Сорока перелетела поближе к Елке и, сбавив громкость, ответила: «Летом там жили скворцы, а теперь туда врременно переехала моя коллекция блестящих штуковин.

– А зачем она Вам, эта коллекция?

–Ну как это, зачем? – снова громко затрещала сорока, – Я знатная сорока, у меня пять больших блестяшек, ну и по мелочи немного.

Елка прерывисто вздохнула и, немного помолчав, сказала: «Я раньше тоже сверкала и блестела разными штуковинами.»

– Да не расстрраивайтесь Вы так! – начала было успокаивать ее сорока, но елка вдруг задрожала и засмеялась, – Ну вот, то плачет, то смеется! Неррвный сррыв!

– Да нет, меня кто-то щекочет, – сквозь смех произнесла елка.

– Ай, какая колючая, – запищал кто-то.

Из-под веточек выбежала серая мышка и юркнула в дырку в стене. Сорока запрыгала на перилах, грея лапки.

– Эти мыши! Везде лезут, где их не спрашивают! Хоррошо, что моя коллекция так высоко, до нее они не доберутся!

И вдруг с шумом и свистом прилетела стайка снегирей. Красногрудые, с черными шапочками, птицы садились на перила и не переставали переговариваться.

– Наконец-то…отличная ель…пушистая…она не настоящая, – можно было разобрать среди этого шума и свиста.

Сороке ничего не приходилось делать, кроме того, что перескакивать по перилам все дальше от елки.

– Что это значит?! – возмутилась сорока, – Ну и что, что не настоящая, зато она говоррящая!

Снегири резко замолчали. Один, самый крупный, ярко – красный снегирь подлетел ближе к елке и вежливо спросил: «Позвольте нам переночевать на Ваших шикарных веточках. Мы долго не задержимся, просто мы выбились из сил в поисках пищи.