Возвращение

– Очень интересно, – сказал вежливый Лю.

– Это доказывает, – сообщил Фокин, – что все здания имеют одно и то же назначение. Остается только установить-какое, – добавил он, подумав.

Когда вертолет вернулся второй раз, Комов увидел, что Таня и Фокин установили высокий шест и подняли над городом неофициальное знамя следопытов – белое полотнище со стилизованным изображением семигранной гайки. Давным-давно, почти столетие назад, один крупный межпланетник, ярый противник идеи изучения следов деятельности иного разума в Космосе, как-то сгоряча заявил, что неопровержимым свидетельством такого рода деятельности он готов считать только колесо на оси, чертеж пифагоровой теоремы, высеченный в скале, и семигранную гайку. Следопыты приняли вызов и украсили свое знамя изображением семигранной гайки.

Комов с удовольствием отсалютовал знамени. Много было сожжено горючего и пройдено парсеков с тех пор, как родилось это знамя. Впервые его подняли над круговыми улицами пустого города на Марсе. Тогда еще имели хождение фантастические гипотезы о том, что и город, и спутники Марса могут иметь естественное происхождение. Тогда еще самые смелые следопыты считали город и спутники единственными следами таинственно исчезнувшей марсианской цивилизации. И много пришлось пройти парсеков и перекопать земли, прежде чем неопровергнутой осталась единственная гипотеза: пустые города и покинутые спутники построены пришельцами из далекой и неведомой планетной системы. Только вот этот город на Леониде…

Комов вывалил из кабины вертолета последний тюк, спрыгнул в траву и с силой захлопнул дверцу. Лю подошел к нему, опуская засученные рукава, и сказал:

– Теперь разрешите мне покинуть вас, Геннадий. Через двадцать минут у меня зондирование.

– Конечно, – сказал Комов. – Какой может быть разговор. Спасибо, Лю. Приходите к нам ужинать.

Лю посмотрел на часы и сказал:

– Спасибо. Не обещаю.

Мбога, прислонив карабин к стене ближайшего здания, надувал палатку прямо посреди улицы. Он поглядел вслед Лю и улыбнулся Комову, растягивая серые губы на маленьком сморщенном лице.

– Поистине благоустроенная планета, Гена, – сказал он. – Здесь ходят без оружия, ставят палатки прямо в траве… И вот это…

Он кивнул в сторону Фокина и Тани. Следопыт-археолог и инженер-археолог, вытоптав вокруг себя траву, возились в тени здания над экспресс-лабораторией. Инженер-археолог была в шелковой безрукавке и в коротких штанах. Ее тяжелые башмаки красовались на крыше здания, а комбинезон валялся рядом на тюках. Фокин в волейбольных трусах с остервенением тащил через голову мокрую от пота куртку.

– Борис, Борис, – говорила Таня, – куда ты подключил аккумуляторы?

– Сейчас, Танечка! – невнятно отвечал Фокин.

– Да, – сказал Комов, – это не Пандора.

Он вытянул из тюка вторую палатку и принялся прилаживать к ней центробежный насос. Да, это не Пандора, подумал он и вспомнил, как на Пандоре они ломились через сумрачные джунгли, и на них были тяжелые скафандры высшей защиты, и руки оттягивал громоздкий дезинтегратор со снятым предохранителем. Под ногами хлюпало, и при каждом шаге в разные стороны бросалась многоногая мерзость, а над головой сквозь путаницу липких ветвей мрачно светили два близких кровавых солнца. Да разве только Пандора! На всех планетах с атмосферами следопыты и десантники передвигались с величайшей осторожностью, гнали перед собой колонны роботов-разведчиков, самоходные кибернетические биолаборатории, токсиноанализаторы, конденсированные облака универсальных вирусофобов. Немедленно после высадки капитан корабля был обязан выжечь термитом зону безопасности. И величайшим преступлением считалось возвращение на корабль без предварительной тщательнейшей дезинфекции и дезинсекции. Невидимые чудовища пострашнее чумы и проказы подстерегали неосторожных. Так было всего десять лет назад.

Так могло бы быть и сейчас и на благоустроенной Леониде. Здесь тоже есть микрофауна, и очень обильная. Но десять лет назад маленький доктор Мбога нашел на страшной Пандоре «бактерию жизни», и профессор Карпенко на Земле открыл биоблокаду. Одна инъекция в сутки. Можно даже одну в неделю. Как тогда спросил учитель Тенин: «Вы слыхали про биоблокаду?» Комов вытер потное лицо и стал расстегивать куртку.

Когда солнце склонилось к западу и небо на востоке из белесого сделалось темно-лиловым, они сели ужинать.

Лагерь был готов. Поперек улицы стояли три палатки, тюки и ящики с оборудованием были аккуратно сложены вдоль стены одного из зданий. Фокин, вздыхая, приготовил ужин. Все были голодны, поэтому Лю ждать не стали. Из лагеря было видно, что Лю сидит на крыше своей лаборатории и что-то делает с антеннами.

– Ничего, мы ему оставим, – пообещала Таня.

– Чего там, – сказал Фокин, поедая вареную телятину. – Проголодается и придет.

– Неудачно ты поставил вертолет, Гена, – заметила Татьяна. – Весь вид на реку загородил.

Все посмотрели на вертолет. Вида на реку действительно не было.

– Хороший вид на реку открывается с крыши, – хладнокровно сказал Комов.

– Нет, правда, – произнес Фокин, сидевший к реке спиной. – Абсолютно не на что со вкусом поглядеть.

– Как – не на что? – сказал Комов по-прежнему хладнокровно. – А телятина?

Он лег на спину и стал глядеть в небо.

– Вот о чем я думаю, – начал Фокин, вытирая салфеткой усы. – Как мы будем прорываться в эти гробы? – Он ткнул пальцем в ближайшее здание. – Будем копать или резать стену?

– Вот это как раз не проблема, – ответил Комов лениво. – Интересно, как туда попадали хозяева, – вот проблема. Тоже резали стены?

Фокин задумчиво поглядел на Комова и спросил:

– А что, собственно, ты знаешь об этих хозяевах? Может быть, им и не нужно было туда попадать.

– Ага, – сказала Таня. – Новый архитектурный принцип. Человек садился на травку, возводил вокруг себя стены и потолок и… и…

– …и отходил, – закончил Мбога.

– А может быть, это действительно гробницы? – сказал Фокин вызывающе.

Некоторое время все обдумывали это предположение.

– Татьяна, а что с анализами? – спросил Комов.

– Известняк, – ответила Таня. – Углекислый кальций. Много примесей, конечно. Но, в общем, знаете, на что все это похоже? На коралловые рифы. И еще похоже, что все здание сделано из одного куска…

– Монолит естественного происхождения.

– Вот уж и естественного! – воскликнул Фокин. – Характерная закономерность: стоит обнаружить новые следы, и сразу же находятся товарищи, которые заявляют, что это естественные образования…

– Естественное предположение, – сказал Комов.

– А вот мы завтра соберем интравизор^[11] смотрим, – пообещала Таня. – Главное, что этот известняк не имеет ничего общего с янтарином, из которого построен марсианский город. И город на Владиславе.

– Значит, еще кто-то бродит по планетам, – сказал Комов. – Хорошо, если бы они на этот раз оставили нам что-нибудь посущественней.

– Библиотеку бы найти! – простонал Фокин. – Машины бы какие-нибудь!

Они замолчали. Мбога достал и принялся набивать короткую трубочку. Он сидел на корточках и задумчиво глядел позерх палаток в светлое небо. Его маленькое лицо под белым платком выражало полный покой и ублаготворенность.

– Тихо как!

Бум! Бах! Тарарах! – донеслось со стороны базы.

– О дьявол! – пробормотал Фокин. – Это-то зачем? Мбога выпустил колечко дыма и произнес негромко:

– Я понимаю вас, Боря. Я сам впервые в жизни не ощущал радости, слушая, как наши машины работают на чужой планете.

– Она какая-то не чужая, вот в чем все дело, – сказала Таня.

Большой черный жук прилетел неизвестно откуда, тяжело гудя, сделал круг над следопытами и улетел.

Фокин тихонько засопел, уткнувшись носом в согнутый локоть. Таня поднялась и ушла в палатку. Комов тоже встал и с наслаждением потянулся. Было так тихо и хорошо вокруг, что он совершенно растерялся, когда Мбога, словно подброшенный пружиной, вдруг вскочил на ноги и застыл, повернувшись лицом к реке. Комов тоже повернулся лицом к реке.

Какая-то исполинская черная туша надвигалась на лагерь со стороны реки. Вертолет отчасти скрывал ее, но было видно, как она колышется на ходу и как вечернее солнце блестит на ее влажных лоснящихся боках, раздутых, словно брюхо гиппопотама. Туша двигалась довольно быстро, раздвигая траву, и Комов с ужасом увидел, как вертолет качнулся и стал медленно валиться на бок. Между стеной здания и днищем вертолета протиснулся низкий массивный лоб с двумя громадными буграми. Комов увидел два выпуклых тупых глаза, устремленных, как ему показалось, прямо на него.

– Осторожнее! – заорал он.

Вертолет свалился, упираясь в траву лопастями винтов. Чудовище продолжало двигаться на лагерь. Оно было не менее трех метров высоты, покатые бока его мерно вздувались, и было слышно ровное, шумное дыхание.

За спиной Комова Мбога щелкнул затвором карабина. Тогда Комов очнулся и попятился к палаткам. Обгоняя его, мимо очень быстро на четвереньках пробежал Фокин. Чудовище было уже шагах в двадцати.

– Успеете разобрать лагерь? – быстро спросил Мбога.

– Нет, – ответил Комов.

– Я буду стрелять!

– Погодите, – сказал Комов. Он шагнул вперед, взмахнул рукой и крикнул: – Стой!

На мгновение гора живого мяса приостановилась. Шишковатый лоб вдруг задрался, и распахнулась просторная, как кабина вертолета, пасть, забитая зеленой травяной жвачкой.

– Гена! – закричала Таня. – Немедленно назад! Чудовище издало продолжительный сипящий звук и двинулось вперед еще быстрее.

– Стой! – снова крикнул Комов, но уже без всякого энтузиазма. – По-видимому, оно травоядное, – сообщил он и попятился к палаткам.

Он оглянулся. Мбога стоял с карабином у плеча, и Таня уже зажимала уши. Возле Тани с тюком на спине стоял Фокин. Усы его были взъерошены.

– Будут в него сегодня стрелять или нет? – заорал Фокин натужным голосом. – Уносить интравизор или…

Ду-дут! Полуавтоматический охотничий карабин Мбога имел калибр 16,3 миллиметра, и живая сила удара пули с дистанции в десять шагов равнялась восьми тоннам. Удар пришелся в самую середину лба, между двумя шишками. Чудовище с размаху уселось на зад.

Ду-дут! Второй удар опрокинул чудовище на спину. Короткие толстые ноги судорожно задергались в воздухе. «Х-ха-а…» – донеслось из густой травы. Вздулось и опало черное брюхо, и все стихло. Мбога опустил карабин.

– Пойдем посмотрим, – сказал он.

По размерам чудовище не уступало взрослому африканскому слону, но больше всего оно напоминало гигантского гиппопотама.

– Кровь красная, – сказал Фокин. – А это что?

Чудовище лежало на боку, и вдоль его брюха тянулись три ряда мягких выростов величиной с кулак. Из выростов сочилась блестящая густая жидкость. Мбога вдруг шумно потянул носом воздух, взял на кончик пальца каплю жидкости и попробовал на язык.

– Фи! – произнес Фокин.

На всех лицах появилось одно и то же выражение,

– Мед, – произнес Мбога.

– Да ну! – удивился Комов. Он поколебался и тоже протянул палец.

Таня и Фокин с отвращением следили за его движениями.

– Настоящий мед! – воскликнул он. – Липовый мед!

– Доктор Диксон говорил, что в этой траве много сахаридов, – сообщил Мбога.

– Медоносный монстр, – сказал Фокин. – Зря мы его так.

– «Мы»! – воскликнула Таня. – Горе мое! Иди лучше прибери интравизор.

– Ну ладно, – сказал Комов. – Что же делать дальше? Здесь жарко, и такая туша рядом с лагерем…

– Это на мне, – сказал Мбога. – Оттащите палатки шагов на двадцать вдоль улицы. Я сделаю все обмеры, кое-что посмотрю и уничтожу его.

– Как? – спросила Таня.

– Дезинтегратором. У меня есть дезинтегратор. А ты, Таня, уходи отсюда: я сейчас буду заниматься очень неаппетитной работой.

Послышался топот, и из-за палаток выскочил Лю с большим автоматическим пистолетом в руке.

– Что случилось?! – задыхаясь, спросил он.

– Мы убили одного из ваших бегемотов, – важно объяснил Фокин,

Лю быстро оглядел всех и сразу успокоился. Он сунул пистолет за пояс.

– Нападение? – спросил он.

– В общем-то нет, – сказал Комов смущенно. – По-моему, он просто гулял, но его надо было остановить.

Лю посмотрел на перевернутый вертолет и кивнул.

– А нельзя ли его есть? – крикнул Фокин из палатки.

Мбога медленно произнес:

– Кажется, кто-то уже пробовал его есть.

Комов и Лю подошли к нему. Мбога ощупывал пальцами широкие и глубокие прямые рубцы на филейных частях животного.

– Это сделали могучие клыки, – сказал Мбога. – И острые, как ножи. Кто-то снимал с него ломти по два-три килограмма в один прием.

– Ужас какой-то! – сказал Лю очень искренне. Странный протяжный крик пронесся высоко в небе.

Все подняли головы.

– Вот они! – закричал Лю.

На город стремительно падали большие светло-серые птицы, похожие на орлов. Они падали друг за другом с огромной высоты, затем над самыми головами людей расправляли широкие мягкие крылья и так же стремительно взмывали вверх, обдавая людей волнами теплого воздуха. Это были громадные птицы, крупнее земных кондоров и даже летучих драконов Пандоры.

– Хищники! – встревоженно произнес Лю.

Он потянул было из-за пояса пистолет, но Мбога крепко взял его за руку.

Птицы проносились над городом и уходили на запад, в лиловое вечернее небо. Когда последняя исчезла, раздался тот же тревожный протяжный крик.

– Я уже хотел было стрелять, – проговорил Лю с облегчением.

– Я знаю, – кивнул Мбога. – Но мне показалось… – Он остановился.

– Да, – сказал Комов, – мне тоже показалось…

Поразмыслив, Комов распорядился не только отодвинуть палатки на двадцать шагов, но и поднять их на плоскую крышу одного из зданий. Здания были невысокие – всего два метра, – и забираться на них было нетрудно. На крышу соседнего здания Таня и Фокин подняли тюки с наиболее ценными приборами. Вертолет, как выяснилось, не пострадал. Комов поднял его и аккуратно посадил на крышу третьего здания.

Мбога провозился над тушей чудовища всю ночь при свете прожекторов. На рассвете улица огласилась пронзительным шипением, над городом взлетело большое облако белого пара и вспыхнуло короткое оранжевое зарево. Фокин, никогда прежде не видевший, как действует органический дезинтегратор, в одних трусах вылез из палатки, но увидел только Мбога, который неторопливо убирал прожектора, и огромную кучу мелкой серой пыли на почерневшей траве. От медоносного монстра осталась только отлично препарированная, залитая в прозрачную пластмассу уродливая голова. Она предназначалась для Кейптаунского Музея космозоологии.

Фокин пожелал Мбога доброго утра и полез было обратно в палатку досыпать, но встретился с Комовым.

– Куда? – осведомился Комов.

– Одеться, конечно, – с достоинством ответил Фокин. Утро было свежее и ясное, только на юге в лиловом небе неподвижно стояли белые растрепанные облака. Комов спрыгнул на траву и отправился готовить завтрак. Он хотел сделать яичницу, но вскоре обнаружил, что не может отыскать масло.

– Борис, – позвал он, – где масло?

Фокин стоял на крыше в странной позе: он занимался гимнастикой по системе йогов.

– Понятия не имею, – ответил он гордо.

– Ты же вчера был дежурным.

– Э-э… да. Значит, масло там, где было вчера вечером.

– А где оно было вчера вечером? – спросил Комов, сдерживаясь.

Фокин с недовольным видом выпростал голову из-под правого колена.

– Откуда я знаю? Мы же потом все ящики переставили.

Комов стиснул зубы и принялся терпеливо осматривать ящик за ящиком. Масла не было. Тогда он подошел к зданию и стащил Фокина за ногу вниз.

– Где масло? – спросил он.

Фокин открыл было рот, но тут из-за угла вышла Таня в безрукавке и коротких штанах. Волосы у нее были мокрые.

– Доброе утро, мальчики, – сказала она.

– Доброе утро, Танечка, – отозвался Фокин. – Ты не видела случайно ящик с маслом?

– Где ты была? – свирепо спросил Комов.

– Купалась.

– Напрасно, – сказал Комов. – Кто тебе разрешил? Таня отстегнула от пояса и бросила на ящики электрический резак в пластмассовых ножнах.

– Генечка, там нет никаких крокодилов. Замечательная вода и песчаное дно.

– Ты не видела масло? – спросил Комов.

– Масло я не видела, а вот кто видел мои башмаки?

– Я видел, – сказал Фокин. – Они на той крыше.

– На той крыше их нет.

Все трое повернулись и посмотрели на крышу. Башмаков действительно не было. Тогда Комов поглядел на доктора Мбога. Доктор Мбога лежал в траве в тени и крепко спал, подложив под щеку маленький кулачок.

– Ну что ты! Зачем ему мои башмаки? – сказала Таня.

– Или масло, – добавил Фокин.

– Может быть, они ему мешали, – проворчал Комов. – Ну ладно, я попытаюсь приготовить что-нибудь без масла…

– И без башмаков.

– Хорошо, хорошо, – сказал Комов. – Иди и займись интравизором. И ты, Таня, тоже. И постарайтесь собрать поскорее.

К завтраку пришел Лю. Он гнал перед собой большую черную машину на шести гемомеханических ногах. За машиной в траве оставалась широкая просека. Она тянулась от самой базы. Лю вскарабкался на крышу и сел к столу, а машина застыла посреди улицы.

– Послушайте, Лю, – сказал Комов, – у вас на базе ничего не пропадало?

– В каком смысле? – спросил Лю.

– Ну… вы оставляете что-нибудь на ночь на дворе, а утром не можете найти.

– Да как будто нет. – Лю пожал плечами. – Пропадают иногда мелочи, всякие отходы… обрывки проводов, обрезки иластолита. Но я думаю, этот хлам забирали мои киберы. Они очень экономные товарищи, у них все идет в дело.

– А могут у них пойти в дело мои башмаки? – спросила Таня.

Лю засмеялся.

– Не знаю, – сказал он. – Вряд ли.

– А может у них пойти в дело ящик со сливочным маслом? – спросил Фокин.

Лю перестал смеяться.

– У вас пропало масло? – спросил он.

– И башмаки.

– Нет, киберы в город не ходят.

На крышу ловко, как ящерица, вскарабкался Мбога.

– Доброе утро, – сказал он. – Прошу извинить, я запоздал.

Таня налила ему кофе. Мбога всегда завтракал одной чашкой кофе.

– Итак, мы обворованы, – произнес он улыбаясь.

– Значит, это не вы? – спросил Фокин.

– Нет, это не я. Но ночью над городом два раза пролетали вчерашние птицы.

– Ну, вот и башмаки, – сказал Фокин. – Я где-то читал…

– А ящик с маслом? – нетерпеливо перебил Комов. Никто не ответил. Мбога задумчиво пил кофе.

– За два месяца у меня ничего не пропало, – сказал Лю. – Правда, я все держу в куполе… И потом, у меня киберы. И все время дым и треск.

– Ладно, – сказал Фокин поднимаясь. – Пойдем работать, Танечка. Подумаешь, башмаки!

Они ушли, и Комов принялся собирать посуду.

– Сегодня же вечером, – сказал Лю, – я поставлю вокруг вас охрану.

– Пожалуй, – отозвался Мбога задумчиво. – Но я предпочел бы сначала сам. Гена, сейчас я лягу спать, а ночью устрою небольшую засаду.

– Хорошо, доктор Мбога, – сказал Комов неохотно,

– Тогда я, с вашего разрешения, тоже приду, – предложил Лю.

– Приходите, – согласился Мбога. – Но без киберов, пожалуйста.

С соседней крыши донесся взрыв негодования,

– Борис, Борис, я же просила тебя разложить тюки в порядке сборки!

– А я что сделал? Я и разложил!

– Это называется в порядке сборки? Индекс «Е-7», «А-2», «В-16»… Снова «Е»!..

– Танечка!.. Честное слово… Товарищи! – обиженно завопил Фокин через улицу. – Кто перепутал тюки?

– Вот! – крикнула Таня. – А тюка «Е-9» вообще нет!

Мбога тихонько сказал:

– Миссус, а у нас простыня пропала!

– Что? Ищите хорошенько! – крикнул Комов. Он спрыгнул с крыши и побежал к Фокину и Тане.

Мбога проводил его глазами и стал смотреть на юг, за реку. Было слышно, как Комов на соседней крыше сказал:

– Что, собственно, пропало?

– ВЧГ, – ответила Таня.

– Ну, и что вы раскудахтались? Соберите новый.

– На это два дня уйдет.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Резать надо, – сказал Фокин. На крыше воцарилось молчание.

– Глядите, товарищ Лю, – проговорил вдруг Мбогат Он стоял и, прикрывшись от солнца, смотрел на реку.

Лю повернулся. Зеленая равнина за рекой пестрела черными пятнами. Это были спины «бегемотов», и их было очень много. Лю и в голову не приходило, что за рекой так много «бегемотов». Черные пятна медленно двигались на юг.

– Они уходят, – сказал Мбога. – Прочь от города, за холмы.

Комов решил ночевать под открытым небом. Он вытащил из палатки свою постель и улегся на крыше, заложив руки за голову.

Небо было черно-синее, из-за горизонта на востоке медленно выползал большой зеленовато-оранжевый диск с неясными краями – Пальмира, луна Леониды. С темной равнины за рекой доносились приглушенные протяжные крики; должно быть, кричали птицы. Над базой вспыхивали короткие зарницы и что-то негромко скрежетало и потрескивало.

«Надо ставить ограду, – думал Комов. – Обнести город проволокой и пустить ток, не очень сильный. Впрочем, если это птицы, то ограда не поможет. А скорее всего, это птицы. Такой громадине ничего не стоит утащить тюк. Ей, наверное, ничего не стоит утащить и человека. Ведь был же случай, когда на Пандоре крылатый дракон подхватил человека в скафандре высшей защиты, а это полтора центнера. Так оно и идет – сначала башмачки, потом тючок… И на весь отряд – один карабин! Почему Леонид Андреевич был так против оружия? Конечно, надо было стрелять тогда – по крайней мере, отпугнули бы их… Почему доктор не стрелял? Потому что ему „показалось“… И я сам бы не выстрелил, потому что мне тоже „показалось“… А что мне, собственно, показалось? – Комов сильно потер ладонью сморщенный от напряжения лоб. – Огромные птицы, очень красивые птицы, и как они летели!.. Какой бесшумный, легкий и правильный полет… Что ж, даже охотники иногда жалеют дичь, а я даже не охотник».

Среди мигающих звезд неторопливо прошло через зенит яркое белое пятнышко. Комов приподнялся на локтях, следя глазами за ним. Это был «Подсолнечник» – полуторакилометровый десантный звездолет сверхдальнего действия. Сейчас он обращался вокруг Леониды на расстоянии двух мегаметров от поверхности. Стоит подать сигнал бедствия, и оттуда придут на помощь. Но стоит ли подавать сигнал бедствия? Пропала пара башмаков, два тюка, и что-то показалось начальнику. Благоустроенная планета!

Белое пятнышко потускнело и скрылось – «Подсолнечник» ушел в тень Леониды. Комов снова улегся и заложил руки за голову. «Не слишком ли благоустроенная? – подумал он. – Теплые зеленые равнины, душистый воздух, идиллическая речка без крокодилов… Может быть, это только ширма, за которой действуют какие-то непонятные силы? Или все гораздо проще? Танька потеряла башмаки где-нибудь в траве; Фокин, как известно, растяпа, и пропавшие тюки лежат сейчас где-нибудь под грудой деталей экскаватора. То-то он сегодня весь день бегал, воровато озираясь, от штабеля к штабелю».

Кажется, Комов задремал, а когда проснулся, Пальмира стояла уже высоко. Из палатки, где спал Фокин, раздавалось чмоканье и всхрапывание. На соседней крыше шептались.

– …Как только трос оборвался, мы улетели, а Костя остался внизу. Он гнался за нами и кричал, чтобы мы остановились, затем назначил меня капитаном и приказал, чтобы я остановился. Я, конечно, сразу стал править на релейную мачту. Там мы повисли и провисели всю ночь. И всю ночь мы орали друг на друга – идти Косте к учителю или нет. Костя мог пойти, но не хотел, а мы хотели, но не могли, а утром нас заметили с аэробуса и сняли.

– А я была девочка тихая и всегда очень боялась всяких механизмов. Киберов вот до сих пор боюсь.

– Киберов не нужно бояться, Танюша. Они добрые.

– Я их не люблю. Неприятно, что они какие-то и живые и неживые…

Комов повернулся на бок и поглядел. Таня и Лю сидели на соседней крыше, свесив ноги. «Воробышки, – подумал Комов. – А завтра весь день зевать будут».

– Татьяна, – сказал он вполголоса, – пора спать.

– Не хочется, – отозвалась Таня. – Мы по берегу гуляли. (Лю смущенно задвигался.) – Очень хорошо на реке. Луна, и рыба играет.

Лю сказал:

– Э-э… А где доктор Мбога?

– Доктор Мбога на работе, – сказал Комов.

– А правда, Гуан-чэн, – обрадовалась Таня. – Пошли искать доктора Мбога!

«Безнадежна», – подумал Комов и повернулся на другой бок. На крыше продолжали шептаться. Комов решительно поднялся, собрал постель и вернулся в палатку. В палатке было очень шумно – Фокин спал вовсю. «Растяпа ты, растяпа! – подумал Комов, устраиваясь. – Вот в такую-то ночь и ухаживать. А ты усы отрастил и думаешь, что дело в шляпе». Он закутался в простыню и моментально заснул.

Оглушительный грохот подбросил его на постели. В палатке было темно. Ду-дут! Ду-дут! – прогремели еще два выстрела.

– Это еще что такое? – заорал в темноте Фокин. – Кто здесь?

Послышался короткий заячий вскрик и торжествующий вопль Фокина:

– Ага-а! Сюда, ко мне!

Комов запутался в простыне и никак не мог подняться. Он услышал тупой удар, Фокин ойкнул, и сейчас же что-то темное и маленькое мелькнуло и пропало в светлом треугольнике выхода. Комов рванулся вслед. Фокин тоже рванулся вслед, и они с размаху стукнулись головами. Комов скрипнул зубами и наконец вылетел наружу. Крыша напротив была пуста. Оглядевшись, Комов увидел, что Мбога бежит в траве вдоль улицы к реке, а за ним по пятам бегут, спотыкаясь, Лю и Татьяна. И еще одну вещь заметил Комов: далеко перед Мбога кто-то бежит, раздвигая на ходу траву. Бежит гораздо быстрее, чем Мбога. Мбога остановился, поднял одной рукой карабин дулом кверху и выстрелил еще раз. След в траве вильнул в сторону и исчез за углом крайнего здания. И через секунду оттуда, широко и легко взмахивая огромными крыльями, поднялась белая в лунном свете птица.

– Стреляйте! – заорал Фокин.

Он уже мчался вдоль улицы и падал через каждые пять шагов. Мбога стоял неподвижно, опустив карабин, и, задрав голову, следил за птицей. Птица сделала плавный бесшумный круг над городом, набирая высоту, и полетела на юг. Через минуту она исчезла. И тогда Комов увидел, как совсем низко над базой пролетели еще птицы – три, четыре, пять… Пять огромных белых птиц взмыли над местом работ киберов и исчезли.

Комов спустился с крыши. Мертвые параллелепипеды зданий отбрасывали на траву густые черные тени. Трава казалась серебристой. Что-то звякнуло под ногой. Комов нагнулся. В траве блеснула гильза. Комов пересек уродливую тень вертолета.

Послышались голоса. Мбога, Фокин, Лю и Таня неторопливо шли навстречу.

– Я держал его в руках! – возбужденно говорил Фокин. – Но он треснул меня по лбу и вырвался. Если бы он меня не треснул, я бы его не выпустил! Он мягкий и теплый, вроде ребенка. И голый…

– Мы тоже его чуть не поймали, – сказала Таня, – но он превратился в птицу и улетел.

– Ну-ну, – сказал Фокин. – «Превратился в птицу»…

– Действительно, – подтвердил Лю. – Он свернул за угол, и оттуда сразу же вылетела птица.

– Ну и что? – заявил Фокин. – Он спугнул птицу, а вы рты разинули.

– Совпадение, – сказал Мбога.

Комов подошел к ним, и они остановились.

– Что, собственно, произошло? – спросил Комов.

– Я его уже держал, – заявил Фокин, – но он треснул меня по лбу.

– Это я уже слыхал, – сказал Комов. – С чего все началось?

– Я сидел в тюках, в засаде, – сказал Мбога, – и увидел, что кто-то ползет в траве прямо посреди улицы. Я хотел поймать его и вышел навстречу, но он заметил меня и повернул назад. Я увидел, что мне не догнать его, и выстрелил в воздух. Мне очень жалко, Гена, но, кажется, я напугал их.

Воцарилось молчание. Потом Фокин спросил с недоумением:

– А что вам, собственно, жалко, доктор Мбога?

Мбога ответил не сразу. Все ждали.

– Их было по крайней мере двое, – сказал он. – Одного обнаружил я, другой был у вас в палатке. Но, когда я пробегал мимо вертолета… Вот что, – закончил он неожиданно: – надо пойти и посмотреть. Наверное, я ошибаюсь.

Мбога неслышно зашагал к лагерю. Остальные, переглянувшись, двинулись за ним. У здания, на котором стоял вертолет, Мбога остановился.

– Где-то здесь, – сказал он.

Фокин и Таня немедленно полезли в черную тень под стену. Лю и Комов сверху вниз выжидательно смотрели на Мбога. Мбога думал.

– Ничего здесь нет! – сказал Фокин сердито.

– Что же я видел?.. Что же я видел?.. – бормотал Мбога. – Что же я увидел?

Раздраженный Фокин вылез из-под стены. Черная тень лопастей вертолета скользнула по его лицу.

– А! – сказал Мбога громко. – Странная тень! Мбога бросил карабин и с разбегу прыгнул на стену.

– Прошу вас! – сказал он с крыши.

На крыше за фюзеляжем вертолета, словно на витрине магазина, были аккуратно разложены вещи. Здесь был ящик с маслом, тюк с индексом «Е-9», пара башмаков, карманный микроэлектрометр в пластмассовом футляре, четыре нейтронных аккумулятора, ком застывшего стеклопласта и черные очки.

– А вот и башмаки, – удивилась Таня. – И очки. Я их вчера утопила в речке…

– Да-а-а… – сказал Фокин и осторожно огляделся. Комов словно очнулся.

– Лю! – быстро сказал он. – Мне необходимо немедленно связаться с «Подсолнечником». Фокин, Таня, сфотографируйте эту выставку! Через полчаса я вернусь.

Он спрыгнул с крыши и торопливо пошел, потом побежал по улице к базе. Лю молча последовал за ним.

– Что же это?! – завопил Фокин.

Мбога опустился на корточки, вытащил маленькую трубку, не торопясь раскурил ее и сказал:

– Это люди, Боря. Красть вещи могут и звери, но только люди могут возвращать украденное.

Фокин попятился и сел на колесо вертолета.

Комов вернулся один. Он был очень возбужден и высоким, металлическим голосом приказал немедленно сворачивать лагерь. Фокин сунулся было к нему с вопросами. Он требовал объяснений. Тогда Комов тем же металлическим голосом процитировал:

– «Приказ капитана звездолета „Подсолнечник“. В течение трех часов свернуть синоптическую базу-лабораторию и археологический лагерь, демобилизовать все кибернетические системы, всем, включая атмосферного физика Лю, вернуться на борт „Подсолнечника“».

От удивления Фокин повиновался и принялся за работу с необычайным усердием.

За два часа вертолет сделал восемь рейсов, а грузовые киберы протоптали от базы до бота широкую дорогу в траве. От базы остались только пустые постройки, все три системы кибернетических роботов-строителей были загнаны в помещение склада и полностью депрограммированы.

В шесть часов утра по местному времени, когда на востоке загорелась зеленая заря, выбившиеся из сил люди собрались у бота, и тут наконец Фокина прорвало.

– Ну хорошо, – начал он зловещим сиплым шепотом, – ты, Геннадий, отдавал нам приказания, и я их честно выполнял. Но, прах побери, я хочу наконец узнать, зачем мы отсюда уходим? Как! – завопил он вдруг фальцетом, картинно выбросив руку. (Все вздрогнули, а Мбога выронил из зубов трубочку.) – Как! В течение трех веков искать Братьев по Разуму и позор-рно бежать, едва их обнаружив? Лучшие умы человечества…

– Борис, Борис!.. – Таня укоризненно покачала головой.

– Ничего не понимаю! – проговорил Фокин сиплым шепотом.

– Вы думаете, Борис, что мы способны представлять лучшие умы человечества? – спросил Мбога.

Комов угрюмо пробормотал:

– Сколько мы здесь напакостили! Сожгли целое поле, топтали посевы, развели пальбу… А в районе базы… – Он махнул рукой.