри, Анри! Ко мне!..» – прихрамывая и жалобно крича, во двор вбежала молоденькая девушка. Её разбитая в кровь коленка алела под развевающимися складками коротенького ситцевого платья. Волосы девушки были растрёпаны. Видимо, она не первые десять минут пыталась урезонить взбесившегося пса.

– Вы не скажете, куда он побежал? – обратилась она к Егору.

– Кажется, туда… – Егор неопределённо махнул рукой в сторону.

– Ага, большое спасибо, – девушка дрогнула плечиком и резко повернулась в сторону, куда указал Егор. Вдруг, вскрикнув от боли, она осела на раненую ногу и стала падать. Егор едва успел подхватить её на руки.

– Простите меня, ничего, мне уже лучше, – проговорила девушка, высвобождаясь из объятий Егора. Он вежливо опустил руки и отступил на шаг. Однако идти девушка не могла. Она держалась рукой за стену дома и стояла в нерешительности, боясь сделать шаг. На глаза у неё навернулись слёзы.

– Э-э, так дело не пойдёт! – Егор щёлкнул магнитным брелоком, решительно подхватил девушку на руки и, распахнув носком ботинка входную дверь подъезда, внёс драгоценную ношу в полумрак вестибюля. – Не волнуйтесь. Я окажу вам первую помощь и помогу найти собаку. Поймите, у вас может оказаться заражение крови!

– Заражение крови?!

Психологическая атака Егора сработала на все сто. Девушка присмирела и позволила поднять себя по ступенькам на третий этаж. Можно было воспользоваться лифтом, но Егор решил не пугать хрупкую визави тесным замкнутым пространством.

С трудом порывшись в портмоне двумя свободными пальцами, он достал ключ и открыл дверь квартиры. Войдя боком в прихожую, Егор осторожно опустил девушку на диван и отправился на кухню, вспомнив, что домашнюю аптечку заботливая Анна Сергеевна всегда хранила на дверце холодильника.

– Можно побыстрее? Пока вы меня лечите, этот несносный Анри перекусает пол-Москвы!

Егор опрометью бросился назад. Наверное, далеко за пределами его квартиры было слышно, как сто килограммов чистого иконописного веса сотрясают бетонные половицы Шаболовской новостройки.

– Вот, потерпите, пожалуйста!

Он обработал ранки перекисью водорода и аккуратно прижёг зелёнкой наиболее опасные ссадины.

– А-ай, это что, я теперь буду ходить такая зелёная?!

– Крепитесь, барышня, скоро лето…

– Как это скоро лето? Август же!

– Вот я и говорю: скоро лето пройдёт, зелень пожухнет и станет такого, знаете ли, телесно-кремового цвета.

– Выходит, вы не дальтоник? А мне-то поначалу показалось…

– Интересно, что вам показалось и по началу чего?

– Ладно, проехали. Я могу идти?

– Не знаю.

Девушка попыталась встать с дивана и тотчас повалилась обратно, вскрикнув от боли.

– Вы чем это меня намазали?! Ноги не идут.

– Попробуйте на руках, если вам так надо.

– Я сейчас заплачу!

– Лучше обопритесь на меня и пойдёмте во двор. Я чую благородный запах Анри!

Девушка обхватила тоненькой рукой шею Егора и привстала с дивана. Коленка распухла. В глубине фиолетового отёка при каждом шаге обнаруживали себя десятки игольчатых препятствий.

– Вам больно? – всякий раз участливо спрашивал Егор, когда девушка ойкала от боли и обвисала, цепляясь покрепче ручонками за его шею.

– Нет. Просто так мне легче идти, – сквозь зубы заносчиво отвечала она.

Наши герои спустились на лифте с третьего этажа на первый и вышли на улицу.

У подъезда сидел взъерошенный, совершенно грязный Анри и с чувством глубокого удовлетворения виновато сучил хвостом.

– Ну вот видите, госпожа Икс, ваш Анри оказался умнее нас. Мы собрались его искать, а он нас уже нашёл. Посидите здесь, – Егор нежно расцепил руки девушки и помог ей присесть на лавочку у подъезда, – я сбегаю за телефоном и вызову такси. Анри, можно!

Пёс сорвался с места, подполз на брюхе к хозяйке и лизнул туфельку. Девушка удивлённо посмотрела вслед убегающему Егору и затем, повернувшись к собаке, строго произнесла: «Анри, ты зачем его послушался?» Пёс виновато повёл башкой и лизнул вторую туфельку.

Через минуту вернулся запыхавшийся Егор и подсел к девушке на край лавочки.

– Я уже вызвал, сейчас приедет.

– Спасибо, конечно, но у меня нет с собой денег…

– Ах, ну что вы! Скажите… как вас зовут?

– Меня?

– Ну да, нас двое, одного из нас зовут Георгий.

– Во-первых, нас не двое, а трое, – девушка кивнула на Анри, – и его зовут…

– Это я уже знаю.

– Ваше любопытство мне напоминает капкан! Ну хорошо, скажу, – девушка опустила глаза, – меня зовут Светлана.

– А меня Георгий!

– Это я уже знаю.

В другом конце двора показалось жёлтое такси. Егор встал и махнул рукой. Такси подрулило к подъезду. С трудом пропихнув хрупкую Светлану, как поломанную стрекозку, на заднее сидение, Егор взял на поводок пса, обошёл машину и, открыв другую дверцу заднего сидения, скомандовал: «Место!» Пёс послушно пристроился у ног хозяйки.

– Э-э, ты чего мне этого грязного пса подсадил? Я людей вожу!

– За пса плачу вдвойне. Едем!

Егор сел на переднее сидение и, обернувшись к Светлане, спросил:

– Света, назовите адрес.

– Ленинский проспект, двадцать четыре.

– Ого, ну и прогулочка у вас получилась! – присвистнул Егор.

– Это всё он, – Света улыбнулась и потрепала пса за уши. Анри, высунув язык и часто дыша, оглядывал салон, давая понять, что для него можно было бы подать машину и получше.

Часть 4. Последняя надежда

Неожиданное знакомство со Светланой отбросило мысли Егора куда-то в сторону. И он совершенно забыл о Сергее и неприятностях, которые, судя по всему, уже столпились у порога.

Наступил вечер. Егор сидел в одиночестве на кухне и вертел в руках сотовый телефон, способный посылать тревожные смс-ки. «Ребята уезжают всё дальше, – думал он, – Степан сорвётся из любого далека, только крикни о помощи. О какой помощи? Ещё ничего не произошло, чтобы выть: „Помогите, пожалуйста!“ Попробуй разобраться сам, это первое. А потом, ты же не один. Отец Викентий – человек твёрдый. Вот и ты будь».

Егор набил в телефоне текст «Всё нормально» и отправил смс по назначению. Его любимый напольный Brequet, купленный год назад в комиссионке, раскатисто пробил девять часов вечера. «Ещё не поздно. Позвоню-ка, пожалуй, отмалчиваться негоже», – решил Егор и набрал номер Сергея.

После долгой серии гудков в трубке послышался голос:

– А, это ты, Егор, ну что скажешь?

– Сергей Львович, я полагаю, ваш утренний звонок – это шутка?

– Нет, не шутка.

– И сейчас вы не шутите?

– Нет, конечно! Деньги – штука серьёзная. Взял – отдай.

– То, что вы говорите, – невозможно. Мы с вами сделали большое дело, мы же с вами перед Богом стоим!

В трубке наступило молчание. Через минуту Сергей продолжил:

– Ты меня Богом не пугай! У меня с Богом свои отношения. А на деньги сутки даю. Не отдашь – пеняй на себя.

– Уже пеняю!

Егор бросил трубку. Его трясло от ощущения несправедливости и собственного бессилия. «Как всё безнаказанно в этом мире! – пульсировал ум. – Воистину нами правит князь мира сего. А Бог далеко, там где-то. Он, конечно, всё уравновешивает – приобретения, потери. Но как Ему уравновесить несправедливость, наглость человеческую, если в человеке отсутствует совесть?! Злом зло не победить. Покрыть добром? Но ведь добром можно покрыть только рану, нанесённую злом, а не само зло. Зло бродит безнаказанно в нас, как тигр по амурской тайге. И прикосновение к нему смертельно!»

«По амурской тайге или по енисейской… Интересно, на Верхнем Енисее есть тигры, или только медведи и ещё кто-нибудь? И вообще, как там наши в поезде, что проезжают…» – язык Егора болтал бессвязные вещи. После эмоционального коллапса его нервная система расслабилась, будто шатнулась в вязкую болотистую тину. Голова, плечи, руки отяжелели. Мускульных сил крепыша Георгия не хватило, чтобы удержать тело в вертикальном равновесии. Он повалился на диванные подушки из икеевского кожзама и крепко уснул под углом в 40 – 45 градусов к житейской вертикали.

Часть 5. Прикосновение к злу смертельно

Проснулся Егор от долгого непрерывного звонка в дверь. «Кого там ещё… – пошатываясь, он направился к двери. – Иду, иду».

Как только щёлкнула задвижка замка, в образовавшуюся щель двери втиснулась мужская нога. Затем дверь будто сама собой распахнулась, и в прихожую, оттолкнув хозяина, вошли два плечистых человека, одетые в одинаковые серые костюмы. За ними, насвистывая какую-то мелодию, показался улыбающийся Сергей.

Болотистая тина сна мгновенно расштопалась на части и сползла с Егора. Он хотел что-то сказать, но один из двух качков, не говоря ни слова, ударил его в живот. Удар оказался не сильный, но точный, в самое солнечное сплетение.

– А теперь поговорим, – Сергей сбросил улыбку и стал зловеще серьёзным, – ты мне нагрубил, это нехорошо. Я не прощаю обид никому. Эти ребята пришли за деньгами. Это очень злые ребята. Если ты схитришь и не отдашь им деньги, то… ах да, забыл, ты уже пеняешь!

Егор молчал.

– Соловей, спой что-нибудь! – Сергей махнул рукой одному из парней.

Тот, как стоял, ударил с разворота ботинком в грудь Егору. Егор рухнул на пол, попытался подняться, но перебитое дыхание сковало грудную клетку, как нож. Задыхаясь, он смог лишь выдавить: «Сволочь!»

– Нет, это совершенно невозможно! Он опять хамит. Грегор, переведи!

Второй парень, которого Сергей назвал Грегором, придавил Егора ботинком к полу и, нагнувшись, едва заметно ударил двумя пальцами, сложенными в острие, по печени. Этого оказалось достаточно, чтобы наш герой от боли свернулся калачиком и потерял сознание.

Очнулся Егор на полу в незнакомой комнате с обшарпанными обоями и грязным подоконником, заваленным кипой каких-то казённых бумаг. Подоконник был единственной «меблированной» плоскостью помещения. Левая рука была пристёгнута наручником к зигзагу отопительной трубы. Не успел Егор обдумать своё горестное положение, как дверь комнаты растворилась, и вошла всё та же тройка не прошеных давеча гостей. От ощущения предстоящей физической опасности в организме Егора сработало естественное отторжение плоти. Оно, как снежный ком, увеличиваясь в размере, подкатило к горлу и вырвалось наружу.

– Да он блюёт от страха! – хохотнул Грегор.

– Утри, – скомандовал Сергей.

Грегор выбежал из комнаты и вернулся с мокрой половой тряпкой. Брезгливо касаясь Егора, он подтёр ему лицо и грудь, нимало не смущаясь, какую мерзость он совершает.

– А теперь продолжим, – Сергей присел на корточки в метре от Егора. – Завтра, если ты не заплатишь деньги, тебя отсюда увезут. Надеюсь, ты понимаешь, куда. Поэтому включай Дарвина, цепляйся за жизнь. Шанс пережить эту историю отличен от нуля. Короче, твой ноль, как говаривал Бродский, имеет радиус! Но, сам понимаешь, окружность твоя под давлением обстоятельств всё время сжимается. Подумай хорошенько и будь благоразумен. – Довольный сказанным, Сергей встал и вышел из комнаты. За ним отправились Соловей и Грегор.

Егор остался один. В присутствии своих мучителей он крепился, как мог, и старался казаться твёрдым. Теперь же горькие слёзы бессилия брызнули из его глаз. Правой рукой он размазывал их по лицу, вспоминая с отвращением грязную мокрую тряпку, которой орудовал Грегор.

Но понемногу слёзы редели, и приходило новое чувство нравственной отрешённости от происходящего. Много лет назад он смотрел фильм, в котором главный герой, привязанный к дыбе, ответил мальчику, пытавшемуся его освободить: «Уходи, иначе мы погибнем оба. За меня не беспокойся, я умею отключаться…»

Егор подметил новую особенность своего положения. Он перешёл определённый рубеж и как будто заранее приготовился к смерти; и теперь оглядывал происходящее как бы изнутри того, что случится в будущем.

Промелькнули кадры фильма «Гладиатор». Генерал Максимус перед решающим сражением обращается к воинам со словами: «Радуйтесь, вы уже мертвы!..»

Нечто подобное чудилось теперь и ему. Он даже попробовал улыбнуться, припомнив древнюю восточную поговорку «Чем хуже – тем лучше».

Егор не был знаком с наукой психологией и не знал, что свободная воля, способная подавить ужас рассудка, – верный признак высокой внутренней организации человека. В обыкновенных житейских ситуациях мы все равны. Кто-то чуть смелее, кто-то болтливее. Но стоит линии жизни, сжимаясь, будто в удавку, превратиться в замкнутый круг, тут-то наше «общечеловеческое тело» и разваливается на две противоположные группы. Члены одной группы замирают от ужаса и готовы, торгуясь со смертью, заплатить за жизнь любым преступлением против собственной совести. Другие, и Егор оказался в их числе, «встают и уходят», спокойно оставляя тело на растерзание обстоятельствам. Уходя, они бросают своим мучителям через плечо: «Вы можете меня убить, надругаться над моим телом, но вы не можете причинить мне зла!»

В минуту смертельной опасности ум «насельников» первой группы, скованный страхом, перестает трудиться и искать выход из сложившейся ситуации. Ум вторых, напротив, обретает способность сверхрационального анализа происходящего.

Егор не размышлял, он наблюдал за действиями ума, который самостоятельно пытался выстроить спасительную цепочку действий на опережение: «Степан, не получив очередную смс-ку, развернёт корабль обратно. Через два-три дня он будет в Москве. Ещё день на то, чтобы определиться. Значит, в лучшем случае мне надо продержаться три дня. В худшем – не знаю… Сергей ещё не сказал главное – что он, собственно, хочет. Скорее всего, речь пойдёт о квартире. Это к лучшему. Такие дела в пять минут не делаются».

Егор привстал, насколько позволяла сцепка, и поверх бумаг посмотрел в окно. За окном метрах в десяти во всю ширину взгляда тянулся унылый щербатый кирпичный забор. «Так. Кажется, моя тюрьма находится на первом этаже. Это хорошо».

Он опустился на пол.

«Не понимаю, за целый год общения с Сергеем пристальное око о. Викентия не обнаружило затаённый порок. Что за слепота обступила батюшку? Да-да, этот прохвост склонял настоятеля к каким-то действиям по церковной земле. Вроде во благо. Тогда зачем приходили ФСБ-эшники и почему пропали, так и не позвонив?..»

Размышления Егора прервали шаги в коридоре. Дверь распахнулась, и в комнату вошли четыре человека: Сергей с вертухаями и ещё один щуплый человечек в пенсне и с большим жёлтым портфелем в руках.