Читать книгу: «Легенды Древнего Рима. Загадочные тайны. Сборник новелл»

© Артемий Громов, 2025

ISBN 978-5-0068-0579-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гай Кассий Вераний

Рим, 41 год от Рождества Христова. Тень убитого Юлия Цезаря все еще длинна, как тень Палатинского холма на закате. Император Клавдий, ученый муж с трясущейся головой, пытается удержать хрупкий мир в империи, раздираемой заговорами и памятью о кровавых идах марта. Именно в это неспокойное время в Рим прибывает Гай Кассий Вераний, молодой, но уже известный историк из провинциальной Африки. Его пригласили для работы в Императорских архивах – разобрать и каталогизировать личные бумаги самого Дивус Юлиус, обожествленного Цезаря.

Вераний, человек рациональный, воспитанный на строгих принципах стоиков, с энтузиазмом приступает к работе. Пыльные свитки, восковые таблички с пометками Цезаря о Галльской войне, финансовые отчеты – все это бесценно для истории. Но однажды, разбирая ящик, помеченный странным знаком – переплетенными лавровой ветвью и кинжалом – он находит не свиток, а небольшой ларец из черного дерева, инкрустированный серебром.

Ларец был заперт, но замок, съеденный временем, поддался легкому нажиму. Внутри, на бархатной подложке, поблескивая в слабом свете масляной лампы, лежал предмет, от которого у Верания перехватило дыхание. Это был не перстень, не монета. Это был лавровый венок. Но не золотой, как тот, что носил Цезарь при жизни и который сгорел на его погребальном костре. Этот венок был сплетен из настоящих лавровых листьев, удивительно свежих, словно их сорвали час назад. Листья были темно-зелеными, почти черными, а прожилки на них отливали холодным серебром. От него исходил едва уловимый аромат – смесь ладана, свежей земли и чего-то древнего, металлического, как запах старой крови.

Под венком лежал клочок пергамента с выведенным уверенной рукой Цезаря текстом: «Soli Deo Soli. Memento mori, sed cave gloriam.» – «Единому Богу Единому. Помни о смерти, но остерегайся славы». И ниже, более мелко и дрожаще: «Inveni, sed non possideo. Sanguis meus, non meus spiritus. Relinquo umbris.» – «Нашел, но не владею. Кровь моя, но не дух мой. Оставляю теням».

Рационализм Верания дрогнул. Этот венок… он должен был истлеть за десятилетия! И слова… «Единому Богу»? Цезарь, понтифик максимум, гонитель друидов, верил в единого бога? И что значит «нашел»? Где? Легенды ходили о странных артефактах, которые Цезарь привез из своих походов в Галлию и Британию, от друидов и загадочных племен севера. Говорили о камнях, говорящих с луной, о мечах, пьющих души… Но венок?

Вераний, вопреки внутреннему предостережению, не смог удержаться. Он осторожно прикоснулся к одному из листьев. Холодок пробежал по пальцам, но больше ничего. Он поднес венок к лицу, вдохнул странный аромат глубже. В ушах на мгновение прозвучал отдаленный рев толпы, крик «Ave Caesar!», смешанный с шепотом на незнакомом языке, полном шипящих звуков.

Он спрятал ларец в свой рабочий стол, решив изучить находку позже. Но Рим – город слухов, и тени имеют уши. На следующий день к нему явился Люций Флавий Силан, влиятельный сенатор, известный своим интересом к оккультным наукам и страстным коллекционером реликвий времен Республики. Его глаза, острые как у ястреба, сразу нашли спрятанный ларец.

– Говорят, ты нашел нечто… принадлежавшее Дивус Юлиусу, – начал Силан, не тратя слов на приветствия. – Нечто… живое. Лавры. Покажи.

Вераний попытался отговориться, но властный тон и скрытая угроза в голосе сенатора заставили его открыть ларец. Силан ахнул, увидев венок. Его пальцы, украшенные перстнями, дрогнули от жадности.

– Это оно… Легендарные Лавры Неметоны! – прошептал он. – Говорят, друиды Галлии хранили их в священной роще. Тот, кто носит их, получает силу видеть пути судьбы, вести за собой народы… но ценой собственной крови и рассудка. Цезарь нашел их… и понял, что не может совладать. Отсюда и его слова: «Нашел, но не владею». Он оставил их, боясь безумия или проклятия. Дай их мне, Вераний. Я знаю, как ими пользоваться. Я заплачу…

Вераний отказался. Его охватило странное чувство собственности, смешанное с растущим ужасом. Он не верил в магию, но… венок был здесь, свежий, невозможный. И слова Цезаря звучали как предупреждение из могилы.

Силан ушел, но его тень, казалось, осталась в кабинете. А вскоре начались странности. Веранию стали сниться яркие, пугающие сны: он видел себя на поле брани при Фарсале, чувствовал запах крови и пота, слышал предсмертные хрипы солдат. Он просыпался с криком «Alea iacta est!» («Жребий брошен!») на устах. На улице к нему стали приставать нищие, называя его «Цезарем», а однажды старый авгурец, увидев его на Форуме, в ужасе отвернулся, бормоча о «кровавой ауре».

Самый страшный сон пришел через неделю. Он стоял в здании Сената. Перед ним лежал поверженный Помпей… нет, это был Силан! Его тога была пропитана кровью. А в руке Вераний сжимал не стилус, а кинжал. Он проснулся в холодном поту, сердце колотилось как молот. Аромат лавра, сладковато-металлический, витал в воздухе, хотя ларец был плотно закрыт.

На следующий день пришла весть: Люций Флавий Силан найден мертвым в своей спальне. На его горле – аккуратный разрез. Рядом на полу валялся стилус – орудие писца, не способное нанести такой удар. Шепотки по городу: «Заговор!», «Месть!». Но Верания охватил ледяной ужас. Он вспомнил свой сон. Стилус… Кто-то убил Силана, но сделал это так, чтобы подозрение пало на него, историка, работавшего со стилусом.

Он понял: венок – не дар, а ловушка. Проклятие. Он притягивал смерть и безумие. Цезарь, величайший ум Рима, не смог им владеть. Силан, уверенный в своей силе, пал жертвой. Кто следующий?

Вераний достал ларец. Лавры все так же свежи, серебристые прожилки мерцали в свете лампы, словно подмигивая. Аромат стал гуще, навязчивее. Он вспомнил слова: «Оставляю теням». Теням прошлого? Теням будущих жертв? Или… самим теням Рима, вечно жаждущим крови и славы?

Решение пришло внезапно, остро, как удар кинжала. Он не мог уничтожить венок – кто знает, какая сила в нем заключена? Он не мог оставить его – он притянет смерть к нему или к другим. Но он мог вернуть его туда, откуда он пришел – в вечную тьму, недоступную для живых.

Поздней ночью, когда луна скрылась за тучами, Вераний, завернув ларец в грубую ткань, направился к Тибру. У старого, полуразрушенного моста Эмилия, где течение было сильным и глубоким, он остановился. Шум города стих, только вода журчала мрачную песню. Он открыл ларец в последний раз. Лавры лежали безмолвно, символ победы, ставший символом проклятия. «Soli Deo Soli,» – прошептал Вераний, не зная, к кому обращается. – «Memento mori. Cave gloriam.»

Он захлопнул ларец и швырнул его в черную воду Тибр. Ларец нырнул, оставив лишь легкий всплеск и круги, быстро поглощенные течением. Вераний стоял, всматриваясь в темноту, ожидая… чего? Всплытия ларца? Чьего-то крика? Но река хранила свою тайну молча.

На обратном пути, проходя мимо Форума, он услышал сдавленный стон из темного переулка. Сердце екнуло. Он подбежал и увидел тело – молодого торговца, с перерезанным горлом. Рядом валялся… лавровый лист. Свежий, темно-зеленый, с серебристыми прожилками. Но это был лишь один лист, не венок. Вераний в ужасе отшатнулся. Он огляделся – переулок был пуст. Кто бросил этот лист? Или… он просто появился?

Он побежал прочь, чувствуя, как чьи-то невидимые глаза следят за ним из каждой тени. Вернувшись в архивы, он бросился к столу. Там, где лежал ларец, не было ничего. Но на столешнице, там, где он вчера случайно поцарапал ее стилусом, проступил влажный след. Отпечаток… лаврового листа.