Антарктида: Четвертый рейх

– В конечном итоге, – продолжил свой рассказ Посланник Шамбалы, – раса сибиридов и сама превратилась в эту обезьянью ветвь и, наверное, совершенно отстала бы в своем развитии, навечно оставшись на обезьяньем уровне, если бы не спонтанная связь ее элиты с элитой одного из параллельных миров. Оттуда, из параллельного мира, снежный человек-сибирид заимствовал таинство гипнотического внушения и предельной нацеленности на господство… хотя бы в пределах Евразии. Не скрою, что при формировании новой расы – расы арийского сверхчеловека мы, само собой разумеется, максимально используем физическую генетику расы сибиридов.

– Сталин об этом сибирском соседстве с сибиридами извещен?

– С нашей стороны более или менее убедительных доказательств не поступало. Отдельные сообщения своих ученых и агентов разведки Кровавый Коба, как мы его называем, игнорировал или же приказал не обсуждать их публично, поскольку имеющиеся там факты не согласовываются с так называемой марксистско-ленинской теорией и прочим сионистским бредом.

– Насколько я понимаю, у вашего общества стражей Земли тоже существует неприязнь по отношению к Обществу Сиона?

– Точнее будет сказать, что у адептов Общества Сиона развивается неприязнь к нашему обществу. Однако не будем отвлекаться. Для вас важно знать, что в последние десятилетия сибириды предпринимают попытку вернуться на поверхность земли, расселиться и завладеть если не всей планетой, то, по крайней мере, значительной частью евразийского континента. К этому еще, пожалуй, следует добавить, что все три цивилизации имеют довольно отдаленные от метрополий колонии и что каждая из этих подземных цивилизаций зарождалась из остатков одной из трех предыдущих наземных цивилизаций нашей планеты. Естественно, каждая из них идет теперь своим путем развития.

– При этом раса атлантов избрала технократический способ развития, и сейчас она предстает технически наиболее развитой и наиболее близкой по своим устремлениям и мировоззрению к наземным расам.

– С той лишь поправкой, что раса атлантов использует некоторые технологии, к которым она была допущена Космическими Покровителями, а также учитывает ошибки технократического пути наземной цивилизации.

– Одно непонятно: почему они до сих пор не установили прочной и надежной связи с нами?

– Это-то как раз никакой загадки не содержит. Во-первых, возникает вопрос, с кем именно связываться: с нацистской Германией, коммунистической Россией, капиталистической Америкой, амбициозной и воинственной Японией или перенаселенным, но основательно отстающим в своем развитии от остального цивилизованного мира Китаем? И потом, Повелитель Внутреннего Мира и элита атлантов прекрасно понимают, что пока что их выход на поверхность земли был бы убийственно преждевременным. На поверхности земли для них нет, а если их техника и технологии окажутся в руках одной из наземных наций, она сделает все возможное, чтобы использовать ее для установления мирового господства, в том числе и прежде всего господства над их Внутренним Миром. Со временем – да, придет и время атлантов, но только не сейчас, их выход на один из старых континентов оказался бы губительным для всего, с таким трудом созданного, Внутреннего Мира.

– Однако атланты уже способны защитить себя? – запустил пробный, провокационный шар Альфред фон Риттер.

– Способны. Но все равно это война. И кто знает, хватит ли их потенциала, когда в Германии и других странах появятся усовершенствованные ракеты, способные долетать до Антарктиды с любой базы европейского континента. Атланты не желают постоянно находиться в состоянии войны и военного соперничества с нациями внешнего мира. Они предпочитают гордо игнорировать их существование. По крайней мере, до тех пор, пока технократизация существования землян внешнего мира не приведет к угрозе жизни самой планеты Земля.

– Но они-то хоть знают, что в реальности происходит на континентах внешнего мира?

– В основных чертах – да. Во всяком случае, Посвященные Внутреннего Мира владеют обстоятельной информацией, касающейся событий в Европе, Америке и Азии. И помогаем им в этом мы, люди, которые называют себя стражами Земли и составляют тайное общество стражей Земли. Однако вся эта информация жестко фильтруется элитой Внутреннего Мира.

– Если Внутренний Мир управляется Повелителем, а информация жестко фильтруется – значит, в подземельях Антарктиды царит монархия, и процесс гниения европейской демократии всех наших государственно-общественных устоев его пока еще не достиг?

– Вы правильно определили существо проблемы: гниль европейской демократии. Можно разве что уточнить, что это – гниль евро-американской демократии. У демократической формы правления нет будущего. К середине XXI века жизнь на планете станет настолько суровой, а межгосударственные, политические и особенно религиозные распри – настолько ожесточенными, что выживать будут только те нации, которые сумеют воспитать себе мудрых, с наследственной формой правления, вождей и решительно объединиться вокруг них.

– Мне вполне понятен ваш монархизм. Перед вами его закоренелый приверженец. Впрочем, наш гитлеризм – тоже одна из форм монархии.

– Ничто так не развращает общество, нацию, народ, как демократия! Потакать демократическим капризам миллионов избалованных цивилизацией, ленью и безответственностью людей – так же преступно, как и потакать капризам обнаглевших в своей беспризорности подростков. Чем ближе человечество будет подходить к середине XXI века, тем сложнее будет ему выживать и тем явственнее будут проявляться пороки этой самой гнилой демократии. Кстати, вы ощутили? Субмарина всплывает.

В ту же минуту дверь открылась, и на пороге появился вестовой матрос.

– Господин Консул, – обратился он по-английски, – капитан предлагает вам подняться на палубу. Мы входим в Оазис атлантов.

– Благодарю, матрос, мы поднимаемся.

– С элитой атлантов мы разобрались, – поспешно напомнил Консулу барон фон Риттер, опасаясь, что в присутствии капитана и других офицеров страж Земли возвращаться к этой теме не захочет. – А каковы познания и взгляды рядовых атлантов?

– Рядовых? В условиях рациональной диктатуры Внутреннего Мира – это не столь уж и важно. Но могу сообщить: единственное, что им доподлинно известно, так это то, что здесь, на поверхности планеты, их ожидают погибельно суровый климат и губительная масса всевозможных болезней, вызванных смертоносными вирусами и бактериями; а еще – враждебно настроенные к ним и друг к другу нации землян, – объяснял тибетец уже на ходу, следуя узким чревом субмарины за вестовым. – Нации, которые обитают где-то там, за сотни миль безжизненного ледового континента и за огромным океаном, и которые даже не догадываются, цитирую Повелителя Внутреннего Мира Этлена Великого: «…что годы их залитого кровью, закрепощенного оковами идеологий и политиканства, объятого многовековой враждой и ненавистью внешнего мира – сочтены».

– Но они действительно сочтены? Или, может быть, к этому предостережению следует относиться, как к библейскому пророчеству о Страшном суде и конце света?

– Изгоняйте любые сомнения на этот счет.

– И вам давно известно об этом?

– Гордитесь, что вам выпала святая миссия спасения молодой германской элиты.

– Только молодой и только элиты? А что будет с германской нацией, с Германией?

– Все, что мы будем делать – мы попытаемся делать во имя будущей арийской цивилизации, – уклончиво ответил Посланник Шамбалы.

– Почему же вы не вмешаетесь в развитие событий?

– А как по-вашему, барон, почему я сейчас здесь, на субмарине, в холодных льдах Антарктиды?

– Пока что трудно сказать, – с вызовом обронил фон Риттер.

– И все же… Чем, на ваш взгляд, я теперь занимаюсь?

– Я имею в виду более высокое – космическое, духовное вмешательство. Очевидно, нужно прибегать к более решительным, радикальным мерам. Вы должны определиться: с кем вы, что значат для вас дружественные отношения с рейхом; какую роль вы способны сыграть в утверждении на планете идеалов национал-социализма.

– Например, немедленно менять общественное устройство и общественную психологию? Подавлять индивидуалистские амбиции миллионов индивидуумов, давно и безнадежно раскрепощенных демократией?

– Но вы же собираетесь навести на этой планете хоть какой-то – приемлемый для вас, арий-атлантов, Высших Неизвестных или кого-то там еще – порядок?

– Не забывайтесь, барон фон Риттер: мы ведь не боги. Мы всего лишь Посвященные в Великое Таинство Шамбалы.

– А если не собираетесь или не способны, тогда не мешайте делать это нам, германцам, – решительно молвил фон Риттер, давая Посланнику Внутреннего Мира понять, что пока они находятся во внешнем мире и обязаны жить по его законам и реалиям.

– А мы и не мешаем, – на удивление спокойно отреагировал Консул.

– Тогда в чем заключается ваша миссия? Объясните мне, старой морской крысе, только так по-флотски, без этой вашей тибетско-философской зауми.

– Вся наша миссия заключается в том, что, на свой страх и риск, мы пытаемся предупредить нынешнюю цивилизацию о надвигающейся опасности и спасти хотя бы какую-то часть ее элиты.

15.

Октябрь 1943 года. Берлин.

«За вами – Имперская Тень, которую теперь уже следует готовить по-настоящему и никогда не упускать из вида, – первое, что вспомнил шеф диверсионного отдела СД, проснувшись на следующее утро, – и папка «База-211».

Вчера, во время беседы, ему показалось, что Гитлер произнес это «папка “База-211”» только для того, чтобы напомнить ему о нынешней поездке в замок Вебельсберг. Но сейчас, по-армейски быстро одеваясь и приводя себя в надлежащий вид, Скорцени неожиданно открыл для себя ту прямую связь, которая существовала между проявлением интереса фюрера к судьбе своего обер-двойника^[45] и папкой, с которой ему надлежало ознакомиться. Так что, фюрер допускает такую возможность… переброски лжефюрера Зомби в Антарктиду?!»

– Но это невероятно! – вслух возразил он себе. – Это, конечно же, было бы авантюрой, но… слишком талантливой для того, чтобы оставаться всего лишь авантюрой.

– Машина ждет вас, господин штурмбаннфюрер, – вырисовалась в утреннем тумане, у ворот его небольшого особнячка, фигура адъютанта Родля.

– Это уже не машина, Родль, это судьба.

Закрыв на замок мощные, почти крепостные, ворота, штурмбаннфюрер оглянулся на мрачный, едва просматриваемый в утреннем полумраке дворик, который казался ему сейчас таким тихим и защищенным. И не только потому, что, несмотря на участившиеся налеты вражеской авиации, ни одна бомба в этом уголке города еще не взорвалась.

Скорцени, человек, возглавлявший отдел диверсий РСХА и, казалось бы, воистину не ведавший страха, профессионально умевший сам и других обучавший умению буквально из-под земли доставать своих врагов, внутренне, в глубинах души, как-то интуитивно тянулся ко всему обособленному, удаленному, предельно защищенному.

– И опять без охраны, – едва слышно, чтобы не привлекать внимание водителя, упрекнул его адъютант. – Почему вы не предупредили меня вчера, что?..

– Я только до тех пор и чувствую себя защищенным, пока о моем местопребывании не знает мой адъютант, – мрачно отшутился Скорцени, но тотчас же положил руку ему на плечо.

Оберштурмфюрер Родль был для него не просто адъютантом. Когда-то они вместе служили в дивизии СС «Дас рейх», вместе последними патронами отстреливались в заснеженном, почти заледенелом окопе у какого-то подмосковного городка, вместе прошли подготовку в разведывательно-диверсионной школе и на специальных курсах особого назначения «Ораниенбург»^[46].

На этого человека он всегда мог положиться, и в душе был признателен Родлю за то, что тот смирился со своей ролью адъютанта, хотя это и мешало его собственной карьере диверсанта. Талантливого диверсанта, истинного профессионала войны.

Что же касается этого домика в пригороде Берлина, неподалеку от замка Фриденталь, то с недавних пор он стал одним из логовищ, в которое Скорцени залегал всякий раз, когда намечалось очередное задание, или же когда задерживался на Фридентальских курсах, где не столько преподавал, сколько подбирал для себя будущих агентов. Высокая металлическая ограда, окна-бойницы и дубовые – входная и ведущая на второй этаж – двери превращали этот домик в настоящую крепость.

Впрочем, укрывался в ней Скорцени не из соображений без опасности, а из желания как-то ограничить свой мир, замкнуть его в каких-то надежных стенах, вычленить из военно-житейской суеты, сделать уютным и надежным.

– Что с самолетом на Падерборн?^[47] – спросил Скорцени, уже садясь в машину.

– Он ждет вас, как мне объяснили, по личному приказу Гиммлера, – отчеканил Родль.

«…Если Гитлер не забыл приказать своему адъютанту позвонить Гиммлеру и попросить, чтобы тот позаботился о самолете для меня, – значит, это уже серьезно!» – подумалось Скорцени.

Он и сам звонил вчера начальнику аэродрома, однако тот заверил шефа СС-диверсантов, что личный приказ Гиммлера по поводу самолета получен. Но даже если бы его не было, все равно «героя нации Скорцени», прославившего германские люфтваффе, он готов доставить в любую точку планеты. После этой беседы Скорцени еще сильнее захотелось поскорее взять в руки эту загадочную папку «База-211». Очевидно, ему действительно найдется работа и на этой секретной базе. И не столь уж важно, какого характера она будет. Сейчас он вел себя, как застоявшийся в своем стойбище бойцовский бык, уже подзабывший, что такое настоящий бой быков под рев неистовствующих трибун.

– Правда, дежурный по аэродрому опасается, – вновь заговорил Родль, усаживаясь на заднее сиденье за спиной у водителя, – что по пути нас могут перехватить бомбардировщики или истребители союзников. Обычно они появляются к девяти утра.

– Пусть уведомят англичан, – проворчал штурмбаннфюрер, – что Скорцени вылетает на своем самолетике в восемь и посоветуют поторопиться.

…К своему стыду, до сегодняшнего дня Скорцени действительно ничего не знал о Рейх-Атлантиде. Вообще ничего о том, что связано с покорением и обустройством усыпленного льдами континента. Кроме, разве что, того, что к его берегам было осуществлено несколько научных экспедиций и что на одном из островов вблизи Антарктиды Геринг и Дениц пытаются создать военную базу, которая бы стала опорной для германского флота и люфтваффе.

Однако все эти факты были общеизвестными. Никто в рейхе и не пытался скрывать, что по приказу фюрера в конце 1938 года к Антарктиде был направлен авианосец «Швабенланд», на борту которого находились два гидросамолета. Официально экспедицией командовал капитан цур зее Альфред фон Риттер. Но лишь официально – постольку, поскольку он являлся командиром судна.

На самом же деле все исследования и вся разведка были возложены на командира отряда пилотов морской авиации Эриха Крозетта. Который имел право докладывать фон Риттеру и его офицерам только о том, что не представляло собой особой государственной тайны, и показывать только те снимки, на которых не было ничего, кроме ледяных глыб и пингвинов.

Вспомнив о Риттере, Скорцени вновь лихорадочно полистал содержимое папки и, изъяв из бумаг его донесение, углубился в чтение: «12 апреля 1939 года. Гросс-адмиралу Редеру…»

Отто уже знал, что приход «Швабенланда» в Гамбург был приурочен ко дню рождения фюрера и что незадолго до его прибытия в Гамбург, а точнее, 1 апреля, Гитлер присвоил главнокомандующему Кригсмарине генерал-адмиралу Эриху Ре-деру звание гросс-адмирала^[48].

О, да! В то время Редер все еще чувствовал себя довольно уверенно, несмотря на то, что некогда уволенный им из флота «за неподобающее германскому морскому офицеру моральное разложение» Рейнхард Гейдрих, воспринимавший его с тех пор как своего личного врага, уже был назначен начальником Главного управления имперской безопасности, то есть шефом СД.

Только что, в январе 1939 года, Редер представил фюреру секретный план «Зет». Этим планом предусматривалось строительство двадцати девяти субмарин в месяц вместо доселе спускаемых на воду двух, а также строительство легких линейных крейсеров, так называемых карманных линкоров, которые были бы хорошо вооружены, обладали большой скоростью и прекрасной маневренностью. То есть соответствовали всем требованиям, предъявляемым к рейдерским судам.

«…Докладываю: в январе 1939 года находящееся под моим командованием специально оборудованное гидрографическое военно-исследовательское судно “Швабенланд” с двумя гидросамолетами на борту прибыло в район Антарктиды, к Берегу Принцессы Астрид. Мы исследовали прибрежные ледовые поля и четырежды высаживали разведывательные десанты на берега Принцессы Астрид и Принцессы Марты.

В течение всех 22 суток, которые продолжалось исследование этих берегов, гидросамолеты, взлетавшие с палубы с помощью специальных катапульт, облетали Берег Принцессы Астрид и Берег Принцессы Марты, изучая характер поверхности, делая ее снимки и определяя зону влияния рейха с помощью металлических вымпелов со свастиками, которые летчики сбрасывали после каждых 25 километров полета. Таким образом, было визуально изучено и помечено вымпелами 600 тысяч квадратных километров. Из них 350 тысяч километров зафотографировано.

Как показывают данные авиаразведки, в трех местах, которые помечены на прилагаемой к докладу карте Антарктиды, были обнаружены полярные оазисы, свидетельствующие о том, что в данных районах близко к поверхности подступают мощные источники тепла. Особый интерес представляет собой отмеченный на прилагаемой карте район, в котором из глубин континента пробивается к океану теплое течение.

Водолазная разведка показала, что оно является подземным проливом между двумя массивами материка, которые пока что не стали островами, поскольку все еще соединены верхним слоем скального грунта и ледовым панцирем. Для исследования этого глубоководного течения, а также пустот, возможно, образовавшихся по его берегам, понадобится экспедиция специального отряда подводных лодок и специально подготовленных и экипированных водолазов. Более подробный доклад будет представлен старшим штурманом “Швабенланда” корветтен-капитаном Вилли Штауфом, а также командиром отряда пилотов морской авиации гауптштурмфюрером СС Эрихом Крозеттом.

Я выполнил миссию, возложенную на меня маршалом Герингом. Впервые германские самолеты пролетели над антарктическим континентом!

Хайль Гитлер!

Командир военно-исследовательского судна “Швабенланд” капитан цур зее Альфред фон Риттер».

Скорцени не стал искать карту, на которую капитан цур зее ссылался и которую, конечно же, к своему докладу приложил. Он уже знал, что ни этой, ни вообще какой бы то ни было карты в папке «База-211» нет. Ее изъяли. Вопрос: кто, когда и с чьего разрешения?. И почему страницы в этой папке не пронумерованы, хотя каждому штабисту и архивисту известно, что порядок в документации начинается именно с этой банальной нумерации?

Нет, Отто, конечно же, понимал, что теперь о месте, в котором имеется вход в подземный антарктический эдем, знают уже несколько человек, в том числе и коммодор Вилли Штауф, который в эти минуты должен причаливать к пирсам подземной базы «Нордберг». Иначе капитаны тех судов, которые приходили к Новой Швабии после «Швабенланда», а также командиры подводных «стай» Деница, попросту не смогли бы доставлять людей и грузы туда, куда им было приказано.

Но в таком случае достаточно было сделать фотокопию карты Риттера, зачем понадобилось ее изымать? Объяснение может быть только одно: тот, кто это сделал, решил, что стоять у ворот новоявленного подземного рая имеет право только он. Ибо только он, подобно апостолу Петру, имеет на это право! И попадать туда могут только те люди, которым он, лично он, доверяет и которым лично это позволено будет сделать.

И этим человеком мог быть только Геринг, который взял в то время под свой контроль всю операцию «База-211». Причем взял ее, несмотря на то, что лавры первооткрывателей входа в подземную Швабию принадлежали не его люфтваффникам, а подводникам гросс-адмирала Редера.

Кандидатура «подозреваемого» была бы окончательной, если бы не исчезновение из папки и рапорта – отчета штандартенфюрера Альфреда фон Риттера, возглавлявшего службу безопасности во время первого похода «Конвоя фюрера» под командованием контр-адмирала Теодора Готта.

Доклад самого Готта в папке был, но – предельно краткий и лаконичный, составленный из общих словес, – он мог служить разве что классическим примером того, как никогда и ни при каких обстоятельствах подобные, имперской важности, доклады составлять… не следует. Или же, наоборот, как их нужно составлять в тех случаях, когда никто из допущенных к секретным страницам не должен получить никакой сколько-нибудь важной информации.

Но… неужели Геринг решился бы на такое, не имея санкции если не фюрера, то хотя бы Гиммлера?! Причем Скорцени прекрасно понимал, что никакая сверхсекретная папка-досье ответ на этот вопрос ему не даст.

Впрочем, одна предельно важная для Скорцени зацепка в этом странном докладе все же содержалась: всякого, кто принимался за чтение его антарктической исповеди, контрадмирал отсылал к отчету о походе начальника службы безопасности «Конвоя фюрера» штандартенфюрера СС барона Альфреда фон Риттера. Вот только самого отчета в папке тоже не оказалось.

То есть на деле сверхсекретность этой папки заключалась лишь в том, что в ней содержались сведения, связанные с организацией самих антарктических экспедиций к Новой Швабии, а также с рейдерскими атаками крейсера «Пингвин», которому было приказано охранять подходы к новой рейх-территории. Правда, там еще были кое-какие выкладки, касающиеся военно-продовольственных поставок, осуществлявшихся на «Базу-211», а также поставок на нее рабочей силы. Но от всей этой бухгалтерии Скорцени замутило уже на второй страничке отчета.

Нет, Скорцени, естественно, отдавал себе отчет в том, что даже подобных бухгалтерских выкладок опытному английскому или русскому разведчику вполне хватило бы, чтобы понять, какого характера строительство разворачивается теперь подо льдами Антарктиды. И все же его, начальника службы безопасности операции «База-211», интересовало сейчас не это.

Он пытался понять: первыми ли они, воины рейха, осваивают подземный мир Новой Швабии или же какая-то неведомая наземному миру раса там уже обосновалась? А если обосновалась, то что она собой представляет? Какой степени угроза может происходить от нее, и каков характер отношений между ней и обитателями «Базы-211»?

И еще его заинтересовала одна, так сказать, кадровая деталь, связанная с судьбами двух баронов. Он обратил внимание на странную вещь: во время первой экспедиции к Антарктиде начальником ее был капитан цур зее командир «Швабенланда» Альфред фон Риттер. А Теодор фон Готт, тогда еще в чине фрегаттен-капитана, был начальником службы безопасности и помощником командира.

Однако прошло немного времени, и барон фон Готт, уже в чине контр-адмирала, командует «стаей» субмарин «Фюрер-конвоя», в то время как барон фон Риттер, оставшись капитаном цур зее, оказался в этой же «стае» в роли начальника службы безопасности. Понятно, что за этой рокировкой, этим взлетом барона фон Готта, что-то скрывалось, за ним вырисовывалась какая-то интрига. Но какая? В чем ее суть?

* * *

Скорцени нажал на кнопку, вмонтированную в ножку стола, и несколько мгновений спустя в двери появилась крепко скроенная, с обвисшими плечами отставного боксера, фигура доктора Ридэ. Вот только одет он был как-то странно: серый френч без погон и знаков различия дополнялся широченными коричневыми галифе времен Первой мировой, причем непонятно, из мундира какой армии мира изъятыми, и новенькими английскими ботинками, будто бы только что снятыми с ног убитого парашютиста.

Если бы Скорцени увидел человека в таком одеянии где-нибудь за пределами священного храма СС «Вебельсберг», наверняка принял бы его то ли за беглого военнопленного, то ли за наспех переодетого местными крестьянами, во что Бог послал, дезертира. Да и широкоскулое лицо, испещренное давнишними шрамами, с искривленным носом и темно-синими подглазными мешками, тоже ни об аристократизме его носителя, ни о собственной холености не свидетельствовало.

– Слушаю вас, штурмбаннфюрер, – угрюмо, с какой-то ожесточенностью во взгляде, проговорил хранитель архива института «Аненербе», очень смахивающий на спившегося, а посему давно списанного с ринга боксера.

– Как давно из этого досье исчезли доклады корветтен-капитана Вилли Штауфа и гауптштурмфюрера СС Эриха Крозетта?

– Я не знаком с содержимым этого досье, мне запрещено знакомиться с ним.

– Вам было запрещено. Тем не менее вы с ним ознакомились, чем грубо нарушили инструкцию. Мне повторить свой вопрос?

– Доступ к нему крайне ограничен. А круг людей, которые в принципе могут получить этот доступ, жестко очерчен.

– Это не ответ, доктор Ридэ.

– Зато запрашивали его люди, которые вправе изымать и уничтожать не только отдельные документы, но и всю папку, – монотонно пробубнил доктор Ридэ, исподлобья глядя на первого диверсанта рейха. С его титулом хранителя архива еще можно было как-то согласиться, а вот с его докторским титулом…

Скорцени вышел из-за стола, приблизился к доктору-хранителю и, презрительно смерив его расстрельным взглядом, улыбнулся своей леденящей душу улыбкой.

– Вы прекрасно ознакомлены со всем, что содержится в папке «База-211», а также со списком лиц, которые с ней ознакомились, – с настойчивостью гипнотизера, внушающего своему подопытному мысль о самоубийстве, проговорил Отто. – А посему вам хорошо известно, кто именно изымал из нее документы.

– Мне это неизвестно, – все так же мрачно, но уже не столь уверенно парировал доктор Ридэ.

– …А ведь сейчас перед вами стоит человек, которому позволено не только изъять и уничтожить любую из бумажек этой папки, но столь же безболезненно изъять и уничтожить вас. И никаких псалмопений по этому поводу, – вдруг взорвался он своим камнедробильным рыком, – никаких псалмопений!

Ридэ отчетливо видел, как уродливый шрам, рассекавший левую щеку шефа диверсантов от мочки уха до подбородка, нерв но задергался, а рука легла на кобуру пистолета.

«Этот выстрелит, – сказал себе хранитель. – Выстрелит, не задумываясь, не усомнившись в своей правоте и в благости намерений. Причем назавтра все будут знать, что герой нации уничтожил еще одного врага рейха, проникшего во святая святых СС».

– Фюрер желает знать, – деликатно, двумя пальцами открывал кобуру пистолета первый диверсант рейха, – у кого именно находятся те документы, которые, вопреки его приказу, из этой папки изъяты.

– У рейхсмаршала Геринга, – ни на мгновение не задумываясь, отрапортовал Ридэ. А после небольшой паузы, которую Скорцени ритуально не нарушал, поспешливо добавил: – Мотивы его действий мне неизвестны, господин штурмбаннфюрер, – это правда.

– Наконец-то я слышу членораздельную речь, – вернулся Скорцени на свое место за столом, и, положив пистолет перед собой, все с той же внушительностью произнес: – На все вопросы, которые я вам сейчас задам, вы будете отвечать как на исповеди у ворот рая. Сюда, к столу, – указал он пальцем на место, которого решил удостоить хранителя, так и не предложив ему присесть.

– На все вопросы… – вежливо склонил голову Ридэ, останавливаясь именно на том месте, на которое указал Скорцени.

– Кто сейчас является начальником «Базы-211»?

– Начальником не только самой базы, но и всей Рейх-Атлантиды является вице-адмирал барон фон Готт.

– А кто возглавляет службу безопасности Рейх-Атлантиды?

– Капитан… простите, теперь уже контр-адмирал барон фон Риттер. Недавно его повысили в чине. Слишком запоздало, должен заметить.

– Но ведь первой экспедицией командовал командир авианосца «Швабенланд» капитан цур зее барон фон Риттер. А фон Готт пребывал тогда всего лишь в чине фрегаттен-капитана и отвечал за безопасность операции. Почему уже во время первого рейда субмарин «Фюрер-конвоя» они поменялись ролями? К тому же фон Готт уже тогда умудрился получить погоны контр-адмирала.

– Чин капитана цур зее фон Готт получил еще во время экспедиции, за выполнение какого-то особого задания.

– Какого именно?

– Известно только, что действовать ему пришлось в Латинской Америке и что побывал он там по заданию Гиммлера в интересах его института «Аненербе».

– С кем? Что вы смотрите на меня, как на «плачущую» икону Марии Магдалины? Я спрашиваю: с кем он там, в Латинской Америке, побывал?

– С Норманнией фон Криффер – опытной диверсанткой, выпускницей диверсионной школы, оберштурмфюрером СС, графиней, двоюродной племянницей гросс-адмирала Редера и любовницей фон Готта.

– Какая исчерпывающая информация! Одно непонятно: если она выпускница диверсионной школы, то почему я с ней не знаком?

– Заметьте, что я и так избавил вас от необходимости вытягивать из меня по слову. Кстати, встретиться с ней вы уже не сможете. Она отправилась вместе со своим бароном фон Готтом в Рейх-Атлантиду, что с ее стороны было по-голгофному жертвенно.

– Так уж и жертвенно!..

– Не забывайте, что из Рейх-Атлантиды в наш рейх уже не возвращаются. Таково решение Высшего Совета Внутреннего Мира, и оно, как непременное условие нашего вхождения во Внутренний Мир, было ультимативно навязано нам арий-атлантами. Кстати решение о том, что во главе «Базы-211» должен стать барон фон Готт, тоже было принято не фюрером…

– Вы хоть понимаете, что все то, что вы только что произнесли, звучит, как строка из расстрельного приговора? – не отказал себе в удовольствии прибегнуть к гестаповской шуточке Скорцени.

– То есть окончательное решение все же было за фюрером, – попытался уйти от «расстрельности» своей формулировки доктор Ридэ, – вот только продиктовано оно было волей Правителя Внутреннего Мира.

– Как говорят в таких случаях дипломаты: «Высокие Договаривающиеся стороны пришли к единодушному мнению…»

– Однако их единодушие дорого обошлось барону фон Готту, который ни под каким предлогом отбывать в Рейх-Атлантиду не желал. А если в конечном итоге он и отбыл туда, то лишь под угрозой расстрела за неповиновение по законам военного времени. А чтобы хоть как-то подсластить этот «яд офицерской жизни», вслед ему фюрер швырнул эполеты вице-адмирала. Не знаю, правда, утешило ли его это.

– Кажется, я действительно упустил из виду жесточайшее условие атлантов: «Из Рейх-Атлантиды не возвращаются!» – признал свое упущение первый диверсант рейха. – Но ведь из большинства боев и заданий, в которые нас, солдат, посылают, тоже не возвращаются. При этом мы уходим не просто из Европы, мы уходим из жизни.