Фил вернулся домой поздно вечером, он бы и забыл о своей находке, но решил постирать вместе с вещами и рюкзак. Он развернул икону, выкинул в мусорную корзину старую рогожу и поставил ее на полку к другим образам.

Когда Фил лег в постель, он уже ни о чём не думал и был уверен, что сразу уснёт. Он лёг на спину и закрыл глаза. Моментально наступило состояние лёгкой дремоты, томного полусна. Окно в его комнате было открыто, и Фил слышал, как иногда на улице возле дома проезжали машины, из парка напротив дома доносились соловьиные терли, но одновременно с этим он уже начинал видеть сон. Там, во сне, а Филипп был уверен, что во сне, так как глаза были плотно закрыты, он вдруг увидел, как чья-то серая тень слезла с подоконника и направилась в его сторону. Он захотел закричать, но не смог, по всему телу разлилось какое-то неприятное онемение, а в ушах раздался гул. Было такое чувство, будто его затягивает невероятно огромный пылесос куда-то в бездну. Вдруг, что-то в комнате упало на пол. Фил сразу проснулся, открыл глаза и увидел свою комнату, но уже без серой тени и неприятного гула. На полу лежала икона, та самая, которую вчера он нашел в заброшенном деревенском доме. Фил встал с кровати, подошел к валявшейся на полу иконе, взял её в руки и замер, он смотрел на нее минуту, пристально. Весь холодный и бледный он стоял посреди комнаты, держа в руках находку, а в голове проносились мысли: “Это не Богородица, это не Дева Мария, это… Что это!?”

Фил включил в комнате свет, всем известно, что электрический свет действует успокаивающе на человеческую психику. Он, как бы взывает к рациональности наш разум. Филипп сразу успокоился, все что случилось пару минут назад вдруг стало вполне объяснимым, а образ в его руках перестал быть пугающим. А ещё людей успокаивает любой вид деятельности, поэтому, когда Фил прикрутил саморез и повесил свою находку на стену рядом с другими иконами, он уже позабыл о своём кошмаре.

После того, как икона была надежно закреплена на стене, Фил вздохнул и спокойно погасил в комнате свет. Окно было по-прежнему открыто, но шума машин уже не было слышно, спальные районы города встретили второй час ночи. Странная тишина воцарилась в комнате. Фил вдруг понял, что совсем не хочет спать. Он подошёл к открытому окну, прямо к подоконнику, где в его недавнем кошмаре пристроилась тень. Облокотился, закурил, всматриваясь в ночной город. На перекрёстке мигали светофоры, свежий ночной воздух пах черёмухой и травой. Спина Филиппа ощущала приятную прохладу тюлевых занавесок и такой спокойной показалась ему эта ночь, тихая, майская, безветренная. “Даже птицы не поют” – промелькнуло в голове у Филиппа.

– Птицы не поют, не поют! – повторил он вслух каким-то чужим, не своим голосом. И тут за его спиной, за тюлевой занавеской раздался шум падающих на пол вещей. Фил выронил сигарету и чуть было не бросился сам в открытое окно, в эту безмятежную ночь, с седьмого этажа своей обезумевшей квартиры. Но опомнился, преодолевая ужас он повернул голову назад и через занавеску увидел её, тень, тень женщины, которая стояла на коленях перед стеной с полками на которых, на которых была только одна икона, та самая которую он несколько минут назад прикрутил саморезом. Он бросился через всю комнату от окна к двери, у которой находился выключатель, его босые ноги ступали по лежащим на полу ликам, а за спиной он слышал женский ужасающий смех. Обеими руками он ударил по выключателю, на минуту, всего на минуту комната озарилась желтым электрическим светом. Тени не было, на полу действительно хаотично валялись его иконы. Как серые дрова, выпавшие из поленницы. И тут раздался хлопок, потом ещё один, лампочки в люстре начали гаснуть. Фил бросился бежать к выходу, хватая на бегу телефон, дрожащими руками он включил на нем фонарик, освещая себе дорогу, он схватил сумку, какие-то вещи и выскочил на площадку своего этажа.

Через час Филипп уже сидел дома у Жени на маленькой кухне панельной пятиэтажки и курил сигарету за сигаретой.

-А ты не прикалываешься? – уже в который раз допытывался сонный Жека, наливая себе и Филу из медной турки ароматный кофе.

-Богом клянусь, отвечаю, слышишь! Всё так и было. Поверь, я не рехнулся!

-Ладно, хватит курить, всю кухню уже прокурил.

Жека взялся ладонями за свои локти и положил голову на стол. Похоже, он о чём-то думал. Фил не мешал ему, пока не понял, что его товарищ крепко спит.

-Жень, ай, Жень! Что делать то мне? – запричитал Фил и начал трясти друга за плечо.

Жека поднял голову, прищурившись посмотрел на наручные часы и уверенно ответил:

-Спать! Уже пять утра.

-А икона?

-Спать, – Повторил, вставая с табуретки он. – Сегодня встанем, если встанем, часов в десять, поедем к концу службы и к батюшке с ней подойдём.

-Освятим?

-Отдадим, дебил! – вспылил Жека, доставая из шкафа в коридоре надувной матрас.

-А квартиру он мою освятит? Пока родня с дачи не вернётся я там спать боюсь.

-Завтра спросим, он подскажет. – Утомленным голосом ответил Жека и включил насос надувного матраса.

-Вставай, мародёр, уже почти одиннадцать! – Фил услышал голос Жеки и мгновенно открыл глаза.

У него было такое чувство, словно они только что легли. Вот только-только голова опустилась на подушку и сразу подъём. Фил хорошо помнил это чувство по армейской службе и подумал, что утро не предвещает ничего хорошего. Он вскочил и первым делом открыл кошелёк, который вчера бережно положил на холодильник. “Сейчас, сейчас” – проговорил он вслух, роясь в самом маленьком отделении своего кожаного портмоне. Жека хотел было пошутить, сказать, что за ночлег он денег не возьмёт, но Фил может ему оставить за выкуренные вчера две пачки сигарет, но, он увидел, что делает Фил, и обомлел. Он просто упал на кухонную табуретку, потому как Филипп достал из портмоне крестик с цепочкой и перекрестившись одел. Евгений еще надеялся, что вчерашний рассказ Филиппа просто выдумка, может Фил накурился чего-то странного, а утром его отпустит и он пойдёт домой. Но, человек, который с семнадцати лет носил крест в кошельках, вдруг, решил его одеть в двадцать семь, да ещё и перекреститься при этом.