Слепой. Теория лжи

Шевченко нащупал в кармане халата таблетки, которые продала ему Лара, и, покачав головой, вышел в коридор. Оперативники, очевидно, уже ретировались, а Крутикова пошла их провожать. Это было даже хорошо. Меньше будет лишних вопросов.

Шевченко переложил таблетки в карман джинсов, снял халат и, достав мобильный, набрал номер Павла Павловича. Тот долго не отвечал, наконец отозвался каким-то сдавленным, но явно недовольным голосом:

– Але!

– Здравствуйте, Пал Палыч! Это я, доктор Шевченко.

– Да слышу! Чего трезвонишь! Всю рыбу мне распугал!

– А вы что, не в городе? – напрягся Шевченко. Он как-то не подумал, что лето на дворе и Пал Палыч вполне может где-то отдыхать.

– Ну, не в городе… – недовольно подтвердил Пал Палыч.

– А где вы, если не секрет? – как можно миролюбивее попытался уточнить Шевченко.

– Где-где… На даче, рыбу ловлю… Пытаюсь ловить. Да с такими, как ты, попробуй поймай…

– Простите, Пал Палыч… – поспешил извиниться Шевченко и добавил: – У меня дело срочное. Государственной важности дело… и никто, кроме вас, помочь мне не сможет…

– У тебя все дела государственной важности… – проворчал Пал Палыч.

– Пал Палыч, вы же знаете, я хорошо заплачу… – попытался подойти с другой стороны Шевченко.

– Да знаю, потому с тобой и разговариваю… Если бы кто другой меня от рыбалки оторвал, давно послал бы, – вздохнул Пал Палыч.

– Так я сейчас за вами заеду, – поспешил закрепить достигнутое Шевченко.

– Ну, заезжай, что с тобой поделаешь! – проворчал Пал Палыч.

– Диктуйте адрес, – попросил Шевченко.

Через пятнадцать минут он уже выехал на своей темно-синей «ауди» за Кольцевую.

Дача Пал Палыча стояла особняком на окраине деревни, которая постепенно перерождалась в коттеджный поселок. Дом Пал Палыча был одним из последних деревянных строений.

Пал Палыч, седой, но еще очень даже бодрый для своих шестидесяти лет мужчина, уже успел одеться по-городскому, в светлые брюки и тенниску. На голову он предусмотрительно надел белую кепку и сидел на лавочке, у запертой калитки, читая газету. По всему было видно, что он даже не собирался приглашать Шевченко в дом. Когда тот подъехал, Пал Палыч встал, сложил газету, снял и положил в карман очки и, распахнув передние двери машины, устроился рядом с Шевченко на переднем сиденье.

– Вы простите, я понимаю, в такую жару ехать в город… – попытался прервать довольно напряженное молчание Шевченко.

– Да ладно. Тут мне еще один знакомый следователь позвонил. Тоже просит анализ какой-то гадости сделать. У тебя что там, наркота? – уточнил Пал Палыч.

– Ну да, – кивнул Шевченко, не отрывая глаз от дороги. – Якобы экстази.

– Ну и у него что-то вроде того. Я посмотрю, результаты выпишу… – начал Пал Палыч.

– И я тут же вам заплачу и отвезу назад на дачу, – поспешил успокоить его Шевченко.

– Ну, тогда ладно, – чуть повеселел Пал Палыч и попросил: – Только давай к этому следователю заедем, материал возьмем. Он в больнице, сказал, меня ждать будет.

– Хорошо, заедем, – кивнул Шевченко.

– Там у них какая-то хрень проявилась, в ночном клубе, что ли. Отравились пацаны и вроде как девчонки совсем молодые. И уже сутки или больше в сознание не приходят. Доктора какого-то вызывали, а он вывести эту хрень из организма не может.

– А, ну ясно, – улыбнулся Шевченко. – Значит, задача упрощается. Материал, как я понимаю, один придется смотреть. Одно не пойму, откуда они его взяли… Еще час тому назад руками разводили: нет, мол, у них ничего.

– Ну час тому не было, а теперь появилось… – пожал плечами Пал Палыч.

Не успел Шевченко притормозить, как к его машине из приемного покоя выбежала Крутикова.

– Ой, ну что ж вы так! – возмущенно воскликнула она. – Ничего не сказали, уехали… Трубку не берете…

– Я за рулем был, – пояснил Шевченко.

– А к нам уже из другого ночного клуба еще троих привезли. И у них таблетки были. Следователь эксперта вызвал… – заговорила Крутикова.

– Эксперт – это я, – выходя из машины, сказал Пал Палыч.

– Простите, как вас зовут?

– Пал Палыч.

– А меня Раиса Михайловна…

– Очень приятно, – кивнул Пал Палыч и нежно поцеловал Крутиковой руку, чем немало ее смутил.

– Мне тоже очень приятно, – пробормотала Крутикова и достала из кармана целлофановый пакетик, в котором лежала уже знакомая Шевченко начатая упаковка.

– О… Как интересно! – оживился Пал Палыч.

– Следователь просил, чтобы вы произвели анализ и сообщили результаты мне и доктору Шевченко, – сказала Крутикова.

– А вам зачем? – тоже выйдя из машины и закуривая, удивился Шевченко, не сдерживая ехидной усмешки. – Вы разве разбираетесь в химии?

– Я сообщу о результатах следователю, – чуть смутившись, объяснила Крутикова.

– Понятно, – кивнул Шевченко и поинтересовался у Крутиковой: – А как там наши больные?

– По-старому, – вздохнула Крутикова и попросила: – Вы только поскорее там и, если меня не будет, главврачу звоните.

– А куда это вы собрались, интересно? – спросил Шевченко.

– Я буду в больнице. Просто мне хотя бы несколько часов поспать нужно. Я же сутки уже на ногах, – чуть с вызовом напомнила Крутикова.

– Да ладно. Не смущайтесь… – затушив сигарету, махнул рукой Шевченко. – Это я так… Вам обязательно нужно выспаться, отдохнуть. У вас вон даже глаза покраснели.

– Да, правда?.. – растерянно проговорила Крутикова.

– Да не волнуйтесь, милая дамочка, вам очень даже это идет, – совсем некстати вставил свои пять копеек Пал Палыч, чем окончательно вогнал Крутикову в краску.

– Так, хватит болтать, – резко прервал их Шевченко, сев за руль и заводя машину. – Пал Палыч, поехали! А вы, милая дамочка, спать, спать и еще раз спать!

– Вы только, когда получите результаты, тут же мне позвоните! – выкрикнула Крутикова, поправляя сдвинутую набок круто накрахмаленную шапочку.

Шевченко только покачал головой. Его заинтриговало то, что таблетки, которые изъяли оперативники у пострадавших посетителей какого-то другого клуба, похоже, относились к той самой партии, что и таблетки, которые он выкупил у Лары. Чем больше материала, тем более точный анализ можно будет сделать. Но если речь идет не об одной-двух упаковках, а о целой партии, еще могут быть, а может, и есть уже где-то, и не только в Москве, пострадавшие. Теперь они ехали в лабораторию, которая располагалась в бывшем детском саду на окраине Москвы.

– Вот же женщины… – между тем хмыкнул Пал Палыч. – Тут люди при смерти, а она про цвет глаз думает…

– Пал Палыч, а как скоро мы сможем получить результаты? – перебил его, настраивая на деловой лад, Шевченко.

– Погодите, дети, дайте только срок: будет вам и белка, будет и свисток, – продолжал балагурить Пал Палыч.

– Я у вас серьезно спрашиваю, – не скрывая раздражения, заметил Шевченко.

– А я серьезно отвечаю! – сказал Пал Палыч, который терпеть не мог, когда его одергивали или подгоняли. – Как я понял по твоей реакции, у тебя что-то подобное?

– Ну да, похоже, таблетки из одной партии… – кивнул Шевченко, паркуясь у бывших детсадовских ворот со смешными гномиками, слева от которых висела доска с длинным названием филиала научно-исследовательского института. Но это было лишь прикрытие. На самом деле в этом здании располагалось несколько современных лабораторий с новейшим оборудованием. Поэтому видеонаблюдение велось уже от самых ворот.

– Ты, конечно, будешь стоять у меня над душой? – вздохнул Пал Палыч, обреченно взглянув на Шевченко.

– Могу и в машине вас подождать, – пожал плечами Шевченко.

– Нет уж, пойдем, – сказал Пал Палыч. – Мне веселей будет. И потом, может, ты быстрее придумаешь, как эту хрень вывести…

– Да, лучше мне пойти с вами, – согласился Шевченко, выходя из машины.

Когда они подошли к входу, Пал Палыч набрал код, и двери открылись. У дверей сидел дежурный, который, привстав из-за стола, буквально ощупал их взглядом.

Пал Палыч взял у дежурного ключ, и они поднялись на второй этаж, где за железными дверями мигала лампочка сигнализации.

– Серьезно у вас здесь, – заметил Шевченко.

– Да, никуда не денешься, теперь наркота дороже золота, – вздохнул Пал Палыч.

Кабинет был довольно просторный. У зарешеченного окна стоял солидный стол с микроскопом и целой батареей пустых и наполненных разными веществами пробирок и колбочек. Сбоку умещался еще и ноутбук.

– Я смотрю, у вас ни одна пробирка не подписана, вы что, все в голове держите? – удивился Шевченко.

– Приходится, – пожал плечами Пал Палыч.

– Поделитесь секретом, как это вам удается? – попросил Шевченко. – А то я замучился на каждую пробирку метки ставить.

– Мой секрет прост, – сказал Пал Палыч, доставая из шкафа и надевая круто накрахмаленный белоснежный халат, – я сюда никого не пускаю. И пол сам мою, и посуду, и пыль вытираю.

– Нет, – покачал головой Шевченко, – это не по мне. Для меня пол мыть и пыль вытирать еще хуже, чем метки ставить.

– Ладно, хватит болтать, – махнул рукой Пал Палыч. – С чего начнем?

– Давайте с моей. Что там вам менты-понты, как выражается одна моя знакомая, вам передали, я не знаю. А у меня вещество, похоже, именно то, которое сейчас мы из организма пострадавших не можем вывести.

Пал Палыч взял у Шевченко серебристую упаковку с таблетками, повертел ее в руках и усмехнулся:

– Странно…

– Что странно? – спросил Шевченко.

– Да знакомая бумажка.

– В смысле?

– В смысле… В такой упаковке в девяностые годы экстази местного производства ходило. Но оно по качеству, скажу тебе как химик медику, качественнее зарубежного было. И, по-моему, никаких эксцессов тогда не наблюдалось.

– Но вам же его кто-то для экспертизы приносил?..

– Приносили. Из органов. Они хотели на след производителей выйти. Я тогда только подтвердил, что продукт местного, но высокопрофессионального производства, состав назвал. Они потом, насколько помню, все-таки вышли на производителей. Какой-то цех подпольный работал. И там опытные химики-органики подвизались. Вроде даже кого-то посадили тогда…

Пал Палыч, как истинный профессионал, говорил и между тем делал дело. Он достал одну из таблеток, положил в фарфоровую ступку, растер в ступке и специальной стеклянной лопаткой всыпал маленькие порции порошка в пробирки с разными растворами. Шевченко присел на стоящий в углу стул, внимательно наблюдая за тем, что происходило. Через несколько минут Пал Палыч взял в руки пробирку с прозрачным, но, похоже, вязким раствором, на дне которой выпал серый, пепельный осадок, и, вздохнув, показал Шевченко:

– Вот, видишь, эта гадость и не выводится. Сразу видно, кустарная работа. Тот самодельный психоделик, который я исследовал в девяностые годы, такого осадка не давал.

– И что теперь? – встал со своего места Шевченко.

– Подожди, сейчас посмотрим, что нам та докторша симпатичная передала.

С этими словами Пал Палыч достал таблетки, изъятые оперативниками, и с одной из них проделал то же самое – растолок ее уже в другой ступке и рассыпал порошок по пробиркам. И опять в пробирке с прозрачным вязким раствором остался теперь уже не светло-, а темно-серый осадок.

– Ну вот, я так и думал, – озабоченно покачал головой Пал Палыч.

– Что вы думали? – подхватил Шевченко, наклоняясь над столом.

– Это полная кустарщина. Только упаковка старая, девяностых годов. А сделано грязно… Вещества вроде те же, но тот, кто их синтезировал, поленился конечный продукт очистить. А вот эту грязь из организма попробуй выведи. Но мы сейчас что-то придумаем.

«Сейчас» растянулось до поздней ночи. У Пал Палыча в специальном холодильнике-сейфе хранился довольно богатый выбор адсорбентов. И в конце концов они подобрали тот, который был способен по крайней мере отчасти микшировать воздействие самопального экстази.

В конце концов Шевченко взял у Пал Палыча несколько упаковок с ампулами отобранного вещества. Пал Палыч знал, что у Шевченко тоже есть запасы нужных ему лекарств, поэтому согласился на адекватный обмен.

Взглянув на часы, Пал Палыч вздохнул и недовольно проворчал:

– Только вот ночевать придется теперь в городе…

– Я завтра с утра вас отвезу на дачу, – пообещал доктор Шевченко.

– Что мне твое утро… Твое утро – мой день. Клев прозеваю, – продолжал ворчать Пал Палыч.

– Ну, давайте я раньше приеду… – начал было Шевченко, но Пал Палыч его прервал:

– Да не переживай! Занимайся своим делом. Я же вижу, зашиваешься. А меня завтра друг подбросит. Да, чуть не забыл. Я здесь написал заключение. Передай этой вашей докторше. Пусть оперативников обрадует.

Шевченко подбросил Пал Палыча до его городской квартиры, а сам направился в клинику. Крутикова, очевидно, успела не только отоспаться, но и принять душ и подкраситься, потому что выглядела отдохнувшей, свежей и готовой снова флиртовать. Но Шевченко было теперь не до того. Он передал записку Пал Палыча для оперативников и попросил:

– Одноразовые шприцы, срочно! Я сам сделаю инъекции.

Сделав уколы все еще пребывавшим без сознания пациентам, доктор Шевченко оставил в каждой из палат, где те лежали, по дежурной медсестре и устроился на диванчике в ординаторской.

Однако поспать ему не удалось. Уже через полчаса прибежала медсестра и с ужасом сообщила:

– Там они в себя приходят. Рвота началась, понос и… какие-то странные они все…

– Вы что, их одних оставили?! – вскакивая с дивана, возмутился доктор Шевченко.

– Да нет, там и медсестры и врачи возле них… Меня за вами послали… – покраснела медсестра.

Всю ночь медперсонал пытался облегчить страдания несчастных. Две девушки, из тех, что привезли первыми, скончались. А все остальные, как стало ясно к утру, нуждались в помощи психиатров. Их преследовали галлюцинации, и стоило большого труда удержать их от резких неадекватных действий.

– Глаза у них у всех какие-то мутные… – заметила Крутикова.

– Да… – покачал головой Шевченко. – А глаза у нас что? Зеркало души. Так что, увы, теперь они все пациенты совсем другой клиники.

Под утро в клинику доставили еще двух девушек, которые, судя по их боевой раскраске, тоже провели ночь в одном из клубов и наглотались все тех же таблеток. Сделав им уколы, доктор Шевченко понадеялся, что хотя бы им удастся сохранить психику здоровой.

Глава 3

Когда Слепой подъехал к кафе, генерал ФСБ Потапчук в своем светлом летнем костюме с неизменным потертым портфельчиком уже сидел за столиком, но почему-то не внутри, а на открытой веранде и читал газету. Глеб Сиверов, припарковав свой «фольксваген», даже не сразу вышел, но, осознав, что Потапчук и не собирается входить внутрь кафе, не снимая темных очков, направился к его столику.

– У вас свободно? – спросил Глеб.

– Свободно, Глеб, садись, – кивнул Потапчук, складывая газету.

– Не понимаю. Что за дела? – присаживаясь и чуть понизив голос, спросил Глеб. – Нас же могут вычислить…

– Уже вычислили. Уже пасут, – сообщил Потапчук, который, когда улыбался, был скорее похож не на генерала, а на школьного учителя, – вон те двое за угловыми столиками. Один в синей майке, а другой – в черной рубашке с закатанными рукавами.

– И вы так спокойно об этом говорите? Я вас не узнаю, – покачал головой Глеб.

– Расслабься, так надо. Тут меня, да и тебя заодно, я так понимаю, на вшивость кто-то хочет проверить. Не будем создавать им лишние сложности. Пусть проверят. Отчитаются. Премию получат. А нам с тобой главное дело нужно делать. Но, учитывая, что кто-то нас будет контролировать, дело это более чем серьезное. И люди в него втянуты серьезные. И нужно быть готовым к тому, что, если мы слишком глубоко копнем, они вой подымут, тебя или нас подставят… я не знаю, до какой ступени им будет интересно знать правду. Главное, они верят в то, что мы способны им помочь…

– В чем помочь-то? Не говорите загадками… – проговорил Слепой. – Времени у меня в обрез. Я чуть ушел от своего невесть откуда свалившегося на меня напарника.

– И напарник твой – звено из той самой цепочки, и тебе придется ввести его в курс дела и быть перед ним максимально открытым. Хотя кое-что, как ты понимаешь, будет оставаться лишь между нами.

– И как я, интересно, узнаю, что можно мне ему сообщать, а что уже нежелательно? – пожал плечами Глеб.

– Давай закажем кофе и вместе очертим, как говорится, и круг ближний, и круг дальний, – проговорил Потапчук.

– Я бы еще бутылочку холодной минералки заказал, – вздохнул Слепой.

– Ну, это ты прямо не в бровь, а в глаз, – улыбнулся Потапчук и, подозвав официанта, попросил: – Нам два кофе и бутылочку минералки. Если можно – побыстрее.

Официант, не медля, принес запотевшую бутылку минералки и два стакана, а кофе подал через несколько минут.

– Ну что ж, Глеб, теперь к делу, – сказал Потапчук, выпив стакан холодной минералки и сделав пару глотков кофе.

– Да, я весь внимание, – кивнул Глеб, стараясь не смотреть на наблюдавших за ними парней. Столько сил они с генералом Потапчуком потратили, чтобы их не вычислили, и теперь говорить о деле вот так, можно сказать, под колпаком, было более чем неприятно. Но если Потапчук дал понять, что так надо, значит, так надо.

– Ты, Глеб, как с наркотиками, на «вы» или на «ты»? – начал Потапчук.

– Смотря с какими, – улыбнулся Слепой.

– Ну, насколько мне известно, наркоманов ты за свою жизнь изрядно повидал… – сказал Потапчук, – и как ведут они себя – знаешь.

Слепой молча кивнул. Все, что было связано с наркотиками, вызывало у него острую душевную боль. Когда-то давно, еще в конце девяностых годов, когда был совсем молод, можно даже сказать, юн и неопытен, именно из-за наркотиков он потерял одного очень близкого своего друга и девушку. Ту давнюю историю он старался не вспоминать, но, когда дело касалось тех, кто распространяет эту дурь, хотел он того или нет, из подсознания всплывали жуткие картины тех давних лет, когда он практически в одиночку пытался вытащить близких ему людей из этого бездонного омута.

– Дело более чем серьезное. Похоже, в доле там весьма серьезные люди. Интересно узнать, у кого же из наших фээсбэшников рыльце в пушку. Но это тебя уже не касается. Этим займусь я, – предупредил Потапчук.

– А я, надо понимать, буду чем-то вроде приманки? – заметил Слепой.

– Дорогой мой, без приманки крупную рыбу не поймаешь, – назидательно сказал Потапчук.

– Ладно, это не суть важно, – остановил его Слепой. – Давайте о деле.

– По сведениям агентов ФСБ, Люберцы стали воротами поставки в Москву паленого наркотика экстази…

– Паленая водка – это ясно. Но паленый наркотик… – покачал головой Слепой.

– Да, где-то на необъятных просторах России производят некачественный и очень опасный продукт, – продолжил Потапчук. – Препарат угнетающе и, более того, крайне разрушительно воздействует на кору головного мозга. Те, кого удалось спасти, практически полностью утратили разум.

– По-моему, все наркоманы, чем бы они ни баловались, утрачивают разум… – заметил Слепой.

– Да, – кивнул Потапчук, – но тут разница в том, что действие почти всех известных наркотиков специалисты научились, как бы сказать, блокировать… А если наркотик сделан в кустарных условиях, его воздействие непредсказуемо и человек даже после приема одной таблетки может на всю жизнь остаться инвалидом.

– Да знаю я это все, знаю… – кивнул Слепой.

– Есть сведения, что в Люберцы вот-вот должна поступить новая партия этой дряни. Более того, известен адрес наркобарона. Однако сейчас важно выявить сеть наркодилеров, всех, кто получал у него товар. Ведь наркотики могли осесть у кого-то на складе, на даче, даже на квартире. Поэтому придется включиться в игру, – проговорил Потапчук, допивая кофе.

– В игру – говорите… – задумчиво пробормотал Слепой. – Что ж, примерю на себя робу наркодилера… Давайте адрес.

Потапчук протянул Глебу бумажку с контактным телефоном и адресом. Слепой прочитал и изменился в лице.

– Что такое? – чувствуя, что здесь что-то не так, поспешил спросить Потапчук.

– Я знаю и этот телефон, и этот адрес, и самого барона… – покачал головой Слепой.

– Это же неплохо… – удивился Потапчук.

– Но он, этот барон, меня тоже знает. Думаю, узнает даже по голосу… – сказал Слепой и предложил: – А может, мне этого пацана, что ко мне в напарники напросился, к нему отправить?

– Неплохая идея, – как-то слишком уж быстро согласился Потапчук. – Заодно и проверишь его, как говорится, в деле.

Было даже странно, что люберецкий авторитет по кличке Хозяин с долгопамятных для Слепого нулевых лет даже не сменил адрес. Хотя, судя по тому, как порой тесно в последнее время переплетались интересы правоохранителей и тех, кто нарушает это самое право, если Хозяин оставался на воле, значит, это кому-нибудь было нужно. Вполне возможно, что Хозяин существовал в виде так называемого магнита, к которому притягиваются винтики и шпунтики огромной, четко отлаженной наркомашины. Это весьма удобно: едва только на горизонте начинает маячить новый искатель легкой наживы, и он тут же оказывается в поле зрения правоохранительных органов. Хочешь, требуй с него процент со сделок, хочешь, показательно забирай под стражу, чтобы другим неповадно было и процент раскрываемости рос.

Тогда, в нулевые, Слепой должен был нейтрализовать одного из подельников Хозяина. И обстоятельства сложились таким образом, что он ранил убегавшего преступника, смертельно ранил прямо на глазах у Хозяина, который тут же сделал вид, что не знает этого человека. Слепой же точно знал, что Хозяин имел с ним тесные, даже слишком тесные отношения. Но выводить на чистую воду Хозяина тогда ему было не с руки. Однако Хозяин хорошо, даже очень хорошо его тогда запомнил. И теперь разыгрывать перед ним наркодилера не было никакого смысла. Так что, хочет он того или нет, внедряться к Хозяину придется рыжему Степану.

Уже в машине, по дороге домой, Слепой прикинул, что стоит, а что нет сообщать о Хозяине Степану. Солидные клички обычно выбирают для себя люди закомплексованные и, в общем-то, невзрачные. И Хозяин, на самом деле Вадим Константинович Грушин, был невысок ростом, имел довольно щуплое телосложение и мелкие черты лица. Солидности ему не придавали ни костюм с галстуком, ни шляпа, ни сурово сдвинутые над серыми, со стальным блеском глазами брови, ни его манера то и дело сплевывать на землю и материться по-черному.

О его довольно суровом криминальном прошлом свидетельствовали разве что наколки на теле. Слепой всегда предпочитал иметь о людях, которые попадали в круг его интересов, максимум информации, но все, что удалось ему тогда узнать, – это то, что Хозяин был из люберецкой братвы первого разлива, первый срок мотал еще по малолетке. А позже одной из статей, по которой его судили, была и организованная преступность. В общем, и то, что в авторитетах он ходил, и то, что кличку ему еще в юности дали Хозяин, не случайно. Но Степану, как понимал Слепой, эту свою осведомленность показывать совсем необязательно. Чем меньше тот будет знать, тем естественнее будет себя вести.

Однако, прежде чем включать Степана в игру, Слепой направился в один из ночных клубов, где охранником работал один из его давних и надежных осведомителей Валера.

Чтобы особенно не светиться возле клуба, Слепой перезвонил Валере и попросил выйти в расположенный неподалеку сквер. Когда Слепой припарковался, Валера уже сидел на лавочке и курил. Он был чем-то очень встревожен.

– Вы, наверное, насчет тех, что экстази траванулись? – пожав руку, спросил Валера.

Слепой кивнул и проговорил:

– И не только.

– Нас сегодня полиция уже допрашивала. И сейчас все под колпаком. Может, даже хвост приставили. Так что спрашивайте; о том, что знаю, расскажу и побегу.

– Так что там у вас случилось? – спросил Слепой, прикуривая у Валеры.

– Да вчера под утро, как всегда, эти молокососы дошли до состояния, когда уже с ног валятся, а домой ползти не хотят, и решили колес заглотнуть. Обычных, экстази. И тут их как понесло. Громить все начали. Я дежурил. Вошел в зал, а они крушат все подряд. Бросились их успокаивать, кто-то полицию вызвал. А эти брык и отключились. Ну следом за полицией «скорую» пришлось вызывать. Я разных под кайфом повидал, но чтобы так от экстази колбасило… Наверняка какой-то левый товар… – покачал головой Валера.

– А это точно экстази было? – спросил Слепой.

– Экстази, – подтвердил Валера и, оглядевшись по сторонам, показал Слепому серебристую упаковку с таблетками. Слепой хотел уже было взять, но Валера оторвал от нее две таблетки, а остальное спрятал в карман.

– Откуда у тебя? – удивился Слепой, пряча таблетки.

– От верблюда, – хмыкнул Валера.

– Понятно, – кивнул Слепой. – Берешь борзыми щенками. У наркодилеров, да?

– Все вам знать надо… – недовольно покрутил головой Валера.

– Да не волнуйся. Я тебе заплачу. И за информацию, и за таблетки. Ты же только остальные никому смотри не подсунь. Если они действительно, как ты говоришь, паленые, сгоришь синим пламенем, – предупредил Слепой, протягивая Валере несколько купюр. – Только мне надо знать, кто этот товар к вам в клуб принес. Имя. Или, как там у вас принято говорить, погоняло.

– Да не знаю я его. Первый раз видел, – отвел взгляд Валера, пряча в карман деньги.

– Ну, прям так и не знаешь! – не поверил ему Слепой. – Первый раз человека увидел и сразу у него наркоту взял и в клуб пустил? На тебя непохоже. Тут дело пахнет керосином. ФСБ интересуется. Так что давай все, что знаешь и даже не знаешь, выкладывай как на духу.

– Как это, чего не знаешь, выкладывай? – хмыкнул Валера.

– Мне интересны не только факты, но и твои предположения, – пояснил Слепой.

– Ну, Сморчок это был, – нехотя выдавил из себя Валера. – Рыжий такой, в сером свитере все время ходит.

– А почему Сморчок? – уточнил Слепой.

– Сморкается он все время. Аллергия у него, что ли… – сказал Валера, докуривая и бросая окурок в урну. – Все. Ни как зовут, ни где искать его – не знаю. Он сам приходит. Вчера, то есть позавчера, был, вчера и сегодня – не было.

– Ну, допустим, ваше сегодня начнется только вечером, когда люди соберутся, – напомнил Слепой.

– Это да, – кивнул Валера, – но я сомневаюсь, что со всеми этими событиями Сморчок появится.

– Ну, на всякий случай ты мой телефон знаешь. Позвонишь, если что, – предупредил Слепой. – Это важно, Валера, архиважно.

– Я уже понял. Позвоню, – кивнул Валера и, пожав на прощание Слепому руку, оглянулся: – У меня такое чувство, что за нами все время следят.

Слепой тоже огляделся, но ничего подозрительного не заметил.

– Подожди, – остановил он Валеру. – А ты не в курсе, где этот твой Сморчок товар берет?

– Да вы что?! Смеетесь? Кто это мне будет отчитываться про товар? – хмыкнул Валера.

– А может, как и большинство, в Люберцах, у Хозяина? – пошел ва-банк Слепой, которому все время казалось, что Валера чего-то недоговаривает.

Валера, очевидно, не был готов к такому резкому повороту и растерялся.

– Ладно, об этом потом, – кивнул Слепой, который и без Валериных уточнений понял, что Валера знает о существовании Хозяина, да и о том, что Сморчок может быть с ним связан, по меньшей мере предполагает. – Мне важно знать, какой пароль или там ключевое слово нужно сказать Хозяину, чтобы он или его люди поверили и без вопросов дали товар.

Валера начинал нервничать, но он понимал, что Слепой, который, как он считал, представлял каких-то очень влиятельных людей, не отвяжется, да и наркота была слишком опасная, поэтому решил не играть больше в кошки-мышки.

– Я вчера подслушал случайно, что новую партию ждут сегодня или завтра. Кому они звонят, не знаю. Но если тебе нужна наркота, ты говоришь, от кого пришел, и спрашиваешь: «Рюкзак нужен?»

– Понял, – сказал Слепой.

– Мне надо идти, – напомнил Валера.

– Да, иди, спасибо за информационную поддержку, – кивнул Слепой и добавил: – Ты же знаешь, я в долгу не останусь.

Валера нехотя кивнул в ответ и поспешил к клубу.

Слепой же вернулся к машине и поехал домой, где, как он понимал, уже волновался, поджидая его, Степан.

Степан действительно был уже дома, но он почему-то не стал расспрашивать Глеба, где тот был и с кем встречался.

– Я тут пельмешек наварил, – сказал он. – Давай присоединяйся.

– Спасибо, – кивнул Слепой, думая, как бы лучше ввести Степана в суть предстоящей операции.

Но, как оказалось, времени на раздумье у него не было, поскольку, едва он помыл руки, позвонил Потапчук и сообщил:

– Товар прибудет сегодня. Так что действуй по обстоятельствам. Но, по-моему, сегодня идеальный вариант внедрения.

– Я понял, – кивнул Слепой, направляясь на кухню.

На столе стояли две тарелки с еще дымящимися пельменями и баночка сметаны.

– Садись ешь, а то остынет, – пригласил Степан, щедро накладывая сметану на свои пельмени. – Только хлеб я забыл купить…

– У меня в хлебнице немного осталось, – сказал Слепой, доставая и нарезая хлеб и прикидывая, как начать разговор со Степаном.

– Чего смурной такой? – спросил Степан.

– Дело для нас есть. Точнее, для тебя, – сказал Слепой, присаживаясь к столу и пододвигая ближе тарелку с пельменями.

– Я весь внимание! – напрягся Степан и даже отложил в сторону вилку.

– Да нет, ты ешь, ешь, – махнул рукой Слепой. – Я, знаешь ли, не люблю рассусоливать. Поэтому буду краток, а ты попытайся ловить все на лету, чтобы мне потом не повторять. И еще. Если хочешь со мной работать, не задавай вопросов «зачем?» и «почему?». Тебя должно интересовать только «где?», «когда?», «что делать?»

Степан молча кивнул.

– Позвонишь по этому телефону, – сказал Слепой и назвал по памяти номер телефона, который показал ему Потапчук, – и скажешь, что ты от Сморчка. А дальше спросишь: «Рюкзак нужен?»

– Понял, – кивнул Степан. – Когда это нужно сделать?

– Вот доешь пельмени и позвони… – распорядился Слепой, затем на мгновение задумался и достал из кармана мобильник, симка которого была зарегистрирована на подставное лицо. – Вот с этого телефона.

Доев пельмени, Степан взял у Слепого мобильный и на удивление четко и точно выполнил все то, о чем тот просил. Слепой не мог не заметить, что, как только Степан начал звонить, с его лица бесследно исчезло чуть глуповатое выражение. Он был сосредоточен и серьезен.

Чтобы слышать разговор, Слепой включил громкую связь. И уже по первому недовольному хрипловатому «Але!» понял, что откликнулся сам Хозяин. За эти годы голос у него практически не изменился.

– Здравствуйте. Я от Сморчка. Рюкзак нужен? – деловым тоном проговорил Степан.

– Вечером, в одиннадцать-двенадцать, приходи, рюкзак… – будто с издевкой сказал Хозяин и отключился.

– Сказал приходи, – повторил Степан, тоже выключив телефон. – Только вот, куда прийти, не сказал.

– Я знаю куда, – заверил его Слепой.

– Это как-то связано с наркотиками? – чуть понизив голос, спросил Степан.

– Много будешь знать – скоро состаришься. А ты мне нужен молодым и здоровым, – проговорил Слепой, прикидывая, насколько можно открыть перед Степаном карты.

– Да нет, просто, чтобы исполнить какую-то роль, а я так понимаю, должен буду это сделать, мне нужно точно знать, кого играть.