Высота

– Пока! Возвращайся поскорее! – прокричал юноша вслед ускользающему дирижаблю.

Деррик развязал один из доставленных дирижаблем узелков и звонко рассмеялся, словно маленький ребенок. Ему тут же захотелось поделиться отличной новостью со своей любимой. Юноша привязал узелок к ремню, прыгнул на трос от лебедки и с громким жужжанием понесся вниз, над белоснежной пропастью. В такие моменты, когда ветер трепал волосы, под ногами не было никакой опоры, а сердце в груди замирало от немыслимой высоты, Деррик осознавал, насколько он мал и хрупок в этом огромном мире. Он парил, словно перышко, всего несколько секунд, но здесь, посреди размеренно плывущих облаков, это скоротечное мгновение казалось маленькой вечностью. Юноша с грохотом влетел прямо в распахнутое окно, мимо нежно розовых занавесок, пристроенных Жанной. Когда сонная девушка испуганно ахнула и сердито посмотрела на него, потирая кулачком щеку, Деррик уже уселся рядом с ней на кровати.

– Доброе утро милая!

– Опять эти твои выходки…, – сердито пробурчала Жанна надув губки.

Деррик с озорным возгласом набросился на нее и начал щекотать. Девушка завизжала и, довольная, стала отчаянно вырываться. Заигравшись, она лягнула юношу ногой, и он, хохоча, скатился с кровати и, скрывшись из виду, затих на полу.

– Деррик? – Жанна осторожно склонилась над краем кровати.

Деррик показался и быстро чмокнул ее в нежные губы.

– Какой ты все-таки…,

– Какой? – юноша сложил руки на краю кровати и, улыбаясь, уперся в них подбородком.

– Дурашливый! Зачем так врываться?

– Посмотри, что у нас сегодня на завтрак! – юноша положил к ногам любимой узелок с едой. – Это радость, озорство и… счастье!

– Чур, счастье мне! – воскликнула Жанна и, схватив узелок, спрыгнула с кровати.

– Эй! А поделиться?

Он бегал за ней по комнате, а она, смеясь, ускользала от него. Вдоволь набегавшись, словно дети, запыхавшиеся, они умылись из умывальника дождевой водой, уселись за круглый белый стол с изящными ножками и позавтракали светящимися плодами радости, озорства и, конечно, счастья. Плод счастья был сладок, горел цветом солнца и имел тоненькую персиковую окантовку. Его всегда хватало надолго, а внутри становилось настолько хорошо, что хотелось петь, устремив взгляд в горизонт.

Подкрепившись, Деррик снова принялся за работу, а Жанна, тихо напевая песенку и прислушиваясь к звукам талисманов музыки ветра, стала поливать из маленькой жестяной лейки цветы. Особо тщательно она полила корни грозовой орхидеи, чьи нежные цветы были черными, как ночь. Это растение давно выбралось из своего горшка и пустило корни глубоко в деревянный каркас башни. Теперь цветы, выполненные, словно из черного шелка, росли на стенах и потолке комнаты, радуя ее обитателей, превращая обитель Деррика и Жанны в подобие сада.

Занимаясь с этим причудливым растением, девушка неожиданно нахмурилась и перестала петь. То, что она увидела, испугало ее. На орхидее расцвел не черный, а белый цветок, верный знак – быть буре.

– Деррик! – крикнула Девушка в рупор, прикрученный к краю кованого балкончика. Буря грядет! Ты слышишь?

– Слышу, – раздался сверху приглушенный голос юноши. – Это плохо, значит, дирижаблей нам сегодня больше не видать…

– Тебе-то хорошо, – уже шепотом сказала девушка, отвернувшись от рупора и облокотившись на кованый балкончик, – к тебе они хотя бы приходят. А я своих уже несколько недель не видела…

– Милая?

– Ну?

– Помоги мне, пожалуйста, со стеной…

Ближе к вечеру, Деррик и Жанна поставили металлический каркас новой комнаты и присели передохнуть. Юноша с гордостью рассматривал результаты проделанных работ и улыбался. Жанна была грустной. Она смотрела за горизонт, по которому к ним уже плыли рваные, чернильные облака. Грянул небесный горн, и его музыка разнеслась по небу грозным рычанием. И вдали, словно вздувшиеся у разозленных чернильно-синих облаков вены, засверкали первые ветвистые молнии.