Формирователи

ГЛАВА 2.

Как и было запланировано, весь июнь я потратил на отдых. Каникулы, так сказать. Съездил в деревню, повидал родственников, друзей. Нагулялся налево и направо на сколько только хватило сил. Девушкой, после последнего расставания, я так и не обзавелся. Да и не хотелось, если честно. В голове дул свободный алкогольный ветер и ничего не имело значения кроме того, что я дома и что этот дурдом, по-другому эту «ссылку» назвать было нельзя, наконец-то закончился.

С родственниками и друзьями я делился только той информацией, о которой, как я считал, им нужно знать. То, что им знать не следовало, я, соответственно, не оговаривал. Думаю, о некоторых вещах умалчивают многие, обсуждая эти моменты лишь с теми, кто прошел через подобное. В моем случае все было не только как у всех в армии, а это дедовщина и всевозможные особенности ночной жизни, когда командиры убывают по своим делам и личный состав разного призыва остается предоставлен сам себе. Дело было еще в том, что остров Сахалин в то время, как оказалось, являлся своего рода местом для тех, кого в нормальные воинские части отправлять было нельзя или не желательно. А это: сидевшие «по малолетке», судимые, с явными отклонениями в психике и весь «комитет дружбы народов Кавказа» со всеми вытекающими. Сколачивались шайки по интересам различного, не совсем, с точки зрения морали, нормального характера; пьяные выродки жгли «молодых» раскаленными утюгами; с «житейским опытом» пытались окунуть, назначенного нерадивым, головой в чашу Генуи; вымогали деньги под предлогами расправы или лишения «тыльной девственности» и самое безобидное – нескончаемые мордобои по причинам и без. А также, другие мероприятия, направленные на умасливание извращенных потребностей. Хорошо хоть, что за это время никого не съели. Через три месяца добавили «национальную сборную по ножевому бою республики Тыва». Это было что-то с чем-то… Как известно, южане больше всего не переваривают «Кызыльских парней» из-за их симметричного с ними дерзкого и пылкого нрава в купе с неумением идти на компромисс. Поэтому, у них что-то вроде давней вражды, истоков которой я так и не сыскал. И вот, эти национальные меньшинства устремлялись в ярое доказательство возвышения своей правоты друг перед другом, путем выяснения отношений с применением подручных средств.

В моей батарее южан было всего двое, да и то не ахти какие горцы. Зато судимых больше половины. Не понимал и, наверное, никогда не пойму, как такой государственный орган по защите территориальной целостности, как армия, может содержать в себе такой контингент. Правда, задумываться об этом в большей мере я начал уже после увольнения в запас. В то время нужно было думать о том, как случайно не оказаться в толпе из трех-четырех «товарищей», которые могли посчитать, что ты слишком не такой, как все остальные. Что не редко со мной и случалось по причине моего упертого характера и патологического неумения молчать, когда со мной разговаривают через чур дерзко. В конечном итоге от меня довольны быстро отстали, но общаться перестали практически все. Больнее всего было смотреть на своих земляков, которые стирали носки, носили тапочки или чистили сапоги другим. Я этого не понимал и не принимал. Поэтому, видимо, после службы ни с кем из них связь не поддерживал. Но сейчас все в прошлом и, если совесть чиста и честь не запятнана, то живи и радуйся. Для себя я отметил, что армия отбила у меня все желание каким бы то ни было образом связывать свою дальнейшую жизнь с военной службой.

Июнь подходил к концу и нужно было предпринимать действия для самореализации. Я понятия не имел что делать. Образования у меня не было, но зато теперь был военный билет. Поэтому, выбор был для меня очевиден. Созвонившись с приемной комиссией, я собрал все необходимые документы и поехал на собеседование. Спрашивали про знания языков. Лукавить не стал, сказал все как есть:

– Английский на уровне школьного.

– Понятно. На данный момент вакансий хватает, поэтому можете уже сейчас посмотреть, что Вам больше подходит из того, что мы Вам можем предложить. – проговорила девушка в блузке и протянула мне лист с напечатанными названиями заведений и их адресами. Многие названия были знакомы, но из тех, куда можно было бы доехать без пересадок и худо-бедно подходил график, годилось только одно:

– Вот это. – указал я пальцем на бумагу.

– Хорошо. Вот заявление. Можете заполнить уже сейчас и тогда я оформлю Вас в штат сегодня же. – ответила она. Повернув стул к свободному столу, я принялся заполнять заявление. Настораживало, что все проходит как-то слишком уж гладко. Читал внимательно, пытаясь разглядеть подвох. Единственное, за что можно было переживать, это за утрату выданного обмундирования, а это форма черного цвета, состоящая из штанов и кителя и тряпичная разгрузка. В целом, все не так плохо. Но все же, я решил спросить:

– Быстро у вас с оформлением. Неужели все так просто?

– Ну да, – сказала она, пожав плечами. – А Вы чего ожидали, допроса с пристрастием? – улыбнулась девушка. – Мы же Частное Охранное Предприятие, а не государственная структура. В договоре все прописано. Объем Ваших обязанностей, скажем, прямо пропорционален вашей зарплате. От Вас соблюдения графика дежурства на объекте, от нас соблюдение выплат. Опаздываете, спите в рабочее время, не выходите без предупреждения – Вас будут штрафовать. По всем остальным нарушениям меры будут приняты согласно общего законодательства.

– Понятно. – коротко ответил я. В целом, при моем-то положении, сгодилась бы любая работа. Связи, знакомства, подвязки, влиятельные родственники – все это не про меня. Дописав оставшиеся строки неудобной ручкой, я протянул заявление кадровику:

– Я все. Что-то еще от меня требуется?

– Сейчас посмотрю. Нет, все верно. Ждите, вам позвонят. – все тем же спокойным и монотонным голосом проговорила сотрудница.

– Хорошо, спасибо, до свидания. – избито отрапортовал я и, задвинув стул на место, направился к выходу. Дело сделано. Осталось исполнить обещание и поступить в институт. Теперь, когда на меня никто не оказывает давления по отношению к выбору деятельности, я могу выбрать тот факультет, на котором мне будет интересно учиться. А значит и смогу его окончить. Наверное. Загрузившись в автобус, я, по обыкновению, сел на самое заднее место, где прислонился головой к окну и задумался. Мысли толпились, кучились, забирались одна на другую, и из этого перемешанного потока образов чаще всего мелькали фантазии из возможного ближайшего будущего, о котором я в красках размышлял и где самые смелые мои ожидания и мечты реализовывались как по движению волшебной палочки. Если бы за фантазии платили, я бы разбогател. Сойдя на асфальт с низкой платформы, я вновь ощутил прилив приятных эмоций, в связи с еще одним завершенным делом и сделанным еще одним шажком вперед, в светлое будущее. В этот момент для меня это казалось очень важным решением, чем-то сродни построенного дома или собранной собственными руками машиной. Я стал осознавать, что начал принимать самостоятельные решения, а значит взрослеть. Понятие «работа» всегда у меня ассоциировалось с чем-то взрослым, ответственным. Так, немного поработав, можно будет съехать от родителей и наконец избавиться от немых укоров матери, которые часто ощущались в неловких намеках на то, что продукты, из которых она готовит пищу, сами собой в доме не появляются. Для меня, для моего «мужского», это было ощутимым уколом. Думаю, никому бы это не понравилось. Я пытался объяснить ей, что это временно, на что она, в принципе, соглашалась:

– Тебя никто не гонит. Это такой же твой дом, как и наш с отцом. Не говори ерунды. Ты наш сын. – искренне, с легкой ноткой недоразумения и обиды, говорила она. А возможно, я сам себе это надумывал, подавляемый совестливым влиянием того, что ничего не приношу в дом. Отец же был более лоялен. Ко всему абсолютно. Или, просто был очень спокойным и рассудительным. Слишком спокойным. Наверное, поэтому у него с матерью отношения становились все хуже год от года. Так сказать, в какой-то момент их ценности вдруг стали разными. Я не принимал ничью сторону в их, трещавших по швам, отношениях. Странно, но глядя на их рушившийся брак, я ощущал лишь безысходность происходящего.

– Мы разводимся. – в конце концов заявила мне мать таким же тоном, как сообщила бы, что пошла на работу.

– Ладно. Это ваше дело. Вы люди взрослые. – с таким же повседневным тоном ответил я.

– Я рада, что ты все понимаешь. – не утруждала она меня объяснениями о причине их разрыва. А причина была довольна явная. Просто-напросто, это безразличие в голосе, которое у них обоих за последние годы развилось по отношению друг к другу, стало безразличием во всем. Каждый стал жить сам себе на уме. Это не обошло и меня. С таким же бездействием я смотрел на происходящее и принимал его без единой попытки сохранить двух самых важных для меня людей вместе. Оказалось, любая эмоция может стать заразной.

Не было еще и одиннадцати и солнце слепило с явным намерением превратить нас, всех, кто решил в этот час оказаться на улице, в «зажаренных азиатов», потому что смотреть на происходящее, можно было лишь через узкие щели глаз, сощуренные под гнетущим огнем небесного светила, но сделав пару шагов влево, я оказался в тени рекламного щита. «Так-то лучше» – подумал я. Хотя бы возможно поморгать и снять напряжения с глаз. Подняв голову к верху, я начал разглядывать билборд – какой-то лесисто-холмистый пейзаж, на фоне которого стоят два человека, один в рабочей одежде, у которого в руках было что-то похожее на кирку, а второй в костюме – у него в руках была плашке для бумаг и ручка, которой он, видимо, что-то помечал. Над головами обоих ярким синим цветом располагалась надпись – «Истинные ценности познаются в деяниях». И номер телефона с кодом города. «Наверно, какая-то психологическая помощь наркоманам или алкоголикам» – подумал я. Хотя, сошло бы и за рекламу какого-нибудь банка или строительной кампании. Что-то таинственное и непонятное. То, что всегда манило к себе честной народ, как кота на сметану. Или мух. И не на сметану. Такие слоганы никогда мне не казались удачными. Ну, что может быть определенного и ясного в двух разных по профессиям людях на фоне заповедника? За километр разит надувательством. И не для кого, наверное, не новость, что чем ярче упаковка, тем сильнее на нее «клюют». И вроде все это прекрасно понимают, но все равно попадают на удочки аферистов, целью которых является обобрать человека до нитки.

И снова мой любимый 93й мирно катил к моей остановке на «Ленина», притормаживая и зазывая меня к себе в салон. Свободных мест было достаточно для выбора и, это еще один из тех моментов, которые меня радовали в этой маршрутке. В какой бы промежуток поездки ты в нее не сел – почти всегда найдется свободное местечко.

«Горсад», «Космос», рынок «Журавль». Дальше по короткой извилине на «Ушакова», мимо института, поворот, еще институт, который за год огородили декоративным забором из металлического четырехгранного прута с кончиками вверху в виде наконечников стрел и поставили в образовавшимся дворе бронзовый памятник студенту. Автовокзал, прямая до Портпоселка, которая являлась самой длинной дистанцией между остановками в городе и, я уже снова иду домой мимо фонтана. Как много лет под ряд я ходил этими тропами и, даже если не осознавать куда и зачем ты идешь, ноги сами доведут тебя до дома. Но даже сейчас, после подачи документов на трудоустройство, в душе щемила какая-то тоска и на сердце было тяжело. Тяжело от того, что я на самом деле не имел ни малейшего понятия о том, что делать дальше, даже если меня примут на работу. Казалось бы, работать, что еще? Но внутренний голос стучал за стеклом и молча сверлил меня укоризненным взглядом, давая понять, что такими временными отговорками я просто так не отделаюсь и еще настанет тот самый момент, когда придется принять по-настоящему значимое решение. И далеко не одно.

ГЛАВА 3.

В комнате было на столько темно, что даже если выждать какое-то время, то глазам все равно не привыкнуть. В эту комнату свет просто не проникал, так как окно, расположенное выше стандартного на метр с небольшим, было наглухо заколочено фанерой с внешней стороны и завешено тяжелыми занавесками с внутренней, к тому же, дверь закрывалась без единого зазора. Меня разбудил звук вибрации смартфона, назойливо пробивающийся сквозь подушку. Я лежал с закрытыми глазами и ждал, когда перестанут звонить. В такую рань я сегодня вставать не планировал точно. И жужжание прекратилось. Но почти сразу же продолжилось, не давая мне шансов на продление моего чудесного сновидения:

– Да, слушаю. – не открывая глаз, еле слышно ответил я.

– Здравствуйте. Константин? – знакомый женский голос поинтересовался моим именем.

– Да. – начинал я вспоминать, где слышал этот не поддающийся никакому словесному описанию, женский голос.

– Меня зовут Диана. Я из отдела кадров ЧОП «ФортНокс». Вам удобно сейчас говорить?

– Угу. – еще не проснувшись и все еще пытаясь окончательно понять, чего от меня хотят, ответил я.

– Ваше заявление рассмотрено, и Вы утверждены на трудоустройство. Если удобно, можете сегодня до конца рабочего дня приехать и подписать договор. – снова без изменения интонации произнес женский голос, никак не вяжущийся с внешностью его обладателя.

– Да, конечно. – готовый сказать что угодно, лишь бы от меня отвязались, очень вежливо ответил я.

– Хорошо. Буду ждать Вас сегодня. Не забудьте паспорт и трудовую книжку. До свидания. – снова монотонно и безжизненно произнесла сотрудница отдела кадров.

– До свидания. – попрощался я и, заломив руку вместе с телефоном под подушку, снова попытался уснуть.

Пробуждение было беспокойным, с чувством тревоги. Ощущением, будто опоздал на поезд или самолет. Глянул на часы и понял, что не спроста эта паника – на подсвеченном дисплее часов я увидел: «16:15». Это было более чем поздно. Резко подскочив я начал собираться, пытаясь на ходу вспомнить на чем добраться до места собеседования, что с собой взять и до которого часа у них там рабочий день. Для меня это никогда не было в новинку, что если куда-то торопишься, то обязательно что-то пойдет не так: то транспорт задержится, то дома что-нибудь забудешь. Тем не менее всегда это раздражало до такой степени, что бесить начинало абсолютно все вокруг. И вот сейчас, когда я опаздываю на свою первую работу, есть все шансы на то, что эта работа моей вовсе и не станет. И я сидел, нервно ерзая на своем сиденье, раздражаясь на каждую остановку или светофор и поджимал губы, в готовности сорваться на любого, кто коснется меня или задаст какой-либо вопрос. В такие моменты я ненавидел все и всех. И особенно себя. За нерасторопность, за слабохарактерность. За то, что я несколько лет назад не поступил иначе в разговоре с одноклассницей, за что в последствии расплатился насмешками со стороны всей женской половины моего класса. В такие моменты, обычно вспоминается все негативное и все упущенное. И вот сейчас, я, девятнадцатилетний «выпускник камуфляжной школы», из-за того, что поленился вовремя проснуться, могу потерять свой самый первый шанс устроиться на настоящую работу.

Торопливым шагом я перемахнул через «зебру» и зашагал к входным дверям, перебирая на ходу в мыслях оправдания за опоздание. Время подступало к восемнадцати и, взявшись за пластиковую ручку застекленной двери, я нарочно сильно потянул её на себя, готовясь принять отказ, выражающийся во вклиненной личинке замка, которая будет удерживать эту дверь. Но дверь с легкостью поддалась и, я уже через пол минуты стучался во входную дверь отдела кадров.

– Здравствуйте. Разрешите войти? Я тут немного в пробке… – пытался оправдываться я.

– Здравствуйте, заходите. – будто не замечая моего опоздания, отреагировала женщина. – Начальник направления созвонился с нами и сказал, что по Вам вопрос решился. С Вашим выбором ознакомились и утвердили его. Можете подписать договор и приступить к работе уже с субботы. Сменщик введет Вас в курс дела уже на месте. –, доводила она информацию быстрым и бесчувственным голосом.

– Да, конечно, будет здорово. – немного опешив от объема услышанного, сказал я в ответ. – Где нужно подписать?

– Вот здесь. – протянула она мне два бланка заявления. – Паспортные данные вот сюда, подписи здесь, здесь и вот здесь. Ниже продублируйте, пожалуйста, контактный номер телефона.

Пытаясь внимательно ознакомиться со статьями обязательств, которые на меня возлагаются, как на сотрудника данной организации, я прекрасно понимал, что свой выбор я сделал давно и, если даже меня здесь что-тот не устроит, я все равно это подпишу, потому что я очень хотел получить эту работу.

– Возьмите. – протянул я заполненные бланки девушке.

– Да, все правильно. Можете приступать к работе. Адрес у Вас есть, номер Вашего сменщика возьмете на месте у администратора. Удачи. – без тени какой-либо эмоции ответила она, подперев кулаком подбородок и устремив на меня свой уставший взгляд.

– Что-то еще? – спросила она, скорее ожидая моего ухода, чем прямого ответа на вопрос.

– Да, в целом, нет. – старался вспомнить ничего ли я не забыл, перед тем, как уходить. – До свидания. – Сказал я и удалился в сторону выхода. Впереди ждали большие дела.

– Здравствуйте. Мне нужен Олег. Он у вас здесь охранником работает. – найдя администратора ресторана на набережной по надписи на бейдже, я обратился к ней.

– Он еще не пришел. Обычно к пяти приходит. Можете зайти и подождать его в баре или, если хотите, на входе. – ответила мне женщина лет сорока с небольшим и с толстым слоем макияжа на лице, стройной фигурой и в классической униформе, состоящей из черных брюк и белой блузки.

– Лучше на улице. – сказал я. – Погода хорошая. Заодно осмотрюсь.

– Как угодно. – махнула она рукой и удалилась внутрь здания. Судя по походке и манере общения, она пыталась выглядеть много моложе своего действительного возраста и выглядело это, мягко говоря, забавно.

Бар-ресторан стоял на крайней правой оконечности набережной, которой по факту, набережной можно было назвать лишь потому, что она находилась на этом самом берегу. По факту же это были лишь бетонные плиты, выставленные вертикально вниз с косогора и, таким образом, образующие ступень высотой в длину этой самой плиты между песчаным пляжем и прохожей частью. Ближе к заведению плиты переходили в обрамление уступа, который заходил вглубь реки наподобие мыса, уходящего вправо и превращающегося в часть берега. По всей территории был выставлен красивый декоративный металлический забор с различными узорами в форме вьющихся растений. Наверное, если бы я не имел чести столкнуться с мастерами кузнечного дела в «Левше» под Сызранью, где когда-то работал мой отец, я бы так детально не обращал внимание на все эти мелочи металлоконструкции. Тогда, насмотревшись на легкость исполнения кузнецом металлических витых узоров, которые он мастерил из четырехгранных прутов, ловко доставая их клещами из горна и вставляя в приваренный к наковальне кусок уголка и вертикальным прутом внутри этого самого уголка, изгибая их вокруг упора, я сам решил попробовать сделать что-то подобное. Конечно же, у меня вышла корявая железка. Тогда я с горечью для себя узнал, что не все, что так легко на вид в исполнении, может являться простым в руках человека, непосвященного в тонкости дела. В кузнице же я и узнал, что если кусок металла, валяющийся на полу, не красного цвета, то он не обязательно будет холодным. Так я приобрел свой первый «кузнечный» ожог.

Центральный вход бара-ресторана представлял собой огромные и довольно красивые, как по мне, резные деревянные ворота с прибитыми на ними деревянными буквами, составленными в слово «Причалъ». Рядом с воротами стояла деревянная калитка, под стиль ворот, только менее массивная. По центру, внутри заведения, открытой площадки располагались сидячие места с диванчиками красного цвета, довольно низкой посадки, на турецкий манер, но с европейским исполнением. Над всей этой «мягкой зоной» нависал импровизированный полупрозрачный шатер. За «мягкой зоной» располагался танцпол, небольшой, скорее для случаев, когда душе настолько тесно в теле, что можно станцевать и одному, лишь бы станцевать, либо небольшой компанией «задать гопака» на современный манер. По внутреннему периметру размещались тяжелые деревянные столы и лавки, закрытые по бокам с внутренней стороны плетением из веток на украинский манер, а сверху шло сплошное бревенчатое потолочное перекрытие, также, по всему внутреннему периметру до второй открытой зоны. Та, в свою очередь, представляла собой легкие, скорее журнальные, столики, также из дерева, только вместо лавочек были стулья. Эта зона предназначалась для мероприятий, которые люди проводили тет-а-тет – места для двоих. Вместо сплошного шатра, как в центральной части заведения, над каждым столом нависали вытянутые вверх, остроконечные зонты с бахромой до пола из непрозрачной голубой ткани. Довольно приятно на вид.

Олег приехал чуть позже, чем обещала администратор, закатившись на своем велосипеде прямо через открытую дверь. Молодой, на вид лет двадцати пяти, парень, худого телосложения и роста немного пониже моего, с копной русых волос:

– Здорова. Меня Олег зовут. А ты, я так понимаю, Костя, мой новый напарник? Это хорошо. А то предыдущего выгнали. Надеюсь с тобой не будет проблем? – с улыбкой задавал он, не дожидаясь ответа, один вопрос за другим.

– Да я, вроде, не проблемный. – с наигранным спокойствием ответил я. – А за что предыдущего уволили?

– Спал все время, на работу опаздывал. Бывало побитый на работу приходил или пьяный. Крайний раз в загул ушел на три дня и не выходил на связь. Потом появился и сказал, что увольняется. Вот только его уже самого уволили. Вот и вся история. – Ты сам-то откуда? Расскажи о себе.

– Да особо-то и рассказывать нечего. Только с армии вернулся, вот, на работу решил устроиться. На первое врем сюда, потом может в ОМОН. – приврал я. – А так, местный я, вроде как, седьмой год тут живу. Школу тут закончил, в армию тоже отсюда забирали.

– Понятно. А служил где? – поинтересовался парень.

– Дальний восток, Сахалин. – не стал я вдаваться в подробности. – А ты?

– ВВ, Чечня, «разведбат». Короче говоря, штаб батальона в одном месте стоял, а я по блокпостам всю службу мотался. – немного погрустнев, как бы ностальгируя, произнес Олег. – Ну пошли, я тебя с нашими познакомлю. – сказал он и жестом пригласил меня в крытую часть бара-ресторана.

Персонал был абсолютно разношерстный. Администратор, которую Олег мне представил, как Вика, которая увидев его, расцвела и заулыбалась, но как только села за компьютер снова помрачнела и приняла прежний облик, была бывшим торговым представителем в какой-то крупной компании, но, после пристрастия к «дури» была уволена и теперь, скрывая за косметикой все изъяны, образовавшиеся от «крокодила» и «солей», трудилась на не очень любимой работе и делали вид, что ей абсолютно все неважно.

– Видишь, татуировки на запястьях? Она их, чтобы следы от порезов скрыть, сделала. А густые тени и подводка на глазах, чтоб следы от уколов в веки не было видно. – тихим голосом почти на ухо рассказал он мне.

– Она тебе сама об этом рассказала? – удивился я.

– Конечно. Мы с ней хорошо общаемся. А точнее сказать, выпиваем вместе. Вот она мне и изливает душу. – как бы само собой разумеющееся подтвердил он. – Как-то даже к интиму склоняла по пьяни, но, увы – девушки постарше не в моем вкусе. – с ухмылкой сказал он.

– Тебя не смущает тот факт, что она тебе об этом рассказывает, а ты обсуждаешь это со мной? – поинтересовался я.

– Не смущает. Они здесь друг с другом практически не общаются, помимо работы, вот ей и некому выговориться, кроме меня. А как мне поступать с добытой информацией – это уже мое дело. – изображая лицо с прищуром, сказал он. – Тем более, что ее за язык никто не тянул и в секрете она держать ничего не просила. – как бы оправдываясь, сказал напарник. – Да не парься ты. Я ей, можно сказать, услугу сделал, пожалел, выслушал, сопли вытер. Еще и, к тому же, замотивировал, дух боевой приподнял. Короче говоря, на нужный лад настроил. Вон, как видишь, ходит, работает. Иногда даже улыбается.

Бармен, русый полноватый парень, с деловитым видом натирающий стаканы, поздоровался со мной жестом в формате отдачи воинского приветствия двумя пальцами от виска.

– Знакомься – «маэстро эля и непоколебимости» – Иннокентий. Для своих Кеша. – представил мне бармена Олег. – Ну, пошли дальше. Я тебе наших девочек покажу.

– Бармен всегда такой неразговорчивый? – поинтересовался я.

– Нет, только когда трезвый. В остальное время он парень нормальный, веселый. Анекдоты травит, басни всякие. Главное, нельзя ему давать перебрать. А то, короче говоря, превращается в плаксу. Все ревет да про родителей бормочет, про девушку бывшую и про то, как у него в школе телефон отобрали. Короче говоря, жалкое зрелище.

– Понятно. – коротко сказал я, попутно представляя, как Иннокентий лежит на полу, свернувшись в клубок и ревет. И вправду, зрелище не из приятных.

Проходя мимо барной части заведения, я заметил, что внутри, на самом деле, все не так, как может показаться снаружи – помещение оказалось много больше, чем виделось с улицы. Много коридоров и отдельных комнат. Одна бильярдная, другая спальная, третья оказалась сауной, и еще куча маленьких подсобных помещений. В конце коридора витая деревянная лестница, ведущая на второй этаж, где тоже было что-то на подобии бара: стойка с сидячими местами, отдельные столики, общие столы, столы с развлечениями в формате настольного хоккея или футбола. В центре зала стоял бильярдный стол. За углом было помещение для персонала, где уборщица гладила полотенца и занавески, а остальная ресторанная обслуга изредка собиралась выпить кофе или просто отдохнуть.

– Девчонки, знакомьтесь – Костян. Мой новый сменщик. – представил меня напарник.

Подавляющая часть собравшихся в подсобке просто посмотрели на меня, некоторые отстраненно закивали головами. Какая-то из официанток спросила:

– Надеюсь, этот не окажется таким же мудаком, как твой Сережа? – с нотами презрения произнесла она, листая что-то в своем смартфоне, но было понятно, что обратилась она именно к Олегу.

– Не говори ерунды. Разве ты не видишь, кто был Сергей и, кто сейчас перед нами? – с ноткой обиды произнес напарник. – Это же два разных человека!

– Ну да, как скажешь. – обратив на меня свое внимания, сказала официантка с пирсингом в ноздре. – Меня, кстати, Ира зовут. Но ты можешь звать меня…Ира. – театрально кивнула она головой и закатила глаза, обращаясь ко мне. – Я тут следующая по старшинству, после Вики, так что, если вздумаешь совершать что-то необдуманное – подумай триста раз. Отдача не заставит себя долго ждать. Это я тебе обещаю. – с явной угрозой произнесла Ирина. Возможно, таким образом, нынешние девушки пытаются понравиться парням. Действительно, показательное безразличие и заблаговременное объявление своих негативных намерений по отношению к моим возможным перспективным действиям, это то, что, видимо, нужно, для того чтобы сказать: «Да, ты, просто идеал мечтаний».

Дальше пошли знакомиться с шашлычником, которым оказался сорока девяти летний уроженец Таджикистана по имени Заур.

– Мясо он жарит отменно, а вот по-русски разговаривает плохо. – отметил сменщик. – Так, улыбается все время и что-то на пальцах показывает. Он приходит сюда одним из первых, живет неподалеку. Вместе с ним еще дворник приходит, тот вообще в подсобном помещении живет, которое рядом с «Причалом». – указал он пальцем в сторону сторожки и усмехнулся. Видимо, разведбат оставил свои плоды в молодом парне – он старался все замечать и владел информацией про всех в заведении.

Заур был учителем математики в школе, в младших классах. Из того, что он мне рассказал на ломаном русском, я понял, что в один прекрасный момент что-то пошло не так и его выгнали из школы без фактической возможности трудоустройства, и обвинили то ли в заговоре, то ли в клевете в отношении правящей партии и, соответственно, ему пришлось искать другую любую работу, чтобы прокормить семью, оставшуюся на Родине. И вот, учитель математики, педагог и воспитатель по совместительству из Таджикистана, жарит мясо в России на угоду публике, которой, конечно же, нет дела до его проблем и переживаний. Для всех он просто эмигрант из Средней Азии, «понаехавший» и «по факту виноватый». Это и многое другое я часто слышал в адрес подобного контингента, который мирно выполнял свою работу и никого не трогал. Также, он рассказал, как мог, про свою семью: красавиц жену и дочку. А еще про двух братьев, которые остались на Родине и тоже ждали, когда он им переведет денег на проживание и не работали.

– А почему твои братья не работают? – поинтересовался я. На что Заур лишь пожал плечами и продолжил переворачивать шампуры.

Олег показал мне особенности работы камер внутри сторожки, которая представляла собой помещение три на три метра, стилизованное с внешней стороны под бревенчатый сруб. Объяснил порядок заполнения журналов и отметки о проверки территории на предмет неисправностей или посторонних. Рассказал в каких случаях пользоваться тревожной кнопкой, через сколько приедет машина ГБР и как, если уж совсем случится «дичь», как он выражался, выйти на связь с дежурной частью ближайшего поста МВД, дабы тебе в свою очередь выслали наряд без лишних разбирательств.

– Ну, короче говоря, я помчал. Номер мой знаешь, звони если что. Послезавтра приеду тебя менять, расскажешь, что да как. – на прощание сказал напарник и запрыгнул на велосипед, поправляя свои наушники.