Последнее, что я помню до перемещения, это как пара человек все же остались там, в селении, мост с их родными невозможно было восстановить. Но благодаря доброжелательности собратьев по несчастью, те, кто смог выбраться из этой дыры, заранее пообещали им найти их родственников. В связи с этим я постарался сам выбраться последним оттуда, с последним, скажем так, энергетическим клубком.

Сейчас пройдя к своему дому лишь мне известной дорогой, я налил себе стакан воды. Путешествие утомило меня на славу. Мне кажется, что я прожил мини версию жизни заядлого пилигрима за эти несколько недель.

Развалившись на мягких шкурах своей постели, я провалился в дрему. После многих сменяющих один за другим снов, я будто то бы проснулся в другой реальности.

На замкнутом пустыре среди джунглей, среди прекрасных цветов с их опьяняющим запахом, окруженная различными разновидностями дикой фауны восседала на троне лесная нимфа. Ее стройное тело покрывал мох, ягоды и различные меха (возможно живых существ). На голове покоилась волшебная корона из водопадов, звезд, замков и горящих свечей – и так она пленила взгляд, что я несколько минут не мог оторваться от созерцания столь искусной работы. Еще никогда я не видел ее в таком реалистичном образе, столь неземной и земной одновременно. Она вся была магией, я это чувствовал где-то на подсознательном уровне.

– Дзинко, рада приветствовать тебя в своих владениях, – мелодией пролетел ее голос по залу.

– Королева леса, – поздоровался я в поклоне, – не ожидал столь скорой встречи, – признался я.

– Я знаю, – поглаживая тигра одной рукой, ответила она, – но ты мне был нужен. Лишь поэтому я вызволила тебя из мира потерянных вещей, взяв на себя силу моста.

Ах вот оно что! Как легко и просто объяснялась причина моего здесь появления.

– Чем обязан? – как верный слуга, обратился я, хотя таковым особо себя и не считал. Ведь все же во мне на половину течет человеческая кровь.

– За твои заслуги, кицунэ, я вознаграждаю тебя подарком, – на ее плечо припорхнула очаровательная колибри.

Учитывая, что я в принципе, ни в чем не нуждался, было странно слышать это предложение. Чую есть здесь некий подвох.

– Дорогая королева, боюсь, у меня все есть, – и я запнулся: боль одиночества пронзила вновь моё сердце. Ксингджуан… – а то, чего нет, вы не можете мне дать.

У богини не дрогнул ни один мускул на лице. Казалось, она вообще не замечает, что я отказался от её «подношения».

– Я дарю тебе одно знание, – как ни в чем не бывало, продолжила она.

– Если этому не будет какой-либо особенной цены, я готов выслушать, – изрёк я, догадываясь, что поступаю нагло. Порой информация – это одно из самых дорогих вещей в этом мире.

– Это касаемо мира животных. Я хочу, чтобы ты стал посланником матери природы в мире людей, – о, боги, это не просто знание, так еще и работа. Кто бы сомневался. – Ты же знаешь, как холодны сердца человеческие к слабым и беззащитным представителям фауны. Это происходит из-за того, что ангелы не успевают выполнить весь объем поставленной перед ними работы. Они не способны уделить внимание всем аспектам живой природы. Мало того, что их мало, так они еще и безграмотны! – последние слова королева будто бы выплюнула.

– И в чем же заключается знание, госпожа? – мне нравится лаконичность ее слов, но она ходила вокруг да около, так и не сказав главного.

– Человечество в скором времени вымрет от жестокости к братьям своим меньшим.

– Что простите? – не понял я.

– Люди настолько озабочены проблемами политики и всем с этим связанным, но не замечают того, что происходит у них под носом. Как например, пчелы. Ты знал, что численность, казалось бы, столь маленьких насекомых, сокращается ежегодно на миллионы особей? Ты знаешь, к чему это приведет? Сначала, конечно же, исчезнет мед, потом овощи и фрукты, что опыляли до этого пчелы. Следом такие растения, такие как хлопок, люцерна. Рацион людей станет более скудным, и им перестанет хватать витаминов, что они получали до этого. А ведь, казалось бы, маленькая никем не замеченная пчела, а столько всего. Я молчу про заводы и фабрики, что портят воздух. – Она встала в порыве гневной тирады и пошла ко мне уверенным шагом, словно пыталась не только словами донести до меня информацию, но и физически. – А леса! Ты знаешь, как беспечно они их вырубают?

Я кивнул и отступил на шаг назад.

– Ты должен помочь нашему миру! Ты должен это остановить! Либо мы все погибнем! Оба твоих вида, кому ты принадлежишь по праву рождения, канут в лету и поверь мне, оплакивать нас будут уже только боги, да и то потому, что потеряют своих почитателей и вместе с ними силу.

У меня не было слов, я стоял в шоке и молчал. А что я мог сказать? Отпустите меня, я хочу просто вновь жить беззаботно в лесу? Но вот ведь в чем дело: какая-то часть меня уже раз выбравшись из этого кокона отшельничества, не желает возвращаться туда вновь. Я вышел из зоны комфорта и свобода нынче представляется мне иной.

– Я не представляю, как бы мог это осуществить, – выдохнул я. – Это нереально мне одному.

– А кто сказал, что ты будешь один? – совладав со своей ненавистью, спросила с улыбкой она и указала на край поляны…

Не может быть! Я не верю своим глазам… Богиня превзошла все мои немыслимые желания. Теперь все будет по-другому. Я не просто это знаю, теперь я в этом уверен!

Предисловие автора

В связи с тем, что многим читателям нравятся разного вида концовки, история Дитрих и Анхеля завершается тремя разными путями. Выбирайте свое!

Глава 27

Я все еще не могу поверь до конца тому, что мой путь истребления зла (именно тот, что я выпустила, ибо зла на Земле помимо этого бесконечно много) пришел к счастливому завершению.

Я воссоединилась с Анхелем. Я простила его. Дзинко был прав. Любовь может быть не только направлением в одну сторону, но и нести в себе страхи, противоречия. Но не это не изменяет чувство партнера. Анхель навсегда останется Анхелем: его педантичность в работе делает его педантичным в любви. Стремление все улучшить, стать самому лучшим – это не порок, а то, к чему я должна привыкнуть и принять.

Его письмо, что я нашла позже, зайдя в нашу комнату отдыха, является этому подтверждением. Вот оно:

«Дорогая Дитрих,

Я впервые пишу подобное письмо, а если уж быть совсем честным, то пишу вообще впервые что-то, не касаемое документов из канцелярии.

В последнюю нашу встречу, я совершил ошибку, что стоила мне покоя: я усомнился в тебе. Мне очень жаль, я искренне сожалею об этом.

Я шел на поводу своих эмоций, думая лишь о себе. Я так боялся тебя потерять, боялся боли, что пронзит, если вдруг тебя не станет. Но добрый друг открыл мне глаза: не стоило ограничивать твою свободу, твои желания. Я должен был принять тебя со всем причудами, стремлениями и, конечно же, альтруизмом, ибо в этом вся ты.

До встречи с тобой я даже представления не имел, что есть любовь, но сейчас узрел: любовь – это когда принимаешь в партнере не только его положительные черты, но и то, что претит тебе в той или иной форме. Так вот, я хотел сказать, что я верю в твою победу, в той успех в этой миссии. Теперь я знаю, что ты спасешь не только богиню, но и себя, ломая свои сомнения и утверждаясь в своей правоте через призму колебаний и внутреннего хаоса.

Знала бы ты, как мне сейчас тебя не хватает. В этой комнате, где каждая мелочь напоминает тебя, даже аромат ладана не заменит твоего пряного аромата яблок с корицей. Свет, что искажается в миллионах осколках этой лампы, будто бы шепчет: «Всмотрись, неужели ты не видишь меня, твою Дитрих?» И редкое дуновение ветерка дразнит в ответ: «Да вот же я, вот»…

Эта комната однажды мне претила своей загроможденностью, изобилием всего ненужного, но вот ведь ирония – сейчас я наслаждаюсь этим, но без тебя.

Жду не дождусь нашей встречи.

С любовью, твой А.

P.S. Я оставлю его здесь, в нашем салоне отдыха, где ты умудрилась забыть рюкзак. За ним ты в любом случае вернешься, не так ли?»

Я читала его и почему-то плакала. Возможно, потому что никто до этому мне не признавался так в любви… А возможно и потому, что эти слова несут в себе столько искренности.

Он изменил меня так или иначе. Подарил не крылья, которых у меня нет, но которые я чувствую, находясь рядом с ним.

С годами он привык ко мне и не стал отталкивать под причиной, что я отвлекаю его от работы. Он смог перебороть себя и подстроиться. Так мы иногда выкраивали время побыть вместе. В разных странах, путешествую, он раскрыл мне много нового из истории, менталитетов и традиций.

Было вновь необычно стать невидимой для людей вокруг, но, казалось, бы мне этого и не нужно, ведь он смотрит на меня так, как на самое ценное, видит даже больше, чем необходимо.

Наша любовь прошла испытания. Мы смогли сделать то, что не дано ангелам: полюбили друг друга и наш союз не знает преград, ведь его благословили сами небеса!

Знаете, иногда стоит влипнуть в неприятности, чтоб обрести что-то новое. По крайней мере, в моем случае. Научитесь ценить все возможности этой жизни, ведь кто знает, что ждет нас за очередным поворотом: возможно наша судьба? В связи с чем я благодарна любым ее погрешностям: даже Илаи – темному началу самого Босса, ведь именно он помог мне найти истинное счастье, познать себя и принять.

Порой мне кажется, что мое внутреннее состояние и чувства заразны, серьезно! И это касается не только Анхеля. Ведь как тогда автор этих слов, что вы читаете сейчас, смогла написать то, что произошло с нами? Вдохновение? Возможно… Хотя пусть это останется нашим секретом.

Глава 28

– Дорогой Анхель, я рад нашей встрече, сын мой, – в приподнятом настроении обратился ко мне Босс. Думаю, до него дошли вести, что мы истребили все зло, что умудрилась некогда выпустить Дитрих.

– Спасибо за уединенцию, – поблагодарил я его, – не каждый из твоих слуг может похвастаться столь частым появлением здесь.

– Ты прав, но на то всегда есть свои причины.

– Боюсь разгневать Вас спросив, чем именно я так отличился? – рискнул все же я.

– Что ж, раз ты спросил, отвечу. Ты один из самых первых моих творений. Моя надежда былых времен, когда я потерял часть своей души, ты стал моей отдушиной.

О великие боги, порой просто не стоит спрашивать у высших созданий, а тем более друга самой матери природы о таких вещах: ведь ответ всегда будет загадочно-расплывчат и, естественно, сразу не понят. В связи с этим я просто кивнул в знак благодарности.

– Но пришел ты сюда совсем по другим причинам, я это вижу, – как всегда прочитал он меня насквозь.

– Вы как всегда правы, о Отец всего живого, – обратился я к нему. – я пришел о просьбе.

– Не могу обещать тебе в исполнении твоих желаний, но выслушать я всегда готов.

– Моя просьба касается в первую очередь Дитрих, – Босса явно удивило начало, – Я прошу о даровании ей крыльев за всю ее преданность и отвагу в выполнении миссии последних лет.

– Ты забываешься, сын мой, что она лишь истребляла зло, что выпустила сама.

– Не по собственному желанию, а стечению обстоятельств, под напутствием руки зла, – уточнил я.

Босс скрестил пальцы рук в форме крыши дома, как делал всегда, когда впадал в свои миллионные думы.

– Всему своя цена, Анхель. Боюсь за эту просьбу я попрошу слишком большую цену.

Я не был готов торговаться, но должен был услышать встречное предложение, поэтому кивнул.

– Я сотру вам память былых лет, – спокойно проговорил он.

Сказать, что я был ошеломлен – это ничего не сказать. Я прекрасно понял, что это значило, что мы исчезнем в воспоминаниях друг друга с Дитрих. Мы потеряем друг друга навеки.

Но ведь цена этого такая пленительно прекрасная – крылья и свобода, осознание целостности и величия, признания себя полноценной частью ангельского мира. Неужели моя дорогая Дитрих этого не заслужила? Конечно, ответ очевиден.

И узнай она цену своих крыльев, своих полетов, она бы никогда меня не простила. Но ведь она к тому времени уже забудет о моем существовании, как , к сожалению, и я.

Я знал, что Босс не терпит долгих ожиданий, ибо весь мир зависит от него каждую секунду земного времени, поэтому я дал краткий ответ со предательски скатившейся слезой по щеке:

– Согласен.

***

Спустя несколько недель в канцелярии я вижу до боли знакомого ангела. Но вот беда, абсолютно вышибло из головы ее имя. Ах да вспомнил -Дитрих. Но не успел я спрятаться за колонной (не люблю лишнюю суету вокруг своей персоны, а в частности назойливых – в память красочно ворвалось воспоминание из далекого прошлого, где я имел честь выжидать в окопе с ней в одной из миссией спасения наших подопечных).

– Анхель! – слишком громко поприветствовала она, на что я просто кивнул в ответ. Слишком уж громкой во всех пониманиях была она.

– Я так рада тебя видеть! – продолжила она.

Не мог сказать ей тоже самое, поэтому вновь кивнул, а она, естественно, продолжила:

– Тебя куда-то назначают?

– Да, в Париж, – кратко ответил я ей.

– Здорово, даже не припомню, когда в последний раз была в городе романтиков, – задумалась она.

Я хотел было уйти, но ей приспичило продолжить:

– А я представляешь попала в Индию! Впервые за всю жизнь. Это удивительная страна! Ты бы видел их богов! Они повсюду. Индийцы такие верующие, так же продолжают их почитать, как и во времена сотворения сие страны.

– Я знаю, – ответил я, – но мне надо идти, – прямолинейно завершил я наш разговор.

– Да, конечно, – проверещала ангел. – Я лишь пришла, чтоб забежать в комнату отдыха.

На этом мы распрощались. Но для меня так и останется загадкой: почему ее глупая вереница слов так пленила меня. Почему мне кажется, будто когда-то я слушал эти речи не со стремлением сбежать, а потому что это доставляло мне удовольствие. Вот странная интуиция. Но некогда сейчас вдаваться в эти думы. Меня ждет миссия по воспитанию и спасению моих будущих подопечных.

Глава 29

В огромном зале стоит тишина и лишь тяжелые шаги грузного человека отдают эхом от стен. Атмосфера уныния и грозной депрессии висит в воздухе как удушливая пелена. Кто сказал, что Рай – это только светлое и прекрасно волшебное место? В настоящий момент, здесь царствует печаль и отчаяние.

Источник этой мрачности, склонив голову, доходит до узкой лестницы, ведущий далеко вниз.

Постепенно, ступенька за ступенькой, белые стены темнеют, в итоге превратившись темно серое, а то и в грязный цвет. Помещение, в котором в итоге оказался Босс более походило теперь на склеп. Звук тишины сменился: здесь капала вода, как утекающее время – это священный источник Урд, что питал великое дерево Иггдрасиль, раскинувшее свою пышную крону куда-то ввысь. Не поднимая головы, Отец всего живого дошел до его основания, где сидели три прядильщицы судеб – Норны.

– Получилось ли вам связать все, как я велел, – это был и не вопрос и не утверждение, ибо Босс знал ответ наверняка. Урд, Верданди, Скульд были тремя сестрами. Со старшей из них у него никогда не было проблем: на была стара и мудра. С Верданди было сложнее – она «писала» настоящее, с ней приходилось договариваться, как и со Скульд, что пряла столь неизведанное будущее. Но сестры всегда его слушались, по-своему импровизируя историю мира, связывая судьбы людей в тончайшую паутину кружева.

Они были слепы, но их слух никогда не подводил их: они знали кто перед ними и лишь кивнули в ответ.

Удовлетворенный этим жестом, Босс поднялся в свои покои. Белой цвет и отсутствие звуков успокаивали его бурный, всеобъемлющий разум.

Он сел за стол и пред ним появилась модель земного шара, его детище, его любимая игра.

Великий отец небес находит там двух ангелов, что пребывают в разных странах: они горят яркими серебряным цветом, как и должны. Он видит, как Анхель играет с малышом в кубики, собирая их в башню. Видит Дитрих, которая баюкает Джуна на дневной сон. И начинает плавно вытягивать из них чувства, что считает, мешают им работать – любовь. К их сожалению (и они никогда не узнают об этом) все это было спланировано всего лишь для устранения общей большой проблемы.

Босс не может найти Каина, ибо тот находится в ином мире, возможно, где ему и место. Фортуна пребывала, как всегда, в своем амплуа богини-куртизанки, даря улыбки тем, кому, считала, нужно и не представляла собой особой опасности разоблачения его замыслов.

– Вы меня никогда не поймете, дети мои, но так надо, – разрывая последнее их воспоминание, проговорил Босс, поставив последнюю точку в этой истории.

***

В канцелярии стоял непривычный гул, когда туда зашел Анхель. В стойке регистрации мест назначения он сталкивается с кудрявой особой немного неопрятного вида и чересчур неуклюжей, что вообще не подходило, по ему мнению, этой должности. Но в ней было что-то что не давало покоя Анхелю. Возможно, какой-то шарм? Или что-то пленительно родное?

Дитрих так же посмотрела мимолетно на него и взяв в руки лист, кивнула ему.

– Индия, Калькутта, девочка Дипика, родится 11.02.20** года, – прочитала она вслух. – Ммм, наконец-то новая для меня страна! – радостно взвизгнула она, – Черт, а где мой рюкзак? Ах да, я его оставила в комнате отдыха! – и тут же телепортировалась.

Анхель развернул свой плановый лист. «Италия, Венеция, остров Бурано, мальчик Маттео, дата рождения: 10.02.20** года».

Бурано? Каких только островов нет на свете! Впервые слышу об этом. Но так я и познаю мир, что весьма полезно для мышления и благодаря чему мне есть всегда что рассказать своим подопечным. И с этими конструктивными мыслями, Анхель телепортируется в самый декоративный из венецианских владений, остров.

Послесловие

После телепортации я оказываюсь в ухоженном цветами саду, вдоль которого протекает ручеек. На возвышенности стоит деревянный двухэтажный дом, который идеально вписывается в общую картину сельской местности. День ясный, солнечный и практически безветренный. Здесь царит порядок, тишина, умиротворение. Одним словом, благодать. Я оборачиваюсь на возглас:

– Бабушкаааа, бабуляяяя! – и вижу, как с крыльца дома выбегает очаровательная девчуля лет пяти с тонкими двумя косичками и в коротеньком платьице в горошек.

И лишь сейчас замечаю среди грядок небольшого огорода скорчившуюся средних лет женщину. Она выпрямляется, поправляет шляпу и отряхивает руки.

Это мама моего (некогда бывшего уже) малыша. Особо не изменилась за эти 25 с лишним лет: лишь седина немного посеребрила волосы, да и морщины.

– Чего, моя? – откликается она.

Девочка обнимает её, смотрит в глаза и говорит:

– Ну дай телефон, пожалуйста, – при этом устремив взгляд, которому позавидовал бы сам малыш Бэмби.

– Дорогая, мы как с тобой договаривались? – напоминает бабушка уговор.

– А я все сделала! – но увидев недоверчивую улыбку бабули, ещё и часто-часто начинает кивать головой, – Правда! Правда!

– А как же помочь мне полить цветы?

– Я же полила! – притопнула ногой девочка.

– Да ну? И где же это ты полила?

– Дома, конечно!

И тут я услышал тот самый редкий смех женщины, знакомый, звонкий, раскатистый. И она не могла остановиться, а я не мог понять, что тут смешного, как и девочка, видимо, тоже.

– Дома! – повторила женщина, потом отдышавшись продолжила, – домашние цветы я только утром поливала сама, пока ты ещё спала, родная. Мне нужно было, чтоб ты мне здесь помогла полить.

И обняв девчулю, они направляются к бочкам с водой.

И я вспоминаю её разговор с подругой или сестрой, где она говорит, что больше не будет рожать, что двух мальчишек ей достаточно, хотя в глубине души грезила именно о дочери. Ведь где гарантия, что третья точно будет девочка?

И вот я увидел ответ Босса. Она не была готова к третьему ребёнку тогда, и она не оценила бы по достоинству минуты, проведённые с ней. Ведь я прекрасно помню её постоянно уставшей, эмоционально опустошенной, местами озлобленной и в целом разочарованной. Поэтому Босс подарил ей внучку, в которой она души не чает сейчас. Всему свое время и все по плану. Его идеи чётко и красиво сплетены тремя сёстрами норнами, а «кружево» хранится как зенице ока в канцелярии. И лишь время даёт возможности их посмотреть. Ещё один плюс вечности – увидеть воочию то, почему все именно так складывалось годами ранее.