В кошачьей шкуре

2. Место преступления

Небольшой городок России был ошеломлен новостью о смерти второклассника Семена, и мнения о причине его гибели разделились на два лагеря: Кто-то считал, что это дело рук убийцы, который так же хладнокровно расправился со школьницей Василисой, другие же, наперекор, считали, что мальчик по рассеянности упал с крыши недостроенной конструкции и разбил голову о бетонную балку. Никто не знал наверняка.

Из полицейского участка в сердце города вышел молодой мужчина, который явно куда-то спешил. Неизвестный на ходу надевал темно-синий китель следственного комитета и одной рукой достал из кармана гремящие ключи. Он навел датчик на стоящую рядом с выходом чистенькую белую машину марки Toyota и разблокировал двери одним нажатием кнопки.

Мужчина запрыгнул в машину и хлопнул дверью, спешно вставляя ключ в замок зажигания. Старенькая Corolla издала нелепый хрип и тут же утихла. Он повторил попытку и снова повернул ключ, двигатель истошно загудел и через секунду снова умолк.

– Ну же, – разгневанно произнес он.

Последняя попытка увенчалась успехом и автомобиль двинулся с места.

Осторожно двигаясь по маршруту, мужчина внимательно следил за дорогой и вслушивался в заикающееся радио:

«Следственными органами следственного комитета возбуждено уголовное дело по совершению преступления, предусмотренного статьей сто пятой части первой уголовного кодекса Российской Федерации – Убийство…»

Он пристально вслушивался в информацию, крутя датчик громкости и усиливая звук:

«По предварительной версии следствия Се… во… на…»

Радио наотрез отказывалось работать, заикаясь и прерывая звук на каждом слове. Мужчина ударил боковой частью кулака по вещательному аппарату и экран на приборной панели заискрил яркими вспышками и вскоре вовсе потух.

– Блестяще, – съязвил мужчина, ударив руками по рулю, и нажал на кнопку включения радио. Экран снова заработал, и голос диктора продолжил свою речь:

«Расследование уголовного дела продолжается, переходим к другим новостям…»

Мужчина резко выдохнул и сжал руль. Он разгневанно стукнул по аппарату еще раз и тот прекратил работу.

Белая машина инспектора остановилась у желто-черной ленты с надписью: «ПРОХОДА НЕТ». Следователь вышел из машины и приподняв ленту рукой, вошел в оцепленную зону стройки, где совсем недавно произошла смерть мальчика Семена.

На оцепленной территории металось большое количество сотрудников полиции в одинаковых формах. Некоторые записывали необходимую для следствия информацию, а кто-то бродил по местности, фотографируя важные улики и помечая их табличками с номерами.

– Здравствуйте, наконец-то вы приехали, – к инспектору быстрым шагом подошла миловидная молодая девушка в узкой темно-синей юбке, белой блузе и с горящими глазами, будто увидела своего кумира, которого ждала всю жизнь. Она держала в руках кипу папок и бумаг, которые еле помещались на ее хрупких руках.

– Старший следователь по особо важным делам Соловьев Игорь Дмитриевич, – мужчина достал из бокового кармана кителя темно-красное удостоверение и, открыв его, поднес к лицу девушки. – Нашли что-нибудь интересное?

Следователь Соловьев стремительно направился на стройку, где произошло преступление, а девушка, быстро перебирая ногами на высоких каблуках, поспешила за ним.

– Да, знаете, мы нашли много интересных улик, – девушка на ходу стала перебирать бумаги в руках. – На месте преступления, рядом с трупом, был найден строительный топор, который еще называют «топор-колун», он отличается от обычного топора своей тяжестью и более длинным основанием…

– Ближе к делу, – перебил ее мужчина, так же целеустремленно двигаясь к жертве.

– Да, конечно, – продолжила она. – На топоре найдена кровь и кусочки ткани мальчишки, а в крови сильнодействующее снотворное, но следов от укола нет, лишь царапина на руке, через которую и мог попасть препарат.

– Это все? – следователь остановился у холодного тела мальчика и присел рядом с ним, чтобы детальнее осмотреть труп.

– Нет, – девушка помедлила. – На основном ранении найдено еще одно ДНК.

Мужчина повернул голову слегка вправо, вслушиваясь в слова сотрудницы:

– Ну?

– Это ДНК животного. Кошки, – она протянула ему бумаги с результатом лабораторных исследований.

Следователь Соловьев недоуменно нахмурил брови и взглянул на даму, которая присела рядом с ним:

– Послушайте, эм…

– Лиза, – улыбчиво произнесла сотрудница.

– Да, Лиза, вы уверены в этой информации?

– Абсолютно, проведенные исследования верны с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процентов, – Лиза снова протянула ему результаты и указала пальцем с естественным, но длинным маникюром на процентную вероятность.

Мужчина привстал, и девушка поднялась за ним.

– Давайте сюда бумаги, и я сам во всем разберусь.

– Конечно, – Елизавета передала ему папки из своих рук и поспешила удалиться.

Следователь Соловьев мельком посмотрел все анализы и приподнял брови, с удивлением вчитываясь в слова: «Обнаружена слюна животного, предположительно, кошачья». Мужчина сглотнул и приложил кончики пальцев свободной руки к векам, находясь в раздумьях, как же ДНК животного попало в основное ранение, да еще и столь безобидного, как кошка. У него лишь одна фраза крутилась в голове, которая вырвалась наружу:

– Чушь какая-то.

– Необычное преступление, верно? – послышался голос из-за спины Соловьева.

Следователь обернулся. Рядом с ним стоял столь же растерянный полуседой мужчина в коричневой кожаной куртке, синих джинсах и таких же коричневых начищенных ботинках, который задумчиво тер подбородок.

– Именно, – Соловьев снова вернул взгляд к документам. – Кошка-убийца, это что-то новое. Что же должно произойти с животным, чтобы оно так безжалостно разорвало череп ребенка.

– Вряд-ли обычная кошка способна поднять столь тяжелый строительный инструмент, да и к тому же усыпить мальчика снотворным, – мужчина говорил спокойным, но при этом серьезным тоном.

– И что вы думаете насчет этого? – поинтересовался Игорь Дмитриевич у незнакомца.

– Голодная кошка, – Произнес тот.

– Что вы сказали? – Следователь повернул голову и пристально смотрел на незнакомого мужчину, еще более растерянно скривив брови.

– Голодная кошка, – повторил он более уверенно, Соловьев заинтригованно смотрел на так же неизвестного, тот продолжил: – На этой стройке часто обитают голодные обездоленные животные, так же и кошки. Забрела одна голодная скотина и, увидев теплое мясо, не смогла удержаться. Следов заражения бешенством в крови нет, так что нападения животного не было, и тот факт, что Семен Солижанцев мог случайно упасть на топор, споткнувшись, так же отпадает по той причине, что орудие убийства лежит слишком далеко от тела.

Старший следователь внимательно вслушивался в слова человека и одобрительно кивал. Незнакомец продолжил объяснять свою теорию:

– Парень, который случайно забрел на стройку, увидел бродячую кошку, что его напугала, та набросилась на него, а Семен, испугавшись попятился назад, оступился и упал на топор – это несусветная чушь.

– Я это и так понял, – объявил Соловьев и снова уставился в бумаги, безразлично отреагировав на слова неизвестного мужчины. – Вы говорите очевидные вещи.

– Извините меня, я подумал, что это ваша основная версия, меня проинформировала ваша сотрудница. Кажется, ее зовут Елизавета.

– Она не моя сотрудница, – отрезал Соловьев, – Я ее впервые увидел сегодня.

– Возможно эта девушка с другого отделения полиции или вовсе простая журналистка.

Соловьев снова взглянул на мужчину:

– А вы, собственно, кто? – он оглядел его с ног до головы, – Вы не в полицейской форме, и я вижу вас впервые в нашем городе.

– К моему глубочайшему сожалению, я не успел представиться. Меня зовут Владимир Алексеевич Петрушин, капитан юстиции, министерство внутренних дел, меня направили к вам из Москвы. В Вашем городе за последнее время произошло больше детских смертей, чем по всей области, теперь я занимаюсь этим делом вместе с вами.

Следователь поднял брови и взглянул на капитана. Тот произнес:

– А вы, как я понимаю, Игорь Дмитриевич.

– Да, совершенно верно, – пришел в себя он. – Я старший следователь по особо важным делам в этом городе и у нас здесь произошло всего две смерти, не нужно так преувеличивать.

– Если судить по временному промежутку между преступлениями, их может оказаться куда больше, но все же, приятно будет иметь с вами дело, старший следователь Игорь Соловьев.

После неловкого молчания, старший следователь продолжил диалог:

– Есть ли у вас какие-либо версии по этому поводу?

Петрушин помедлил и тихо зашагал возле тела:

– Слишком мало улик, чтобы дать какие-либо разумные версии. Преступник будто ушел незамеченным. Мы с самого утра находимся в этом месте и ничего. Убийцы будто след простыл. Он не оставил отпечатков даже на орудии убийства, – Капитан подошел к Соловьеву уверенно посмотрел ему в глаза и заговорил немного тише обычного: – Вокруг всего здания установлены камеры, он не попал ни на одну из них, он не входил и не выходил из здания.

– И что же вы хотите этим сказать? – тихо произнес следователь.

– Либо преступника не существует, и это несчастный случай, что мало вероятно, – таким же спокойным голосом произнес капитан Петрушин. Он помедлил и продолжил практически шепотом: – Либо, преступник все еще в здании.

3. Мария Ластырева, одиннадцать лет

Обеспокоенный город вышел из ночной тьмы и осветился солнечным утренним светом. Тяжелые времена настигли всех жителей маленького городка. Встревоженные родители с каждым днем все больше опасаются за своих детей и стараются не отпускать их из дома. В городе объявлен комендантский час, и родители строго-настрого запретили своим чадам покидать дома после шести часов вечера.

Дети же пошли на хитрость. Большинство подростков умудрялось улизнуть до того, как дверь запрут на замок, а некоторые и вовсе спускались с окон, связав между собой простыни и полотенца.

Одурманенные адреналином, подростки считали веселой забавой скитаться по ночным улицам во времена запретов. Дети постарше организовывали розыгрыши и вылавливали малолеток, запугивали их опасным маньяком и отпускали, смеясь до упаду от напуганных детских лиц. После нескольких пойманных за вечерней прогулкой детей, полиция ужесточила условия, продлив комендантский час с четырех часов вечера до шести часов утра. В городе все чаще замечали патрульные машины, которые медленно передвигались по улицам, выискивая маленьких нарушителей комендантского часа.

Защита домов так же усиливалась. Кто-то приобретал собак породы Доберман, воспитывая их кровожадными и жестокими, а кто-то ставил по два или три замка на входную и детскую двери, некоторые и вовсе устанавливали надежную сигнализацию или же нанимали личную охрану для ребенка.

Спокойный день. До комендантского часа около четырех часов. Солнечная погода и жаркий летний день заставил многих детей выбраться из своих комнат и насладиться оставшимися часами, проведенными на свежем воздухе. Родители все же старались не выпускать их из виду, даже в свободное время, так что детки всегда находились в собственном дворе или же во дворе друзей под тщательным присмотром взрослых, а домой возвращались уже под руку с собственными родителями.

В этот прекрасный летний день окна квартиры были полностью распахнуты, и солнечный свет оставлял свечение на паркете в форме оконной рамы. На нагретом солнечным светом участке пола развалилась черная кошка с белым пузом. Она раскинула лапы в разные стороны и нежилась под теплыми лучами солнца. На звучание радио она не обращала никакого внимания, а скрип кресла-качалки убаюкивал кошку. На кресле сидела пожилая дама, накрыв свои ноги легким клетчатым пледом, который со временем уже потерял свой благородный бордовый цвет и стал более тусклым, она перебирала спицами, стуча ими создавая характерный металлический звук. Под мелодичное мычание старушки, радио тихо повторяло все те же новости:

«Расследование по делу Семена Солижанцева продолжается, преступник по-прежнему не найден…»

Пожилая женщина продолжала мычать спокойную мелодию, не прислушиваясь к серьезным новостям. Красная нить переплеталась между металлическими спицами, создавая аккуратную и крепкую связку.

Абсолютное спокойствие и домашний уют нарушил тихий скрип половиц, на который пожилая дама не обратила ни малейшего внимания, лишь кошка со своим уникальным слухом слегка повела ушком в сторону мимолетного звука.

Девчонка наступила на скрипучую половицу и услышала неприятный звук, который для нее казался куда громче, чем для бабули, что находилась на достаточном расстоянии, при этом, повернута к ней спиной. Она замерла, зажмурилась и оголила зубы, держа в напряжении все лицо. Едва приоткрыв левый глаз, девочка осознала, что осталась незамеченной и расслабилась, бесшумно выдохнув. Она продолжила ступать маленькими белыми носочками по кристально чистому полу кухни, что бабуля явно чисто-начисто вымыла с самого утра, пока внучка сладко спала в обнимку с белым медвежонком по кличке «Хагги». Он был по-настоящему дорог девочке, как последний подарок от родителей, которых она часто вспоминает, со слезами на глазах. Однажды бабушка ненароком стала свидетелем того, как малышка разговаривала с пустотой, держа в руках фотографию счастливых родителей, как единственное доказательство, что у неё действительно была семья:

– Мамочка, я очень жду, когда вы с папой вернётесь с вашего путешествия, я видела в новостях, как вы полетели в космос. Бабуля говорила, что машину не пропустили и она упала прямо на дорогу и разбилась, и вы теперь не можете приехать обратно, потому что там не ходят автобусы, а машинки у вас больше нет.

Бабушка слушала слова внучки и по её щеке тихо скатилась одинокая соленая слеза. Это случилось далёких шесть лет назад, но женщина до сих пор вспоминает этот момент с сильным эмоциональным всплеском, что даётся ей не самым лёгким образом.

Внучка Машенька – единственная родственная душа, что осталась у женщины после смерти ее дочери. Каждый вечер пожилая дама молилась за здоровье ребенка, а в свете последних событий стала делать это чуть ли не каждую божью минуту, повторяя одни и те же слова: «Боже, упаси мою кровинушку от всех грядущих бед, аминь».

На шее девочки мягко лежала цепочка, поддерживая серебряный крестик, принесенный ее бабулей из ближайшей церкви. Он нежно свисал с ее шеи, игриво отливая серебристым светом, что сливался с солнечными лучами.

Девочка осторожно прокрадывалась по кухне и, минуя широкую арку, вошла в гостиную, где, покачиваясь, сидела ее бабуля, все так же сладко напевая протяжную песню. Воспользовавшись тем, что женщина сидела к ней спиной, Маша прокралась позади нее, приближаясь к прихожей, на которой лежала ярко-красная лакированная сумка типа скавояж. Девочка осторожно раскинула ее ручки в разные стороны и медленно, едва касаясь двумя кончиками пальцев, схватилась за молнию. Слегка сдвинув ее влево, она остановила руку, ведь скрип молнии показался ей чересчур слышимым. Маша обернулась на бабушку, но та, так же спокойно, напевала свою мелодию. Внучка повторила свое действие, и молния с тихим звуком поехала влево, обнажая содержимое сумки. Металлический бегунок достиг противоположного конца молнии, открыв девушке все предметы, находящиеся в сумке. Она оглянулась на бабулю и снова уставилась на саквояж. Глаза у Внучки бегали в поисках нужной вещи, а руки тревожно содрогались. Тонкие пальцы осторожно проскальзывали между наборами нитей, библией и кожаными перчатками, нащупывая небольшой мягкий футляр. Пальцы наткнулись на металлическую застежку кошелька-мешочка, и девочка, абсолютно бесшумно, вынула из большой сумки леопардовый кошелек, зацепив его кончиками указательного и среднего пальцев. Маша поджала губы и осторожно расстегнула застежку, прижав кошелек к себе, чтобы не создавать лишнего шума трения металлических шариков друг об друга. Женский кошелек-мешочек распахнулся и на глаза девочки попался небольшой сверток красных купюр. Она прикусила губу и осторожно вынула содержимое кошелька с характерным для бумаги шорохом. Взглянув на банкноты, Маша примерно посчитала их количество и тут же сунула их в задний карман своих узких джинс. Внучка захлопнула мешочек с громким щелчком, совсем забыв о конспирации, лишь бы побыстрее скрыться с «места преступления».

– Машенька, – послышался голос старушки, от чего девочка вздрогнула и резко развернулась, напряженно взглянув на бабулю, – Что ты там шумишь? Подойди ко мне.

Маша медленными шагами стала подходить к пожилой женщине, совсем забыв закрыть сумку после небольшого ограбления. Девочка сжала руки за спиной, прикрывая выпирающий карман от объемных купюр.

– Да, бабушка, – виновато сказала Маша.

– Что ты там делала?

– Я… – Девочка растерялась и крепче прижала трясущиеся руки к карману, – Я только…

Глаза Маши забегали, старушка развернулась к ней и мягко проговорила:

– Не беспокойся, я знаю, – женщина с улыбкой смотрела на нее, и Маша опустила глаза в пол. – Конечно, тяжело жить детям в таком режиме, я все понимаю, но сбегать из дома – это грешно, моя дорогая. До комендантского часа еще есть время, и я отпускаю тебя на прогулку, тебе достаточно лишь спросить.

Дама нежно улыбалась, смотря на внучку. Та удивленно подняла взгляд и облегченно проговорила:

– Бабуль, я не хотела тебя тревожить, я бы вернулась до четырех часов.

Старушка мягко кивнула:

– Подойди ко мне, моя милая.

Девочка с опаской подошла к пенсионерке, стараясь не делать резких движений и не привлекать внимания к заднему карману своих штанов. Бабуля бережно погладила ее по волосам и заботливо посмотрела в глаза:

– Ты молилась сегодня утром?

– Да, бабушка, – тихо ответила Машенька.

– Береги себя.

Маша улыбнулась и, не поворачиваясь к бабуле спиной, направилась в коридор. Бабушка, ласково улыбаясь, наблюдала за странным поведением внучки, когда та юрко выскочила за дверь и быстро закрыла ее, щелкнув ручкой. Старушка медленно поднялась с кресла и подошла к окну, наблюдая за уходящей, быстрым шагом, внучкой, пока та не скрылась за поворотом.

– Храни тебя бог, – прошептала дама и подошла к прихожей с четкой целью вложить заведомо пустой кошелек в сумку и закрыть ее, – Аминь.

Маша брела по улице, озираясь по сторонам и сжимая в руке крупные купюры, смотанные в трубочку. От вспотевших ладошек девочки, купюры слегка размякли, но она не разжимала ладонь пока не подошла к кирпичному зданию. Завернув за него, девочка оказалась во дворе в полном одиночестве. Небольшое пространство было ограничено металлическими высокими заборами с большим слоем пыли, мусорные баки, что стояли вдали, делали пространство еще уже. Маша оглядывалась по сторонам, словно высматривая или ожидая кого-то. Еле слышимый смешок позади девочки нарушил тишину. Она обернулась и с улыбкой наблюдала за подходящими к ней девочками. Ровесницы Маши выглядели гораздо старшее ее. В свои одиннадцать лет они уже носили мини юбки и высокие каблуки, которые неуверенно держались на их маленьких ножках. Яркий и неаккуратный макияж не скрывал их возраста, а напротив показывал неопытность малолеток в нанесении теней и вырисовке «кошачьих стрелок» на глазах.

– Привет, девочки! – доброжелательно произнесла Маша и помахала юным модницам одной рукой.

Те лишь предвзято оглянули девочку с ног до головы, при этом подняв одну бровь. Одна из девочек скривила губы и отвернулась от Маши, закатив глаза.

– Принесла? – вульгарно сказала одна из подруг.

– Да, конечно, Ксюша, вот, все, что нашла у бабушки, – Маша протянула девочкам сверток купюр.

Ксюша взяла деньги и осмотрела банкноты:

– Тут мало! Если хочешь с нами дружить, то ты должна принести еще больше!

– Но я взяла все, что только нашла, – Сдерживая слезы, говорила Маша. – У меня больше нет.

– А мне плевать, – гордо произнесла Ксюша и, уходя, добавила: – Хочешь с нами тусоваться, принеси еще столько же завтра и оденься по приличнее, сделай макияж, или тебе уже ничего не поможет? Ха-ха, хотя бы просто умойся, – подруги расхохотались и направились к выходу из переулка, проговаривая оскорбительные фразы презренным голосом:

– Уродка, заставила ещё нас идти сюда ради этой мелочи.

Девочка осталась стоять в одиночестве без денег и в раздумьях, где же ей раздобыть еще столько же купюр. Она присела и, обняв колени, тихо заплакала.

4. Полицейский участок

Поздним вечером город опустился в тишину. В комендантский час все население скрылось за дверьми своих одноэтажных домов, лишь в полицейском участке, в одном из окон, одиноко горит свет. Дела о детских смертях не продвигаются ни на шаг. Соловьев и Петрушин не покидают свой кабинет уже длительное время, в попытках предотвратить нападения неизвестного убийцы.

– Нет никакого смысла просматривать камеры задолго до убийства, – нервно произнес Соловьев и встал из-за стола. – Уже четвертый час мы безрезультатно смотрим на проходящих мимо людей, – старший следователь склонял голову в разные стороны, разминая спину.

– Разве вы не понимаете, что преступник мог пробраться в помещение куда раньше, чем произошло преступление, – Петрушин ударил указательным пальцем по краю стола. – Мы должны быть более внимательными.

Игорь Дмитриевич Соловьев повысил голос:

– От того, что мы просматриваем записи в третий раз, у нас не получится заглянуть в голову убийцы. Так и будем продолжать смотреть, как Семен Солижанцев забегает на место преступления и больше не появляется в зоне видимости камер.

Петрушин резко выдохнул и склонил голову от утомленности, будто устал объяснять коллеге очевидные вещи раз за разом:

– Мы бы посмотрели записи один раз, если бы вы не отвлекались на каждую мелочь за пределами монитора.

– Это вы намекаете на то, что я слишком часто пью кофе, или хожу справлять нужду в отведенное для этого место? – иронии в словах старшего следователя было предостаточно, чтобы разжечь скандал между офицерами.

– С вами бесполезно разговаривать, если вам безразлична судьба детей, то я продолжу работать над этим самостоятельно, – оскорблённо промолвил капитан.

Соловьев фыркнул:

– Я не вижу смысла просматривать записи в очередной раз, содержимое от этого все равно не изменится. Длительный просмотр камер не спасет детей от преступника. Мы и в первый раз обозначили, что, кроме Солижанцева, не было ни входящих, ни выходящих людей.

Петрушин выдохнул:

– Никто не сомневается в вашей правоте, но мы не можем оставить тот факт, что мальчика жестоко убили, усыпив его при этом мощным снотворным. Обычная кошка не могла совершить убийство, хоть и настолько бесчеловечное.

– И каковы ваши предположения? – Соловьев снова присел на кресло и уставился на капитана, сложив руки в замок.

Петрушин прокашлялся и спокойно заговорил:

– Согласитесь, тот факт, что преступник остался незамеченным говорит о том, что он выбрался через крышу или же скрылся по слепым зонам камер, что менее вероятно, так как камеры расположены по всему периметру.

Старший следователь поднял брови и уставился в пустой угол комнаты, пока капитан наблюдал за коллегой, в ожидании услышать его реакцию на предположение.

– Или его просто не было, – задумчиво проговорил Соловьев, не отводя глаз от пустоты. Петрушин вопросительно нахмурил брови.

Старший следователь снова взглянул на Владимира Петрушина и пояснил свою точку зрения:

– Давайте не будем исключать версию самоубийства, пока не найдем хоть одной улики, подтверждающей, что убийца существует, а пока таковой нет, так что…

– Вы с ума сошли? – Петрушин явно был недоволен.

– Послушайте меня и признайте то, что преступника могло и не быть вовсе.

– Вы не…

– Дайте мне договорить! – в кабинете стояла напряженная атмосфера. – Парень спокойно мог совершить все собственноручно. В этом возрасте детская психика нестабильна, и получив плохую отметку в школе, Солижанцев побоялся идти домой из-за скандала, а топор на стройке оказался как всегда кстати.

– Это абсурд! – Владимир повысил голос. – Парень, по-вашему, сам накачал себя снотворным?

– Он вполне мог выкрасть вещество из медицинского кабинета школы.

– Настолько сильнодействующее вещество в школьном медпункте?

– Возможно он выпил его слишком много или вынес средство из дома, может попросил сделать это своих одноклассников.

– Даже если это так, как в таком состоянии восьмилетний ребенок смог поднять столь тяжелое орудие, как строительный топор?

Соловьев задумчиво опустил глаза.

– К тому же, – продолжал капитан. – Взгляните на камеры, – он отмотал записи камер на несколько часов назад и установил время, что было записано шариковой ручкой на клейком стикере, который приклеен на уголке монитора. – Посмотрите на поведение ребенка.

Петрушин указал на монитор ладонью. На экране появился Семен, который спокойным шагом прогуливался по тротуару. Внезапно остановившись, школьник развернулся и замер на месте, после чего сорвался с места и опрометью забежал на территорию стройки, скрываясь внутри. Соловьев пристально наблюдал за поведением мальчика.

– Видите? – уточнил Петрушин. – Он не в отчаянии зашел на стройку, он от кого-то бежал, причем бежал в панике.

– Что же его так напугало? – тихо спросил Соловьев самого себя.

– Или «кто», – невозмутимо ответил ему капитан.

Игорь Дмитриевич презренно перевел взгляд на Владимира Петрушина, затем снова взглянул на экран и промотал время на несколько минут вперед. Капитан внимательно наблюдал за действиями следователя, тот нажал на кнопку паузы и указал на стоп-кадр, на котором отчетливо виднелись лица девятиклассников Коли и Юры.

– Именно их и испугался ребенок, – Соловьев смотрел на Петрушина, а тот щурился, разглядывая лица ребят.

– Вы абсолютно правы, – признал капитан и нажал на кнопку печати данного кадра. Принтер издал механический звук и выдал напечатанный слайд. – Нужно разузнать данные об этих ребятах, – он обвел лица ребят красным маркером и поставил знак вопроса.

Старший следователь еле заметно улыбнулся и серьезным тоном промолвил:

– Нужно узнать их имена, адреса и выявить, какие отношения у них были с жертвой.

– Я это и имел ввиду, – раздраженно добавил коллега, пока Игорь Соловьев усердно стучал пальцами по клавиатуре, внимательно наблюдая за строками на экране.

Следователь не обратил внимания на слова Петрушина, а лишь краткой улыбкой показывал коллеге свое мастерство работы:

– Вот оно! – он щелкнул пальцами. – Нащуренко Николай, пятнадцать лет и Неслепов Юрий, шестнадцать лет, обучаются в одной школе с Солижанцевым, – он провел курсором по экрану. – А вот и их адреса.

Соловьев отошел от монитора, уступая место коллеге. Петрушин надел очки и уставился в компьютер:

– Отлично! Нужно их допросить, выезжаем немедленно.

– Посреди ночи? Вы уверены?

– У нас нет времени ждать, за эту ночь могут пострадать еще дети, так что надевайте пальто, господин старший следователь.

– Я с вами полностью согласен, так что нужно захватить дело о Семене, диктофон и…

– В моей машине есть все необходимое, так что нам достаточно взять лишь дело Солижанцева.

Петрушин надел свое темно-серое пальто и подошел к двери. Соловьев взял за пазуху бумажную папку и направился за капитаном. Едва ли капитан схватился за дверную ручку, как резко-открывшаяся дверь ударила его по плечу.

– Ау! Можно же поаккуратнее? – Петрушин потер ушибленное плечо, нахмурив брови.

Растерянная секретарша ворвалась в кабинет:

– Извините! Извините, ради всего святого! – она пыталась отдышаться. – Поступил сигнал!

Следователи переглянулись и ожидающе впились взглядом в ошеломленную девушку. Та продолжила:

– На переулке Кошурникова найден труп!

– Что вы сказали? – хором спросили полицейские.

– Девочка, приблизительно лет двенадцати…

Офицеры не стали дослушивать молодую девушку, а тут же ринулись к выходу, по узкому коридору небольшого полицейского участка.

Петрушин запрыгнул в машину и тут же завел мотор. Следом Соловьев занял пассажирское сидение, и машина ринулась на место преступления, скрипя колесами.