Созвездье Пса

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С.7.

2. Херсонес и греческие колонии Понта.

Мирная эпоха греческой колонизации Северного Причерноморья завершилась в IV в. до н. э. Интересы отдельных греческих государств быстро пришли в противоречие. Если между Ольвией и относительно далеким Боспором особых противоречий не замечалось и отношение этих родственных (ионийцы из Милета) полисов были вполне нормальными, то молодое и весьма агрессивное херсонесское государство с самого начала не собиралось считаться с интересами соседей. Херсонес был не только «поздним ребенком» среди греческих городов Причерноморья, спешащим догнать своих «старших братьев». Он был также и своеобразным «анфан террибль» среди эллинских полисов. В этом смысле репутация Херсонеса оставалась стабильной в течение всех веков его существования. Херсонеситы постоянно конфликтовали с Ольвией, Боспором, затем с Римом, а позже с Византией и Русью. Трудно сказать, чем вызвана явная некоммуникабельность этого греческого города. Может быть тем, что с первых лет существования его населению приходилось вести настоящую борьбу за выживание с их соседями – таврами, вдобавок сказывалась и племенная рознь – дорийцы-херсонеситы не воспринимали ионийцев, как вполне «своих». Во всяком случае, репутация Херсонеса, как надежного союзника и подданного была, вероятно, самым стабильным достоянием этого города. Доходило до трагических курьезов. Византийские императоры разрабатывали целую систему мер на случай очередной измены херсонеситов и, одновременно, «каган россов» Владимир избрал именно этот город для демонстрации силы в борьбе с греками. Впрочем, это не помешало Херсонесу просуществовать до начала XV века и пережить всех своих «старших братьев» из числа эллинских полисов.

В IV веке до н. э. херсонесская история еще только начиналась, но это начало было весьма бурным…

Жара крепчает, и ехать в орденоносный Севастополь нет ни малейшей охоты. Ей-богу, был бы рад, ежели Херсонес стоял в степи, и чтоб на три дня пути вокруг было пусто. Но Лука тут же разбивает мои пораженческие доводы, напоминая, что в степи живительную влагу «не продают».

В Себасте еще пару лет назад тоже «не продавали» – в единственный соответствующий отдел на Пожарова сходился весь город, доходило чуть не до смертоубийства. Да и теперь немногим лучше – в центре «продают» только в одном месте, и очередь там уже с утра – мавзолейная. Но что делать?

Автобус мчит быстро, и вскоре мы уже в центре. Большая Морская (попросту – Бэ Морская) на месте, все по-прежнему, вот только кооператоров погуще стало. План ясен – перекусим в первой попавшейся забегаловке, где тараканов поменьше, а затем круг почета по магазинам. Занятие пустое, но надо уважить Луку. Это его любимое дело, тем более что он, с его фортуной, способен выудить кое-что интересное даже из здешних вымороченных точек. Впрочем, на этот раз Луке не везет. Времена пошли крутые, сигарет нет, пива, естественно, тоже… А это что за хвост? Все ясно, можно не спрашивать – «продают». А если по общепонятному – «дают».

Ненавижу севастопольские очереди! Во-первых, они длинные. Во-вторых, каждые пять минут обязательно начинают кого-нибудь лупить. Ага, уже лупят! Грешно, конечно, лезть без спросу, но все же…

Переглядываемся. Дело мертвое, стоять – дохлый номер. Эх, были денечки!.. Ну что, по коням?

Э-э, нет! Лука явно что-то задумал. Но что? Он, конечно, почти маг, но такая очередь… Ежели что – как стану я перед вдовой? Может, не надо, а?

Но Лука уже решился. Сумку под мышку, червонец в карман. Ну, ни пуха!..

Лука камнем из пращи облетает очередь и исчезает в какой-то темной и весьма подозрительной подворотне. Нет, Борис, зря мы его отпустили, на части ведь разорвут. Бедная Гусеница!

…Липкая жара мешает дышать, ноги готовы проваливать сквозь асфальт, очередь стоит нерушимо… Хоть бы знать, что жив он, наш Лука! Вот, еще одного лупить начали. А хорошо бьют, с душой! Эх, город-Герой…

Лука! Живой!.. Живой-то живой, но, видать, не со щитом – в сумке пусто. Но он не сдается. Подмигнув нам и обойдя очередь с другой стороны, исчезает в соседнем магазине. Подземный ход ищет, что ли? Ну, это надолго.

Надо было, Борис, прямо домой ехать. Конечно, бутылка не помешает, даже очень не помешает, но не такой же ценой! Вон уже третьего колошматят… А ведь почти прорвался было! Не выйдет, здешняя публика немцев – и тех чуть ли не год сдерживала, куда уж тут без очереди… Разве что на танке. Лука, конечно, и танк может пригнать, с него станется…

Очередь все густеет, начинается истерика, особенно у тех, кто стоит подальше, кого-то скидывают с крыльца. Невысоко, и двух метров нет – но полтора точно будет. Вот-вот, Борис, и я о том. Так кому к вдове ехать?

Ну, хвала Творцу! Жив! Жив Лука наш! Что? Неужели… Есть? Есть!!!

Подробности потом. Ходу!

…Есть, есть, взяли, назло, несмотря, наперекор, наперекос… Ура!..

В автобусе лучше забиться в уголок, благо народу немного. Теперь можно и о подробностях. Лука – мастер чесать языком, но на этот раз его эпопея похожа на правду.

…Первый этап – выяснит имя товароведа и заодно – завскладом. Второй этап – на склад.

А потом все просто. Сначала диким воплем «Зинка!» – или «Верка!» – привлечь внимание, а дальше, как говорят разведчики, «легенда». Например, про комиссию по закрытию Крымской АЭС. Глава комиссии артачится, нужно его ублажить, иначе излучать милирентгенны всему полуострову от Ялты до Перекопа! Ясное дело, тут никакая Зинка не устоит, равно как и Верка, это вам не тюльпаны в январе, жить здесь всем хочется, даже товароведам.

Лука – гений, никаких сомнений. Ну ладно, а чем закусывать будем?

Маздона на Веранде нет, видать, ушел в гости. Много у него тут знакомых. Раньше, правда, ежели он оказывался в нетях, можно было бы смело делать вывод, что он у Ведьмы Манон. Но это дела хоть и не очень давно, но все же минувших дней. Теперь он просто в гостях. Ну, спешить не будем, тем более Лука как-то странно посматривает, усиками шевелит, копытами бьет…

Рабочая тетрадь. С.4.

Предварительные соображения.

Экстрасенсорика в Херсонесе давно стала популярной. Даже если не обращать внимания на постоянные публикации о разного рода «фантомах», наблюдается вполне реальные ежегодные скопления «колдунов», «магов» и прочих Нострадамусов. Наиболее характерное занятие – «подзарядка».

«Подзарядка» практикуется двух видов: от развалин и от Луны. «Лунники» чаще всего собираются возле храма Св. Владимира. Что интересно, «подзаряжаются» они чаще всего не в обычной позе адорации (левая рука вытянута вперед, правая согнута в локте, ладони прямые), а в позе «немец под Москвой» (обе руки вверх, полусогнутые, пальцы почти прижаты к ладоням).

Объяснения:

Прежде всего, конечно, мода на подобное, а также привлекательность старых развалин для любителей подобной экзотики. Вместе с тем:

– Херсонес находится в зоне мощной магнитной аномалии.

– Само существование города на протяжении двух тысяч лет неизбежно внесло серьезные изменения в энергетику места. Можно как угодно относиться к экстрасенсорике, но жизнь и смерть сотен тысяч людей не могла не отразиться на том, чем сейчас стал Херсонес. Иное дело, все читанные и слышанные «теории» для объяснений не годятся.

Прикладной экстрасенсорикой для нужд археологии никто в Херсонесе, насколько мне известно, еще не занимался.

Борис просит дополнить:

1. Два года назад наш общий знакомый В. проводил эксперименты с могилой Косцюшко.

2. Этой зимой по харьковскому каналу «Тонис» была показана передача об одной «кудеснице», снятой как раз на руинах Херсонеса. Дамочка, одетая во все черное, эффектно кружилась прямо на Крестильне Владимира.

Почему именно там? Ради кощунства?

Берем кружки, банку с ветчиной… Молодец, Борис, недаром ее сюда тащил! Водичку…

Пить в помещении пошло. Мы же в Херсонесе все-таки! Раньше, пока кураж был, потребляли все больше на Западном городище. Помнишь, Борис, какие там стены жуткие, когда Луна светит? А пьется-то как!.. Впрочем, и где-нибудь поближе пойдет не хуже. Ну, хотя бы там, прямо по курсу, где заросли. Во-о-он добрые люди и лежак поставили. Ну, двинули? Э-э, ты куда, Лука? Ладно, догоняй, не заблудись только.

И вправду, место чудное – темно, тихо, какой народ и есть, то на море или у сараев… Как чем банку открывать, а мой нож на что? Ну и что, если без открывалки, а мы ее лезвием, лезвием, не впервой! Где же Лука?

Ждать Луку – последнее дело. Вообще-то говоря, на такое мероприятие грех опаздывать. Опасно. Ага, вот и он. Да не свались, здесь камни! Что? Ага, ясное дело…

…Причина задержки, конечно, более чем уважительная – для Луки, во всяком случае. Что ж, теперь у нас, выходит, соседи, а точнее, соседки. Не зря Лука копытами по земле скреб! Что, уже договорился? На чай, значит? Только не сажай их на мой лежак – мало ли что…

Борис, у тебя глаз-ватерпас, разливай. Ровнее, ровнее, ты же химик!.. Ну, поехали!

Что и говорить, водка в Херсонесе пьется не так, как дома. Словно вода – и не пьянеешь… Курнем, покуда курево не кончилось! Когда кончится, придется тебе, Лука, ехать к командующему флотом, – он, кажется, курящий. Попросишь у него пару пачек…

Что ж, и все хорошее имеет конец. Нет, ребята, к соседкам я не пойду, давайте уж сами. Их две, вас двое, а я – уже перебор… Поброжу – сами знаете, как здесь вечерами дышится…

Итак, иду дышать.

Недалеко – тридцать метров вниз по тропинке. Монастырская стена, узкие ворота, две тропинки сходятся, ныряют к Итальянскому дворику.

Перекресток Трех Дорог – наше с О. место встречи, точнее, было таковым два года назад, но, кажется, время тут действительно стоит или ходит по кругу. Пусть Лука это обоснует с точки зрения физики, как раз на докторскую будет. А пока подождем, можно и на камешек присесть посреди травки. Тут уж никакая собака не заметит. Эх, конспираторы!..

Рука, уже ныряющая в карман штормовки за отощавшей сигаретной пачкой, замирает.

Время идет по кругу – О. уже здесь. Словно и не расставались, не прощались тут же, у Перекрестка, когда она твердо решила, что все-таки выйдет замуж, а я – просто так, эпизод.

Впрочем, нет. Ничего не стоит на месте – и ничего не возвращается. Но рассуждать об этом совершенно не хочется…

…Прошлое в легкой зеленой штормовке, прошлое без улыбки на знакомых губах, прошлое, прижавшееся лицом к моей груди, застывшее, холодное, безмолвное. Призрак, эхо, мертвый болотный огонь…

…Поднявшись по ступенькам и предвкушая вечерний глоток чая, натыкаюсь на замок – тот самый, что Лука из школы подводников притащил. Очень приятно, ключ-то один, и он как раз у Луки. Ну ладно, Маздон мог и у своих знакомых заночевать, у него это часто бывает. Но где остальные, половина третьего все же!… Холмса бы сюда с его дедуктивным методом!

Впрочем, можно обойтись и без британской помощи. Где это те самые девицы проживают? Правильно, на втором этаже они проживают, вот и окна светятся… Лень идти, но надо же извлечь ключ!

Да, разгул в разгаре, разгар в разгуле. Ого, кажется, пили «шило», даже Борис слегка окосел! И вам добрый вечер – или доброе утро, как вам, милостивые государыни и государи, более по душе. Я бы, так сказать, не посмел бы, но… Во-во, именно ключ.

Ну что тут скажешь? Лука на боевой тропе. Ладно, подробности услышим завтра – в «Херсонесише беобахтер».

…«Херсонесише беобахтер» – наша любимая газета. Живая газета с бессменным главредом, супругой нашего уважаемого Сенатора Шарапа. Все новости, благодаря ей, узнаются не позже чем через час, в крайнем случае, через полтора. Корреспонденты, конечно, тоже помогают. Эх, коммуналка!.. Иногда, правда, бдительность не срабатывает. Вот и о нас с О. в свое время как-то помалкивали. Впрочем, наверное, это все было в спецвыпусках для особо доверенных. Никак не поверю, что в Херсонесе можно что-либо спрятать. Положено прятать, другое дело. Ладно, пусть пишут, почитаем!

А хорошо на нашей Веранде – или, как говорит Борис, на Фазенде. А что? Вроде как целый дом посреди сада, рядышком море шумит… А ведь если бы Гнус не съел Слона, не видать бы нам Веранды-Фазенды. Могуч был Слон, страшен. Еще десять назад здесь всем заправляла легендарная троица – Слон, Гнус и Шарап, тогда еще не Сенатор. Слон жил в этом доме, словно граф в Лангедоке. Все здесь кипело, гудело, иногда даже ревело, но порядок был железный, вокруг даже охрана бродила, из бравых «афганцев», которых Слон обильно угощал спиртом. Спирта же у Слона было – залейся, как и всего остального. Посторонних «афганцы» отсекали четко. Один раз бедняга Лука, попытавшийся пробраться к какой-то девице-чертежнице, улепетывал от них быстрее лани. Это с его-то соцнакоплениями!.. А копал Слон делово, на две монографии накопал. Вот тут Триумвират и распался. Гнус, ясное дело, озлился – сам-то он научной славой похвастать не может. Напустил он на друга-Слона комиссию, да не одну. И сколько Слон хоботом не размахивал, пришлось ему отсюда уходить. Говорят, все успокоиться не может, грозится вернуться…

…Съели Слона, повалили, повязали, погнали пинками, выкинули, выбросили, вслед плюнули. Тараканы суетятся в Слоновьей берлоге – ушлые, хищные, мелкие, гадкие…

 
Неказист, тесноват херсонесский наш дом.
Даже койку свою ты находишь с трудом.
Ерунда! Не бывает уютней оазис
Между Сциллою «до» и Харибдой «потом».
 

Воскресное утро начинается с приступа поэзии. Лука, едва продрав глаза, начинает декламировать импровизированные вирши – естественно, о вчерашних своих похождениях. Лука – заслуженный херсонесский поэт. Лирика, правда, у него не очень удается, но что касается так называемой сатиры… Причем в самом прямом значении – про сатиров. Ну и про здешних нимф, естественно. Конечно, главным героем поэз является он сам – на то и Лука. Жаль, цитировать его можно только в мужском обществе. Еще бы! …Пусть даже кровь моя застынет в венах я буду трам-там-там на херсонесских стенах, когда взойдет Аврора золотая, я буду трам-там-там в тиши сарая… Золотая Аврора – смелый образ, однако!

Из прозаического комментария становится ясно, что поселившиеся рядом с нами залетные птички не имеют прямого отношения к археологии, зато знакомы с кем-то из окружения Гнуса. Вот и осели в этом богоспасаемом месте.

Борис слушает нашего акына с несколько скептическим видом, но помалкивает. Лука же смело строит планы – видать, и в самом деле встал на боевую тропу.

…Лука, Лука! Когда я впервые увидел тебя, а было это, – ох, и давно же это было! – ты и впрямь был хорош. Но все проходит, усатенький ты наш. Где твой, штилем поэтическим выражаясь, стройный стан? И откуда эти обвислые щечки? Да еще Гусеница за спиной… Отгусарил ты, Лука! И я отгусарил, только я это понял еще после Второго Змеиного года, а вот ты все дергаешься, приключения ищешь. Наше с тобой дело теперь – зимой на печке греться, летом в Херсонесе тихо копать, а вечерами чай с мятой пить. А ты все в бой рвешься!..

Итак, воскресенье. А воскресенья тут жуткие.

В Херсонесе вообще нельзя не работать – тоска съест. В воскресенье же сюда набегают стаи пляжников, всюду визг, лай – и так до самого утра. Раньше мы, как выходной, все в горы норовили, хорошо бы и сегодня. Хотя бы на Каламиту – не маршрут даже, прогулка. Что, решили? Часа в три тронемся, а пока можно и на лежаке поваляться, в потолок поглядеть, авось мысли в голову придут… Не на пляж же идти, надоело за все эти десять лет!

…Толпа, толпина, толпище, сонмище, сбор, сброд, угукают, агакают, визжат, верещат, вопят, гадят, пачкают, плюют, паскудят…

Рабочая тетрадь. С.4-5.

Исследования Казармы.

В 1906 году Карл Казимирович Косцюшко-Валюжинич прокопал очередную траншею в Портовом районе вдоль городской стены.

Копать траншеями – варварство, однако в случае К. К. – варварство неизбежное, поскольку монастырь требовал скорейшего окончания раскопок. Целью К.К. была башня Зинона, но в ходе работ его копачи наткнулись на огромные желтые блоки какого-то здания. К.К. раскопал его западную часть.

Название «Казарма» условное, поскольку существует предположение, что в здании находился гарнизон.

На самом деле Казарма (мнение Сибиэса, с которым я полностью согласен) – вероятнее всего не одно сооружение, а остатки как минимум двух. Первое – эллинистического времени и весьма непонятного назначения. Его особенности – огромные окна, находки многочисленных фрагментов статуэток, в том числе религиозного характера. Второе здание – перестройка II-III вв. н. э., которая и в самом деле использовалась для размещения стражи, о чем говорит наличие мостика между городской стеной и зданием. Вместе с тем, казармой оно быть не могло, поскольку римские войска размещались южнее, в Цитадели.

Задача – определить назначение и время постройки «первой», эллинистической Казармы. Для начала – закончить раскопки участка Стены (см. выше).

Лука просит добавить, что назначение «первой» Казармы очевидно – это лупанарий…

…Все это так, но, боюсь, Д. не даст мне даже пятерых. Конечно, люди нужны ему самому, а он теперь – заместитель. Остается рассчитывать хотя бы на двоих и, естественно, на Бориса, который просто-напросто отказывается подчиняться Д., что тому приходилось до поры до времени терпеть.

Нет, не пойду на пляж! Так и буду валяться. Тем более, солнце уже высоко, а обгорать – удовольствие ниже среднего…

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С.8-9.

…Херсонес – самый поздний из городов, основанных греками-колонистами в Крыму. Из-за этого пришельцам не удалось найти места в относительно безопасном скифском окружении. Соседями херсонеситов стали тавры, с которыми греки не могли наладить контакт на протяжении всей истории.

Ранний Херсонес – небольшой город, располагался восточнее нынешнего храма Св. Владимира. Портовой части и на северной стороне находился некрополь. Стена окружавшая город, была невысокой и наскоро построенной, поэтому уже в IV в до. н. э. встал вопрос о строительстве новых укреплений.

Население раннего Херсонеса едва ли превышало 1, 2 тыс. чел. Считается, что город основали 400 семей из Гераклеи, во всяком случае именно столько участков было размежовано на Маячном полуострове. Население делилось на 4 сотни (гекатойи). Существовали три филы (городских объединения), называвшие, возможно, по примеру Гераклеи, Фивийской, Дионисийской и Мегарской. Иной вариант: филы гиллеидов (Геракла), диманов (Аполлона) и памфилов (Деметры)

Кроме полноправных граждан в Херсонесе жили периэки, возможно, греки не из Гераклеи…

На Каламиту идем в самую лютую жару, когда хочется одного – лежать в теньке на топчане и мечтать о вечерней прохладе. Но расслабляться грех, к тому же надо постепенно набирать форму – впереди маячат горы, настоящие, куда не сходить поистине грех. А для тренировки и Каламита сойдет. И Борис там еще не был, и Луке, дистрофику нашему, следует встряхнуться.

На Каламиту можно идти с закрытыми глазами – места знакомые. Да и что по дороге смотреть? Хилые инкерманские сады? Адову пасть известнякового карьера? Лучше так и идти с закрытыми глазами прямо до каламитской горы. Тут можно глаза открыть и смело лезть наверх. Благо, невысоко – не Мангуп и даже не Чуфутка.

…Ну вот, Борис, это она и есть. Негусто нам оставили предки, но в Балаклаве и того меньше. Конечно, Лука, в Балаклаве можно купить пиво… Только это раньше его можно было купить, теперь разве только ты выдашь себя за внука командующего флотом… Да, турки тут тоже были – это, собственно, их башни, но до этого несколько веков хозяйничали теодориты. Были и такие, ни в одном учебнике, правда, не встретишь, но были, княжество Теодоро, Твердыня Господня. Стерегли вход в Инкерманскую бухту, все с генуэзцами грызлись, пока турки и тем, и другим чесу не дали. Совершенно верно, это монастырь. То есть был, и прикончили его, естественно, не турки.

…Стены, разбитые снарядами, стены сокрушенные бульдозером, стены, оскверненные похабными граффити, стены рухнувшие, в серой горькой пыли, в зеленых пятнах колючек, бесполезные, бессильные защитить и уберечь… Твердыня Господа – мерзость запустения…

Верно, закат тут красивый. Все, что осталось здесь красивым – это закат. Не добрались пока до солнца! Ну-с, можно спускаться. Не отставай, Лука, понимаю, что дверь узкая, а ты бочком, бочком…

Рабочая тетрадь. С.5.

Каламита.

Пещерный монастырь Св. Климента Римского. Церкви Св. Георгия и Св. Мартина. Наиболее ранняя датировка – ХII в., вероятно все же – на два века позже. Наиболее близкие аналогии – пещерные храмы Каппадокии. Уникальная форма креста в церкви Св. Мартина.

У подножия горы – монастырь XIX в. На вершине – скит.

Хуже, чем два года назад. Фрески в пещерном храме выжжены. Смотреть нечего…

С Каламиты возвращаемся уже в сумерках. Маздон ждет нас на Веранде. Наш фотограф ворчит – и заваривает чай с мятой. Это его фирменный чай, тем более, мята здесь отменная, да и сахар пока еще есть. Живем!..

Маздон и вправду ночевал у своего знакомого пожарника – того самого Ирода, который так не любит розетки. Впрочем. как выяснилось, пожарник – тоже изрядный маздон и даже коммунист проклятый. И все прочие – тоже!

В прежнее время после такого заявления Маздон брал спальник и уходил ночевать куда-нибудь на Западное городище. Неужто и в этом году опять? Если так – силен!

Лука, лишь отхлебнув из кружки, начинает суетиться – спешит на боевую тропу. Но Борису данный вариант уже явно надоел, да и в этот вечер у нас с ним есть куда более интересное дело, чем охота на перезрелых девиц.

Перекуриваем. Лука, резво перебирая ножками, направляется куда-то за угол…