Суперпрочность

19 мая

Белла гадала, что же с ней дальше будет. Такими темпами она через месяц-другой уже превратится в куклу, и никто-никто ей не поможет. Рассказать всё как есть, можно, наверное, только странному старику из гостиницы, но его ждать ещё пять дней. Сколько себя она ещё потеряет, пока дождётся, и почему вдруг он решит её проблему?

Она лежала и таращилась в темноту. Сна не было, покоя не было, надежды не было. Что она сделала этим старушкам? За что они с ней так жестоко? Она снова и снова прокручивала в голове тот вечер, вспоминала их разговор. Да, она повела себя нахально, грубо, но разве это повод, чтобы так наказать человека? Если бы их бог «Что-то» был на самом деле, разве бы он допустил такое? Разве бы он допустил, чтобы у девочки, которая ещё ребёнком задавалась вопросом «За что мне всё это?» и только теперь начинала жить по-человечески, вот так всё оборвалось? Она всегда верила, что за большую чёрную полосу детства ей будет положена белая, путь не такая широкая, но хотя бы вполовину. И что теперь? Выходит, их бог не только непутёвый, но ещё и сумасбродный! Зачем им так издеваться над ней? И ведь не может быть всё это просто так – сделали и забыли. Им наверняка должно быть интересно, что с ней происходит. Даже убийц тянет на место преступления. Старушки где-то рядом и наблюдают за ней, значит, она скоро их найдёт, непременно найдёт и выскажет им всё, что думает. Их арестуют и заставят вернуть обратно её тело. Главное, чтобы не было тогда слишком поздно, как с тем псом с обочины, поэтому надо что-то делать, надо искать разгадку, она ведь непременно есть!

Бель почувствовала, как кот запрыгнул на кровать и прошёл по её ногам. Она протянула руку, чтобы его погладить… Кота на кровати не было. Наверное, она слишком устала. С рассветом, когда запели птицы, Бель провалилась в сон.

Утром болела голова, но протезов после вечернего душа не прибавилось. Значит, вода точно ни при чём. «Только бы голова не начала сейчас «окукливаться». Станут у меня пластиковые мозги, и нечем будет проблемы решать», – подумала Бель и вновь пошла в душ навёрстывать два дня масляного обезвоживания.

Телефон напомнил: «Поздравь папу с ДР». Она открыла мессенджер, нашла контакт с названием «Отец». Перелистала сообщения: их было всего по три в год. Он ей в день рождения: «Поздравляю с днём рождения! Желаю счастья!» – она в ответ: «Спасибо!» Он ей на Новый год: «С Новым годом!» – она в ответ: «С новым счастьем!» Она ему в день рождения: «С днём рождения. Желаю здоровья!» – он ей: «Спасибо!» Высокие отношения! Бель скопировала текст поздравительного сообщения и отправила отцу.

Новые ноги не давали ей покоя. Она натянула высокие гетры, чтобы хоть как-то о них забыть, и спряталась от них в сериал. Только к полудню Белла немного раскачалась и повеселела. А что если «место встречи изменить нельзя»? Если старушки полагают, что она пойдёт искать их на то же место, и ждут её там? Маловероятно, но вдруг! Бель с неохотой натянула платье, сделала какую-никакую причёску, макияж и отправилась в женский клуб.

Сегодня работала другая команда официантов. Столик у окна, за которым они сидели в тот вечер, оказался свободен, хотя народу в заведении было довольно много. Время бизнес-ланча, когда из всех офисов в округе стекаются прожорливые офисные невольники. Бель отложила в сторону меню с выбором стандартного обеда, попросила винную карту. Заказала два бокала лучшего шампанского, сладкое и экстра драй, конфеты, маслины, оливки и киви.

– Вы будете вдвоём? Два набора приборов подавать? – уточнила официантка.

– Нет, я одна.

Белла попивала маленькими глотками шампанское из разных бокалов, смотрела лёгкий сериал в планшете и старалась никого не ждать.

– Простите. Может быть, вы будете столь любезны, чтобы позволить гостье пообедать за вашим столиком? Я понимаю, что так нельзя, но все столики заняты, а она очень спешит. Не хотелось бы оставить человека голодным, – попросила её официантка и глазами указала на женщину, стоящую у дверей.

Бель опешила. Она надеялась на совсем иное развитие событий, но оставлять человека голодным из-за своих детективных придумок и правда слишком.

– Ой, как я вам благодарна! Вы простите, я быстренько. Мне нужно пообедать вовремя, чтобы выпить таблетки после еды и успеть на следующее собеседование, а в округе всё переполнено едоками. Я быстренько-быстренько! – суетилась нечаянная визави.

– Всё в порядке, не спешите, – поддержала её Бель.

– У меня сегодня три собеседования в разных концах города. Приходится спешить, а я этого очень не люблю, – сказала женщина озабоченно.

– Да, иногда мы попадаем в ситуации, когда приходится делать то, что мы не любим, – подтвердила Бель.

– Или почти всегда приходится делать то, что мы не любим, – откликнулась женщина, указывая официантке на самый дешёвый комплексный обед в меню.

– Теодицея. Существование человека в мире, полном добра и зла, – неожиданно для себя сказала Бель.

– Мне неизвестно такое слово, – ответила женщина.

– А мне, увы, непонятно, – сказала Бель печально.

– Я для себя давно усвоила, что пытаться понять – худшее, что может случиться со мной в жизни. Я проработала в компании больше десяти лет, всегда была на хорошем счету, сверхурочно оставалась, даже домой работу брала, а меня сократили. Недавно принятых девиц без опыта, без двоих детей, которых надо кормить, оставили, а меня – сократили.

– И не объяснили, почему?

– Объяснили. Компании нужен новый свежий взгляд, движение вперёд, а я работаю по старым правилам, опыт мешает мне рисковать. Мешаю динамике развития. Получается, я как телефон: на новую модель поменяли, а старую, рабочую, проверенную, на барахолку отправили.

– Неужели ничего не предложили взамен? – удивилась Бель.

– Как же не предложили? Предложили! Прекрасную открытую вакансию менеджера по этажу. Они же не хотели меня официально сокращать, выплачивать компенсацию. Сделали вид, что предложили соответствующую работу.

– Менеджера по этажу? Я даже не знаю, кто это…

– Это уборщица на самом деле, с красивым названием в трудовой книжке, – вздохнула женщина.

– А вы кто по должности?

– Маркетолог. Была. Теперь не знаю, кем буду. Кроме как на менеджера по продажам, никуда не берут. Возраст тридцать восемь никому не нравится. Вроде как и уже недостаточно проворная, и в декрет ещё могу уйти. Неудобный я кандидат.

– Послушайте, но ведь вы могли и в суд подать. Компенсация же вам положена! Доказали бы, что у них менеджер по этажу – уборщица! – возмутилась несправедливости Бель.

– Я вас умоляю! У меня двое детей, я иногда опаздываю на работу, не успеваю их в школу отводить. Детей по утрам то не разбудить, то не угомонить. На работе мои опоздания фиксировали протоколами, говорили, что так положено и ничего мне за это не будет, ведь я всегда перерабатывала часами. А когда стала возмущаться, показали мне все эти опоздания и предупредили: или мирно уйду сама, или по статье уволят за нарушение дисциплины… Да ну! Не стоит об этом. Только аппетит портить. Если я буду думать, почему со мной так обошлись, недолго и с ума сойти! Предпочитаю думать о том, как с этим дальше жить и устроиться на работу поскорее.

– Приятного аппетита! – пожелала Бель женщине, которой как раз принесли обед.

Теперь на её столике встретились самое дорогое шампанское, самый дешёвый бизнес-ланч в простеньких плошках и стакан компота из сухофруктов. «Наверное, они никогда и близко не стояли, первая их такая встреча. Со свиданьицем», – подумала Бель. Пока женщина обедала, Изабель предпочла отправиться «пудрить нос», потому что пить рядом шампанское было бы, по меньшей мере, непристойно. Когда она вернулась, женщины уже не было, а на столе, рядом с грудой пустой посуды и блистерами от таблеток, лежала салфетка со сделанной ручкой надписью: «Спасибо! Сегодня со мной случилось что-то хорошее, и это были Вы!»

Бель просидела до вечера. Старушки не появились. Впрочем, и протезов в её теле в этот день не прибавилось.

20 мая

Среди утренних сообщений появился новый адресат. Та самая девушка, которую Бель назвала в контактах «Катя Мопс», прислала фото: то ли доберман, то ли бульдог дрых на диване, положив слюнявые губы на расшитую узорами диванную подушечку. Пёс, который никогда раньше не был допущен в дом, очень быстро разобрался, какое место ему стоит выбрать. Бель улыбнулась и ответила: «Не перебалуй его!» Катя написала: «Постараюсь, но это сложновыполнимо. Он – лучшее из известных мне существ, даже лучше моего парня ».

Бель снова чувствовала чужие кукольные ноги – инородное тело своего тела. Если человеку делают протез, он с нетерпением ждёт, когда его изготовят, меряет, считает дни до установки и потом радуется, когда протез натирает кровавые мозоли, старается побыстрее привыкнуть. Но если тебе насильно поставили протезы – это совсем другое дело. Их хочется снять, а они несъёмные! Это очень раздражает.

«Сегодня надо куда-нибудь выбраться, чтобы отпуск не прошёл совсем впустую», – подумала Белла и полезла шерстить интернет в поисках проходящих в городе культурных мероприятий. Старые выставки, новые передвижки, театры, концерты, экскурсии, зоопарки – всего полно, но ничего не хочется. О, а вот это что-то новенькое: «В субботу мы все гуляем по городу от памятника Пушкину до тюрьмы просто потому, что гулять можно». Путём нехитрых манипуляций с информацией удалось выяснить, что «гулять» на самом деле будут за очередного политзаключённого, борца с воровством и нарушением конституционных прав. Говорить об этом открыто теперь было нельзя, и ребята изворачивались как могли, чтобы не попасть под статью за экстремизм и нарушение «всегочтоможнонарушить».

«В субботу кто гуляет?» – написала Бель в группу «Подружки».

Янина: «Мы с Серёгой гуляем»

Кати: «Я гуляю одна»

Ленон: «Я далеко, в командировке, буду гулять там»

Свет_очей: «Пока точно не знаю. Скорее всего, с мамой пойдём прогуляться или одна сбегу»

Бель набрала номер Влада.

– Привет. Можешь говорить?

– Да, но немножко. На работе…

– У тебя на субботу какие планы? – спросила Бель прямо.

– Ой… Я бы посидел дома и посмотрел на происходящее с высоты шестого этажа. Говорят, что в этот день не очень хорошо по улице шляться, – ответил Влад.

– А… Ну, о’кей. Тогда встретимся в воскресенье, как обычно. Программу на этот раз выбирай ты. Я здорова, бодра и весела и могу гулять в любом направлении.

– Белочка, не темни! Ты что, без меня собралась на запрещённую гулянку в субботу? – забеспокоился Влад.

– Мы с девчонками, не переживай! Так, пошляемся где-нибудь. Всё будет хорошо.

– Э-э-э, нет. Не пойдёт. Кто-то из ребят гуляет с вами? Серёга, Игорь?

– Только Серёга и, возможно, Светкина мама, – сказала Бель.

– Так себе телохранители. Если тебя невозможно отговорить, то я буду твоим оруженосцем.

– Влад, ну ты же будешь ворчать. Ты же не хочешь! Зачем себя насиловать? Я не настаиваю! Не в первый раз, справимся.

– Затем. Я настаиваю. Будем учиться делать глупости вместе, – сказал Влад тоном, не терпящим возражений.

Нет, ну не может так бездарно пройти у человека отпуск, чтобы из развлечений только розыски двух коварных старух, больничка и один несанкционированный митинг! Непременно нужно себя отвлечь и развлечь! Сегодня Бель решила воспользоваться старым проверенным местом времяпрепровождения – планетарием. Вид далёких галактик обычно вызывал у неё восхищение и трепет, а именно этого ей сейчас не хватает для разгона неугодных мыслей. Она уже подходила к зданию с круглыми куполами в предвкушении полёта среди звёздных россыпей, когда позвонила мамина соседка.

– Изабелла, срочно лети сюда! Гарью пахнет, дымом тянет из-под двери. Я вызвала пожарных.

– А пробовали открыть дверь нашим ключом?

– Конечно! Всё как обычно: на щеколду закрыта. Говорила я тебе, устроит она нам! Ох, Изабель, не слышишь ты меня! Быстро беги к нам!

У маминого дома собрались скорая, полиция и пожарная машина. В подъезде, и правда, висели пласты дыма. Спиленная с петель дверь стояла рядом у стены. Огня не было. За столом на кухне пожарный с полицейским заполняли какие-то бумаги. На плите красовалась кастрюля, полная чёрной обуглившейся массы. Шкафы, лампа и полоток были покрыты копотью.

– Что с ней? – спросила Изабель с тревогой.

– Вы кто?

– Я дочь, я здесь прописана. Здесь живёт моя мама.

– Жива. С ней врачи, в комнате. Кашу она варила, понимаете ли… – недовольно ответил пожарный.

Бель побежала в комнату. Мама лежала в кровати на засаленной подушке под драным, грязным одеялом, накинутым на ноги. Похоже, постельное бельё не меняли годами. В воздухе висел терпкий запах браги, смешанный с гарью. Мама много лет не пускала дочь дальше кухни, в комнаты. Бель и представить себе не могла, как тут всё изменилось.

– Вы дочь? – спросила врач с усталым лицом.

– Да.

– Мы её заберём в больницу. Мало того, что алкогольная интоксикация, ещё и дыма надышалась. Эй, мадама, открываем глаза! – стала доктор теребить маму. – Что-то мы решили умирающей прикинуться? Женщина! Откройте глаза, а то придётся дефибриллятор запускать! Это очень, поверьте, неприятно!

Мама приоткрыла отёкшие веки. Глаза были мутные, красно-жёлтые и шальные. Бель вздрогнула. Не глядя на неё, мама сказала: «Лучше бы я умерла» и отвернулась к стене.

– Ну уж нет, уважаемая, не в мою смену! – возмутилась врач и велела дочери собрать в пакет всё необходимое для госпитализации и документы.

Потом пришлось долго оправдываться и подписывать протоколы, объяснения, уведомления. Мама не держалась на ногах. Вывезти пациентку на каталке не представлялось возможным: в доме не было грузового лифта. Бель бегала по подъезду, искала офисное кресло на колёсиках. Всем приходилось разъяснять, что пожара на самом деле не было, просто кастрюля на плите подгорела. Соседи были не рады, но и претензий не высказывали, понимая, что сегодня не время для упрёков. Когда подходящее кресло нашлось, пожарные помогли вывезти маму на улицу и погрузить в скорую.

Последним уходил полицейский.

– У вас теперь могут быть большие проблемы. Вы ведь это понимаете? – предупредил он.

– Главное, чтобы она была в порядке. Потом разберёмся, – ответила Бель, опустив глаза.

– Слушайте, не надоело вам? Нам это благородное собрание «синяков» уже поперёк горла! – сказал полицейский зло.

– Я не знаю, что с ней делать! Лечиться она отказывается категорически.

– Это потому, что вы с ней цацкаетесь! Таких надо в страхе держать, а вы ей потакаете.

– Она моя мама, я не могу по-другому…

– Ваша мать – социально опасный элемент, и вы обязаны с этим работать, а не перекладывать всё на полицию. Вы ведь хотите всё это исправить? Хотите или нет? – настаивал полицейский.

– Конечно, хочу! Но как? Мне её не убедить! Я много раз пробовала! – в отчаянии вскрикнула Бель.

– Очень просто. Слушайте меня внимательно. Сейчас вы пишете заявление о том, что она хулиганит, пьёт и не даёт вам жить в квартире, где вы прописаны. Я поставлю её на карандаш и буду курировать – приходить сюда пару раз в неделю и проверять, как она себя ведёт. Вы каждый раз будете дома, когда я буду приходить.

– Зачем? – не поняла Бель.

Полицейский посмотрел на неё удивлённо.

– Ты совсем ничего не понимаешь или прикидываешься? Я просто буду приходить к тебе пару раз в неделю. Маму твою мы перевоспитаем или закроем куда надо. Я буду приходить к тебе, малышка. Таким, как ты, нужна защита. Я – защитник, – говорил он почти шёпотом, низко наклонившись к её уху.

Бель в ужасе отшатнулась. В это время щёлкнул замок соседской двери, и на пороге появилась спасительная Тамара Ивановна.

– А, вы ещё не всё. Я думала, уже все уехали. Тихо, – сказала она.

– Мы закончили. Держите мои контакты и звоните, как договорились, – сказал полицейский, сунул в руку Бель жёлтую карточку со своим телефоном и ушёл вниз по лестнице.

– Кашеварка пятого разряда! Заварила кашу! – причитала тётя Тамара, ковыряя чёрные угольки в кастрюле с отвалившимися ручками. – Гречку, похоже, прожарила. Это ж надо так кухню уделать!

Бель сидела на табуретке, закрыв лицо руками, и качалась из стороны в сторону.

– Я слесарей из ЖЭКа позвала, скоро придут. Может, придумают, что с дверью делать, – сказала соседка. – Не убивайся так. Жива, и то хорошо!

– Спасибо вам! Я не знаю, что с ней делать, честно, не знаю…

– С коробками-то твоими как быть? Стоят у меня посреди квартиры, место занимают. Телевизор там и утюг.

– Можно ещё немного постоят? Пока с дверью разберусь? – попросила Бель.

– Ладно уж, пусть стоят покамест. Хоть на неделю у нас теперь передышка. Только бы её подольше продержали в больнице! Собака-то где? Не издохла? – сказала Тамара Ивановна.

– Малышка! Я совсем про неё забыла!

Бель ринулась в комнаты, стала звать, заглядывать под шкафы и кровати. В маминой спальне за креслом она обнаружила огромный бидон, из которого через край лезла пенная брага, заливая пол вокруг.

– Фу, какое амбре! – возмутилась тётя Тамара, войдя за ней следом.

Бель быстро отошла от кресла, чтобы соседка, приблизившись, не заметила огромную лужу в углу.

– Малышки здесь нет, – сказала Изабель, заглянув под кровать.

– Ты поищи, что тут так воняет. Соседи снизу говорят, что и до них вонь уже дошла. Живут, как в винном погребе!

– Хорошо, я поищу. Я всё перестираю и уберу, пока её нет. Она ж меня в комнаты не пускала, я не видела, – оправдывалась Бель.

– Ладно. Разбирайся тут. Если нужна буду – заходи. А я пойду, пожалуй, а то и захмелеть тут недолго, – сказала Тамара Ивановна и скрылась в своей квартире.

Дверь комнаты Бель, в которой она жила раньше, была заперта на ключ. Она открыла и оторопела: всё сохранилось почти так, как оставила несколько лет назад. Аккуратно заправленная розовым покрывалом кровать, на столе подставка с цветными карандашами, на стене фотография, на которой они втроём: маленькая Белла, мама и папа. Счастливые. Кукла, которой мама сшила платьице, медведь из каштанов и пластилина, на шторе пришиты снежинки, только палас с пола пропал. Она не стала входить, заперла дверь и заглянула в третью комнату, которую они раньше называли «большой». Когда-то пятнадцать квадратных метров, и правда, казались просторами!

Комната была обставлена в стиле «шик XX века»: старая мебельная стенка с пустыми витринами; напротив – продавленный диван, два сломанных кресла. Посреди комнаты пластиковый ящик из-под пива, на нём отломанная от шкафчика дверца – столик. Конструкцию укрывала газета, на которой громоздились опустошённые консервные банки, переполненная пепельница, бутылки. Паласа тоже не было. На полу валялись вонючие тёмные тряпки, мокрые и загаженные. Видимо, это место, где Малышка вынуждена «гулять», когда её не выпускают на улицу.

– Малышка, Малышка, Малышка, – тихо позвала Бель.

За диваном кто-то шевельнулся. Бель отодвинула его и увидела два маленьких блестящих глаза.

– Вылезай! Не бойся, все ушли. Вылезай, малявка! – уговаривала она, но перепуганная собачонка забилась в дальний угол и дрожала. – Чем же мне тебя покормить, дурёха?

Бель изучила холодильник: он снова был практически пуст, только квашеная капуста в избытке. По счастью, в шкафу нашлась банка тушёнки. Бель открыла её, тщательно отобрала весь жир. Налила воды в миску и отнесла Малышке за диван.

Скоро пришли два слесаря, длинный и маленький, и оба пьянющие, но это не помешало им быстро приварить петли металлической двери на место так точно, что даже замки закрылись. Бель долго думала, что ей делать с собачкой. Понятно, что завтра придётся приходить и всё тут отмывать. Забрать её к себе? Или оставить?

Собачка немножко поела, но вылезать по-прежнему отказывалась, и волшебным словом «гулять» её тоже было не выманить. Бель решила оставить перепуганную Малышку до завтра здесь.

Когда она вернулась к себе домой и обнаружила, что теперь у неё обе ноги стали кукольными выше колена, её это не удивило и не встревожило. После этого дня места для переживаний у неё внутри не осталось. Да и какая уже разница? Превратится в манекен, поставят её в витрину, и ни перед какими соседями ей стыдно не будет. Проще представлять себе, что всё это: пожар, полицейский, протезы – происходит не с ней, а с каким-то манекеном.

21 мая

Да уж! Выдающийся отпуск, ничего не скажешь! И пятница не сулила хорошего – бешеный день. Сначала в больницу к маме. К ней не пустили, сказали, что пока лежит в изолированном боксе и всё, что ей можно, у неё есть. Врач смотрела на посетительницу очень мрачно и была неразговорчива.

– Что с ней, доктор? Она будет жить? – беспокоилась Бель из-за неприветливого приёма.

– Скорее, да. Она пока на карантине. Так положено.

– А когда сможете? Завтра?

– Нет, до понедельника не пустим точно. Вы не катайтесь к нам, звоните, если будут вопросы. Если что-то пойдёт не так, мы сами вам сообщим, – заверила врач.

После больницы покупки: средства для уборки, собачий корм, поводок… Когда вставила ключ в замочную скважину, Малышка завизжала за дверью.

– Ну что, малявка? Сначала гулять или кушать? – спросила Бель, показывая собачке новый поводок. Малышка выбрала поводок.

Уборку Бель начала с опустошения фляги с брагой. Она вычерпывала пенное мутное содержимое ковшом в кастрюли, таскала и выливала в покрытую налётом ржавчины грязную ванну. На дне бидона обнаружились и пропавший рис, и макароны, и яблоки. Похоже, большая часть продуктовой корзины, которую она покупала каждую неделю, отправлялась в этот огромный чан. «Хорошо, что мама не видит, как я разоряю её житницу», – думала Бель, вспоминая, как неистовствовала мама, если заставала дочь за разорением алкозакромов.

Всё, что можно было отстирать, Бель упаковывала в тюки, чтобы забрать домой – стиральная машинка из маминой квартиры давно исчезла. Всё, что нельзя отстирать, старые газеты и прочий мусор – в десятки мусорных пакетов, на выброс. По окончании рабочего дня на помощь к ней подоспели Янка, Светка и Катька. Дело пошло быстрее, и дотемна управились. Даже со старыми ободранными обоями квартира выглядела теперь «бедненько, но чистенько», и потолки от жёлтого никотинового налёта Катерина умудрилась отмыть. Подключили новый телевизор и расселись на продавленном диване.

– Ностальгия! Помните, как в институте тут готовились к экзаменам? – сказал Катя.

– Ночами! И тогда мы ещё хотели быть инженерами, а кем стали? – подхватила Света.

– Не кисни, Белка, не кисни! Всё образуется! Отмыли же! Даже у псины морда стала довольная! – трепала подругу по плечу Катя.

Сытая Малышка, растянувшись в кресле рядом с ними, повизгивала и бегала во сне.

– Не образуется. Мне придётся к маме вернуться. Права тётя Тамара – нельзя её одну оставлять, опасно! Не будет мне больше жизни. А ещё этот мент…

– Какой мент?

Бель рассказала девчонкам о предложении «тёплых встреч» два раза в неделю за услугу «крыша», которое вчера получила.

– Вот и не знаю теперь, можно ли мне от этого предложения отказаться, – закончила она свой рассказ и показала визитку с телефоном.

– Дай-ка, – Катя выхватила карточку и стала набирать номер.

– Нет, Катя, что делаешь-то? Только хуже будет! Не смей! – закричала Бель, но Катьку так просто было не остановить.

– Александр Невзлин? Здравствуйте. Это вас помощник депутата, Екатерина Андрейченко, беспокоит, – сказала Катька деловито, понизив голос на пару тонов. Бель в ужасе вытаращила на неё глаза и закрыла рот рукой, но Катя продолжила: – Вы вчера были у Бельских, там, где мама кастрюлю спалила. Ага, да. Какие-то есть к ним серьёзные претензии? Нет? Я сама буду курировать это дело, так надо. Да, если потребуется ваша помощь, позвоню, конечно. Всего хорошего.

Катька нажала отбой, выдохнула и засмеялась.

– Ну? Что он сказал? – нетерпеливо спросила Света.

– Что всё понимает, и если будет необходимо, готов помочь, – сказала Катя.

– Ой, Катька, нарвёшься ты когда-нибудь со своим нахальством! Есть хоть на свете такой помощник депутата? – смеялась Яна.

– А кто его знает. Думаешь, он искать будет? Зачем ему связываться-то? Они ж только к беззащитным лезут. Я ему показала, что Белка не одна, и хватит с него. Не сунется.

Девчонки помогли Бель довезти до дома скарб и Малышку. Увидев собачку, Саймон изогнулся дугой и злобно зашипел. Малышка забилась под кровать, в самый дальний угол, и даже ужинать не вышла.

– Сайм! Ты должен признать, что бывают на свете форс-мажорные обстоятельства. И не смей покрываться сыпью – на сей раз не поможет. Эгоизм прибереги до лучших времён. Наша жизнь меняется, и тебе тоже придётся меняться. Непреодолимая сила, понимаешь! Надо потерпеть. Скоро нам с тобой вообще придётся переехать к Малышке в дом, так что налаживай отношения, чудовище!