Императрица online

Глава 13. Инфернальный позор

Весенний Зимний был похож на шоколадный торт со взбитыми сливками. Терракотовые стены дворца казались обсыпанными какао. Белые скульптуры на крыше словно вылепили из марципана. Над резиденцией российских императоров апельсином сияло апрельское солнце.

Екатерина будто попала в кондитерскую лавку – в которой ничего нельзя было съесть. И вовсе не из-за аллергии на шоколад. А из-за того, что к аппетитному императорскому тортику выстроилась целая очередь желающих его попробовать.

– Простите, ваше величество… – казак на входе замялся, – …точнее, Екатерина Николаевна. Не велено пускать.

Екатерина растерянно оглянулась на Генри. Тот опустил спортивные сумки на брусчатку и пожал плечами.

Они стояли перед воротами, ведущими во внутренний дворик Зимнего. Сквозь кованые решётки Екатерина могла рассмотреть хвойные жемчужины, посаженные её дедушкой: голубые, фисташковые и жёлтые шарики-туи; стелющиеся колючие можжевельники, ядовитые, но впечатляющие; экзотическую плакучую лжетсугу, напоминающую лесную кикимору; и тоненький дубок, посаженный ей самолично на следующий день после свадьбы. Позади виднелись стёртые дворцовые ступени и широкие входные двери. Совсем недавно она торжественно выплывала из этих дверей, спускалась по этим ступеням в белоснежном свадебном наряде и все ей аплодировали. А теперь они с мужем переминались тут с ноги на ногу, словно какие-то попрошайки.

– Что значит – не велено пускать? – озадаченно переспросила Екатерина. Они с Генри вернулись из Англии без лишнего пафоса, регулярным рейсом, на обычном пассажирском "Струге". От аэропорта до Зимнего добрались на вакуумном трамвае. С дороги ужасно хотелось прилечь, но между ней и кроватью возникло неожиданное препятствие в виде казака объёмом со старинную русскую печь.

– Кем не велено? – Екатерина постепенно перешла на требовательный тон. – Кто это тут распоряжается без меня? Мелисса? Или господин, боюсь предположить, Головастиков?

Казак посмотрел куда-то сквозь неё.

– Никак нет, – отчеканил он. – Постановление Гражданского департамента кассационного Сената. Доступ в резиденцию закрыт как для вас, так и для господина Головастикова. До вынесения решения по делу.

– Вы что, с ума сошли? – Екатерина не знала, как реагировать. Нет, конечно, она читала все эти новости о том, что Сенат рассматривает запрос от Ангела, но не думала, что из-за этого её не пустят в собственный дом. – Харитон, разберись! – обратилась она к своему телохранителю, державшемуся от молодожёнов на почтительном расстоянии. – Объясни коллеге, что к чему.

– Простите, Екатерина Николаевна, – басом заговорил телохранитель. Словно вдруг ожил стол или шкаф из её опочивальни. – Меня отозвали с поста ещё в Лондоне. Я сам захотел проводить вас до Петербурга.

– Кто? Кто отозвал? – Екатерина просто не могла в это поверить. Как будто бы шкаф не просто ожил, а ещё и категорически отказался принимать в свои недра одежду хозяйки. Кстати об одежде – неплохо бы сменить изрядно поднадоевший за последний месяц гардероб.

– Начальник императорской охраны. Сказал, что пока непонятно, кого нам следует охранять. – И Харитон бочком-бочком, раз – и скрылся в сторожевой будке, напоследок выдохнув ещё одно "простите".

– Помоги мне Нептун, властитель морей! – пробормотала Екатерина, отчаянно жалея, что в России неприменимы швейцарские способы решения вопросов. Сунули бы сейчас этому дядьке в папахе взятку, и нет проблем. Ну и на Сенат бы ещё административно надавили, чтобы весы Фемиды качнулись в нужную сторону. Вот и сказочке был бы конец. А так – попали в какое-то глупейшее положение. Взятку не сунешь – моментально за решётку попадёшь, и отнюдь не за кованую решётку Зимнего; на Сенат давить бесполезно. – Генри, что делать-то?

Вокруг начали собираться туристы, всегда в большом количестве фланировавшие по Дворцовой площади.

– Мы можем вернуться в Англию, – предложил Генри, оглядываясь на пёструю толпу. – В Кенсингтонском дворце у нас своя спальня.

– Исключено, – отрезала Екатерина. – Хватит уже изменять родине с другой страной. Спать буду только здесь. На родной земле. В буквальном смысле, если потребуется.

– Мне нравится в тебе это упорство, – одобрил Генри. – Тут ловить нечего, это ясно. Попробуем попасть в Екатерининский.

– Попробуем, – с сомнением согласилась супруга и вновь посмотрела на печку-казака: – Дайте хоть разумное зеркало и гироскутер из моей Малахитовой гостиной забрать.

– А чеки на эту технику у вас имеются, Екатерина Николаевна? – невозмутимо спросил страж. – Или это государственное имущество, принадлежащее действующему императору?

Разумеется, никаких чеков на зеркало и гироскутер не имелось. Всё это были подарки великой княжне – от ВАЗЗ'а и РБЗ.

Да, давненько Екатерина не получала таких ударов. Пожалуй, в последний раз – когда её бросил Джим, неверный бойфренд с квадратной челюстью и полным отсутствием совести.

На глазах у туристов, трепещущих от восторга, Екатерина развернулась и подхватила свою пыльную спортивную сумку. Вывихнутое запястье тут же дало о себе знать. Сумка плюхнулась обратно на мостовую.

– Дорогая, давай я. – Генри, не теряя выдержки, гладиаторским движением закинул багаж на плечо. – Побежали к остановке.

– Нет! – вдруг заупрямилась Екатерина, чувствуя спиной тяжёлый взгляд казака. – Я им покажу, кто перед ними! Вызови-ка мне лимузин! – приказала она перстню-разумнику. – Поедем в Царское Село с императорским комфортом.

– Кейт, на трамвае будет намного быстрее, – попытался вразумить её Генри. – Всего три минуты. А на машине не меньше часа.

– Ты что же это, тоже против меня?! – Екатерина совершенно потеряла голову. – Может, ты вообще за Ангела, а? Ну так и женись на нём!

– Боюсь, мы с ним не сойдёмся во мнениях насчёт фасона свадебных рубашек, так что останусь пока твоим мужем. – Генри подмигнул народу, чем вызвал взрыв одобрительных аплодисментов и улюлюканий.

"Действие автомобильных привилегий временно приостановлено", – объявил механический голос из перстня Екатерины.

– И лимузин отняли! – ахнула она. – Раз в жизни решила им воспользоваться – и на тебе!

Туристы восхищённо запищали. Не каждый день становишься свидетелем унижения самой государыни-императрицы!

– Это и есть уникальная демократическая монархия в действии, леди и джентльмены! Единственная в мире! – торжественно подвёл итог Генри и повёл Екатерину к остановке вакуумного трамвая. Государыня, понурив голову и волоча ноги, поплелась вслед за мужем. Люди расступались перед ней. Никто – ни один человек! – даже не попросил у неё автографа.

Хорошо, что папенька её сейчас не видит! Схватился бы за сердце.

Хотя опытный отец придумал бы, как спасти ситуацию. Ну когда же он выйдет на связь?..

Есть большая разница – кататься на трамвае добровольно, просто потому, что захотелось; или сесть на него вынужденно, потому что никакого выбора тебе не оставили.

Сто восемьдесят секунд длились бесконечно, словно сто восемьдесят лет. В народе вакуумный трамвай ласково называли "хомяком" из-за того, что передвигался он по гигантским прозрачным трубам. Сейчас Екатерине казалось, что даже обычный хомяк довёз бы её до Царского Села быстрее.

Конечно, она заранее знала, что услышит от охраны своей (бывшей?) загородной резиденции. Плохие предчувствия полностью оправдались. Судебные приставы, эти приспешники Сената, ищейки Гражданского департамента, добрались и до Екатерининского дворца.

– Простите, Екатерина Николаевна, не имею права, – сочувственно произнёс казак, охранявший изящные кованые ворота с золотыми орлами.

Чего она заранее не знала – так это что при входе, за бело-голубыми колоннами, похожими на полосатые конфеты-сосульки, дежурил корреспондент проклятого "Всемогущего". Парень сработал как фонтан-шутиха в Петергофе: выскочил из ниоткуда, напугал Екатерину и насмешил казака.

– Куда направитесь дальше, Екатерина Николаевна? – набросился он с камерой на государыню. Вопиющая непочтительность! Всего одно постановление Сената – и у папарацци развязались руки!

– Пойду утоплюсь в Большом пруду Царскосельского парка, – мрачно ответила интервьюируемая.

– Правда?! – затрясся от профессионального возбуждения корреспондент. Очевидно, он тут же вообразил себе получение всех возможных журналистских премий, повышение оклада, рывок вверх по карьерной лестнице и тому подобные блага, которые после невероятных кадров гибели последней Романовой посыплются на него как яблоки в урожайный год.

– Расслабься, приятель. – Генри встал между камерой и Екатериной. – Как бывший телевизионщик понимаю, что ты обязан за нами таскаться, будто приклеенный, и не стану тебе мешать – но не стоит лезть к госпоже императрице с глупыми вопросами. Представь, что ты снимаешь реалити-шоу, договорились?

Корреспондент кивнул с явным разочарованием.

Екатерина горько усмехнулась. Реалити-шоу. Да, год назад она была главной звездой мегапопулярного телепроекта "Великая княжна. Live". Верхом на Кирине она пролетала сквозь парк, за ней послушно следовали женихи и беспилотные электромобильчики "Всемогущего". А теперь она бредёт по этим аккуратным дорожкам пешком, с сумками, уставшим мужем и непочтительным папарацци – неведомо куда.

Она всерьёз собралась поселиться на диванчике в Императорском гараже, где не раз ночевал папенька, когда собирал "Фодиатор"; но приставы и тут её опередили: двери в гараж, равно как и в соседнюю Императорскую конюшню, были опечатаны.

– Может, деду позвонишь? – вполголоса предложил Генри.

Екатерина отвернулась от камеры:

– Не могу. Стыдно.

– Не надумали ещё прогуляться к пруду? – с иезуитской интонацией спросил корреспондент из-за объектива. – Водичка сегодня уж больно хороша.

– Ага, десятого апреля – хороша. Вот что, Кейт, – решительно сказал муж. – Давай-ка я познакомлю тебя с неимператорским Петербургом. Бывала когда-нибудь в доходных домах? Нет? Вот и побываешь. Снимем там квартирку. Сбережения у меня кой-какие остались со времён работы в горячих точках. А там, глядишь, и решение Сената подоспеет. Если в твою пользу – вернешься обратно в свои многочисленные дворцы.

– А если не в мою? – Екатерина была в отчаянии.

– Ещё лучше! – Генри поставил дурацкие сумки на гравий и крепко её обнял. Он был тёплым и надёжным. – Я вообще-то всегда мечтал жениться на простой работящей девушке без всех этих аристократических заскоков.

"Дом с утками-мандаринками" располагался в районе Чёрной речки, неподалёку от Русско-Балтийского завода, и входил в сеть доходных домов Путиловой⁴⁰. Сама купеческая вдова, основательница успешного бизнеса, давно уже отошла в мир иной; при этом, что примечательно, всю жизнь она провела не в одном из своих двадцати двух домов, а в многокомнатном люксе Гранд-отеля "Европа". Дочь Путиловой, весьма энергичная дама, продолжила дело матери и за несколько десятков лет возвела ещё несколько десятков зданий для аренды в разных городах империи – продолжая занимать роскошный номер в лучшей гостинице столицы.

У всех путиловских домов были характерные черты, отличающие их от других подобных сооружений: безупречное обслуживание жильцов, разумная кухонная техника, высокие потолки, невысокая ежемесячная плата; но главное – "цепляющее" тематическое оформление. В Петербурге это были птицы. Началось всё с "Дома с совами"; и дальше пошли архитекторы перелистывать справочник по орнитологии. Принявшись за строительство здания на берегу Чёрной речки, вспомнили, разумеется, о водоплавающих птицах. Утка-мандаринка приглянулась им особо – из-за яркого оперения.

Квартира, в которой поселились Екатерина и Генри, тоже была яркой. Пунцовые стены, сапфировый ковёр, миндальная мебель. Вместо обычного обеденного стола – самобранка от Волжского Альтернативного. Разумная скатерть, которая сама готовила, сама накрывала, сама мыла посуду, свела к минимуму количество кухонных шкафов. В центре столовой красовался коньячного цвета холодильник со встроенным телевизором – вот, собственно, и всё. По всем остальным вопросам – от утренней чашки берёзового сока до званого ужина на восемь персон с пятью переменами блюд – следовало обращаться к самобранке.

– Левашики?! Генри, это что – леваши? Неужели мои любимые, рябиновые? – чуть не расплакалась Екатерина, зайдя в квартиру, которая на ближайшие недели (это в лучшем случае) должна была стать её единственным домом. Одна спальня, столовая, гостиная, холл и два санузла – скромненько, не сравнить с дворцовыми просторами. – Откуда? Как?

– Очень просто, – довольно улыбнулся Генри. – Пока мы с тобой ехали, забронировал через перстень свободную квартиру, оплатил онлайн, сразу же получил электронный код от замка и пароль от скатерти. Ну и решил сделать тебе сюрприз. Тут же послал самобранке дистанционный заказ. Консьерж только загрузил в неё необходимые продукты. Ловко, да?

– Не то слово, – неразборчиво отозвалась Екатерина, вгрызаясь в леваши, как голодная белка. – Не зря я вышла за тебя замуж. Вот бы ты ещё главную мою проблему так же ловко решил!

– Есть, есть мыслишки на эту тему. – И Генри принялся распаковывать свою камеру.

– Не успели отделаться от "Всемогущего", как теперь ты меня снимать собрался! – с неудовольствием прокомментировала Екатерина. – Дай хоть душ принять с дороги.

– Принимай душ сколько тебе заблагорассудится, камера не для тебя, – деловито сообщил Генри, протирая объектив особой мягкой тряпочкой.

– А для кого же, интересно? – Екатерина вдруг преисполнилась ревности. Она уже привыкла к личному летописцу. – Может, для этого кривляки Ангела? – Голос её был пропитан сарказмом, как арбуз – соком.

– Угадала, – Генри был невозмутим.

– Что угадала? – не поняла Екатерина. – Ты и в самом деле Ангела хочешь снимать?

– Именно, – подтвердил Генри. – У меня тут случайно завалялось удостоверение сотрудника "Всемогущего" – ещё со времён работы на твоём шоу. Полагаю, господин Головастиков не откажется от небольшого документального фильма о своём становлении в качестве императора Всея Руси.

– Ты что, правда веришь, что он может стать императором? – У Екатерины внутри всё похолодело. Когда худшие твои мысли озвучивает близкий человек, становится по-настоящему страшно.

– Конечно, нет, Кейти, – Генри ласково потрепал её по голове. – Это просто отличный повод проникнуть в логово врага – и, как вы, русские, говорите, разнюхать, что к чему.

– Не знаю, какие это русские так говорят, – слегка успокоившись, заметила Екатерина. – От меня ты такую вульгарщину точно не мог слышать. Но сама идея "разнюхивания" мне нравится. Вот только он же тебя сразу узнает! Вы же вместе работали на моём проекте, он свадьбу нашу комментировал…

– Сильно сомневаюсь, дорогая. Такие самовлюблённые болваны не запоминают лиц окружающих их козявок.

Екатерина хихикнула:

– Козявок? Знаешь, Генри, твой сегодняшний лексикон меня просто поражает. И где только нахватался-то такого.

Перстень-разумник истошно запищал, возвещая явление виртуального Столыпина. Обер-камергер жаждал общаться по видеосвязи. Екатерина торопливо дожевала леваши и запустила голограмму из мигающего кольца. Над скатертью возникло робкое лицо помощника государыни. Кудряшки растопырились, губы изогнулись в извиняющейся улыбке, щёчки пошли красными стыдливыми пятнами. Ну, всё ясно.

– Что, Семён, звонишь сообщить о своей отставке? – сдвинула русые брови Екатерина. – Ты тоже временно недоступен для меня? Будешь сидеть как овечка и ждать решения Сената?

– Да что вы, ваш'величество! – ужаснулся Семён, ослабляя узел чёрного верноподданнического галстука с золотой львиной головой, очень напоминающей элемент с императорского герба. – Я Столыпин! Мы Романовых не предаём. Я ваш обер-камергер и останусь им, даже если вас отстранят от престола. Лучше я буду нянькой ваших будущих детей, чем подчинюсь приказаниям этого выскочки без роду и племени! Из грязи в князи, подумать только!

– Немного перебрал со снобизмом, но спасибо за верность, – церемонно наклонила голову Екатерина. – А почему тогда такой виноватый вид?

– Ваш'величество! – страдальчески сморщился Столыпин. – Умоляю, позвольте мне вернуться в Россию, к вам! Ну не создан я для ухода за лошадьми!

– Как же Кирин там один останется, в чужой-то стране? – заволновалась государыня. – Нет уж, мой милый, будь любезен присмотреть за коняшкой.

– Ваш'величество, я уже обо всём договорился с Дженни, – зачастил Столыпин. – Миссис Смит возьмёт Кирина на себя. Да тут и без нашего вмешательства ему такой сервис предоставили! Это же Королевские конюшни! Здесь с Кирином носятся как с наследным принцем. Кормят отборным овсом и сеном, я даже арбузы у него в меню видел; банты в гриву вплетают, денник цветами пахнет. И весело ему тут с другими коняшками, а то жил один-одинёшенек в Царском Селе, как отшельник. Если не считать редких гостей, когда "Всемогущий" привозил жеребцов для конкурса и для вашей свадьбы… Конюх ваш всё равно тут, ну зачем ещё я нужен! У меня и домашних животных-то никогда не было, мамуля говорит, от них грязи много, – ничего я в питомцах не понимаю! Прошу, ваш'величество, разрешите вернуться!

Екатерина вздохнула.

– Ладно, Семён, наверное, ты прав. Раз уж и Дженни тебя выручит… Только передай конюхам – пусть банты перестанут Кирину навязывать, он этого не любит. Это же гордый орловский рысак, а не девчонка-первоклассница! Какие банты!

Семён мелко закивал, засветившись от радости.

– Конечно, конечно же, передам! Действительно, о каких бантах может идти речь! Ваш'величество, а я вот ещё что вам звоню: мы тут с Дженни посовещались и решили, что для вашего имиджа будет неплохо, если вы пока, в ожидании решения Сената, поработаете на своём прежнем месте, в колл-центре РБЗ.

– Зачем это? – вновь нахмурилась Екатерина.

– Надо напомнить народу, что вы никогда не сидели у него на шее. Всегда сами зарабатывали себе на жизнь, общались с простыми людьми на равных, – воодушевлённо объяснил Столыпин.

– Да, твоих запасов снобизма у меня точно нет, – съехидничала Екатерина.

– Мелисса Карловна сейчас в очередной командировке, но как только вернётся – мы через неё свяжемся с Левинсоном, попросим "Всемогущего" показать вашу трудовую деятельность в нужном свете. Судьи Сената тоже смотрят телевизор! Сыграем на контрасте. Ангел Головастиков, весь такой манерный бездельник, – и вы, работящая государыня, знающая нужды своих сограждан.

Затея с возвращением в колл-центр не слишком вдохновила Екатерину. Она встала из-за стола и подошла к окну. С семнадцатого этажа открывался отличный вид на город – и на широко раскинувшийся Русско-Балтийский завод, в котором осталось её прошлое.

– Одним словом, я тут уже немного подсуетился, – продолжал тараторить довольный Столыпин, – и устроил вам собеседование аж с самим председателем правления завода!

– Как? С Шидловским? – ахнула Екатерина. – Который с бакенбардами? Мы с ним не очень-то хорошо поговорили в прошлый раз!

– Не переживайте, ваш'величество, это деловой человек, совсем не злопамятный.

– И потом – зачем вообще нужно это глупое собеседование?

– Ваш'величество, я бился как мог, чтобы вас взяли без него, – стал оправдываться Столыпин, – но дело в том, что с тех пор, как вы уволились, на заводе многое изменилось. Производство роботизировали, сотрудников сократили. Теперь там работают только лучшие кадры, отбор очень строгий. Без собеседования никак.

Екатерина отвернулась от окна и посмотрела на мужа. Генри, не желая мешать переговорам, отошёл в сторонку и сейчас снимал свою футболку-поло, чтобы пойти в душ. Показался упругий пресс, сильные плечи в очаровательных беззащитных веснушках. Рыжая шевелюра растрепалась. Генри перехватил её заинтересованный взгляд и подмигнул, кивнув в сторону ванны. Пора было срочно заканчивать беседу.

– Хорошо, Семён, я согласна, – тряхнула неизменным хвостом Екатерина. – Схожу на твоё собеседование. Генри ведь хотел, чтобы я была обычным клерком. Да и жить на что-то надо – выплаты из бюджета мне пока приостановили, а аскотский приз можно только на лошадей тратить… Ладно пришли мне дату и время.

И отключилась от обер-камергера.

Эта работа поможет ей не сойти с ума в крошечной квартирке, пока Генри выполняет свою секретную миссию у Ангела.

К тому же, если она устроится на РБЗ, они с Генри будут совсем как супруги в классическом шпионском фильме "Господин и госпожа Ивановы", где муж и жена оба – секретные агенты. Там ещё маменька снялась в главной роли.

Да, у них с Генри тоже будут наполненные риском дни – и безумные, полные страсти, ночи. Опасность возбуждает.

Екатерина одним движением распустила волосы. Полуобнажённый Генри, похожий на римского воина, прищурив серые глаза, поманил её к себе. Почему бы для начала не наполнить безумной страстью этот день?