Жертвенный престол

Пока остроухий был ошарашен таким поворотом событий, Куаутемок заломал ему руку и без зазрений совести прикрылся телом бедного эльфа от удара вампира, который аккурат в этот момент высвободился из буйствующих корней и в два прыжка настиг своего недруга.

Меч вампира с треском пробил эльфу доспехи и грудину, но застрял в задней стенке керамической кирасы. Куаутемок сразу же отбросил уже мертвого эльфа и пустил в кровососа струю пламени. Мертвец с воем отпрянул от брахмана, но было уже поздно, огонь охватил его, и, как и любой другой немертвый, этот очень быстро сгорел дотла.

В царящей на поляне неразберихе Куаутемок быстро схватил свой огненный посох, который друиды в панике бросили где попало, и сразу же кинулся на помощь Куну. Используя посох как рычаг, он смог разжать хватку деревьев, и койоту удалось высвободиться.

– Помоги остальным! – лишь приказал Куаутемок и кинулся в самую гущу схватки людоедов и кровопийц.

– Стой! Ты куда?! – недоуменно прокричал Кун, который думал, что они сейчас спасут остальных и кинутся наутек, а не отправятся сражаться в чужой битве. Но Куаутемок его не слушал, у него было дело, он искал отцовский подарок. Брахман отбивался посохом от набрасывающихся на него мертвецов и эльфов, попутно посылая во все стороны струи яркого пламени и огненные шары. Несмотря на кипящую кругом схватку, он судорожно смотрел по сторонам, надеясь найти свой нож, но никак не мог его увидеть.

Из-под крон деревьев с воплем упал вампир, которому посчастливилось высвободиться из растительной ловушки. Вот только на этом везение мертвеца иссякло, так как приземлился немертвый прямо в костер, подняв в воздух столп пламени и искр. Нежить безумно боится огня, а потому вампир мгновенно вспыхнул, будто стог сухого сена, превратившись в живой факел, и с дикими криками задергался в самом сердце костра, пока не сгорел дотла.

В свете вспыхнувшего с новой силой после падения мертвеца костра Куаутемок наконец-то узрел заветный блеск хрустального ножа. Он лежал под ногами у какого-то эльфа, бешено орудовавшего двумя серебряными саблями. Хорошо, что людоед стоял спиной к брахману. Куаутемок молниеносно оказался подле эльфа, ударил посохом о землю, и мощная волна огня отбросила и остроухого, и двух наседавших на него вампиров.

Как только враги были повержены, жрец поднял фамильную реликвию. Так как обычное оружие эльфов делается из зачарованных стекла и керамики, чтобы не допустить ошибки, Куаутемок позволил себе несколько секунд уделить рассмотрению поднятого клинка. Нет, это точно его нож! Вот оно – характерное уплотнение в его сердцевине, испускающее слабый белесый свет.

От созерцания его кинжала Куаутемока отвлек разразившийся рев. Вампиры, которые обычно разговаривают шипящим голосом, во время битвы или охоты все время рычали и ревели похлеще каких-нибудь могучих хищников. И сейчас эти вопли слышались повсюду, но этот крик был чем-то особенным, чем-то, что не сулит ничего хорошего. Этот рев был просто титаническим и заглушал все шумы битвы.

Это голосил вампир в двадцати метрах от Куаутемока. Мертвец шел прямо на жреца. Он ревел все громче и громче, его зрачки не светились красным, нет, они буквально полыхали кровавым огнем, а сам мертвец словно на глазах стал больше, будто что-то придавало ему сверхъестественные силы. А затем, после не особо долгого раздумья, немертвый выкинул свой меч и обеими руками пустил в брахмана поток красных чар смерти, не прекращая при этом дико орать. Но, дьявол, как такое может быть?! Обращенные не могут колдовать! В этого вампира словно кто-то или что-то вселилось!

Куаутемок, не ожидавший такого, в самый последний момент заблокировал заклинание мертвеца. Блокчары сработали с запозданием, и жрец упал. Вампир не стал медлить и направил на валяющегося в траве противника новое заклятие, но в этот раз брахман успел поставить защитные чары вовремя. Яркая вспышка взаимопоглощающихся заклятий освещала всю поляну и бушующую на ней схватку наравне с костром, а их грохот мог сравниться с ревом до сих пор голосящего вампира-гиганта.

Но толку от того, что Куаутемок поставил защитные чары, было мало. Колдовская мощь вампира была намного выше, чем у жреца, и мертвецкие чары стремительно подавляли огненный заслон Куаутемока, неуклонно приближаясь к жертве.

Брахман уже думал, что это конец, как вдруг вампира с треском поразил разряд молнии.

– Ты что творишь?! Уходим! – прокричал Кун, поднимая товарища на ноги.

Пленные язычники были освобождены и теперь спешно улепетывали в лес, пока до них особо не было дела ни эльфам, ни вампирам. Это хорошо, значит, надо делать ноги, покуда есть такая возможность. Куаутемок нашел нож, и причин здесь задерживаться больше не было.

Два жреца, коли уж так вышло, что, в отличие от своих сородичей, они были в самом сердце битвы, стали прорубать себе дорогу к спасению. Кун отбрасывал от себя эльфов каким-то поленом и посылал молнии в мертвецов, а Куаутемок жег нежить огнем и то и дело отвешивал мощные удары посохом тем, кому удавалось подойти слишком близко.

Друзья почти добрались до леса, когда им преградил путь очередной вампир. Мертвец на секунду застыл в неподвижности, угрожающе рыча, но, когда он заметил в руках Куаутемока нож, его глаза разгорелись алым пламенем, а сам мертвяк заревел как резаный, начав увеличиваться в размерах, как тот, который едва не одолел брахмана своими чарами.

– Зараза! Только не опять! – закричал Куаутемок, отчетливо помня силу предыдущего дакна-переростка, и пустил в перевоплощающегося вампира огненный шар.

Взрыв пламени отбросил кровососа в кусты, и в этот момент на поляну вновь выехал мертвый лансер. Черный всадник перенял эстафету у только что окончательно убитого немертвого, и теперь уже конник был на порядок больше остальных мертвецов. А с учетом того, что в размерах увеличился и его дохлый скакун, он и вовсе казался скалоподобным. И этот огромный конник сразу же пришпорил коня, устремившись через все поле боя к брахманам.

– В лес! Живо! – закричал Куаутемок и мигом прыгнул в дремучие заросли. В густых джунглях кавалерист не сможет быстро передвигаться, глядишь, еще и удастся убежать. Как же они ошибались!

Стоило брахманам прыгнуть в кусты, как густые заросли по взмаху руки мертвого лансера в мгновение ока иссохли и пожухли, пеплом осыпавшись на землю. Чары вампира убивали лес, и всякая растительность, в которой язычники пытались скрыться, сразу же умирала. Действие этой тлетворной магии опережало беглецов, и теперь они бежали по мертвому лесу среди одиноких деревьев, между которых было достаточно места для того, чтобы всадник мог проехать, не сбавляя скорости.

Друзья начали петлять между деревьями в надежде запутать черного всадника, но толку от этого было мало. Мертвый кавалерист, конечно, вынужден был то и дело сбавлять скорость, делая резкие виражи, но все равно неотступно следовал за брахманами. И с толку немертвого не сбивали даже толпы других язычников, спасающихся бегством. Дакн просто рубил и топтал попадающихся на его пути зоократов.

– Куаутемок! Спрячь нож! – проорал Кун, видя, что все старания удрать от вампира тщетны, его словно что-то притягивало в брахманах. А коли все мертвецы просто сходили с ума при виде клинка Куаутемока, решение само пришло в голову. Вдруг это поможет оторваться от всадника?

Жрецы нагнали группу улепетывающих язычников. «Врассыпную!» – сразу же приказал Куаутемок. Зоократам, слышавшим угрожающий топот копыт у себя за спиной, дважды повторять не пришлось, и они разбежались во все стороны. Куаутемок побежал направо, а Кун – налево. Как-нибудь они найдут друг друга, а сейчас главное – спастись.

Похоже, идея спрятать нож сработала, и, когда беглецы кинулись в рассыпную, черный всадник от неожиданности остановил коня столь резко, что чуть не вылетел из седла. Мертвый конь загарцевал на месте, а и без того громогласно ревущий гигантский вампир заголосил еще громче, потеряв из виду заветную цель.

ХХХ

– Твои люди умирают от рук вардарагхов, – настаивал на своем Джаван. Он не хотел просто так отказываться от своей затеи, но если Яджар откажется, то, считай, все пропало, а потому принц всячески старался вызвать чувство вины в собеседнике. – Они и так умирают, понимаешь?! Весь Союз вас поддерживает, но твоих братьев все равно находят в лесу истерзанными отступниками. А что будет, если насекомые и остальные откажутся помогать вам? Пойми, нам нужен вардарагх, чтобы напомнить всем, какую угрозу они представляют.

– Джаван, хватит! Ты говоришь так, потому что тебе нужно помочь сестре, но ты, как и я, понимаешь, что моему храму это не поможет. Те, кто убили твоего отца, не побоялись гнева духов. Вот и пленный черный жрец не заставит их отказаться от восстания. А я не могу лишний раз рисковать жизнью своих людей, которых, как ты сам говоришь, и без того кругом подстерегают опасности, – Яджар был непреклонен.

– Да одумайся! Союз стоит на грани распада, и если он рухнет, то всем будет только хуже, и вам в том числе. И если есть хоть малейший шанс его спасти, этим стоит воспользоваться. Если с принцессой что-нибудь случится, это выйдет боком и твоему храму, но если тебе этого мало, то я предлагаю использовать пленного вардарагха в твоих интересах. А ты только и делаешь, что воротишь клювом. И чем это поможет твоим людям?!

Яджар ничего на это не ответил, он внимательно смотрел на принца, испытывая своим молчанием его терпение.

– А я думал, ты мне друг… – добавил через некоторое время Джаван. Уж если блефовать, то блефовать до конца.

– Эх, ладно, Джаван, я помогу тебе, – наконец согласился орел, не выдержав напора принца. Но нехорошее предчувствие от этой затеи Яджара так и не покинуло.

ХХХ

Мертвый лансер остановил коня. Он долго скакал, растоптал всех язычников, попавшихся ему на пути, но владельца зачарованного клинка так и не нашел. Теперь же никого из беглецов не было видно. Похоже, вампир упустил его.

– Ты где, Шакал?! – закричал от ярости мертвец. – Я знаю, ты здесь! Куда бы ты ни пошел, мы найдем тебя и вырвем нож из твоих рук, когда ты будешь валяться в луже собственной крови!

Ветка хрустнула где-то наверху. Кровосос поднял голову, и в этот миг на него спрыгнул Куаутемок и выбил немертвого из седла. Закованный в доспехи лансер с грохотом рухнул на землю.

Куаутемок нанес мощный удар огненным посохом, но вампир увернулся от него. Дакн перекатился в сторону и мгновенно вскочил на ноги, несмотря на увесистость своих доспехов, молниеносно контратаковав. Копье и посох скрестились.

Лансер орудовал своим оружием виртуозно, и Куаутемок еле уворачивался от ударов. Брахман попытался атаковать огненными чарами, но мертвец отразил заклинание в дерево и сразу же обрушил на жреца еще более смертоносный шквал ударов. Бешеный ритм схватки с каждой секундой все больше и больше выматывал и без того уставшего Куаутемока. Стоило ему вновь попытаться перехватить инициативу, как вампир мощным ударом ноги отправил жреца на землю.

Куаутемок упал прямо под копыта дохлого коня. Скакун едва не раскроил жрецу череп, но тот успел в последний момент увернуться. Брахман вскочил и вспорол коню брюхо своим зачарованным ножом. Порез мгновенно вспыхнул ярким пламенем, и скакун заржал от боли, а затем встал на дыбы и рухнул окончательно мертвым на землю.

Неживой скакун еще не успел издохнуть, как вампир обрушил на своего врага мощный поток колдовской энергии. Первое заклинание Куаутемоку удалось отбить, второе с трудом тоже отклонил, но противостоять третьему уже не чувствовал в себе сил.

– Куаутемок! Держись! – послышался голос Куна. Койот со всего маху врезался в вампира, сбив его с ног.

Мертвец мог легко скинуть с себя назойливого жреца, но тут сверху на борющуюся в грязи парочку запрыгнул еще и Куаутемок. Кун держал вампира, а Куаутемок бешено и беспорядочно колол кровососа своим волшебным клинком в бок, стараясь попасть в не защищенные доспехами места.

Сначала латы спасали лансера, но вот первый укол достиг цели. Дакн истошно завопил, но не сдох. Затем последовал второй, третий и четвертый удары. Куаутемок колол вампира-гиганта до тех пор, пока тот не помер окончательно.

Когда враг был повержен, Куаутемок устало встал на ноги и протянул руку товарищу. Они оба тяжело дышали. Еще бы! С таким противником даже вдвоем очень сложно биться.

– Пошли отсюда, – еле выдавил из себя сквозь одышку Куаутемок. Кун вместо ответа судорожно закивал головой и, пошатываясь, побрел вглубь леса.

Ну, хорошо, что со всадником удалось справиться, – от него больше всего проблем. А от пеших вампиров худо-бедно брахманы смогут убежать.

ИНТЕРЛЮДИЯ 2

У Эйно невольно отвисла челюсть, когда он услышал разговор брахмана-орла и языческого принца. Как Куаутемок пропал? Не может быть! Дьявол, это все меняет! Теперь ситуация значительно усугубилась, но времени искать нож пропавшего брахмана у бессмертного не было. Ему только оставалось надеяться, что клинок не найдут ни мертвецы, ни вардарагхи.

Эйно много лет потратил на то, чтобы защитить зачарованные ножи от вардарагхов и темных сил, но теперь все его старания пошли прахом из-за одного глупого парнишки, который не сумел сберечь свою жизнь. И теперь бессмертному остается только одно – устранить первопричину всех проблем языческих земель. Но для этого ему нужна помощь зоократов, а вот с этим дела обстоят плохо, очень плохо.

Язычники в высшей степени замкнуты и в соответствии с их тупыми законами каждого иноземца обязаны приносить в жертву духам, поэтому Эйно так и не удалось найти помощников в столь нелегком деле. А в одиночку справиться с этой задачей было просто невозможно. Потом он выучил языческую письменность и не раз писал письма брахманам и наилучшим, но никто не воспринял его послания всерьез. Все-таки правда иной раз кардинально отличается от приевшегося в повседневной жизни вымысла. Один раз он даже попытался поговорить с государем лично, но это обернулось катастрофой. В итоге Эйно убил правителя Союза в попытке защититься. Это убийство до недавнего времени считалось самым вопиющим преступлением в истории Союза последних семи веков.

Черт, из-за всех этих провалов Эйно невольно чувствовал себя неудачником. Впрочем, быть может, он слишком много на себя берет? Все-таки спасти Гилион-Палантин в одиночку – это перебор для одного человека, даже бессмертного. Ну что он мог сделать с тем, что ему нужна помощь язычников, но за сотни лет ему так и не удалось ни с кем из них даже поговорить так, чтобы его не пытались убить или взять в плен, не то что найти помощников?

Была ночь, но Эйно даже и не думал останавливаться на ночлег. Он продирался через лесные заросли на север. Уж если переходить к радикальным мерам, то нужно идти к Роковому Уступу.

Между деревьями мелькнуло голубое свечение, после чего вновь все потонуло во мраке, но этот зловещий знак не мог остаться незамеченным для Эйно. Бессмертный мгновенно застыл на месте и стал пристально вглядываться в лесные заросли. Огоньки мелькнули снова, их было два, значит, ошибки быть не могло – это древние элементы. Они снова вышли на его след!

Эйно мгновенно сорвался с места и побежал со всех ног назад. Весь его дневной и ночной путь перестал иметь всякий смысл в одно мгновение. Ветки больно били его по лицу, но это лучше, чем попасть в лапы изгнанных духов.

Но от древних элементов не так-то просто уйти. Голубые огни не исчезли, нет. Духи учуяли беглеца и бросились в погоню. Свет глаз преследователей стал мелькать меж деревьев все чаще, а вскоре Эйно услышал и топот ног древних элементов. Они нагоняли!

Позади показался силуэт духа. Он был закован в латы из красной стали, а за спиной виднелись две металлические конструкции, напоминающие кровавые крылья, – это был крылатый гусар, предводитель отряда древних элементов. Едва элемент увидел свою цель, как с его руки сорвался разряд голубой энергии, и, если бы Эйно вовремя не пригнулся, он попал бы бессмертному прямо в голову.

Синяя молния с треском просияла над красноглазым и с гулом угодила в дерево. А это идея! Эйно ускорился и, как только дух снова пропал из виду, вскарабкался на дерево. Буквально через несколько секунд древние элементы пронеслись мимо. Беглец смотрел на них с высоты, затаив дыхание, опасаясь выдать себя. Уж слишком древние элементы чувствительны.

Духи давно убежали прочь, но Эйно все никак не решался слезть с дерева. Древние элементы могли быть неподалеку, и во второй раз так легко их обмануть не получится. Проклятье! Когда элементы бродят поблизости, продолжать путь на север нельзя. Придется вернуться в Тагараски и попытаться скрыться в городских канализациях.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Жертвоприношения и переговоры

Язычники были в высшей степени набожными. Все аспекты их жизни были связаны с мистикой, знамениями, религией и заветами духов. Законы предков были незыблемы. Даже если кто-то намеревался нарушить их, то тщательно прикрывался этими же законами, дабы не выглядеть преступником и предателем в глазах сородичей и высших сил. Поэтому, если бы в другой стране намечалось восстание, оно бы уже случилось, а вот в Зоократии мятеж мог случиться только в один момент – во время или после союзных переговоров.

Союзный договор являл собой такие же абсолютные правила, по которым племена и княжества живут вместе, и, пока договор действует, никто не вправе их нарушать. А вот когда все храмы собираются на обсуждение нового договора, старый автоматически прекращает свое действие. Это значит, что все противоречия, все конфликты и недомолвки сразу же выходят на передний план. Поэтому в случае, если не удается договориться, любое вооруженное столкновение превращается не иначе как в защиту собственных интересов с оружием в руках, что точно так же поощряется предками.

Поэтому на первый взгляд абсурдное бездействие потенциальных мятежников и властей, которые знали об их планах, но ничего не предпринимали, кроме как готовились к подавлению восстания, в языческом мире не было чем-то необычным. Более того, переговоры на то и есть переговоры, и многие обоснованно надеялись, что удастся обойтись без кровопролития. Наверняка насекомые, если пойти им навстречу, предпочтут не рисковать своим положением и жизнью своих людей, а власти и репутации государя не будет угрожать разгоревшаяся война. Именно поэтому язычники так ждали начала союзных переговоров.

Наконец постоянно откладываемое политическое событие в новой истории Союза вот-вот должно состояться. Если до этого оно откладывалось из-за жестокого убийства наилучшего Тарапы и главы храма пса Акинока, а затем – из-за вторжения нововеров, то теперь все препятствия были устранены: колонисты изгнаны, победа одержана, рабы для жертвоприношений взяты в плен. Настала пора созывать делегации всех участников Союза.

Ввиду особых обстоятельств, которыми являлись вторжение колонистов и недавнее покушение на государя, заранее избранный порядок проведения переговоров был пересмотрен. Если по обычаю в нормальных условиях следующие переговоры должны были произойти в Матарапи, то теперь было принято решение провести дипломатическую встречу в Тагараски.

По возвращении в столицу союзного войска во все земли были отправлены гонцы с вестью о победе и просьбой прислать своих делегатов. Сама победа, какой бы она ни была, и грядущие массовые жертвоприношения, должны были обеспечить успех переговоров в глазах людей и духов. Это было хорошим знаком, если не считать того, что глава храма пса бесследно пропал, как и его верный помощник.

Джаван слегка успокоился после разговора с Яджаром, когда тот согласился помочь принцу в его нелегком деле – привести в столицу пленного вардарагха. Теперь принц, хотя он до сих пор очень переживал из-за предстоящего мероприятия, мог заняться своими насущными делами, а именно подготовкой воинов на случай, если храм кота решится нанести удар во время переговоров, а также подготовкой собственно к жертвоприношениям. Он, конечно, хотел еще побеседовать с сестрой, как бы так, невзначай, чтобы понять, была ли у нее с Куаутемоком связь и правда ли все эти слухи. Да, Джаван получил подтверждение от Трапезустия, но этого было недостаточно. Принц хотел убедиться во всем лично, узнав правду из уст своей сестры.

Но, увы, оказии для такого разговора пока что не было, да и опасался этого момента Джаван ничуть не меньше, чем операции с вардарагхом, потому что он знал, чего хотел получить от разговора с сестрой, но не знал, как с ней поговорить.

Постепенно в Тагараски начали съезжаться делегации представителей всех членов Союза. Они прибывали с солидной охраной, потому что все понимали, что эти переговоры будут в высшей степени напряженными и во что они могут вылиться, поэтому никто не хотел оказаться беззащитным в случае, если дело дойдет до противостояния. Делегации располагались в гостевых комплексах неподалеку от дворца правителя, так называемого храма лучших, обители государя и гвардейцев-лучших.

Джаван наконец-то собрался с мыслями и решил поговорить с сестрой, но его планам опять не суждено было сбыться. Жители столицы начали жаловаться на буйство бродячих животных, поэтому городской страже пришлось заниматься отловом и устранением взбесившихся зверей. Само собой, молодому принцу пришлось руководить действиями воинов. Он, впрочем, как и все остальные, не понимал, почему такое произошло именно сейчас. Конечно, животные, которых было просто пруд пруди в окрестных джунглях и в самом городе, периодически страдали от какой-нибудь тропической заразы. Но никто не мог и подумать, что это произойдет и сейчас.

В связи с тем, что власть Трапезустия действительно не была прочной и люди поговаривали, что из-за длительного отсутствия жертвоприношений духи ополчились на правящую династию, буйство животных не способствовало укреплению авторитета правителя. Все начали говорить, что, несмотря на победу государя, духи продолжают гневаться на него просто совершенно иным образом.

Джаван не был особенно суеверным, даже более, по меркам язычников он был свободным от предрассудков. Поэтому принц считал такие разговоры откровенным бредом, даже истерией. Но какие бы то ни было убеждения принца не отменяли тот факт, что теперь ему днями и ночами приходилось вместе с гвардейцами-лучшими и кшатриями носиться по городу и его окрестностям, отлавливая диких и не очень зверушек.

Сначала царевич думал, что это и вовсе бред, что никакого помешательства животных на самом деле нет, но, увы, он очень быстро убедился в обратном. Собаки, что дворовые, что лесные, что бродячие, действительно просто сошли с ума. Они лаяли на каждого встречного, грызлись друг с другом и не упускали ни малейшей возможности покусать кого-нибудь из прохожих. Они сбивались в большие стаи, которые могли просто растерзать нерадивого горожанина, если ему не повезет встретиться с такой сворой в одиночку. Поэтому воины, вооружившись луками и стальным оружием, отстреливали больных животных. Так и проходили дни принца в преддверии начала переговоров.

Когда же все делегации собрались в Тагараски, само собой, Джавану нужно было переключиться на более важные дела, а именно на обеспечение охраны храма лучших, где должны были проходить заседания переговорщиков. Тогда он передал командование отрядами звероловов Чему, начальнику дворцовой стражи, а сам вернулся во дворец государя.

Переговоры, для того чтобы они были успешными и благословлены духами, должны были начаться с жертвоприношений, иначе никак, по крайней мере у язычников. Пленников было много, и жертвоприношения обещали быть в высшей степени грандиозными. Кровь предстояло пролить в честь духов всех аспектов жизни, не говоря уже о том, что нужно было отдельно поблагодарить высшие силы за победу над колонистами, попросить их благословить переговоры и каждый из правящих домов.

Первый официальный день переговоров, собственно, и был посвящен этому. С самого утра начались кровавые ритуалы. Представители всех участников Союза, члены семьи наилучшего и высшие представители жреческой и воинской элиты собрались на вершине храма Ману-Каутильи, славного горбатого змеедуха, который когда-то поверг изменника, полубога Элендорада. Государь произнес приветственную речь, после чего жрецы-ягуары и жрецы-койоты воспели хвалу предкам, и тогда кровавая вакханалия началась.

Пленников выводили одного за другим, клали на алтарь и вырезали им сердца, после чего отрубали головы и скидывали тела несчастных прямо с вершины пирамиды. Трупы скатывались по крутым лестницам к ногам восторженной толпы. Это был особый ритуал, который славил одного из наиболее почитаемых духов язычников, Аяцатля, который, будучи некогда правителем Союза, узнав, что его сестра потеряла честь, переспав с представителем низшей касты, казнил обесчестивших его сестру людей и всех их родственников, после чего обезглавил свою сестру и скинул ее тело с горы. С тех пор при каждом жертвоприношении язычники буквально воспроизводили этот миф со своими жертвами.

Джаван стоял рядом с Орой. Ему так и не удалось не то что поговорить с ней, но даже просто увидеться после возвращения в столицу. Но теперь принц понимал, что в разговоре, наверное, особого смысла и нет. Ора была вся не своя. Обычно веселая и румяная, она была непривычно бледная. Принцесса стояла, потупив взор и постоянно всхлипывая. И вообще было такое ощущение, что девушка явно не в себе. Значит, с Куаутемоком у нее действительно был роман, раз она уже по прошествии почти двух недель с тех пор, как узнала о гибели своего любимого, до сих пор не смогла прийти в себя и совладать со своими чувствами. Черт, значит, этот ублюдочный пес все-таки ее обесчестил!

Джаван хотел бы что-то сказать ей, но это было бы явно не к месту, пока жрецы одного за другим пронзали несчастных пленных. Поэтому принцу не оставалось ничего иного, кроме как наблюдать за этим лютым священнодействием. Он смотрел, как одно за другим сердца извлекаются из тел пленников, и думал, насколько же это все бессмысленно. Нет, он, конечно, уважает духов и предков, как иначе? Но все же.

Язычники все время сражаются дубинами в надежде взять как можно больше пленных. В битвах с хорошо вооруженным противником это в высшей степени сложное и опасное дело. Например, с какими-нибудь лансерами, профессиональными и закованными в латы воинами, нужно быть мастером боевых искусств, чтобы такого врага обезоружить и обезвредить. И вот язычники, проливая свою кровь, рискуя жизнью больше, чем если бы они просто сражались с врагом насмерть, пытаются взять как можно больше пленных. А все ради чего? Ради того, чтобы все равно их замочить, отправить на заклание! Черт, ну где логика?! Почему нельзя просто сразу же, там, на войне, пролить кровь противника и защитить свою землю? Разве это не на благо духам?

Джаван не понимал такой культивации насилия, но, увы, сломать вековые традиции он был не в силах, поэтому приходилось присутствовать на церемониях, смотреть на них и каждый раз удивляться бессмысленности происходящего.

Принц то смотрел на расправы, то беспокойно поглядывал на свою сестру. Все-таки это очень плохо, что у Оры был роман с Куаутемоком, но сейчас его все больше начинало беспокоить здоровье и душевное равновесие сестры. Как-никак, а такое состояние не было нормальным и, того и гляди, могло привести к какому-нибудь недугу. А если она переволнуется, мало ли, еще и руки на себя наложит. Джаван ни того, ни другого не хотел. Тогда он, не найдя ничего лучше, просто взял свою сестренку за руку. Она встрепенулась, посмотрела на него, но брат, кроме того, что подмигнул ей, ничего не сказал. Пусть хотя бы знает, что он всегда рядом, всегда с ней, ее поддержит и всегда поможет, что бы с ней ни случилось, даже если ради этого придется пойти на сговор с вардарагхом.

Едва не помирая от скуки, Джаван разглядывал пленников, которые столпились на вершине храма, ожидая своей участи. Все-таки с ними явно было что-то не то. Конечно, суровый климат джунглей, отличающийся от обычной среды обитания нововеров, и тропические заболевания и хвори могли сказаться на их самочувствии, но не настолько. Все люди были истощенными, бледными. Такое ощущение, словно они сами только и ждут смерти. Никто даже не сопротивлялся, когда их вели к жертвеннику. Максимум один-другой человек стонали перед своим концом. Это не похоже на остальные жертвоприношения, которые видел Джаван. У других пленников и жертв было как-то больше воли к жизни.

Краем уха принц услышал, как Яджар, который будет представлять храм птицы в союзных переговорах, потому что глава храма Кока-Тан был вынужден отправиться на северные границы, так как произошло очередное нападение вардарагхов, тихо переговаривался с Мануаком Копанаком, главой храма кота. И они говорили о том же самом. Жрецы были несколько удивлены состоянием пленников и не понимали, что с ними не так.

Мануак Копанак высказал опасение, что принесение в жертву еле живых людей тоже не очень-то угодит духам и это не совсем хорошо скажется на ходе переговоров. Да, Джаван прекрасно помнил слова Яджара о том, насколько вредны слухи, и сейчас он все больше и больше в этом убеждался. Простой люд, жалуясь на буйство диких животных, уже говорил о том, что род государя проклят, потому что предыдущего наилучшего убили, а виновников так и не нашли, потому что честь принцессы опорочена. В народе устоялось мнение, что духи не довольны ни победой, ни поведением государя. Но если начнут еще судачить, что жертвы были не достойными предков, то это будет уже явным перебором. Это все не сулило ничего хорошего.

– Может, они больны чем-то? – донеслось до Джавана предположение Яджара.

– Да, или у них паразиты, – скептически хмыкнул в ответ Мануак Копанак.

На этом беседа высокопоставленных брахманов сошла на нет, и Джаван снова заскучал. В этот момент к жертвеннику повели какую-то девушку. Ее уже хотели уложить на ритуальный камень, как она зашлась сильным глубоким кашлем. Она едва не задыхалась, было такое ощущение, что ее вот-вот вывернет наизнанку.

Все с явным изумлением устремили на нее свои взоры. Младшие жрецы, державшие девушку, испуганно отпрянули от нее. Джаван отпустил руку сестры и уж было приготовился схватиться за меч. Как-никак, а все-таки жертвы должны хотеть жить, а когда речь идет о спасении собственной шкуры, можно разыграть и не такой спектакль. Поэтому принц готов был пустить меч в дело, если дамочка только попытается сбежать. Но нет, это был явно не тот случай. Несчастная девушка кашляла все сильнее и сильнее, ее всю трясло. В таком состоянии она не могла сделать и шага.