Измена. Вернуть жену

Глава 3

Мой бывший муж не отвечает. Не дает мне зацепиться. Он абсолютно спокоен. Продолжает молча рассматривать меня, пока я тихо злюсь и наклоняюсь вперед, заглядываю ему в глаза.

– Можешь не утруждать себя, господин Юсупов, ответом. Хочу сказать, что ничего у тебя не получится!

Раздвигаю губы в ядовитой усмешке. Я тоже за прошлые годы обзавелась когтями и не готова бежать, поджав хвост. Возможно, я и отступлю, но сделаю это достойно, показав при этом и свои клыки и дав понять, что я не пойду у него на поводу.

– Да, можешь не утруждать себя! Мы живем в правовом государстве, а ты медийная личность, и проблем могу тебе добавить весьма серьезных! Шантажировать меня не выйдет!

– Надо же. Не выйдет, значит? – спрашивает и прищуривается, в глазах пламя вспыхивает, словно ему самому интересно, куда нас заведет эта беседа, полная взаимных пикировок.

– Да. Не выйдет. Сейчас, знаешь ли, рейдерские захваты не в фаворе.

– Причем здесь рейдерский захват?

Опять ухмыляется, дает понять, что подобное мельтешение – это не уровень Игната Юсупова. Такие, как он, не захватывают по теневым схемам. На их стороне закон и все инструменты власти. Я знаю сферу общения этого мужчины и знаю, кого именно он может спокойно набрать и с кем поговорить, вскользь упомянув, что есть проблема, которая должна быть решена.

Это знание – оно пугает, но тем не менее я вскидываю подбородок и продолжаю свою мысль:

– Ты купил эту фирму, все здание, теперь ты хочешь уволить всех сотрудников. Ну хорошо, увольняй! Сделай мне это одолжение, господин Юсупов, как раз давно задумывалась о том, что пора идти в свободное плаванье!

– В свободное плаванье значит? – переспрашивает по-светски.

– Да. Именно. Я давно доросла до того, чтобы руководить своей собственной компанией. Благо все атрибуты и навыки имею, так что… счастливо оставаться в этой бетонной коробке без персонала!

Говорю со всей уверенностью, и Юсупов прищуривается. По его холодному лицу проходит странная тень, скулы обозначаются, но я уже не боюсь.

Адреналин в крови придает храбрости, и я совершенно уверенно выдаю очередную порцию оглушительной по своей решимости информации:

– Раз уж решил выкинуть всех на улицу! Хорошо! Валяй! Свято место пусто не бывает. Ты наберешь новых профессионалов, а я… я возьму под крыло всех сотрудников, которые решат пойти за мной!

Замолкаю под внимательным взглядом золотистых глаз, внутри которых будто искры вспыхивают. У меня мурашки по спине ползут, и потряхивает от нервного потрясения, но в душе я ликую, потому что чувствую, что нащупала лазейку.

Возможно, это обманчивое впечатление, и я в упор не замечаю, как хищник подобрался ко мне и планомерно загоняет в угол…

– Какой интересный план действий, – кивает, наконец, Юсупов, дает положительную оценку, словно я ему только что предложение на планерку озвучила.

– Я использую свои наработанные годами связи, сама фирму открою! Благо финансы позволяют!

– Даже так? – спрашивает, слегка вскинув бровь, будто сам проверяет степень моего отчаяния.

– Именно так. У меня есть трастовый фонд. Я могу позволить себе бизнес! Стартовый капитал, что называется, более чем внушительный.

Улыбаюсь еще шире, если бы моя помада имела скрытые ингредиенты по типу яда, как у некоторых племен, я бы смачно обслюнявила дротик и пульнула бы Игнату прямо в грудную клетку, наблюдая за его судорогами.

– Трастовый фонд, значит… – вновь выговаривает, чуть растягивая слова, и от этой интонации мне становится плохо, потому что Игнат не выглядит взбешенным или же шокированным.

Он стена. Беспроглядная и беспросветная. Надежная и твердая. И это сильно напрягает. Бывший муж будто заранее готов ко всему, и сейчас я жажду увидеть в его глазах смятение или же шок из-за своих слов, злость…

Но… там пусто… штиль… который настолько меня провоцирует, что я не унимаюсь и говорю со всей отчаянной верой:

– Так что ты можешь забирать эту компанию, вернее, эти стены себе! И подавиться ими! А я… Я начну новый бизнес!

Резко встаю. Пора уходить. Внутри горю желанием утереть Юсупову нос. В принципе есть трастовый фонд – значит, имеется первоначальный капитал. Есть личные контакты, наработанные годами, и имеются сотрудники, которые пойдут за мной. А Юсупов… пусть подавится этими стенами!

Разворачиваюсь на каблуках и хочу покинуть этот чертов кабинет, не прощаясь, но в спину мне летит надменный голос:

– Хороший план. Только есть несколько “но”. Основное из которых…

Пауза и хлесткое:

– У тебя нет доступа к трастовому фонду.

Чуть не спотыкаюсь на своих высоченных шпильках. Замираю и оборачиваюсь. Медленно. Как в замедленной пленке. Мне кажется, что я воздух вижу: кристаллы, которые рядом со мной, вспыхивают в ту самую секунду, когда я смотрю на Юсупова.

– Что… что ты такое говоришь? – голос дрожать начинает.

Игнат же совершенно равнодушно рассматривает меня. Сильная акула, привыкшая бороздить океан больших денег.

– Трастовый фонд был оформлен на имя Беляевой Юлии Михайловны, – спокойно выговаривает мой бывший муж и вальяжно поднимается из кресла, обходит стол и медленно приближается ко мне. А я с силой заставляю себя стоять на месте и не отшатнуться.

Игнат останавливается, заслоняя своими огромными плечами весь мир, и выговаривает все также равнодушно:

– Ты не учла один важный фактор, дорогая моя. Документы. У тебя – а именно у некой Моргуновой Юлии Константиновны – доступа к финансовым операциям трастового фонда нет.

Каждое его слово – выстрел в упор. Сглатываю ком и чувствую, как у меня ноги подкашиваются.

– Хочешь сказать… – голос дрожит, а Игнат перебивает меня.

– Хочу сказать, что у вас, госпожа Моргунова, нет никаких прав на трастовый фонд.

Наклоняет голову и заглядывает в мои шокированные глаза, кажется, что хочет вскрыть мою черепную коробку и пробраться внутрь, усмехается, явно для себя что-то улавливая, и произносит, слегка растягивая слова:

– Подумай, дорогая моя бывшая жена… Ты ведь с момента получения новой личности к деньгам не прикасалась, так?

Прищуриваюсь. Силюсь вспомнить…

Я сняла деньги перед побегом, а потом… потом появилась новая я, и я забыла об этом фонде и обо всем, что связано с Юсуповым, как о страшном сне.

Мне казалось, что эти деньги грязные, казалось, что они стоили мне сердца и души, поэтому я забыла про них, а выходит… выходит, что, даже если бы захотела что-то оттуда снять, не смогла бы…

Игнат по моему лицу явно читает, что прав во всем.

– Ты мне сейчас заявила, что фирму откроешь, отожмешь сотрудников и вообще уведешь всю клиентскую базу. Ты отважна, как самоубийца, но знаешь, что? Ценю прямолинейность. Ты первая, кто все выложил с ходу…

– Ты меня сейчас хвалишь?! – язвлю, у меня кулаки чешутся, но я сдерживаю свои порывы, понимаю, что есть грань, которую лучше не переходить.

– Просто говорю, что прямо сейчас ты обезопасила себя и лишилась серьезной головной боли. Скажу так, не напрягайся. Малейшее движение в эту сторону – сработает моя служба безопасности. Это компашка не первая и не вторая, которую я приобрел, и примерно в восьмидесяти процентах случаев я сталкиваюсь именно с такими схемами слива базы данных и гашу подобные шаги на корню.

От холодных слов Юсупова, от его обжигающе ледяного взгляда мне дурно становится. Я чувствую. Вижу. Он не врет. Он любого уничтожит, кто на его пути встанет, а я… я не в той весовой категории.

– Каждый, кто встает против меня, лишается всего. Закон бизнеса. Уничтожение конкурентов, чтобы другим неповадно было. Так что без вариантов. Фирма уходит под мой контроль, а тот, кто осмелится играть в иные игры, заплатит абсолютно всем, начиная с репутации и заканчивая моральным ущербом, который отожмут мои акулы.

Мне почему-то кажется, что со мной сейчас гроссмейстер в партию играет, и в этой просчитанной игре меня загоняют, и как бы я ни пыталась обойти ловушки – не судьба.

– Я найду на тебя управу, Юсупов, – выговариваю с жаром, – я пойду в суд!

Меня колотить начинает, чувства захлестывают. И опять мои слова вызывают улыбку на красивом породистом лице мерзавца, а я… я внутренне содрогаюсь из-за несоответствия. Если бы обертка отражала суть – передо мной был бы самый настоящий монстр, урод, а он… выглядит как с обложки. При этом не холеная модель, а мужик, от которого прет агрессивностью и брутальностью. Подонок, одним словом! Ненавижу!

– В суд говоришь, пойдешь… – опять кривит губы, а я хочу замахнуться и ударить его, влепить пощечину, чтобы стереть это выражение надменности.

– Забавно будет на это посмотреть. Учитывая твое интересное положение…

На мгновение не понимаю, о чем он, но уже звоночки начинают звенеть, а Игнат добивает:

– Не забывай, моя дорогая, ты живешь по поддельным документам. Как думаешь, что можно сделать с твоей профессиональной репутацией, если я дам команду “фас” своим юристам?

Меня прошивает холодным потом. Сердце в груди останавливается.

– Ты этого не сделаешь… – выдыхаю едва слышно.

– И что меня остановит? – отвечает вопросом на вопрос. – Если ты захочешь со мной повоевать – имей представление, что тебе грозит.

Выговаривает четко. Будто мастер-класс по бизнесу проводит.

– Я уйду, Игнат. Ты не имеешь права лишать меня возможности выбирать, где и с кем работать! Я просто заберу свои наработки, и клиенты потянутся за мной, возможно, а может, и нет, но на тебя я работать не буду! Давно хочу уйти в свободное плаванье. Время пришло.

Опять ухмыляется. Смотрит на меня так, что у меня душа в пятки уходит.

– А я тебя не отпускаю, – выдает резко.

– А я тебя и не спрашиваю. Это правовое государство, я могу подать заявление на увольнение, а дальше… кто захочет со мной работать – будет…

Качает головой, глядит на меня, как на глупышку, и бесит этим.

– Скажи мне, госпожа Моргунова, что останется от твоей клиентской базы, если я начну раскулачивать все, на чем стоит твоя подставная личность?!

Игнат смотрит на меня в упор. Не мигает даже. А у меня ноги слабеют, пошатываюсь и чуть не падаю, но он ухватывает меня за локоть, дергаюсь, делаю шаг назад, чтобы от него отойти, отпускает.

– Что ты такое говоришь?!

– То, что слышишь. За подобное срок дают. Не знала?

– Что?! – повторяю, как ошалелая.

– Ты жила под чужим именем. Раз. Ты присвоила себе чужую личность. Два. Скорее всего, даже кредиты брала, а это уже государство вводить в заблуждение… Если посчитать, тебе светит десятка. А теперь подумай, что даже если не сядешь, но произойдет огласка – кто с тобой работать будет? В какой фирме найдешь себе место?

У меня голова кружиться начинает. Кажется, что вся комната в движение приходит, и становится нечем дышать, рука сама тянется к горлу, как если бы меня душили, сама не понимаю, как начинаю дергать атласный ворот сорочки в желании наконец-то сделать глоток кислорода, но у меня не получается.

Перед глазами все темнеет, и мне кажется, что я начинаю оседать на пол, но жесткая хватка на плече не дает упасть, меня слегка встряхивают, и удается сделать вдох.

Лицо ненавистного бывшего мужа разбивается на тысячи частиц, подобно осколкам зеркала, и они собираются воедино, а я шепчу сухими губами:

– Зачем? Зачем тебе я?!

Мне кажется, что мой бывший муж не ответит. Слишком у него сейчас отрешенный взгляд, но все же до угасающего сознания доходит одно-единственное короткое и хлесткое слово:

– Нужна.

На меня будто ушат ледяной воды опрокидывают. Сразу же в себя прихожу, как если бы в ледяную прорубь сиганула. Взгляд проясняется, и я приподнимаю брови в удивлении.

– Нужна?

Переспрашиваю, хочу понять, может, мне просто послышалось, но Игнат в ответ кивает.

– Именно.

– Как интересно… А можно подробнее? А то я немного не догоняю. Или у тебя в рукаве еще одно завещание и специфические пункты, по которым тебе опять нужна жена, чтобы не потерять свою корпорацию?!

Я бью по больному. Напоминаю, что однажды Игнат уже оказался в безвыходном положении, когда должен был идти наперекор собственным желаниям и выполнить волю собственного деда, чтобы не потерять империю, которую создавал годами.

Тогда он решил вопрос за мой счет, загнал меня замуж за себя, обманул и предал. И вот теперь опять – “нужна”, только в этом одном слове я совсем не слышу романтичного флера, как бывает, когда влюбленный мужчина шепчет это одно-единственное слово своей женщине, и кажется, что счастью нет предела, потому что это высшее проявление любви.

В устах же Юсупова “нужна” слышится как приговор, который заставляет меня сглотнуть гулко, а мурашки побежать по коже.

– Зачем я тебе нужна, Игнат? – слетает с моих губ вопрос, который, впрочем, остается без ответа.

– В свое время все поймешь, – отвечает спокойно, – конкретно сейчас считай, что я тебя нанял для дизайна моего особняка, и права на отказ у тебя нет. У меня время слишком дорого стоит, чтобы я распылял его по пустякам.

– Так не распыляй! – рявкаю зло. – Дай мне уволиться и…

– Нет, – сообщает ровным голосом, – я тебя не отпускаю.

– У тебя нет ни малейшего права! – рычу практически. – Скажи мне, что у тебя на уме, Юсупов. Ведь ты не просто так явился спустя столько лет. Я не сдвинусь с места, пока хоть что-то не услышу.

Спокойно встречает мою экспрессию и произносит лаконично:

– Не просто так. У всего есть своя причина.

Ощущаю, что мне удалось пробить брешь, поэтому сцепляю руки крест-накрест и смотрю в упор на Юсупова.

– Интересно… – цежу зло. – Мне прямо жутко интересно, что ты мне еще скажешь, зачем ты все это делаешь. Все же, видимо, опять большому мальчику приходится делать то, что ему велят с того света, и тебе ведь это не нравится, да, Юсупов?

Плююсь ядом, а Игнат делает еще один шаг по направлению ко мне, застывает так близко, что я его остро-сладкий парфюм ощущаю с примесью ядовитого перца чили, а еще четко чувствую жар, исходящий от его кожи, как если бы у мужчины была сильная температуру.

Хотя о чем это я? Такого буйвола, как Юсупов, голыми руками не взять, болезнью не сломить.

– Переходишь прямо к делу? – спрашивает, будто меня проверяет, и я киваю.

– Хочу знать, что за бред происходит. Так что да. Давай к делу.

– Отлично, – отвечает опять так же ровно, – у тебя появилась деловая хватка. Похвально. Правда, сил ты не рассчитываешь. Но раз так. То так.

По мере того, как Игнат говорит, у меня волоски приподнимаются на коже и сердце сковывает запоздалой тревогой, что я зря начала и зря встала на этот шаткий путь.

А возможно, меня просто подтолкнули к этой тропе, как слепого котенка?

Не суть важно, я не успеваю дернуться, как Игнат ловит меня за локоть, приближает ко мне свое лицо настолько близко, что я вижу ярчайшие изломы на сетчатке его глаз, желтовато-золотистые прожилки, которые окольцовывают зрачок резкими линиями.

– Ну тогда переходим к делу. Дорогая моя жена, – говорит как-то зло, даже неожиданно, ведь секундой ранее мой бывший муж был спокоен, как удав, а сейчас… сейчас мне кажется, что я одним своим существованием бешу его и заставляю желать мне смерти.

Только секунды проходят, а я не падаю замертво. Правда, сердце в груди словно останавливается, а затем, споткнувшись, начинает свой бег.

– Я тебе не жена, – отвечаю не менее зло.

Игнат же обнажает зубы в плотоядной усмешке и выговаривает с расстановкой:

– Я аннулировал развод.

Мне кажется, что я ослышалась. Кажется, что я просто не могла услышать подобное, и впору идти к врачу и проверять слух, а может, сразу к неврологу залечивать свои убитые клеточки.

– Что ты такое несешь, Юсупов?! Что значит аннулировал?!

– То и значит.

– Это противозаконно! – отвечаю в отчаянии. – Я буду жаловаться…

Ухмыляется.

– Можешь не утруждать себя. Тебя даже слушать никто не станет. Развода как такового вообще не было. Ни одного намека. Ни одного документа. Все зачищено.

Добивает Игнат с каждым словом, и я качаю головой, как ненормальная, и шепчу едва слышно только одно-единственное слово:

– Нет…

– Да.

– Этого просто не может быть.

– Может. Ты снова моя жена, – чеканит мой бывший муж, нависает надо мной, а меня трясти начинает.

И я цежу сквозь сжатые зубы.

– Ты предал меня! Изменил! Как ты смеешь вновь врываться в мою жизнь?! Я ненавижу тебя, Юсупов!

Ухмыляется цинично. Мой бывший муж за годы, что мы не виделись, заматерел и стал еще более жестким.

– Ты. Моя. Жена. Развода не было. Забудь.

Слезы набухают в глазах, и я моргаю часто, чтобы не разреветься, потому что раны до сих пор свежи.

– Зачем тебе я, Игнат?! Что еще ты хочешь отнять у меня?!

Улыбается, и в глазах миллиардера вспыхивает пламя, когда наклоняется ко мне и обжигает словами:

– Ты мне нужна. Придется пойти на уступки, дорогая женушка, иначе все, что тебе дорого, будет уничтожено.

Прикрываю веки. Случилось самое страшное…

Именно то, чего я так отчаянно боялась все то время, пока скрывалась от своего бывшего мужа.

Я ведь даже с родителями первое время не встречалась, а потом мы шифровались. Перед побегом я позвонила домой… со старого телефона, помню веселый голос матери, которая щебетала, спрашивая, как молодожены проводят время, скоро ли мы подарим внуков, и это было кинжалом по осколкам моего сердца…

Ведь в тот день моя жизнь рухнула, и я поняла, что семьи у меня никогда не было, был фиктивный брак, который был нужен миллиардеру, чтобы удовлетворить блажь не очень нормального деда…

Помню, как мама замолкла, почуяв неладное, а я… я ей сказала, что ухожу…

“Я ухожу…”

Вот так вот просто. Два слова. За которыми спрятана огромная глыба боли и тихой ярости, обида и разрушенные надежды маленькой влюбленной по уши девочки…

Мама и папа поняли меня с первого слова. Я не вдавалась в подробности, просто сказала им, что не хочу ничего знать об Игнате, что я вычеркнула его из своей жизни, что бегу, и у меня все будет хорошо…

Это был наш разговор, после которого очень долго я хранила молчание.

Я убежала в новую жизнь с новыми документами и боялась, что Игнат найдет. Но время шло…

Первое время я не могла говорить о том, как меня предали, как обманули, как растоптали, потому что боялась… боялась, что сердце папы не выдержит, у него и так оно слабое, и мама следит за его здоровьем, да и стыдно было…

Изменили мне. Предали меня. Отняли мой проект, а стыдно мне…

Да и больно признаваться… что такая дура…

Я просто постаралась забыть то, что случилось, маме же сказала, что Игнат не тот человек, за которого стоило выходить замуж.

Они с отцом душа в душу жили, и мама… она меня поняла… в тот наш разговор…

А потом была тишина. Очень долгая. Я весточки лишь изредка посылала, чтобы мама знала, что я жива…

Конспирацию я отложила, когда пришло сообщение от Юсупова, выдохнула и первое, что сделала, – поехала к своим в деревню. В открытую и впервые за долгие годы позволила себе реветь белугой на руках у матери, потому что было больно, потому что моя беготня от бывшего закончилась, и я перестала скрываться…

А ведь я, действительно, скрывалась… шарахалась, боялась собственной тени, прятала себя за балахонами и очками на все лицо, шарахалась, когда ко мне подходили парни.

Мне было больно. Очень. После предательства я собирала себя по кускам и разочаровалась во всех мужчинах.

Меня ошпарило так, что я замкнулась, и только учеба спасла, потому что был доступ к мечте, пусть не быть мне архитектором, но… все та же стезя, и я с упоением работала, проектировала и… пряталась на задних партах, при этом уже ведя проекты в фирме Сергеева.

У меня не было друзей, я была белой вороной, вернее, странной девчонкой в нелепых чёрных одеяниях, которую особо не признавали сокурсники, но от которой фанатели преподаватели…

Я скрывалась, и первые два года я даже в родном крае не появлялась. Была лазейка в виде общения с родителями через нашего старого соседа ВДВ-шника, который еще в детстве научил меня в алкогольном угаре азбуке Морзе.

Как говорил дядь Вася, лишних знаний не бывает, и это, действительно, так. Весточки посылала таким способом.

Многое было… я возвращала себе уверенность по крупицам, заставляя себя снять нелепые одежды и стать женственной…

Потому что в один прекрасный момент осознала, что воспринимают тебя по одежде. Будь ты хоть три раза гений, если на тебе растянутая серая ряса – платить миллионы не будут даже миллионеры.

Поэтому однажды я резко изменила стиль. Стала эффектной и роковой, ровно такой, при виде которой у заказчика срабатывал бы инстинкт заплатить ту сумму, какую я укажу в прайсе, а не вариант эконом с выбиванием скидок.

Каждый мой шаг был борьбой, и вот сейчас, глядя в глаза Игната, я понимаю, что худшее из моих предположений подтверждается, он бьет по болевым точкам, угрожает моей семье.

Мне кажется, что у меня земля горит под ногами, и сердце жжет кислотой, потому что абсолютно все, что было хорошее между нами, стало пеплом.

Ничего не осталось. Все было ложью, игрой и обещание… которое Игнат дал мне в доме моих родителей под свидетельством луны и звездного неба, также покрывается прахом, самой настоящей плесенью, она выедает абсолютно все.

– Однажды ты дал мне слово, что никогда и ни при каких обстоятельствах не навредишь моей семье, – говорю на выдохе, не кричу, не истерю больше, даже голоса не поднимаю.

Будто внутри меня все гаснет, и я гляжу в яркие золотистые глаза в ожидании очередной порции угроз.

У Юсупова были все возможности, чтобы навредить моей семье, но я взяла с него обещание, и все те годы, что я скрывалась, он его держал.

Ни он, ни его люди не появились в доме моих родителей, не пытались у них выяснить, где я.

Прежняя Юлия списывала это на хоть какое-то благородство мужчины, давшего слово, а более взрослая Юлия поняла, что Юсупову просто все равно, его не интересовало, где я.

Он выкинул меня из своей жизни, вдоволь использовав и получив доступ к своей корпорации.

– Когда-то я верила, что твое слово – закон. И ты мне обещал! Ты поклялся, что никогда и ни при каких обстоятельствах не навредишь моей семье. Я думала, что обещание Игната Юсупова хоть что-то да значат… а ты… Как ты низко пал, Юсупов… как низко ты пал…

Мои слова повисают в воздухе, и Игнат прищуривается, у него желваки на щеках дергаются…

И в какой-то миг мне становится по-настоящему страшно, потому что с таким лицом убивают. И он выговаривает совершенно зло:

– Я сейчас не про твоих родителей.

Смотрит на меня многозначительно и обводит взглядом помещение.

– Я про вот эту вот шарашку, которая тебе так дорога, и про сотрудников, которые тут числятся, не скажу, что работают, ибо слукавлю, потому что работой это не назовешь, но все же зарплату получают исправно.

– Это все равно низко, ты грязно играешь, – качаю головой, а Игнат наступает на меня.

– Бизнес – вообще дело жесткое и грязное. Тебе ли не знать, Юля? – ухмыляется как-то многозначительно и вновь сужает глаза. – Все равно будет по-моему. Заартачишься – всех поувольняю, никто и нигде найти работу не сможет, а если ты, моя дорогая, подумаешь создать свою фирмочку и понабирать своих – бывших сослуживцев – я врублю рычаги давления, и личностью Моргуновой Юлии Константиновны заинтересуются определенные структуры.

– Подонок.

– Прекрати сквернословить. Просто прими как данность. Я аннулировал развод. Даю сутки на то, чтобы все обдумать и принять.

– А если не приму? – отвечаю с нажимом.

Не говорит ничего, лишь раздвигает губы в подобие улыбки, от которой у меня мурашки, и я понимаю, что все. На этом точно все.

– Собирайся, дорогая моя жена, ты переезжаешь в мой новый особняк, чьим дизайном и займешься.

– А если…

– Без если.

– Ты обещаешь, что никого не уволишь? – перехожу в наступление, потому что приходит осознание, что мне отказаться от предложения не дадут.

– Да. У тебя нет шанса на отказ. Даже в зародыше нет возможности отказаться. Так что советую свыкнуться с тем, что будет.

Больше ничего не хочу ни говорить, ни слышать, просто разворачиваюсь на каблуках и ухожу.

– Не хочу тебя знать!

Игнат меня не останавливает, разве что, когда дохожу до двери, в спину летит:

– У тебя сутки. Мои люди заедут за тобой, и советую без глупостей. У тебя нет права на отказ. Просто если ты согласишься на мое предложение вовремя, никто не пострадает, но если ты поведешь себя не очень адекватно, если попытаешь убежать… последствия будут жесткими.

– Чтобы ты сдох, Юсупов!

Рявкаю и выхожу, со всей дури хлопнув дверью.

Как ощущает себя мышь, загнанная в угол? Наверное, ровно так, как я сейчас. Угрозы Юсупова – это даже не метод устрашения: он сделает все, о чем говорит, я это знаю. И, с другой стороны, он не даст мне спокойно жить.

Хлопаю по кнопке лифта. Голова болеть начинает, и, как только створки открываются, я вхожу в лифт и припадаю к стене, меня ноги не держат, кажется, что сейчас рухну.

Я не понимаю ничего из того, что происходит в моей жизни. Прямо сейчас в голове один сплошной белый поток и полное непонимание, почему и зачем я нужна Юсупову.

Лифт доезжает до первого этажа, и я выхожу, иду быстро, но все равно меня замечают. Оля окликает:

– Юля! Юля! Мы тут!

Меняю траекторию и иду к девушке, которая сразу же заглядывает мне в глаза:

– Ну что там? Ты нашего директора видела? Удалось поговорить? Что он сказал?

Сразу же замечаю, как все будто разом дышать перестают и смотрят на меня. Кто с надеждой, а кто из девушек и вовсе со слезами на глазах.

Толпа начинает шушукаться, кто-то из коллег начинает переговариваться:

– Да ясно же… новый босс всех нас уволит… этот Юсупов – говорят, безжалостный тип… да-да… про него знаете, что рассказывали… рассказывали, что он своего бизнес-партнера избил… ни с того ни с сего… несколько охранников его оттащить не могли… он его забивал просто… зверь… самый настоящий… выбил челюсть… да вообще живого места не оставил… тот мужик чудом в живых остался…

– Да тише вы! – рявкает на них Оля. – Ну что директор сказал? Юль, на тебе лица нет…

Замираю на мгновение и гляжу на своих коллег. Скольжу взглядом по разношерстной массе.

У нас в фирме никогда не было дресс-кода, поэтому многие и вовсе в джинсах…

Эти люди зависят от работы, я все прекрасно понимаю, поэтому набираю побольше воздуха в грудь и заставляю себя выговорить вполне нейтрально:

– Нашего старого директора на месте не было. Есть информация, что он на морях, где прикупил дом на деньги от продажи фирмы.

– Вот же старый маразматик! – в сердцах рявкает Олег.

А я вновь смотрю на всех этих людей, многих из них знаю уже не первый год и понимаю, что поступаю правильно, когда спокойно сообщаю:

– Вместо этого я поговорила с новым хозяином…

– С Юсуповым?! – ужасается Оля и прижимает ладошки к полной груди.

– Да. С ним.

– Вот ты рисковая, Юля… Ну и что? Что он сказал?

Хороший вопрос. То, что он сказал, мне еще предстоит обдумать и постараться хоть как-то осознать, но коллегам я, конечно, этого не скажу, поэтому ободряюще улыбаюсь и заставляю себя выговорить:

– Он намерен оставить вас и не увольнять.

Эти слова вызывают вспышку радости. Улюлюканья и крики.

– Это же бомба-новость, Юльчик! Ты у нас огонь-баба. А скажи, этот Юсупов, он красивый?

Входит в раж Оля и начинает наматывать длинный локон на палец.

– Ты женщина замужняя, Оля, – одергиваю веселую пухляшку, – поэтому не советую заглядываться в его сторону.

– Да нет! Я мужа люблю! – выговаривает, и щеки алеют. – Он у меня такой затейник… просто интересно на этого миллиардера посмотреть, по фоткам в интернете он просто огонь-мужик.

Вздыхаю. Единственный совет, который актуален с Юсуповым, – это держаться от него подальше и не подходить и на пушечный выстрел.

Поэтому я просто ухожу по-английски, ни с кем не прощаясь…

Мне нужно подумать…

Мне нужно понять, в какую именно яму летит моя налаженная жизнь…