Последний Магистр

– Говори и иди своей дорогой, – жестко сказал дэйлор, разминая пальцами податливый, трепещущий кусочек Силы.

Незнакомец всплеснул руками.

– Батюшки! Да ты же не человек!.. Эге, бывал, бывал я в пограничных землях…

Ильверс предпочел промолчать; просто стоял и ждал продолжения. Верно, этому бесшабашному парню на самом деле пришлось переведаться с выходцами из Дэйлорона, раз он с такой легкостью узнал в Ильверсе нелюдя.

Между тем мужчина сделал еще несколько шагов вперед, и дэйлор смог, наконец, рассмотреть своего собеседника. Сапоги и впрямь были роскошные… лет десять назад. Вблизи оказалось, что они истерты и заношены почти до дыр, а одно голенище порвано. Штаны и некое подобие камзола, изначально сшитые из бархата, еще хранили местами переливчатый ворс, но большей частью напоминали грубую холстину. Лицо человека показалось Ильверсу таким же потертым и помятым, как и вся его одежда; глаза-щелки непонятного цвета маслянисто поблескивали, и также блестели обильно напомаженные светлые волосы.

– Только не надо меня убивать, так, как ты прикончил беднягу Зубастого, – ухмыльнулся незнакомец, – я только поговорить хочу.

– Говори, – Ильверс пожал плечами и быстро огляделся. Грабители снова начали выползать из черных провалов переулков, но приблизиться не смели. Переминались с ноги на ногу и наблюдали.

– Меня зовут Томми, Томми Ловкач. Ты прикончил одного из моих, дэйлор, но я прощаю… Скажи, ты же маг?

– А ты как думаешь? – Ильверс приподнял бровь, – стой там, где стоишь, не то останутся от тебя одни головешки.

– Думаю, маг, – серьезно сказал Ловкач, – а к магу, такому, как ты, у меня есть серьезный разговор. И хорошее предложение. Тебе, я думаю, все равно терять нечего.

Ильверс усмехнулся. Да что, в конце концов, возомнил о себе этот человечишко?

– Ты не можешь мне ничего предложить, – сказал он, – я иду своей дорогой, а ты – своей.

Ловкач в отчаянии всплеснул руками.

– Да брось ты! Разве не могут наши дорожки пересечься? Слушай, маг…

Кто-то свистнул.

– Патруль! Деру, деру отсюда!

В тот же миг Ильверс услышал стук подков о мостовую и конское ржание. Ловкач вздрогнул; ему, скорее всего, не улыбалось встретиться с хранителями спокойствия добрых горожан Алларена, но он не решался просто так распрощаться со своей находкой – магом. Он протянул Ильверсу руку.

– Бежим отсюда, парень. Тебе, я думаю, они тоже будут рады. Дэйлор все-таки…

Но Ильверс колебался.

– Зачем мне идти с тобой? И что ты мне можешь такого предложить? Я, знаешь ли, могу управиться с десятком таких, как те, что вас так напугали.

Сильные пальцы сомкнулись на его рукаве, и Ловкач, дохнув в лицо перегаром, прошипел:

– Не будь дураком, дэйлор! Часть выручки я тебе предлагаю, жалеть не будешь. Пойдем же, свались Хаттар тебе на голову! Спать тебе есть где? Нету! Вот и пойдем, пустоголовый!

Конники появились внезапно, вынырнув из темноты; Ильверсу все казалось, что они далеко – а тут – раз! И – вот они, любуйтесь… Ловкач судорожно вздохнул и попятился, все еще цепляясь за рукав дэйлор.

– А ну, стоять!

Ильверс только моргнул при виде лошади, скачущей во весь опор на него.

– Держите их! Это же Ловкач, Томми Ловкач!!!

Еще мгновение – и их взяли в кольцо.

– О, проклятье, – сквозь стиснутые зубы простонал Ловкач, – будь неладен тот час, когда я тебя увидел!

И уже в полный голос крикнул:

– Парни, уходите! Встретимся еще…

Он рванул из ножен короткий меч и подмигнул Ильверсу:

– Ну что, маг, живыми не сдадимся? А ведь если нас поймают, шкуру спустят…

Ильверс пожал плечами. А затем отпустил черный кокон, прямо в грудь ближайшему всаднику.

И снова расплылись в ночи липкие, черные нити, квинтэссенция самой тьмы, опутали людей, врезаясь в кожу, заставляя орать от ужаса и боли…

– Веди, – коротко бросил Ильверс, – поговорим еще.

– Так бы сразу, – обронил Томи, – а то ломаешься, как девка…

И, поднырнув под копытами вставшей на дыбы лошади, они рванули куда-то в кромешную темноту безлунной ночи, в подворотню, мимо покосившихся бедняцких лачуг, мимо заброшенных домов, мимо пустырей… Где-то позади раздавались истошные вопли.

– Эк ты их, – выдохнул Томи, и Ильверсу показалось, что в его голосе тонкой змейкой скользнуло непритворное уважение, – давай, сюда…

Он сдвинул широкую доску забора в сторону, дэйлор нырнул в открывшийся лаз и очутился на заднем дворе какого-то строения. У слову, весьма добротного на вид. Ловкач утер пот со лба.

– Ну, вот и на месте. Чувствуй себя, как дома, дэйлор. Теперь и поговорить можно, за кружкой доброго вина…

– Сам не знаю, зачем с тобой побежал, – пробурчал Ильверс. Томми ухмыльнулся.

– А я тебе скажу, дэйлор, почему. Потому что тебе было все равно, куда идти. Если бы тебе предложили переночевать в борделе, ты бы согласился. Предложили бы королевский дворец – тоже не сильно отказывался бы…

– Ты что-то хотел мне предложить, – оборвал его Ильверс. Ему было неприятно, что Томми оказался прав.

– Тогда – пойдем, – человек пожал плечами, – добро пожаловать ко двору ночных братьев Алларена!

* * *

Стоило шагнуть через порог, как в нос ударило сплетение запахов дыма, грязных тел и перегара. Ильверс, борясь с подступившей к горлу тошнотой, осмотрелся: они с Томми шли по большой комнате, где по углам, на кучах тряпья, ворочались, переругивались, пили нищие. Некоторые, что были недостаточно пьяны, узнавали Томми и кланялись, стукаясь лбом об измазанный нечистотами пол.

– Идем, идем, нам здесь делать нечего, – пробурчал Ловкач и потянул Ильверса за рукав, – не беспокойся, уж ты-то здесь спать не будешь. Это низшие из братьев, просят милостыню.

– А где те, что убивают за деньги? – дэйлор хотел усмехнуться, но не получилось. Ему более всего на свете хотелось зажать и нос, и рот – лишь бы не дышать всей этой мерзостью.

– Дальше. Не будут же уважаемые братья жить вместе с отребьем?

Следующая комната оказалась самым обычным обеденным залом, какие можно увидеть в недорогих и в меру хороших придорожных гостиницах. Вход туда был отдельный; воры и убийцы – как понял Ильверс – заходили с улицы, чтобы пропустить по кружечке горячительного, поболтать, а заодно и встретиться с вожаком. Здесь Томми вел себя, как галантный кавалер: приветливо кланялся, старался никого не обделить вниманием. Кое-кто косился на Ильверса, но тот был с вожаком – а потому ни один из ночных братьев не задал ни единого вопроса.

– Сейчас отведу тебя в спальные покои, – ухмыльнулся Ловкач, – отдохнешь, и без того ночь почти закончилась. А завтра – Хаттар решит, что будет завтра.

Он отдернул в сторону занавеску; дальше шел прямой коридор, по обе стороны усиженный потертыми дверями.

– Это уважаемая в городе гостиница, между прочим, – заметил Томми, – никто и не знает, что здесь…

Ближайшая дверь распахнулась от резкого толчка, а ровно через один удар сердца в ничем не защищенное горло Ловкача ткнулся блестящий носик стального клинка. Еще миг – и на их пути, словно выткавшись из полумрака, выросла молодая женщина.

– Ах ты, мерзкий ублюдок, – процедила она, – опять бил Малыша?!! А я тебе обещала, еще раз – и останешься без руки!

Нечто подобное было ново для Ильверса; до сих пор женщины, с которыми ему приходилось встречаться, были другими… как бы это сказать… мягкими, что ли? Его мать, согнувшая спину перед судьбой, Найли, смелая только когда за ее спиной маячили надсмотрщики, сестры Тома и Тама – обе одинаково уютные, сердечные. Эта же особа, одетая в мужское платье, напоминала стрелу в полете – легкую и смертельно-опасную.

У нее были коротко обрезанные, вьющиеся волосы цвета меди. Лицо казалось слегка неправильным, угловатым – и совсем молодым. В карих глазах, широко распахнутых, застыла решимость довести начатое до конца.

– Подставляй руку, – приказала женщина, одновременно усиливая давление стали на рыхлую шею Томми. Вниз покатилась капелька крови и исчезла, впитавшись в воротник.

– Во имя Хаттара! – Ловкач растерянно всплеснул руками; казалось, его нимало не беспокоило оружие, приставленное к горлу, – Лисица, да в чем я виноват?

– Ты снова избил Малыша, – жестко сказала она, – руку, Томми!

Из приоткрытой двери высунулся вихрастый мальчишка, чуть постарше Золюшки, да и похожий на него так, что в первый миг Ильверс удивленно подумал – а что, собственно, делает его маленький приятель в этом месте? Вокруг правого глаза юного вора светился чернотой внушительный синяк, веко опухло и не открывалось.

– Тиннат, не надо, – пролепетал паренек, – я знаю, он не хотел…

Лисица бросила на него недоумевающий взгляд.

– Ты в своем уме, Малыш? А если в следующий раз он тебе шею свернет?

– Не надо… – шепот стал едва слышен, – он все-таки мой дядька…

– Вот-вот, – ухмыльнулся Томми, – парень дело говорит. Оставь ты это, Лисица! Лучше погляди, кого я привел!

Коротко передернув плечами, она опустила меч. И только теперь взгляд ее теплых карих глаз остановился на Ильверсе.

Тиннат хмыкнула.

– Кого ты можешь привести, если не очередного ублюдка, такого же, как ты сам?

Ловкач надул щеки.

– Тиннат! Милая моя! Я привел мага, упырь меня дери, настоящего мага… Да еще и дэйлор, к тому же!

Женщина скривилась, как будто съела что-то невероятно кислое.

– Вот те раз. Значит, я ошиблась… И ты, Томми, притащил ко двору стократ худшего гада, чем я думала поначалу!

Ловким движением вбросив меч в ножны за спиной, Тиннат решительно шагнула навстречу и, бесцеремонно протиснувшись между Томми и Ильверсом, исчезла за занавеской. Дэйлор только успел ощутить ее запах – странную смесь кожи, железа и роз.

Ловкач пожал плечами. Притворно вздохнул:

– Что это на нее нашло? Женщины, женщины… Ну, ты, Ильверс, не принимай это на свой счет. Вожжа ей под хвост попала сегодня, так, Малыш?

Мальчишка безмолвно стоял у приоткрытой двери, и его голубые, как капельки неба, глаза перебегали с Томми на Ильверса – и обратно.

– Чего молчим? – сладко пропел Ловкач, – нажаловался Лисице, а теперь присмирел, а?

И, почти не размахиваясь, он отвесил мальчишке оплеуху.

– Чтобы одинаково со всех сторон было! И попробуй еще раз наябедничать, шкуру сдеру!

Малыш всхлипнул, втянул голову в плечи – и показался Ильверсу совсем маленьким и жалким.

– Пойдем, Ильверс, – хохотнул Ловкач, – я тебе покажу… твои покои!

– Пойдем, – дэйлор пожал плечами, – я хочу отдохнуть. И чтобы меня не беспокоили по пустякам…

– Ну а то! – масляные глазки человека алчно блеснули, – будем тебя звать только для важных дел!

И они пошли дальше.

Проходя мимо Малыша, который потирал рукавом ушибленную скулу, Ильверс успел коснуться его головы. Почувствовал на ладони давно немытые волосы, жесткие, как щетка. А еще – пульсирующую боль, поселившуюся в жирном синяке.

Ильверсу хватило считанных мгновений, чтобы свить из Силы Отражения сеть наподобие рыболовной и потянуть на себя горячий кокон. Ладонь неприятно кольнуло – и все. Малыш, приоткрыв рот, глядел на Ильверса, как на самого Хаттара, спустившегося с небес.

– Ну, где ты там? – Ловкач уже открывал одну из дверей, – давай, проходи. Чувствуй себя, как дома!

И фыркнул, как лошадь над яслями. Ильверсу стало противно; было похоже на то, что он уже успел невзлюбить этого человека. А спину все еще буравил взгляд Малыша – горячий, благодарный.

… Комнатка оказалась на диво чистой: видать, Ловкач придерживал ее для особо ценных гостей. В углу, рядом с окошком, стояла кровать, застеленная шерстяным одеялом. Подушку заменяло еще одно одеяло, свернутое валиком. В другом углу расположились некое подобие стола и стул; причем последний предмет мебели отличался столь изящными формами, что не приходилось сомневаться: Томми позаимствовал его в одном из посещенных купеческих домов Алларена.

Усмехнувшись, Ильверс положил на мягкое сиденье свой дорожный мешок и, сняв сапоги, растянулся на кровати, отчего ее деревянные косточки жалобно заскрипели. На сердце… вновь спустилась сонная пустота, но к ней Ильверс уже привык.

«Теперь у меня есть дом», – подумал он, – «есть даже занятие… Не самое лучшее, не самое правильное. Глупо все это и мерзко, и ты это знаешь, Ильв. Знаешь – но не чувствуешь ровным счетом ничего. И все же – здесь можно пожить некоторое время, пока не разберусь с Черным городом…»

Он поднялся, и, раздернув занавески, выглянул в окно. Оказалось, оно выходило на довольно опрятную улочку; напротив стоял добротный каменный дом с вывеской, где коричневой краской были намалеваны кольца колбасы и окорока немыслимых размеров. По улице бодро процокала лошадь, унося на спине всадника.

Ильверс оставил шторы открытыми; так в комнату проникал лунный свет, ложась бледными пятнами на неструганый пол.

Совсем, как тогда, в домике Томы на берегу Эйкарнаса.

Дэйлор снова улегся на кровать. По телу разливалось спокойствие, не хотелось ни думать, ни вспоминать.

* * *

…В комнате кто-то был. Даже не проснувшись окончательно, Ильверс ощутил чужое присутствие. А затем – легкие шаги, поскрипывание половиц. Дэйлор, не торопясь открывать глаза, обратился к собственному восприятию сущего; тут же подхватил свисающую вниз черную паутинку и выбросил ее вперед, проделывая это точно так же, как во время поисков Тамы.

Тиннат стояла у окна, сложив на груди руки, и рассеянно глядела на улицу. Она была все в том же, что и давеча, мужском платье, но без оружия. Худые пальцы нервно теребили отворот рукава…

По комнате поплыла уже знакомая смесь кожи, железа и роз.

Ильверс соизволил «проснуться» окончательно и сел на кровати. Женщина вздрогнула; по лицу скользнуло выражение растерянности, но уже в следующий миг Тиннат доброжелательно улыбнулась.

Теперь Ильверс имел возможность рассмотреть ее при свете дня; оказалось, что она была не такой юной, как показалось в потемках: тоненькие, едва наметившиеся морщинки уже пролегли от крыльев носа к уголкам губ. Не девушка, только что шагнувшая за порог детства, но молодая женщина на самом взлете короткой людской жизни.

– Приветствую, – улыбка Лисицы стала еще шире, – Я принесла воду для умывания и завтрак. За дверями, если нужно, ждет брадобрей. Одежда на стуле. Томми говорит, что тебе нужно прогуляться по городу… Надо бы знать, что к чему.

Дэйлор бросил взгляд на стол – и правда, его уже ждал кувшин с водой, таз, и миска с непонятным содержимым.

– Благодарю, – он поднялся и отвесил легкий поклон.

– Не стоит, – Тиннат нервно пригладила непослушные кудри, – Томми хочет, чтобы я тебя сопровождала. И еще…

Она вдруг запнулась, покраснела и, усиленно разглядывая носки собственных сапог, пробормотала:

– Я незаслуженно оскорбила тебя ночью и приношу извинения.

И быстрым шагом вышла за дверь.

Через пару часов дэйлор, гладко выбритый, умытый и в новой одежде, шагал по узкой улочке. Брадобрей оказался добрым малым, и не только тщательно выскреб щеки и подбородок, но и подкрасил господину магу шевелюру, так что соломенный цвет распространился и на отросшие черные корни волос.

Тиннат молча шла рядом; Ильверс время от времени ловил на себе ее настороженные и в то же время любопытные взгляды, но стоило ему повернуться, как Лисица тотчас делала вид, что жуть как заинтересована либо проезжающим мимо мужчиной, либо пестрыми дамскими штучками, выставленными в витринах лавок. Ильверс едва сдерживал улыбку, когда взгляд этой женщины, облаченной в штаны и куртку, с наигранным восторгом обращался к накрахмаленным чепцам, кружевам, тесемкам, деревянным гребням и прочей на взгляд дэйлор чепухе.

Наконец молчание стало тягостным. Поэтому, как только Лисица восторженно уставилась на огромный атласный бант ядовито-желтого цвета, Ильверс самым невинным тоном и как бы между прочим обронил:

– Если тебе так нравится это украшение, я мог бы тебе его купить. У меня есть кое-какие деньги.

На бледных щеках Тиннат вспыхнул яркий румянец.

– Нет, что ты… не нужно…

– Тогда почему же ты с таким восторгом разглядываешь его? – дэйлор усмехнулся, – по-моему, тебе куда больше хочется рассматривать меня, ведь так? Но отчего-то ты смущаешься… Чего уж там, гляди, сколько хочешь! Не часто в Алларене появляются настоящие дети Дэйлорона.

Тонкие коричневые брови Лисицы приподнялись; она в замешательстве провела рукой по непослушным локонам.

– Ты… неверно судишь, маг. И не нужно… со мной так говорить!

– Отчего? – он остановился, – мне казалось, что Томми приказал тебе сопровождать меня и рассказать о городе. Вместо этого мы уже битый час плетемся неведомо куда в полном молчании, и ты делаешь вид, что старательно разглядываешь витрины – за исключением тех мгновений, когда пытаешься рассмотреть меня. Ну и как?

– Что – как?

– Каким ты меня находишь? – вкладывая в голос немалую долю ехидства, прошипел Ильверс.

Тиннат опустила глаза.

– Прости. Я не хотела тебя обидеть, маг. Я… ничего такого…

– Ясно, – Ильверс холодно улыбнулся, – мне все равно, что ты там себе думаешь. Но, раз уж Томми отрядил мне такую провожатую, то прежде всего мне бы хотелось увидеть… Черный город. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Нет. Я не могу тебя отвести туда, Ильверс.

Он развел руками.

– Это почему же?!!

Внезапно Тиннат схватила его за рукав и силой потащила вперед. Свистящим шепотом обронила:

– Там, сзади, патруль… За мою голову, знаешь, немалая награда обещана. Кстати, за голову Малыша – тоже. Он… Уже пролил свою первую кровь, не думай, что он маленький и беззащитный.

– Почему же ты его тогда защищаешь?

– Оттого, что все мы одного поля ягоды, – негромко пояснила Тиннат. Она впервые находилась так близко от Ильверса; сквозь ткань рукава он ощущал тепло ее ладони, и вдыхал ее запах – эту странную смесь столь чуждых друг другу ароматов.

Ильверс оглянулся; за ними и вправду вышагивали два здоровяка в блестящих доспехах, но вскоре они свернули в переулок.

– А почему я не могу увидеть Черный город? – негромко осведомился дэйлор, освобождая локоть из хватки Тиннат.

– Во-первых, Ловкач просил… заметь, отнюдь не приказывал – он вообще ничего мне не может приказать, этот мерзавец… Так вот, Томми попросил меня, чтобы я показала тебе дом, который он заприметил на грядущую ночь. Ты пойдешь с нами, это дом богатого купца, и, думается мне, там стоит защита замков магией. Дом этот в стороне от черной цитадели. А во-вторых, место, куда ты хочешь попасть, не принадлежит Томми Ловкачу. Если мне не изменяет память, то земля Красавчика, и нам лучше не совать туда свои носы.

– Разве я не могу средь бела дня пойти, куда мне заблагорассудится?

Тиннат мотнула головой.

– Теперь, когда ты один ночных братьев Алларена – нет.

– Мне плевать на Красавчика и его сброд, – жестко сказал дэйлор, – и я все равно навещу черный город, что бы ты ни говорила!

– Ну и дурак, – процедила Тиннат, – ты еще поймешь, насколько я была права. А теперь, прошу, пойдем к дому, который Томми собирается обчистить этой ночью.

… Ильверс взглянул на богатый особняк только мельком. Никакой магией там и не пахло, и Память Предков сладко дремала в дальних закоулках сознания, не желая давать никаких советов по поводу приемов людских чародеев. Тиннат покачала головой с сомнением, но не стала приставать с расспросами. Ильверс же вовсе не собирался отказываться от своего замысла поглядеть на Черный город поближе; он закрыл глаза – всего лишь на мгновение – и этого оказалось достаточным, чтобы сообразить, в каком направлении следует идти.

Улучив мгновение, когда Тиннат, казалось, была погружена в собственные невеселые думы, Ильверс свернул на нужную улочку и быстро зашагал вперед. Туда, где глубоко-глубоко под основанием города пульсировал тугой кокон Силы, собранный неизвестно кем и когда. Дэйлор не торопился соприкоснуться с этим таинственным резервуаром, смакуя каждый шаг, что приближал его к разгадке…

– И куда это мы идем? – его догнала Тиннат.

– К Черной цитадели. Я хочу ее увидеть.

– Ох, не надо бы… – женщина закусила губу, – не нужно, маг. Ты – не всесилен, и не можешь предугадать, из какого окна вылетит стрела, направленная тебе в глаз или сердце.

Ильверс пожал плечами.

– Я ведь недавно здесь, Лисица. Меня еще никто не знает, и люди Красавчика в том числе.

– Но они слишком хорошо знают меня! – в голосе Тиннат колокольчиком звякнуло отчаяние. Ильверс приподнял бровь.

– Разве я предлагаю тебе идти со мной? Уж будь спокойна, дорогу к Черному городу я найду и сам.

Тиннат замолчала, но продолжала шагать рядом. Затем, с обидой в голосе, проворчала:

– Еще чего не хватало! Нет, я не могу бросить дэйлор, хоть и перекрашенного, посреди Алларена. Уж будь, что будет.

Солнце висело в зените, когда, наконец, Ильверс издалека, в просветах между домами, увидел кусок черной стены. Башня иглой впивалась в ярко-синее небо, черкая белые стены дворцов ломаной тенью.

Дэйлор невольно ускорил шаг; еще немного, и он окажется рядом с сердцем белого города, и, может быть, поймет…

– Ильв!!!

Резкий удар в бок. Падение. И, словно бы издалека, свист толстой арбалетной стрелы, пригладившей волосы на макушке.

– Я тебе говорила! – зло рявкнула в ухо Тиннат.

Она оттолкнулась от него, перекатилась набок и ловко вскочила на ноги. Сухой шелест – и в тонких руках Лисицы засиял короткий меч. Ильверс только скривился: погрузившись в ощущение Силы, он напрочь позабыл о том, что по сторонам тоже надо поглядывать, и о том, что, как предупреждала Тиннат, они сейчас на куске земли, занятой неким Красавчиком и его братьями… Прохладное безразличие в душе дрогнуло, прогнулось и лопнуло; и дэйлор почувствовал, что краснеет. От самого обыкновенного стыда за свою беспомощность.

Лисица выругалась и шагнула вперед, загораживая его собой. Прямо навстречу четверке хорошо одетых парней.

А немногочисленные прохожие, коим не посчастливилось оказаться свидетелями начала стычки, улепетывали кто куда. Улица опустела.

* * *

– Сделай же что-нибудь, – обронила через плечо Тиннат, – ты же маг!?

В следующий миг, легко оттолкнувшись от мостовой, она прыгнула, уходя влево и, явно собираясь атаковать фланг противника. Звякнули, столкнувшись, мечи.

«Сделай же что-нибудь…» – Ильверс, не особо задумываясь, потянулся к черным струйкам, текущим под ногами, – «убей их, или они убьют нас…»

Тиннат еще держала выпады сразу двух крепышей, куда как превосходящих ее по силе; двое других, обнажив короткие мечи со скривленным лезвием (такими хорошо рубить, но не колоть), уже были в двух шагах от Ильверса.

Криво усмехнувшись в их самоуверенные рожи, дэйлор осторожно отделил одну черную нить от потока, втянул в себя. Он ощутил, как Сила потекла сквозь него, но как-то медленно, вяло – словно до того, как Ильверс взял ее, она направлялась в неведомые дали с вполне определенной целью, и теперь была крайне недовольна тем, что ее посмели отвлечь.

Пускать в ход преобразования Силы было уже некогда; да и Память Предков не спешила помочь. Поэтому Ильверс поступил так, как уже много раз до этого: просто швырнул в ближайшего врага тугой черный комок. Человек взвыл не своим голосом; его ноги подломились. Второго постигла та же участь. И, хотя Ильверс даже не мог вообразить – а что же на самом деле он сотворил с этим отродьем, у него не оставалось ни малейшего желания заниматься исследованиями результатов магического воздействия.

Дэйлор шагнул к Тиннат; она, почувствовав движение за спиной, бросила в его сторону взгляд – и этого оказалось достаточно… Чтобы сверкающее лезвие, пробив защиту, играючи прошлось по животу Лисицы.

Когда Ильверс был самым обычным рабом, в самом начале его недолгой жизни, ему часто снился один и тот же кошмарный сон, словно два надсмотрщика волокут его на казнь, как раба, посмевшего поднять руку на хозяина. Путь к плахе был долгим, Ильверс сопротивлялся, извиваясь, как рыба на крючке, проклиная, умоляя и постыдно визжа. И тогда сновидение было настолько ярким, что он почти верил в его реальность.

Тиннат медленно падала на камни, разбрызгивая темные капли. Это тоже было похоже на страшный сон, но чувства Ильверса досадно изменялись. Получилось – все тот же кошмар, но словно сквозь серую пелену безразличия. А потому и страдание на побледневшем лице Тиннат не выглядело столь ужасно, как это видел бы настоящий, тот Ильверс д’Аштам, и капельки крови казались всего лишь брошенной пригоршней клюквы…

Но все-таки… что-то, еще не отмершее окончательно, зашевелилось внутри Ильверса – и этим «что-то» была злость.

Он с силой рванул на себя черную реку, текущую куда-то в направлении древнего города; а память Предков, словно очнувшись после долгого сна, торопливо подсовывала чужие, далекие воспоминания о том, как можно преобразовать Силу. Не силу отражений, а любую, какая есть под рукой.

Огненное кольцо охватило мужчин, сжало, растирая в пепел; наверное, они кричали, умирая – но Ильверс не слышал. Только рев пламени полнил его слух, и еще, как ни странно, далекие гулкие удары, словно само сердце Алларена, блестящее и бесконечно черное, одобрительно выстукивало победную песнь. И билось вместе с его, Ильверса, сердцем.

А потом злость схлынула, и вместе с ней ушел прежний Ильверс. Душу полнила холодная болотная жижа, и не было того огня, который бы мог ее согреть.

Дэйлор опустился на колени перед Тиннат.

– Как ты?

Лисица не ответила. Жизнь стремительно уходила из ее тела, и тех капель, что еще удерживали сознание на самом пороге вечности, было слишком мало для того, чтобы говорить. Ильверс с трудом отвел ее судорожно сжатые пальцы от раны, еще раз взглянул в теплые карие глаза, вдохнул запах роз, густо замешанный на кровавой горечи… Но все это было… Как-то тускло, обыденно. Как если бы чувства могли быть закупорены в бутылке из дымчатого стекла.

– Я могу тебе помочь, – пробормотал он, – но зачем мне это? Ты – всего лишь человек, и мы едва знакомы…

Он запнулся, потому что ехидный голосок, который зовется совестью, в глубине души пропищал:

«Но это ведь из-за тебя она умирает! Это тебе так хотелось идти к черному городу… А пострадал ни в чем не повинный человек. И, коль скоро ты после своей гибели превратился невесть во что, оставайся, по крайней мере, справедливым к самому себе и к другим».

Дэйлор положил руку на рану и закрыл глаза. Силы было предостаточно, и, хоть и не очень охотно, она подчинилась, сращивая ткани и заставляя сердце биться. Ильверс не остановился на достигнутом, мгновения вязко текли, и точно также он капля за каплей вливал в тело Лисицы энергию, дающую жизнь.

Сперва ожил взгляд Тиннат – непонимающий, удивленный. Ее губы задрожали, казалось, она хочет что-то сказать. Ильверс невольно наклонился к ее лицу, пытаясь разобрать невнятный полушепот-полувздох, но в этот миг словно небесный купол обрушился ему на голову, и все померкло.