Хроники Лерона

Глава IX. События в Тровере

Стены города взметнулись к самому небу. Шпили башен касались облаков, а хрустальные дворцы сверкали на солнце так, что можно было ослепнуть. Барельефы, запечатлевшие историю города, украшали стены домов. Двери, окна, крыши были богато инкрустированы золотом и драгоценными камнями, а улицы – выложены розовым мрамором.

Вот уже около получаса я петлял по Троверу, тщетно пытаясь отыскать публичный дом Семилианны. В этих оживленных богатых кварталах центра города я чувствовал себя скованно. Люди замечали, как я подгоняю коня, ерзая в седле, как неуверенно выбираю дорогу. Я заблудился в малознакомом городе, и мое небритое лицо со шрамом на левой щеке могли видеть то на одной улице, то на другой. Могли видеть, значит, могли и доложить обо мне куда следует. Меня такая перспектива, конечно же, не прельщала, и, несмотря на то, что я переоделся и изменил прическу, я желал побыстрее найти бордель. Костюм купца из Восточного Мекоссеса и волосы, заплетенные в косу, доходящую до середины спины, – таков был мой новый имидж. Высокие замшевые сапоги, шерстяные бриджи, шелковую рубаху, отороченный мехом кафтан и бархатный берет с пером я нашел в том же самом сундуке, из которого Семилианна извлекла когда-то два мундира солдат короля.

Хижину, в которой мы когда-то с ней прятались, я отыскал без проблем. Сразу после того, как мы прокрались за городские ворота, подрезав по пути пару стражников, я направил коня к лачуге. Продав с горем пополам коней Винсента, Гора, Морроу и Толсона, а моего, спрятав в безлюдной загаженной подворотне, мы просидели в землянке двое суток, опасаясь выходить на улицу. Я надеялся, что Семилианна сама нагрянет туда. Но запас хлеба, приобретенного за жалкие гроши, полученные нами за скакунов, закончился, а девушки не было. Тогда я открыл сундук, переоделся и, усевшись на своего измученного и голодного коня, отправился на поиски борделя, оставив своих друзей дожидаться в хижине.

Как только я свернул в переулок, то сразу блеск, роскошь и великолепие сменились серостью, убогостью и нищетой. Повсюду были лужи грязи и целые кучи испражнений. Запах, то затхлый, то зловонный, проникал в ноздри, и мне стоило больших трудов сдержать себя и не вырвать на заплесневелый, покрытый зеленой бахромой кирпич стен, на груды полуистлевшего тряпья. Кварталы бедняков разительно отличались от кварталов знати.

Переборов очередной приступ тошноты, я внимательно осмотрелся по сторонам. Перекресток двух улиц показался мне знакомым, и я двинулся направо. Я почувствовал себя свободнее, пропало напряжение, в моих движениях появилась уверенность. Я вспомнил дорогу, и теперь летел по вечернему городу, торопясь скорее увидеть Семилианну. Кружась в лабиринте переулков, подворотен и улиц, я спешил обнять королеву троверских проституток, которая полтора месяца назад спасла меня от верной смерти. Еще поворот, и я оказался как раз напротив вывески "Страстная куртизанка". Спрыгнув с потного коня, я открыл дверь большого богатого дома. Навстречу мне вышла смазливая девчонка лет семнадцати и, сделав легкий реверанс, спросила:

– Чего изволите?

– Мне надо поговорить с твоей госпожой, милочка, – ответил я, улыбнувшись ее жеманным манерам.

– А разве я тебе не нравлюсь, дружок? – прощебетала юная распутница. – Тем более госпожа уже давно никого не принимает.

– Солнце, позови Семилианну, – продолжая улыбаться, сказал я.

– Как хочешь, – с напускной обидой во взгляде и в голосе бросила она, и, шурша юбкой и вихляя бедрами, скрылась в боковой комнате.

Через несколько минут оттуда вышла Семилианна. Некоторое время она, прищурясь, смотрела на меня, не узнавая, но после лицо ее прояснилось, и она бросилась мне на шею. Зацеловав меня до полусмерти, измазав при этом кармином, она потащила меня за собой по лестнице наверх. Когда мы оказались в маленькой комнатке с большой кроватью, девушка стала раздевать меня, отрывая пуговицы с мясом, при этом встав на носочки и слюнявя мне ухо. Нимфоманка прямо какая-то!

– Семилианна, что ты делаешь?! – задал я глупый вопрос.

– Я соскучилась за тобой, Мэтлок, – выдохнула она, сдирая с меня рубашку.

– Но не до такой же степени, милая!

– Я поклялась себе после той ночи, что больше ни один мужчина, кроме тебя не прикоснется ко мне!

Понятно. Изголодавшаяся женщина, если не сказать погрубее. Я обреченно стягивал сапоги, сидя на кровати, а она кусала мне мочку левого уха и повторяла одну и ту же фразу:

– Я люблю тебя, Мэтлок!

* * *

Я лежал под измятой простыней, одной рукой приобняв прижавшуюся ко мне Семилианну, а другой то подносил ко рту вонючую сигару, то сбивал с нее пепел прямо на пол. Выпуская клубы едкого дыма, я рассказывал девушке о своих приключениях, приукрашивая историю вымышленными подвигами, преувеличивая масштабы сражений и выдумывая дополнительные опасности к тем, которым подвергся за прошедшие полтора месяца. Она слушала, округлив глаза, охая в наиболее страшных местах моего повествования и кивками подтверждая те из них, к которым я ничего не добавлял от себя, а пересказывал все, как было на самом деле. Конечно, ничего о Луизе, снах и отражении в зеркале она от меня не узнала.

– …И когда мы вырвались из кольца болотных чудовищ, то я предложил всем оставшимся в живых отправиться в Тровер и переждать трудные времена. Я знал, что в Тровере у меня есть любимая девушка, которая поможет мне и моим друзьям. Они в данный момент сидят в твоей лачуге и дожидаются меня, – закончил я свой рассказ, поперхнувшись дымом при словах "любимая девушка".

Семилианна поведала мне обо всех слухах, ходивших по Троверу, которые касались Скворта, Ирвинга, меня и войны, но ничего нового я от нее не узнал. Затушив сигару о ножку кровати, я поднялся и, облачившись в пострадавшую от страсти девушки одежду, присел на край постели, закурил по новой. Кашляя и сплевывая, я смотрел, как одевается Семилианна. Она была чуть ниже среднего роста, стройное тело белым пятном плавало по темной комнате. Она собирала разбросанную одежду. Каждый раз, когда девушка наклонялась что-то поднять с пола, длинные русые волосы волнами падали ей на лицо, закрывая тонкий прямой носик, чувственные губки и красивые глазки. Раз за разом затягиваясь, я думал, что смог бы полюбить это милое создание, если бы уже не любил Луизу и Анжелу.

А потом потекли дни, похожие один на другой. Мне, Винсу, Морроу, Гору и Толсону были отведены покои на подземном этаже борделя. Об этих тайных апартаментах знали только Семилианна и четыре девушки, которые приносили нам туда три раза в течение дня пищу и иногда оставались на ночь. Сначала всем нравилось такое времяпрепровождение. Мы отдыхали после проигранной нами изнурительной военной кампании, наши тела набирали вес, а мышцы лишались сил. Мы уже начали забывать, что привело нас в Тровер, и нам казалось, что всю жизнь мы вот так и слонялись бесцельно по комнатам в ожидании еды и женщин. За целый месяц, проведенный под землей, мы ни разу не выходили на улицу, не видели солнца, луны и звезд, не брали в руки меч или топор, не вспоминали о мести. Конечно, хорошо было окунуться в жизнь, лишенную забот, праздную и спокойную, после бурных событий уходящей осени. Не надо было думать о спасении своей шкуры, о хлебе насущном и об одежде, не болела голова от многочисленных вариантов отмщения. Нам было тепло, нас окружали симпатичные женщины. Мы втянулись в череду однообразных будней сутенеров. Именно так представлял я в детстве жизнь мужчин, живущих на средства своих любовниц-проституток. Правда, Семилианна уже не зарабатывала телом, а жила со мной, как жена, оставаясь при этом хозяйкой публичного дома, который достался ей по наследству от бабушки. Я привык к ней и души в ней не чаял, но по истечении месяца сильно запил. Мне надоело бездействие, и я, наконец, начал интересоваться происходящим в городе и стране. Когда же Семилианна сообщила мне, что Тровер до сих пор полон гвардейцев, что на улицах можно встретить болотных тварей, что по-прежнему продолжаются облавы, я стал напиваться до потери способности к передвижению, и часто засыпал в собственной блевотине.

В борделе мы были в безопасности. Заведение пользовалось у королевских воинов огромной популярностью, поэтому надо было обладать большой проницательностью, чтобы заподозрить хозяйку в том, что она укрывает объявленных вне закона преступников под самым носом у разыскивающих их гвардейцев. А если бы публичный дом и решили проверить, если бы у какого-нибудь умного генерала и появилась такая мысль, то все равно враги не обнаружили бы потайную дверцу, ведущую на подземный этаж. Наверху же нас схватили бы мигом. Я благодарил судьбу за то, что никто не узнал меня тогда на улицах Тровера, что каким-то чудом нам с Семилианной удалось незамеченными пробраться через полгорода к хижине и вернуться в бордель уже вместе с моими друзьями. Осознавая, что здесь мне уже надоело, а появление в городе грозит крупными неприятностями, понимая безвыходность сложившегося положения, я и запил. Следующим за мной был Винсент, за ним последовали Морроу и Гор. Только один Толсон продолжал вести трезвый образ жизни. Вообще все это время он держался особняком, постоянно о чем-то думая, шепча себе в густые усы, которые он отпустил, неразборчивые фразы. Когда я однажды спросил его о Скворте, он заплакал и сказал, что теперь у него нет отца, и он вместе со мной будет бороться против уродливых монстров.

Бороться. Но как нам вырваться из Тровера? Мы были в ловушке, в которую попали по собственному желанию. Но не отступи мы после битвы в город, то были бы уже давным-давно мертвы. Все всё понимали, и не в силах что-либо изменить, продолжали упиваться водкой. Семилианна было исключила из нашего меню этот напиток, но я пригрозил ей, что выйду на улицы города, если она сейчас же не прикажет своим девкам принести в подземелье ящик водки.

Еще через неделю наши пьянки сменились меланхолическими настроениями. Болезненно-угнетенное состояние, тоска и отчаяние поглотили нас в свои пучины. Мрачные мысли стали возникать у меня. Я начал подозревать, что в городе все спокойно, что Семилианна лжет про облавы, чтобы удержать меня подле себя. Как следствие таких размышлений, у меня развилась мигрень. Головная боль не давала мне покоя, я стал нервным, неуравновешенным. Я постоянно рычал на несчастную девушку, пытающуюся всячески мне угодить, перенося в подсознании вину во всех наших бедах на нее. Безысходность страшным грузом давила мне на грудь, и по ночам я долго не мог заснуть, ворочаясь и обдумывая ситуацию, в которой оказался.

А потом пропал Винсент. Утром он не вышел к завтраку, и я пошел к нему в комнату, чтобы позвать его к столу. Его девушка сказала, что хотела вчера остаться с ним на ночь, но он отказался и спал один. Комната Винса была пуста. Неприбранная кровать, на столе бардак, вещи валяются, где попало, а его самого нет. Я заглянул под кровать, в шкаф, понял, что поступаю глупо, и толкнул дверь, ведущую в туалет. Не было его и в туалете. Мы обыскали все места, где он мог спрятаться. Безрезультатно. Только потом, когда девушка обнаружила, что у нее пропал ключ от дверцы, ведущей на верхние этажи, я понял, что Винс не выдержал и сбежал. Безумец! Наверное, его уже схватили, а вечером казнят. Нет, нет, он ни за что не дал бы схватить себя, он дрался бы до последнего, значит сейчас он мертв.

Слушая краем уха, как Семилианна ругает провинившуюся подружку Винсента, я бродил по комнате друга и вспоминал годы, проведенные на Земле. Я вспомнил, как он угодил под трамвай, отделавшись лишь повреждением связки, как он любил ловить раков, как он обожал поесть от души, как я называл его Толстым и Слоном, как целыми семестрами лежал он под пуховым одеялом и читал книжки, по черному прогуливая занятия, но потом все равно сдавал все зачеты и экзамены, как…

Я увидел на столе записку, наполовину скрытую забитой окурками пепельницей. Схватив листок, я, с трудом разбирая кривые буквы, прочел следующее:

"Дорогие мои друзья! Не в силах терпеть это заточенье, добровольное и поначалу приятное, но сейчас опостылевшее и тяготящее меня, я решил рискнуть. Украв ключ у Мариссы и переодевшись в один из ее нарядов, я попытаюсь выбраться из Тровера и достичь Аркола. Если мне это удастся, то я наберу новое войско и попытаюсь освободить вас. Молитесь за меня. Надеюсь, что еще увидимся, поэтому – до свидания!

Ваш Винсент"

Я всем показал записку, после прочтения которой я начал чуть-чуть верить в успех задуманного Винсом побега из города. Молиться я, конечно, не стал, но спать лег с легким сердцем и сразу провалился в сон.

…Черный хрусталь вокруг меня. Насколько хватает глаз, настолько я вижу этот черный коридор. Я иду сквозь толщу стекла, темного, как ночь, не отставая от человека, как две капли воды похожего на меня. Кто он? Укравший Воспоминания. Кто я? Утративший Прошлое. Мы заходим в гигантский зал, высверленный и выточенный в черной жемчужине. На троне сидит женщина, поражающая своей красотой. Но красота эта вызывает у меня не восхищение, а страх, дикий, животный ужас. Я стараюсь не смотреть в ее сторону, а отделяюсь от стены, покидаю свой хрустальный мир и заношу над головой двойника меч…

Я резко сел на кровати. Тяжело дыша, ощущая, как пот тоненькими струйками сбегает по моей спине, как прилипли к покрытому испариной лбу пряди волос, я смотрел во мрак комнаты, ничего не видя и ничего не соображая. Затем я тихонько поднялся с постели, снял с Семилианны, спящей со счастливой улыбкой на лице, ключ, который она носила на шнурке на шее, напялил ее платье, спрятав меч в складках пышной юбки, и вышел из комнаты.

Когда я оказался на улице, то долго смотрел на небо, усеянное яркими звездами, и вдыхал холодный ночной воздух. И вспомнилась мне та ночь, когда стоял я на ступенях ночного клуба на Земле, поджидая Агента. Сколько прошло с тех пор времени? Мне казалось, что целая вечность. Созвездия здесь были другие, а сами звезды казались ближе и крупнее, но так отчетливо я представил в голове ту ночь, что не удивился и не испугался, когда кто-то нежно обнял меня сзади.

Анжела? – спросил я. Тишина.

– Почему ты молчишь, Анжела?

Ни слова в ответ, только сильнее стали объятия. Мне стало жутко. Я попытался оглянуться через плечо, но мышцы мои словно оцепенели, я не мог пошевелить даже пальцем. Я уже испытывал когда-то такие ощущения, они были мне знакомы. Мышцы продолжали неметь, вокруг меня возникла туманная дымка. Живущий-В-Тумане! Я рванулся, чувствуя, как слабеет хватка призрачных рук, но передо мной возник еще один Живущий-В-Тумане. Он потянул ко мне пустые рукава, и туман потек из них, все плотнее и плотнее окутывая меня. Еще один появился слева. Все, это конец. "Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч!" – промелькнуло у меня в мозгу. Внезапный порыв ветра разорвал в клочья моих врагов и набросился на меня, но запутался в моих густых длинных волосах. Какая счастливая случайность, что подул ветерок! Переступив грязные маленькие облачка тумана, я двинулся вперед. Не успел я отойти от борделя и на двести шагов, как услышал легкое позвякивание доспехов и чье-то перешептывание. Лихорадочно соображая, что же предпринять, я стоял посреди улицы, когда из-за поворота вышли несколько гвардейцев.

– Оп, красотка, ну-ка покажи нам титьки! – заорал один из них и побежал ко мне.

Я, не совсем понимая, что делаю, вытащил из-под юбки меч и выставил его острием к солдату. Недоумение на его лице сменилось гримасой боли, когда он, уже достаточно разогнавшийся, по инерции продолжающий двигаться, напоролся животом на холодный металл.

– Это Мэтлок! – пролетел над головами патрульных, чей то крик, и я увидел, как из темноты выезжает всадник. – Схватите его или убейте.

Ирвинг! Курт Ирвинг собственной персоной! Я решил принять бой, посчитав, что справлюсь с этой немногочисленной группой королевских псов, но из-за спины Ирвинга выскочили на освещенное пространство еще с десяток солдат. Я повернулся и побежал. Грохот их сапог летел за мной, возвращаясь к ним в виде моих проклятий. Путаясь в складках юбки и спотыкаясь, я несся прочь от своих преследователей. Слетели башмаки. Я упал. Со злостью разорвав мешающую мне передвигаться юбку, я вскочил, и побежал дальше, но гвардейцы настигали меня, так как я потратил на эту возню на мостовой несколько драгоценных секунд. Что-то впилось мне в ногу, но я продолжал сумасшедший бег. Поворот, еще один. Я ужасно хромал, чувствуя, как из пятки вытекает кровь, а стекло все глубже и глубже вонзается в ступню. Ноги заплетались и подкашивались, перед глазами пошли разноцветные круги, мне было дурно, но, сцепив зубы, я мчался по городу. Я рухнул в черную бездну, когда в очередной раз споткнулся о выступающий булыжник.

Очнулся я на дне вонючей канавы, той самой сточной канавы, которая проходила невдалеке от еще одного борделя, принадлежащего Семилианне. Произвольно выбрав направление, я пополз, разрывая грудью, а порой и носом кучи дерьма. Сколько я полз? Не знаю. Может быть час, а может и минуты не прошло, но когда перед глазами вместо дерьма вдруг возникли черные лакированные сапоги, и я уткнулся в них лицом, то уже ничего не хотел и не чувствовал боли в ноге.

– Мэтлок, Мэтлок! Как не стыдно! Герцог, а лазаешь по канализации, как червь навозный, – раздался надо мной насмешливый голос Ирвинга, который сразу же утонул в громе смеха.

– Вот ты и попался, голубчик, – сказал Курт, поднимая меня за шиворот и передавая солдатам.

Что-то ласково коснулось моей щеки. Я повернул голову. Туман пеленал меня, как младенца, оборачивая своим белым покрывалом. Мышцы сковало, словно тысяча веревок оплели мои руки и ноги, крепко и навечно. Мне уже все равно, пусть будет, что будет. Я не сопротивлялся, когда все вокруг поплыло, потекло. Утопая в вате тумана, я слышал, как где-то далеко-далеко матерился Курт Ирвинг, и кричали испуганные гвардейцы. Интересно, что случилось, что они так разволновались? Я чувствовал, как тело мое становится все легче и легче, я ощущал, как растворяется оно в этой плотной дымке. Что-то упало на мостовую, послышался звон бьющегося стекла, и я понял, что это осколок выпал из моей ступни, которой уже не было, как не было уже и меня. Был только сгусток тумана, обладающий моим сознанием, стремительно летящий ввысь.

Глава X. Момент истины

О, как это было великолепно! Я лишился своего усталого, измученного и израненного бренного тела и стал бесплотным духом, легким и сильным. Меня непреодолимо тянуло вверх, и я несся навстречу звездам, испытывая восторг от этого необыкновенного полета, от новых ощущений. Я чувствовал, как вокруг моего сознания клубится что-то теплое и влажное. Это была моя новая оболочка, новое вместилище для моей души и моего разума, с огромной скоростью летящих ввысь.

Я был не один. Каким-то непонятным образом я ощущал, что рядом со мной двигаются еще несколько разумных созданий, которым так же, как и мне, плотью служил туман. Это были мои братья и сестры. Понимание этого пришло ко мне сразу, как только я потерял свое физическое тело. Флюиды нежности и любви струились от всех моих спутников, проникали в сознание и порождали во мне ответные чувства. Я был спокоен, как скала, и умиротворен. Как свежевыпавший снег были чисты мои мысли, как горный хрусталь была прозрачна моя душа. Я был одним из них, я был Живущим-В-Тумане, и мне было приятно знать это.

Мы пролетели в большую дыру, открывшуюся в небе совершенно неожиданно, и оказались в городе неописуемой красоты. Призрачные дворцы возвышались вокруг. Они светились изнутри мягким таинственным светом, а шпили и башни их были увенчаны звездами. Эти сказочные строения плыли в терпком запахе, источаемом звездной плазмой, постепенно меняя свои очертания, проходя одно сквозь другое, рассеиваясь и вырастая вновь, чтобы подпереть на одно мгновение ставшие одинокими звезды. А яркие светила языками протуберанцев лизали остроконечные крыши, и эти перламутровые, багряные и изумрудные сполохи создавали величественную музыку, льющуюся отовсюду. Холодный огонь и ласковая сырость, теплая и светлая, чистый и легкий запах озона, как после грозы на рассвете, и дурманящий привкус полыни, возникающий в сознании под воздействием звездного вещества, звуки, напоминающие хрупкий резной ажурный камень и зловещий гул перегруженного трансформатора. Как все это могло сосуществовать в одном месте? Как я мог все это видеть, слышать, ощущать, оставаясь всего лишь разумом, а не человеком с глазами, ушами, способным обонять и осязать? Не знаю. Я просто смотрел на колоссальные, но изящные и прекрасные дворцы, я просто слушал тихую, но глубоко проникающую в душу музыку. Это было грандиозное полотно, отличающееся буйством красок, помпезностью сюжета, это был полет фантазии неведомого, но, несомненно, обладающего больным воображением, художника. Это была Страна Миллиона Мелких Капель.

Вокруг меня из тумана стали одна за другой материализовываться фигуры моих загадочных родственничков. Дымка стягивалась, образовывая плотные области, по форме очень напоминающие человеческие тела. Как они это делают? Я попробовал сконцентрировать все свои мысли и желания и, используя разум и волю, повторить этот фокус. Я почувствовал, как слипаются капельки воды, из которых я состоял, как все теснее и теснее сжимается мое новое тело, как внешняя оболочка приобретает человеческие очертания. У меня получилось! Я обладал ментальной силой! Это возрождение части моих былых способностей подняло во мне целую бурю чувств. Я ликовал, я радовался как маленький мальчик, попавший на праздник прощания с зимой. Часть Силы вернулась ко мне! Вопросы как и почему это произошло я оставил на потом, так как в тот самый момент, когда они у меня возникли, ко мне обратился один из Живущих-В-Тумане:

– Мы рады видеть тебя дома, Лерон. Отец ждет тебя.

Его голос, низкий и громкий, похожий на рык, заставил меня содрогнуться.

– Дома? Лерон? – услышал я себя, содрогнувшись вновь, но уже от своего замогильного хрипа.

– Конечно, Лерон. Здесь твой дом, здесь ты провел свое детство, – просипела женщина с прелестным молочно-белым лицом.

– У меня есть все основания сомневаться в твоих словах. Я не только ничего не помню обо всех вас, об отце, а знаю наверняка, что детство мое прошло не здесь, – прогремел я в ответ.

– Лорель! Равол! Ну что же вы медлите! Ведите скорей ко мне моего драгоценного Лерона, моего вновь обретенного сына! – разорвал пространство голос из преисподней.

И мы пошли. Странно, что у всех здесь такие мрачные и мощные голоса. Мне на ум пришла мысль, что все они могли бы сделать на Земле хорошую карьеру, потому что по сравнению с их голосами, грозное рычание вокалиста любой грайнд-коровой группы казалось шепотом.

Я был раскован и совсем не волновался, хотя все было похоже на то, что я попал в западню. Но каким-то неизвестным мне чувством я ощущал, что поводов для беспокойства нет, и поэтому, не опасаясь какой-нибудь выходки со стороны Живущих-В-Тумане, я шел за ними по прозрачным кирпичам мостовой и смотрел на разверзшуюся под ногами серую бездну. Точнее даже не шел, а скользил по воздуху сантиметра на два выше мощеной дороги, сжимая при этом в правой руке меч.

МЕЧ?!!!

Я поднес клинок ближе к лицу, чувствуя, как он разрезает пелену тумана. Схайорел. Основу меча составлял туман, но, тем не менее, это был Схайорел. Но как он мог оказаться со мной здесь, если я был туманом, если моя одежда осталась в Подлунном Мире, если из призрачной ноги выпало стекло? Почему не выпал меч из призрачной руки? Вопросы, вопросы, на каждом шагу вопросы. Как мне надоели они, как я хотел, чтобы скорее закончилось это блуждание на ощупь, блуждание в потемках событий! Надо было тогда просто уйти с Земли в другие Измерения, а не торговаться с Всадниками, тогда бы не попал я в эту историю, которая уже меня конкретно достала.

Как в своем сне я видел в кромешной темноте, так и сейчас я все четко различал сквозь туманную завесу. Сон, странный и загадочный, страшный и непонятный, заставил выйти меня на улицы Тровера после недель добровольного заточения в борделе Семилианны. Это сон вновь швырнул меня в водоворот событий. Сон, ужасный, пугающий… К черту! Если постоянно думать, то высохнут мозги. В них и так уже полно тумана. Я расхохотался, а братья и сестры смотрели на меня черными дырами глаз и их лица цвета слоновой кости выражали недоумение. А я зашелся и уже не мог остановиться. Это же надо, тумана в мозгах полно! Да они сейчас и являются чистейшим туманом!

Когда я успокоился, и мы отправились дальше, то я постарался не морочить себе голову бесплодными поисками ответов на многочисленные загадки, роившиеся в ней. Мы приближались к самому величественному дворцу в этом небесном городе. Он взметнулся так высоко, что подпер луну самой далекой звезды, он был так огромен и строг, что не участвовал в хаотичном передвижении вместе с другими дворцами, а стационарно стоял посреди гигантской площади. Серебро луны покрывало его стены, витражи из цветного тумана украшали окна и двери, а некоторые башни уходили в глубины Вселенной, то закручиваясь спиралью, то изгибаясь зигзагом, то устремляясь стрелой. Мы вошли в сияющие ослепительным светом ворота и, петляя в лабиринтах коридоров и лестниц, двигались к сердцу дворца, к сердцу Страны Миллиона Мелких Капель.

И вот я в Тронном Зале стою перед тем, кто называет себя моим отцом. Простое лицо, бледное и до боли знакомое. Благородные черты, гордо вздернутый подбородок, прямой взгляд, голубоватые длинные волосы. Но больше всего поразили меня его глаза. Это была не зияющая пустота, казавшаяся родственницей самого Ничто, как у моих спутников, а карие человеческие глаза. Высокий, довольно-таки крепко сбитый. И везде пурпур: на стенах, потолке, полу, на одежде этого существа.

– Лерон! Мальчик мой, ты вернулся! – словно колокола зазвонили в зале.

Он подошел ко мне, раскинув руки, и, счастливо улыбаясь, сильно обнял меня. По-отцовски. И сразу в голову ворвались воспоминания. Они летели и летели, а я думал, что голова моя не выдержит такой стремительной информационной атаки и взорвется, и мне было жутко, так как я позабыл, что в этом не будет ничего страшного, ведь она была из тумана.

Когда все это закончилось, то в башке у меня было два вполне отчетливых и реалистичных варианта моего детства, и каждый изобиловал такими мелкими деталями и подробностями, что мне стало плохо. Я не знал, где истина, а где ложь. Как отличить правдивые, подлинные воспоминания от специально кем-то вызванных, мнимых?

– Отец!!! Я заклинаю тебя, объясни мне, что все это значит!!! – закричал я, и задрожали стены дворца, и упали на колени Лорель, Равол и все остальные.

Только отец продолжал стоять напротив меня. Ни одна капелька тумана не дернулась у него на лице. Оно было, словно белый камень, твердым и чистым. Когда стихло эхо, он сделал жест рукой, и мои братья и сестры покинули нас. И тогда он начал свой рассказ.

– Твоя мать и ее сестры всех своих детей, как только они рождались, бросали в Источник Силы. Так было до меня, так было при мне, так было после меня. Некоторые младенцы погибали, не справившись с потоками омывающей их тела Мощи, некоторые выживали, и становились величайшими из всех существ, населяющих Вселенную. Их звали Дети Силы, они обладали огромными познаниями во всех сферах бытия. Но одни бахвалились своим могуществом перед простыми смертными, выступая в Мирах в роли богов, создавая целые пантеоны, а другие…

– Зачем рассказывать все то, что мне и так известно, отец? – перебил я, но он не обращал на меня внимания и продолжал говорить.

– … а другие использовали Силу с умом, не вмешиваясь в дела населяющих Измерения существ, предоставив тем самым им право самим вершить свою историю. Они пытались переубедить и своих братьев и сестер, жаждущих, чтобы поклонялись им люди, и некоторые сворачивали с недостойного пути. Но были и такие, что продолжали вести себя, как боги. И началась тогда война между братьями и сестрами, и те из них, кто претендовал на трон в поднебесье того или иного Мира, стали зваться Коргами, а другие, поборники справедливости, стали зваться Скайрами.

Случилось все это в то время, когда твои единокровные сестра Лорель и братья Равол и Арда уже обладали Силой, когда определились они, кто останется со мной, а кто с матерью, ибо Королева Тьмы поддерживала тех своих детей, которые звались Коргами, а я пошел за Скайрами. Лорель и Равол остались со мной, а Арду я проклял, так как примкнул он к матери. Королева Тьмы была тяжела тобой и Норелем, и, когда вы появились на свет, то сразу оказались в Источнике Силы, и пропал тогда Норель в его глубинах, а ты выплыл целым и невредимым, приобретя Силу. А Измерения десятками исчезали из Вселенной, а Миры сливались и разбивались на осколки, и Вселенная чуть было не умерла. И вовремя прекратили сражаться Корги и Скайры. Разделили они Измерения на Темные, в которых правили Корги, и Светлые, в которых жили Скайры, и выбрали они стражей, и поныне следящих, чтобы не переносились Корги в Светлые Измерения, а Скайры – в Темные, поддерживающих порядок в Мирах, и назвали их Всадниками Судьбы. И уединилась твоя мать в Черном Дворце, позабыв о ребенке, вынашивая лишь планы мести отступившимся от нее детям. И забрал я тебя в Страну Миллиона Мелких Капель, которая была, есть и будет Всегда и Везде, и воспитал тебя как истинного сына Великого Отца. Но украла тебя через несколько веков Королева Тьмы и выжгла твою память черным огнем своей злобы, подарив новые воспоминания. "Чего она добивалась этим?" – спросишь меня ты. "Не знаю", – отвечу я, ибо всегда были сокрыты от меня ее помыслы, темные и непонятные. Верить мне иль нет – решать тебе, но знай, сын, что поведал я чистую правду.

Я поверил ему. Не знаю почему, но поверил. Конечно, нелегко было осознавать, что все то, что я знал о своем детстве на протяжении столетий, мнимо, но я смирился с этим. Но с какого момента начинались подлинные воспоминания, как определить ту границу, которая разделяет в моей памяти ложь и истину? Я спросил об этом у отца, но он только пожал плечами, я поинтересовался об этом у Лорели и Равола, но они тоже не дали мне ответа. Я сам должен был понять это, в строгом хронологическом порядке, шаг за шагом перебирая в мозгу оба своих детства. Поэтому я позабыл о времени и целыми сутками витал среди огромных и завораживающих своей красотой дворцов, не обращая ни на кого и ни на что внимания, а все думал и думал. Порой мне казалось, что вот она ― грань, разделяющая воспоминания, вызванные матерью, и реально происходившие давным-давно события, но всплывали в сознании новые подробности, и я начинал сначала. Я сравнивал детство, проведенное в Стране Миллиона Мелких Капель, и детство, якобы проходившее в Черном Дворце, пытаясь добраться до того места, где сливались и то, и другое, и дальше все текло, как одна река, но у меня ничего не получалось. Мои вновь обретенные сестра и брат, родные и по отцу, и по матери, всячески старались помочь мне, но ни их ментальные силы, ни моя не могли справиться с этой задачей. В душе у меня все переворачивалось от осознания безысходности. В который раз после договора с Всадниками Судьбы я испытывал такое горькое отчаяние? В пятый? А может быть в десятый? Или оно было внутри меня постоянно на протяжении этих четырех месяцев? Или веков? Нет, были и радость встречи с Винсентом, и пьянящая подготовка к войне, и восторг побед, когда мне тоже казалось, что уже нет выхода. Так может и сейчас не все потеряно? Так может это очередная темная полоса моей жизни, за которой последует светлая? Да, так оно и будет, решил я и, наверное, в сотый раз плюнул на вопросы и загадки, мучавшие меня, отложив поиски ответов на потом.