Заброшенная территория

Глава 4. Отшельник.

Не раскрытые, повторяющиеся более двадцати лет убийства и исчезновения людей в районе горы Темная подпорчивали жизнь всему, в значительной степени поменявшемуся за последние десять лет составу Кавалеровского криминального розыска.

Более двадцати лет назад на Темную ушел взрывник рудника «Юбилейный», охотник Савельев и до сих пор числился без вести пропавшим.

За полгода до исчезновения передовик горного производства выехал по наградной путевке в Латвию. Там по рассказам очевидцев познакомился с последователями учения Николай Константиновича Рериха «Живая этика». После продолжительных бесед с приверженцами «Новой религии» принял от Агни-Йогов соответствующую литературу. После отпуска вернулся домой на ИЛ- 86. ИЛ-86 являлся тогда новым словом советского авиастроения. Вскоре супруга и знакомые перестали его узнавать. Оставаясь внешне, как и прежде, высоким, поджарым мужиком, Савельев изменился душой. Стал малоразговорчивым, коротая досуг в уединении, за книгой в руках. О чем-то напряженно думал, мало обращая внимания на двух сыновей и супругу. Но, к радости последней, бросил курить и выпивать. А вскоре отказался и от мясной пищи.

После безуспешных попыток поговорить с женой и соседом об «Иерархии света», совсем замкнулся в себе.

Двухмесячный отпуск горняка закончился, и Савельев вышел на работу – взрывать глубоко под землей рудные пласты.

Странное поведение победителя соцсоревнований заставило начальника смены отправить его на медкомиссию. Психиатрический вердикт гласил – взрывником быть не может! А вскоре, намаявшись на непыльной работе по выдаче и приему шахтерских фонарей, уволился с рудника добровольно и окончательно, используя появившееся время для походов в район Темной. Покончил, как ни странно, с охотой и рыбалкой, занимаясь теперь в тайге сбором лекарственных растений и критикуя бывших коллег по азартному, браконьерскому, таежному промыслу.

Затем и вовсе перестал контактировать с ними.

Время от времени получал повестки с просьбой посетить местного психиатра, что и равнодушно выполнял, со временем обретя в докторе некоего единомышленника.

Однажды в сентябре ушел копать на Темную элеутерококк, да так и не вернулся. Показания свидетелей на эту тему имелись в уголовном деле.

Геннадий Вачура, по прозвищу Леший, знал, что пропавший жив и здоров, но об этом, по просьбе последнего, молчал, именуя его в своих мыслях «Отшельником», встречаясь с ним в долине двухвершинной горы.

Там бывший мастер взрывного дела, на километровой высоте, вырыл в корнях огромного кедра просторную землянку с невысокой бревенчатой надстройкой, да и жил в ней уже почти двадцать лет, питаясь кедровыми орехами, грибами, ягодами. В период весеннего голода спускался к речке, выуживал из нее горную форель и глотал ее живьем. Зверье не трогало Отшельника на вершине Сихотэ-алинского перевала. При встречах с Лешим он излечил последнего от болезней желудка и позвоночника, делясь с ним сокровенными знаниями, «на основе которых построен весь материальный мир».

Ни с кем другим Отшельник не встречался, скрываясь в зарослях при приближении охотников-промысловиков с лайками.

Охотникам при Социализме платили небольшую стабильную зарплату плюс сдельщина от добычи!

Охотничьи собаки распознавали запах три дня назад прошедшего здесь тигра, выгоняли на карабины и ружья кабанов и медведей, но не чуяли притаившегося в двух шагах человека. Леший приносил ему одежду, спички, соль. И как-то получил в благодарность золотой самородок, величиной с мужицкий кулак.

Старожил этих мест Геннадий Вачура никогда не слышал о существовании на горе, под названием Темная, залежей золота. Да и геологоразведка еще в пятидесятых исползала Темную вдоль и поперек.

Однажды Савельев рассказал Вачуре о взрыве небоскребов в Нью-Йорке. На следующий день Леший включил свой черно-белый допотопный маленький «ящик» и увидел рассказ Отшельника во вчерашнем изображении. Язык почему-то не поворачивался спросить у Савельева, ни на счет золота, ни на счет присутствующей у того в голове информации. Леший с детства не привык задавать лишних вопросов, а в данном случае, тем более!

Супруга в мыслях давно похоронила Савельева. Сыновья выросли и разъехались, о чем Отшельник как-то и сказал Вачуре, чему тот уже не удивился.

Глава 5. Учитель химии. 11-б.15 сентября.

Кто-то из учеников любил Кихкахина, а кто-то и недолюбливал. У школьников разные симпатии!

Кихкакин, как три года назад, развелся с женой и переехал из большого города в район. Детей у него, в короткой супружеской жизни, так и не появилось. Становившийся, редким секс, так и прошел у них без последствий. Разные взгляды на происходящее – «Она любит осень, он любит лето!» – заставили их обратиться в ЗАКС с просьбой о расторжении брака. Далеко в Кавалерово находился полупарализованный отец, требующий ухода. Кихкакин снял жилье в соседнем подъезде и сильно уставал от встреч с нервным и требовательным отцом. Утешало одно – чувство выполняемого сыновнего долга! Однако старался реже посещать взбалмошного родителя.

Кихкакин пытался познавать жизнь в ее высокой духовной интерпретации. Высокий, худощавый, с очками на бледном лице; с внимательным, глубоким взглядом больших голубых глаз – он нравился многим девушкам.

Учитель шел в кабинет химии по коридору третьего этажа. Свеже постеленный паркет чуть резко, но приятно пахнул, поскрипывая под вышедшими из моды ботинками, с затертыми толстым слоем сапожного крема трещинами на старой, но натуральной коже.

– Андрей Вячеславович, когда пойдем на вершину?– в очередной раз, начиная задавать этот вопрос еще с прошлого года, спросила его Лена из 11-б.

Кихкакин уже давно предложил ребятам этот поход. И заинтересованность школьников возрастала со временем.

– Уже решено, Лена! На эти выходные идем. Сообщи всем желающим – пусть после занятий соберутся в кабинете химии.

– А куда пойдем?!– обрадовалась длинноногая Лена.

– Пока никуда. А если договоримся, то пойдем на Темную.

– Вау!!! Пошла говорить со своими!– ее спортивный зад удалился в противоположную сторону.

После занятий, в химкабинете собрались участники будущего восхождения на гору, возвышающуюся в небо двумя вершинами, и носящую имя – Темная!

– Поход будет не легким. Если нет возражений, то выдвигаемся в субботу. Сбор на центральной площади в 10.00. До темноты мы должны успеть подняться как можно выше и разбить лагерь.… А на рассвете продолжим подъем, – Кихкакин поправил указательным пальцем очки,– У кого имеются палатки?

– У меня есть двухместка,– сказал, учащийся последний год, рослый кингбоксер Павел.

– И у меня двух,– добавил одноклассник Сергей, кучерявый крепыш, на полголовы ниже Павла, выросший в семье закоренелого рыбака и охотника, скончавшегося от рака легкого прошедшей зимой.

Умер отец очень быстро. Неизлечимая болезнь «сожрала» крупного, краснощекого водителя маршрутного такси буквально за месяц.

Отец часто брал Павла на горные реки Сихотэ-Алиня, где они ставили сети на сему и горбушу, ловили на «мушку» ленка, а на «ручейника» дергали пеструшку и форель.

– Хорошо!– подумав, сказал Андрей Вячеславович,– Берите свои палатки. Девчонки втроем в одну двухместку, Павел с Сергеем в другую, а я?! В свою – одноместку. Кто-нибудь из вас ночевал в тайге?

Парни высокомерно улыбнулись, а Настя, Юля и Лена синхронно качнули головами – «нет»!

– У кого есть спальные мешки?

– У моего папы,– ответила округлая, всегда жизнерадостная, подвижная Настя.

– А папа не запретит тебе поход?

– Никогда!– Настя, от удивления, даже качнула своим широким задом. Груди ее, параллельно с локтями, опирались о парту. Взгляд Кихкакина зацепился за ее движущиеся формы… Настя как-то смущенно улыбнулась,– Кстати, когда я была маленькая, папа рассказывал мне легенду про эту Темную…

– Какую?– заинтересовался учитель.

– Когда-то давно, один из заехавших в Кавалерово чужеземцев изнасиловал русскую девушку. Горняки поймали его и вывезли на Темную…, а там предали мученской смерти. Но он выжил и превратился в этого…

– Кого?!– одновременно спросили Юля с Леной.

– В черта,– Настя как-то смутилась,– И он, это, бегает по тайге и всех волчиц, коз…, ну это…, и потом родятся от них страшные мутанты.

– Чушь какая-то!– перебил Кихкакин,– Откуда ты это взяла?

– Я ж говорю, папа рассказал!

– Давайте, милые девочки, без фантазий, – И вообще!– он поднял глаза на остальных ребят,– Пусть родители всех участников позвонят мне домой в пятницу вечером и подтвердят свое согласие… Дети не «позвонивших», к походу не допускаются!

– Хм…дети!– улыбнулись парни.

– С вами, Андрей Вячеславович, отпустят!– заговорчески сверкнули глаза длинноногой, высокорослой Лены.

– Хорошо, тогда до пятницы! Жду звоночков от ваших пап!– он протянул листок со своим номером Лене, зеленый перламутр зрачков которой, в очередной раз, блеснул огоньком молодости и энергии.

– Ну, всего вам, покорители вершин!– попрощался учитель с покидающими кабинет учениками. Посмотрел за окно на моросивший дождь, и вспомнил про зонтик, так и не купленный до сих пор, из-за своей скромной учительской зарплаты. Теперь, как всегда – портфель с тетрадями на голову и до дома…! Хорошо!– думал он,– Что еще есть ребята, которые кроме дискотек, пива и наркотиков, интересуются еще и природой, ее загадками.

Кихкакин, перепрыгивая через грязные лужи, сняв намокшие очки, добрался до подъезда и поднялся на четвертый этаж в свою двухкомнатную холостяцкую квартиру, войдя в которую понял, что зонтик купит теперь уже весной – все равно через месяц пойдет первый снег!

– Хоть бы к пятнице погода восстановилась!– спускаясь со школьного крыльца, сказала рыжеволосая, короткостриженая, миниатюрная Юля.

– Восстановится!– убежденно, в улыбке обнажив на красивом лице правильно расположенные два ряда сверкающих белизной зубов, произнесла не по возрасту пышногрудая Лена – «восходящая звезда» Кавалеровских дискотек!

– Ну, пока, девочки!– удалилась за школьный угол грушеобразная, плавающая широкими бедрами под дождем, фигура светловолосой Насти.

Быстро шагая, ежась под зонтиком, перепрыгивая через лужицы, не осмотревшись перед пешеходной зеброй, она чуть не попала под колеса полицейского УАЗа.

Кихкакин поджарил на подсолнечном масле сковородку картошки, включил, еще отцовский, с лучевой трубкой телевизор – греющуюся объёмную коробку и, усевшись в кресло-качалку, задумался о бренности бытия.

Покачался-покачался, да и достал из холодильника остатки Дагестанского коньяка – подарок одного из родителей – приезжих из Кавказа. С радостью усугубил его, в этот сырой, накрывающим тоской и одиночеством, сентябрьский вечер. Дождь монотонно стучал о ржавый подоконник, поливая верхушку березы, раскачивающуюся в порывах ветра. В комнате стало как-то зябко – через открытую форточку в нее просочилась чужая мокрая осень, вытеснив из квартиры на долгий год родную летнюю духоту. Кихкакин задремал. Ему приснился басовито гудящий пароход с неподвижно взгромоздившейся на мачте, огромной чайкой. Пароход был почему-то без людей, сам по себе, уходящий навсегда в океан, на какой-то остров, расположенный близ берегов Индии. Кихкакин с завистью провожал его. Судно не взяло его на борт. Не взяло ни одного пассажира или члена команды! Впрочем, Кихкакин стоял на причале совсем один. Вокруг не было ни души! Да и пароход был один-одинешенек в бескрайних просторах зеленого моря. Нигде больше ни одного судна, автомобиля, крана или другого, созданного человеком механизма.… Только безлюдные, застеклённые, с закрытыми дверьми здания…, пирс, море, пустое от облаков небо, обреченно растворяющийся вдали пароход и огромная, оцепеневшая чайка на нем. Пароход, мерцая, скрылся за горизонтом в направлении Индии. Кихкакин остался один. Море лениво плескалось у причала.

Глава 6. Кавалеровский отдел полиции. 16 сентября.

– Приехал?! Давай, собирай всех на совещание!– встретив на лестнице Скрипко, распорядился начальник Угро.

– Тема, Вадим?

– «Висяки» по «Темной».

– Что, опять руководство подымает «Дела Прошлого Века!»

«Дела Прошлого Века!» – это целая серия убийств в таежной глуши!

– Не опять, а снова! Давай, через десять минут все у меня!

– Постой!– Скрипко окликнул уходящего начальника и спустился к нему, сказав не громко,– Слушай, твой «инженер» такое вытворяет. Второй день западает в общаге и столько пропускает «басоты» через свой номер, что диву даешься!

– И что? – Бутов внимательно глянул в глаза Скрипко.

– Да так. В общем, то…, мне, то, что?! Только Карпушкинские уже там. И возьмут скоро твоего «инженера»!

– Ясно! Вот сучка! Все не успокоится!– и набрал номер начальника межрайонного ФСКН.

В просторном кабинете Вадим Вадимовича собрались находившиеся в отделе опера, и вразнобой расположились за вытянутым в форме «Т» лакированным столом, отражающим включенные в ненастье матовые плафоны на потолке.

– Хочу…!– Бутов, не торопясь, поочередно посмотрел в глаза присутствующим,– Господа, товарищи и тунеядцы, напомнить вам о затянувшемся на долгие годы и перешедшем в хроническую стадию деле, точнее о многих делах, объеденных за два десятка лет в одну папку, носящую название «дело долины Темной».

Бутов был похож на якута или корейца, то ли на калмыка – с кривыми, короткими, но прочными и подвижными ногами, несущими легко и энергично коренастое тело с круглой, крупной, постриженной на лысо головой.

Пять оперативников, сидя, тоскливо смотрели на стоящего во главе стола начальника, ощущая всю безнадежность начавшегося более двадцати лет назад розыска.

– Володя!– обратился майор Бутов к капитану Скрипко,– Напомни господам весь этот процесс!– и плюхнулся в офисное кресло,– Да, по Бурьянову! Это сын погибшего комитетчика из Москвы. Сохранил связи в столице. Как-то наркоконтроль хотел его привлечь…. Карпушкин тогда с трудом должность сохранил. Так что с ним аккуратней! Тем более, по Темной! – Бутов засеменил ногами, – Ну рассказывай, Вов! Только без этих слухов о летающих и ползающих мутантах…, и без этого, повышенного фона радиации.

– Что за мутанты, Вадим Вадимыч?– поинтересовался молодой опер.

– Да, навыдумывали пьяные таежники сказок,– начальник Угро быстро просеменил ногами, – Рассказывай, Володь!

– В долине реки Темная за прошедшие двадцать лет совершенны три убийства,– начал капитан Скрипко. Молодой опер шепнул рядом сидящему товарищу,– Не так уж и много для такого обширного района! «Да, но это не город!»– возразил тот.

– Совершенны они были, по заключению «судмедиков», скорей всего из охотничьего карабина калибра 7.62,– продолжал капитан, – Так же без вести пропали люди. Два года назад известный дельтапланерист….

– Почему – «скорей всего»!– перебил Стас Гусев, уже более десяти лет проработавший в отделе, и поймавший за это время немало лихих людей.

– Потому что пули так и не были найдены. И можно сказать лишь о том, что орудие убийства было, во всех трех случаях, одинакового калибра и приблизительно одинаковой убойной силы. Срок между первым и вторым убийством составил три года. Между вторым и третьим десять лет. Во всех трех случаях, близ места преступления, обнаружены следы от протекторов шин автомобиля ГАЗ – 66. Следы были смазаны, и идентифицировать их точно не удалось. Две такие машины были у лесхоза и три, на тот момент, находились в частном пользовании у следующих лиц,– Скрипко заглянул в блокнот:– Дмитрия Марусова, мастера Центральных ремонтных мастерских; Геннадия Вачура – егеря, обслуживающего Темную; и у Степана Анисимова, служащего пожарной части. После второго преступления и взяли в разработку этого Анисимова, по кличке Ананас, и не без успеха!– Скрипко легким, заученным движением поправил светловолосую челку. Нос его был слегка вздернут. Большие голубые глаза были покрыты маслянистой поволокой. Среди наркоманов ходили слухи, что опер балуется травой.

– Со всех сторон этот Анисимов – Ананас характеризовался как покладистый, добродушный человек, не склонный к агрессии, воспитывающий двух сыновей… Умеренно пьющий, имеющий медаль от МВД за геройство при тушении пожара. Свободное время проводил в тайге, в основном на Темной.… Охотился там в одиночку, как впрочем, и большинство промысловиков,– Скрипко рассмеялся,– Эти не как мы! Эти на охоту охотится ходят, а не водку пить. Им компания не к чему!

– Давай, короче!– буркнул «великан» Стас Гусев.

– Короче, мой информатор сообщил, что у этого Ананаса пятаки конопли на Темной и, однажды, он застал моего подшефного за сбором своей травки и … выстрелил! Осведомитель не понял из чего. То ли пуля, то ли дробь прошла над ухом.… Если это не глюк торчка, конечно!

– ВСЕМ ТРЕМ найденным трупам пули угодили ровно по центру затылка и, вырвав лица, сгинули в тайге!– вставил Бутов,– А здесь над ухом…, то ли че, то ли нет!?

– Короче, у Анисимова был произведен обыск, в результате которого был обнаружен мешок конопли и карабин калибра 7.62.

Опера внимательно посмотрели на капитана – «Убийца найден, теперь – коли, да коли!».

– И осудили этого Ананаса на четыре года общего.… За хранение наркотиков и не зарегистрированного оружия. Не раскололся чувак, не нам, не по настоятельной инициативе генерала Пасыкова – в тюрьме!

Скрипко посмотрел на старлея Гусева, бывшего проходчика центрального рудника.

– Его сам Воробей безуспешно колол три месяца, а затем лично генерал!– сказал, чуть при-поднявшись, старлей.

Глаза оперов в недоумении забегали: «Пасынкову винились святые, да и о Михалыче-Воробье до сих пор легенды ходят!»

– Продолжай, Вов!– Бутов встал и куда-то вышел.

– Короче, и «коноплю с карабином» доказали благодаря влиянию Петровича. Карабин, как он объяснил, нашел, и только собрался отнести в милицию, как милиция приехала сама. А мешок с валерианой оставил товарищ из Даданцов (заброшенный поселок геологов), типа – потом заберет! Он не смотрел, что в мешке! Самое интересное, что мы выцепили этого товарища, и тот все подтвердил…, и «под воздействием». А как там конопля, взамен валерианы, оказалась, не знают оба. Владивостоксий адвокат неожиданно появился на суде с присутствующими на обыске понятыми, которые в один голос утверждали, что это самое вещество пахло знакомым лекарством, а не незнакомой коноплей.

– А карабин?– спросил младший лейтенант Матвиенко.

– А карабин видели: «Да, стоял у входа!».– Скрипко задумался,– Пытались узнать – кто оплачивает услуги и вышли на …

В кабинет громко вошли следователь комитета, привлекательная женщина средних лет, и Бутов, который отдал распоряжение:

– Собираем опергруппу, и срочно на выезд!

– Что такое?– приподнялся Скрипко.

– Убийство на Темной!

«Фабричный – это, вообще-то, Лудье – старое китайское название, в переводе, как считали старожилы – это «Яма»! Названия должны иметь историческую ценность, а не обозначаться в картографии по прихоте бессовестных чиновников! Все распадки в Лудье всегда наименовались по принципу первого поселенца на онной земле – «Цепилевский» (Цепилев), «Китайский» (первые – китайская семья), «Шпакинский» (Шпакин), «Цинковый» (геологоразведка обнаружила цинк)… Прошу прощения, остальные названия забыл! А ведь, их было много! Из рек помню Тадуши, Даданцы, Сибайгоу, Ордагоу, Фудзин, Нотто.… Из поселений – Тадуши, Кенцухе, Лудье, Лифудзин, Тетюхе… Память подводит, чтобы вспомнить остальные!

Это уже история, это наша жизнь – в моем пионерском возрасте наши чиновники, всвязи с советско-китайским конфликтом на острове Даманском, выдумали новые названия сел и городов. Нас в школе, в 1973, по прошествию 4 лет после конфликта, обязали купить новые тетради, и в них вместо – «ученик Лудьевской средней школы» написать – ученик «Фабричненской средней школы!» Старые тетради попросили выбросить в мусорку, или сжечь!

Прошлое нельзя придумывать – оно уже прошло! Оно останется таким, каким было! К концу повествования, возможно, вспомню еще несколько имен, потому как, любой распадок в тайге не был безымянен, а назывался, или по фамилии охотника, или события, или речки, или растительности! Один распадок, ведущий на канатную дорогу, назывался «Майкой». Не знаю, почему!? Распадков было сотни, и каждый был с именем! Так же было и с ключами, впадающими в более крупные речки. Помню только два – Деревянкин ключ и ключ на Канатке. И подавляющее большинство нас – пацанов – знали их все! Поэтому нам было просто рассказывать друг другу о рыбалке, походах и охоте»