Бинарная плащаница

Бинарный код 10

Место человека в подлунном мире определено с момента сотворения этого мира.

Ему, уникальнейшему существу во Вселенной, даны широчайшие возможности по расширению горизонтов своего сознания. Дана безграничная свобода в заданных свыше рамках, умение подчинять обстоятельства и возвышаться над условностями.

Но иллюзия всемогущества остается иллюзией, даже если позволяет управлять собственной жизнью и судьбами миллионов последователей. Она затмевает рассудок и уводит на ложный путь, итог которого – хаос, крушение цивилизаций и смерть отдельного представителя homo sapiens.

Умение с точностью гадать на внутренностях животных и трактовать божественные знаки не превращает гаруспика в полноценного жителя Олимпа. Управление тайной исповеди и врачевание заблудшей человеческой души не превратит хунгана в святого апостола, равного упомянутым в Писании. Талант управления массивами электронной информации и дар создавать мощнейшие гаджеты не превращает машиниста в цифровой массив или операционную систему.

Потому я продолжаю утверждать, что слияние человека и Цифры, о котором говорила Поэтесса, возможно лишь на уровне экстаза – религиозного, если угодно, духовного, открывающего новые двери сознания и позволяющего прозреть об устройстве этого мира. А это значит, что пришло время говорить о вещах, исконно считающихся чуждыми правоверному нейкисту – о вере, религии и чуде.

«Шепот цифровых идолов», глава 1

Северный ветер легкомысленно играл занавесками, ежеминутно вбивая в полутемную комнату новые порции летнего зноя. Сегодня в его дыхании слышались отголоски бриза, долетавшего даже до южных районов агломерации, однако те отнюдь не помышляли справиться с пыльной жарой.

Словно вступив со зноем в сговор, старенький потолочный вентилятор, заряжаемый ручной динамо-машиной, сбавил обороты. Его лопасти сделали полный круг, затем еще один, но медленнее. Вовсе замерли, напоминая поникшие лепестки диковинной ромашки.

Едва вентилятор остановился, с раскладной армейской кушетки в углу легко поднялась женская фигура. Высокая, по-спортивному подтянутая, с небольшой, высокой и округлой грудью. Лениво прошлепав к примитивной машине, она набрала заряд верчением старого жестяного колеса. Под смуглой кожей обнаженных рук проступили безупречные, будто отлитые из бронзы мускулы.

– Следующий раз – твой, – почти не сбив дыхания, улыбнулась девушка в полумрак.

Широкоплечий мужчина, без остатка занимавший похожую кушетку у противоположной стены, заинтересованно повернул крупную лобастую голову.

– И даже не думай увиливать…

– В мыслях не держал, малыш, – басисто ответствовал здоровяк, переворачиваясь на другой бок и заставляя «раскладушку» молить о пощаде. – А ты, бесстыжая, лучше бы оделась…

– Можно подумать, ты что-то там не видел… – Улыбаясь, смуглянка подошла к окну, ловя трепещущую занавеску за край и предусмотрительно прикрываясь от случайных взглядов с улицы. – Или подашь на меня в шариатский суд?

Здоровяк только хмыкнул, не переставая вертеть крохотный блестящий кругляш, который уже полчаса тискал в пальцах, изучая со всех сторон.

Девушка, повторно запустившая потолочный вентилятор, и вправду была одета весьма фривольно – в короткий обтягивающий топ, только добавляющий формам эффекта, да столь же миниатюрные шорты, дерзко подчеркивавшие бедра и упругий зад. Появись она в таком виде на замусоренных улицах Рага-Рея, и меньшее, что ждало бы безумную на следующее утро, это побитие камнями…

Назанин Фарахани, почти тридцать лет назад родившаяся на окраинах Эль-Парижа, безумной не была. Коренная француженка, она лучше многих понимала, как именно стоит вести себя дочери правоверных стран, находясь в публичных местах. Прикрываясь пыльной занавеской, она задумчиво всматривалась в августовскую жару, не упуская ни единой мелочи.

Здоровенный самодельный плакат, вывешенный на балконе дома напротив, со всей прямотой заявлял: «Синдин убивает!» Буквы скакали, словно автор агитационной продукции в момент созидания был пьян или болен, а саму простыню подвесили до того криво, что та норовила сорваться при первом же сильном порыве.

Светло-бежевые панельные многоэтажки густозаселенного Рага-Рея напоминали вырубки из пчелиных сот, расставленные вертикально. Изнывая от жары, жилые дома жались друг к другу, не без причины дожидаясь скорого сноса.

То здесь, то там в их плотном строю уже виднелись основательные проплешины – это на месте аварийного или рухнувшего жилья возводились новые высотки, престижные и сейсмоустойчивые.

Уже второй год очаг благополучия упорно смещался на юг холмистой агломерации, подчиняясь изменившейся географии. Там, где еще четыре года назад раскинулись дорогие окраины района Шемиран, теперь лизали камни воды нового Среднеазиатского моря, после Инцидента ринувшегося на штурм северных предместий Тегерана. Но нищий Рага-Рей своих позиций сдавать так просто не собирался, с высоты одиннадцатого этажа по-прежнему напоминая лабиринт или безжалостно изгрызенный мышами кусок сыра.

Один из административных центров Омарского эмирата вообще восстанавливался на удивление споро, прямо-таки на зависть соседям. И в более спокойные времена привычный к танцам земной коры город, с сосредоточенностью умудренного гончара, принялся возрождать себя через считаные месяцы после того, как земной шарик содрогнулся от Арктики до мыса Горн.

Назанин скользнула взглядом по горной, присыпанной снегом гряде, нависающей над северо-западной границей Тегерана – изломанному Инцидентом, но сохранившему величие хребту Эльбрус. Затем по крышам, усеянным антеннами, почти бесполезными нынче. По многочисленным бельевым веревкам, узким наклонным улочкам и новеньким высоткам, выстроенным в виде пирамид. По бесчисленным подъемным кранам и другой строительной технике. По высоченному скелету коммуникационной вышки-ретранслятора, с непостижимой скоростью возводимой инженерами корпорации «Науком» в сердце деловых кварталов.

Москвичи оказались молодцами. То ли к глобальной катастрофе были подготовлены лучше иных, то ли оправиться сумели раньше. Но когда на новых вулканах планеты еще оседал пепел, они уже проворно сновали по миру, направо и налево помогая возрождать то, без чего человек уже не представлял цивилизованного существования – возрождая сеть, царство Цифры и свободы.

А еще они ничего не просили. Они давали.

Например, насколько была осведомлена Назанин, заходя на очередную площадку с предложением о внедрении нового сетевого формата и монтажа уникального оборудования – будь то крупный город или Анклав, – «наукомовцы» совершенно не претендовали на ее скудные энергетические ресурсы.

В народе шептались про злую магию и Дьявола, которому верхолазы корпорации продали души за вечный ток в проводах. Более образованные люди делились крохами информации о Новой Энергии, секрет которой был раскрыт на одном из полигонов «Наукома» незадолго до Инцидента.

Да пусть бы и Дьявол… Уголком губы Фарахани прихватила кончик длинного блестящего ногтя, крепкого, как сталь. Как бы то ни было, в капитальном ремонте планеты москвичи принимали самое активное участие. А по уровню технологичности и разнообразию научных чудес, предлагаемых выжившим, на сегодняшний день с этими русскими не мог сравниться ни один уцелевший Анклав мира…

Назанин, отпустив занавеску, отступила от окна.

Наступало время предвечерней молитвы Аср, а это означало, что ленивому ничегонеделанью вскоре придет конец. Добравшись до кушетки, девушка опустилась на влажную от пота простыню, нащупывая под «раскладушкой» пачку сигарет. Закурила, пуская струи в потолок. Оживший вентилятор принял игру, лениво скручивая дым в причудливые и недолговечные образы.

– Все еще возишься со своей драхмой? – лениво, чтобы хоть чем-то занять себя в ожидании, поинтересовалась Назанин, косясь на великана у дальней стены.

– Это не драхма, малыш, – мягко, но определенно не впервые за последние дни, поправил ее Гордон Бакли, заслуженно считавшийся одной из главных боевых единиц группы. – Я же рассказывал, что эта монета называется каппадокийская дидрахма.

Даже в полумраке комнаты было заметно, как восхищенно блестят глаза здоровяка.

– Представляешь, малыш, сколько веков этой крохотной монете? Представляешь, сколько рук держали ее, отдавали, получали взамен за товары или услуги? Сколько с ней было связано надежд, чаяний, планов и слез?..

– Не представляю, – пожав плечами, улыбнулась Назанин. – Никогда не привыкну к твоей блажи, собирать монетки…

– О, это не просто монетки…

Заставив кушетку стонать, Бакли сел, опуская колонны босых ног на пыльный пол съемной квартиры. Поднял руку с дидрахмой к единственному окну, будто хотел рассмотреть сокровище на просвет.

– Деньги – это энергия мира. Его ток, его кровь, его пульсация. Они продлевают жизнь и отнимают ее, они власть и религия, они настоящая магия. – Рассуждая, здоровенный ирландец улыбался, словно счастливый ребенок. Кругляш из потемневшего серебра покачивался в пальцах. – Они связывают человечество в единое целое – и они же разобщают его, начиная войны. Деньги – суть цивилизации, ее жизненная сила и проклятье…

– Опять за старое… – Назанин беззлобно усмехнулась, туша сигарету в пепельнице на полу. – Расскажи это тем, кто вкалывает за сухой паек или уже четвертый год живет натуральным обменом.

– Все наладится, малыш, – уверенно кивнул Гордон, пряча дидрахму в кармашек разгрузочного жилета, с которым не расставался даже в самую лютую жару. – Рано или поздно все наладится, и деньги вернут былую ценность, так бывало всегда…

На этот раз Фарахани не удостоила боевого товарища ответом. Закинула руки за голову, смяв облако угольно-черных волос, и уставилась на унылый потолочный вентилятор. При всех странностях ирландца и таком забавном, совершенно не вязавшемся с комплекцией хобби, воином Гордон Бакли оставался отменным, а большего и не требовалось.

Он был настоящей боевой машиной, напичканной электроникой и имплантатами под самую выбритую макушку. Стрелок, подрывник, специалист по ловушкам и выживанию – любая вооруженная группировка, будь то армия государства, элитные подразделения dd или СБА, дорого бы дала, чтобы заполучить великана в свои ряды. Однако судьба распорядилась иначе, причем задолго до того, как мир начал сходить с ума, задергавшись в конвульсиях.

Освободив кушетку от ста двадцати килограммов живого веса, Бакли шагнул в кухню. Именно шагнул, а не вышел, потому что квартирка, в которой уже четвертый день ютилась группа, площадью больше напоминала поделенный на секции гроб, нежели нормальное человеческое жилье.

Затем Назанин услышала, как Гордон льет воду, наполняя турку из канистры. Как вкладывает в днище горелки брикет синтетического топлива, как чиркает спичкой. Готовя кофе и протирая чашки, здоровяк мурлыкал себе под нос, немузыкально, но с большим энтузиазмом.

Можно было поклясться, что и сейчас он изучает свою монетку – иногда было неясно, чему больше радовался наемник: новой миссии или приобретениям в коллекцию, которые имел возможность делать, разъезжая по восстанавливающемуся миру.

Фарахани улыбнулась, забавляясь собственными размышлениями.

Встретить такого быка, как Бакли, в темном переулке для любого здравомыслящего человека означало инфаркт и мысленное прощание с жизнью. На самом же деле ирландец был вовсе не злобен, позволяя читать душу, словно распахнутый комикс.

Впрочем, одернула себя девушка, такое радушие касалось только их группы, за много лет совместной работы превратившейся в настоящую семью. К противникам и, если так выходило, врагам Гордон был беспощаден, словно карьерный экскаватор.

Когда кофе начал закипать, слуховые имплантаты Назанин уловили на лестничной клетке шаги. Мгновенный анализ показал, кому принадлежит походка. Тем не менее от девушки не укрылся глухой стук, с которым Бакли выложил на кухонную тумбу свой увесистый «дыродел».

Щелкнули замки квартиры, которую группа снимала в одной из уцелевших многоэтажек Рага-Рея. Бакли продолжал мурлыкать, вернувшись к наблюдению за горелкой.

– Я бы тоже не отказался от чашечки. – Уловив манящий аромат дорогущего натурального кофе, Хуго Энквист среагировал мгновенно и энергично.

Затем шеф оперативной группы неспешно вытер ноги о коврик в прихожей, прошел в главную комнату, которую Назанин и Бакли делили с Бригеллой. Бросив на потолочный вентилятор короткий взгляд, швед шагнул к динамо-машине, несколькими ритмичными рывками увеличив заряд батареи.

Сейчас Фарахани видела его снизу вверх, и если бы не специальная программа «балалайки», на фоне светлого прямоугольника окна могла бы различить лишь силуэт. Высокий, статный, с аккуратно уложенными соломенными волосами, Энквист казался голографической моделью из сетевого журнала мужской моды.

– Все готово, – присев на стул, отчитался старший, легко барабаня пальцами по пластмассовому подоконнику. Из потайной пистолетной кобуры на его поясе показался плоский компактный «корд», аккуратно выложенный на стол. – Клиент покинет здание через сорок минут, парни уже на позиции.

– Уверен, что я должна остаться? – Девушка даже привстала, вопросительно склонив голову.

– Уверен.

Дальнейший спор с Энквистом смысла не имел, хоть феромоны в ход пускай. Если командующий группой принимал решение, переубедить его было делом непосильным. Впрочем, логику приказа Назанин принимала всецело – наличие в операции женщины могло привлечь ненужное внимание полиции.

В комнату вернулся Бакли, держа в огромных ладонях сразу три дымящиеся чашки. Раздав кофе, он уселся на «раскладушку» Бригеллы, прихлебывая мелкими глотками.

– Грузовик на подвальной парковке, – глубоко вдыхая терпкий аромат, продолжил Хуго, оглянувшись на скрытого полумраком ирландца. – Униформа под водительским сиденьем, дорожные знаки и «колпаки» в кузове. Номера чистые, об угоне не станет известно еще пару дней. Покончишь с кофе, можешь выдвигаться.

Здоровяк молча кивнул, отпив еще чуток. Назанин, поставив свою чашку под кушетку, сунула в губы сразу две сигареты. Прикурила одновременно, одну протянув командиру. Тот благодарно кивнул, затянулся и только после этого попробовал горячий напиток.

– Наза, подготовь тут все, – распорядился он, кивнув в сторону второй комнаты, которую занимал вместе с ломщиком. – Пленку я купил, рулон в прихожей.

Какое-то время в молчании пили кофе и курили, заставляя вентилятор разбрасывать по квартире дымные шлейфы. Затем Бакли унес пустые чашки на кухню, выставил на единственный шаткий стол спортивную сумку и принялся переодеваться.

Легкая сетчатая туника отправилась в угол, вместо нее ирландец затянул торс в обтягивающую кевлайкровую футболку. Обулся в удобные легкие ботинки с высоким голенищем. Накинул наплечную кобуру для «дыродела», жилет с коротким ножом, подсумками для пистолетных магазинов и двумя крохотными взрывпакетами; прикрыл арсенал национальным летним халатом. Глаза Гордон спрятал за черными солнцезащитными очками, на голову надел легкую шляпу из искусственного льна.

Не прощаясь, вышел из квартиры, тщательно заперев дверь.

Энквист, будто не заметив его ухода, продолжал смотреть в окно. Девушка, по-прежнему лежа на кушетке, украдкой рассматривала его точеный профиль, пытаясь угадать, о чем думает вожак.

Это было бесполезно. Не помогал даже опыт плотских отношений, в которых Назанин и Хуго состояли почти полгода, еще до того, как Земля решила проверить на прочность орбитальные цепи. О чем думает Хуго Энквист, знал только сам Хуго Энквист. И то, как порою казалось, не всегда.

Вязкую тишину, нарушаемую только отголосками улицы и шуршанием вентилятора, раздробил телефонный звонок. Словно дождавшись сигнала, Энквист пружинисто встал и вышел в прихожую, где на пестром фоне облезлых обоев притаился настенный старинный телефонный аппарат. Сегодня, в мире едва возрожденных цифровых технологий, в крупных городах и даже ряде Анклавов снова правила бал примитивная проводная связь.

– Алло?.. Нет, уважаемый, вероятно, вы перепутали номер. – Назанин услышала, как Хуго произнес кодовую фразу на чистейшем фарси, а затем повесил трубку.

Вернувшись в комнату, швед задрал рубашку, пряча верный «корд». Кивнул девушке.

– Мы начинаем.

И вышел из квартиры столь же быстро, как Бакли за несколько минут до него.

Фарахани поднялась с кушетки, сладко потянувшись.

Из комнаты шефа предстояло вынести вещи, в том числе и армейские раскладушки, а пол и стены застелить тонкой прозрачной пленкой, ждущей своего часа в коридоре…

Легким бесшумным шагом Энквист спустился на двенадцать этажей, приветливо кивнув проверяющему почтовые ящики старику. Парковка встретила прохладой, по сравнению с пеклом улицы превратившись в настоящий рай.

Машинально отметив, что подготовленный для Бакли грузовичок исчез, Хуго зашагал к своему мобилю – мощной многосильной «БМВ Фалькате» серебристого цвета, жрущей чрезмерно много электричества даже для внедорожника представительского класса. Увы, но если все пойдет по плану, с прекрасной прожорливой машиной придется распрощаться уже сегодня ночью…

Усевшись за руль, Энквист активировал приборную панель, вынимая из бардачка темные очки и кепку. Точно так же, как несколько веков назад, нынче лучшим способом остаться инкогнито стало умение маскировать лицо и растворяться в толпе. Машина, конечно, приметная, но «Фальката» в Тегеране все же не штучный товар.

Вырулив из подвала многоэтажки, мобиль тактично влился в редкий ручеек транспорта, двигавшегося на север агломерации. В потоке преобладали велосипеды, велорикши и электромопеды, но и более основательной автоматизированной техники хватало.

Над улицами замелькали паруса рекламных плакатов. Не электронных и до жути объемных, как было четыре года назад, а самых обыкновенных, из тонкой баннерной ткани, аляповатых и смешных, иногда смонтированных нерадивыми работниками вкривь.

Кондиционер прогнал жару, омывая тело приятными дуновениями. Жители эмирата, лишенные подобных благ, обливались потом за окном мобиля, ожесточенно крутя педали велосипедов и на окружавшие легковые машины посматривая со смесью подобострастия и зависти.

Полицейские посты на обочинах казались выброшенными на берег боевыми батискафами. Задраив люки и ощетинившись стволами, их неприступные бетонные кубышки не подавали признаков жизни, стараясь лишний раз не вмешиваться в размеренную городскую жизнь.

Хуго приближался к Новому Содегийе, району деловой активности агломерации, где сеть худо-бедно, но в течение дня держалась. Приподняв на затылке белые волосы, он подключил «балалайку», этим утром выданную ему ломщиком группы.

Службы городского контроля сетевого пространства благосклонно зарегистрировали виртуала, после непродолжительной процедуры идентификации открыв доступ к навигационным ресурсам и новостным каналам.

Энквист синхронизировал «балалайку» с приборной доской, вывел изображение на проекционный дисплей справа от руля. Лихо проскочил десяток развлекательных частот, остановившись на канале «Аль-Джазиры».

Ведущий был выхолен и выбрит настолько, что заставлял заподозрить инфоканал в использовании трехмерных виртуальных проекций. Стоя на фоне огромной груды дымящегося мусора, он невозмутимо зачитывал в объектив:

– Сегодня ночью по неустановленной причине на юго-восточной границе района Варамин рухнул двенадцатиэтажный нежилой дом. По заключению экспертных служб, постройка была признана непригодной для реконструкции еще три года назад во время планового осмотра, после чего отведена под снос. Тем не менее, по словам очевидцев, высотное здание уже не первый месяц являлось прибежищем для большого количества бездомных, нелегально проживавших в аварийной постройке.

Хуго нахмурился, сообразив, что гора хлама за спиной ведущего когда-то была огромным бетонным зданием. Холеный диктор продолжал:

– По предварительным данным, все незаконно проживающие в здании погибли. Как выяснил наш корреспондент, на месте крушения уже обнаружены тела сорока трех человек, девять из которых были детьми…

Энквист нахмурился, почесал кончик носа и отключил дисплей, мысленно проклиная беспечность семей, выбравших неустойчивую постройку своей братской могилой.

С момента Инцидента прошло уже четыре года. Время, когда такие известия воспринимались как сами собой разумеющиеся, осталось в прошлом. Сейчас, в мире восстановления и подъема с колен, столь нелепая авария вновь заставляла задуматься – действительно ли существует Бог? Отчего допускает подобное? Неужели настолько жесток? И что нужно сделать, чтобы избежать его карающей длани, заслужив чудесное избавление?..

В уголке глазного экрана предупредительно замигал яркий, смутно знакомый логотип. Системное сообщение напоминало, что с начала текущего месяца обитатели городской сети имеют возможность бесплатно ознакомиться с новым сетевым форматом, предоставленным корпорацией «Науком». Для изучения потенциала наукомовской сети пользователю предлагался двухчасовой тест «балалайки» нового поколения в любом из офисов корпорации, или скачивание специальной эмуляционной программы на свой личный чип.

Движением указательного пальца по рулю проложив курс, Энквист перестал ориентироваться по щитовым указателям вдоль многополосной трассы. Часы на краю напыленного наноэкрана сообщали, что через десять минут клиент покинет здание городской администрации сквозь парковочный шлюз № 3.

Сообщение, замаскированное под безобидную спам-рассылку, дало понять, что Гордон Бакли достиг места назначения. Хуго чуть прибавил скорость, аккуратно объезжая стайку рикш.

Как обычно, расчет оказался верным – его «Фальката» подкатила к бетонному двадцатиэтажному кубу мэрии и Исламского городского совета ровно в тот момент, когда рольставни третьих парковочных ворот поднялись, выпуская в августовский вечер крохотный бледно-зеленый мобиль.

Короткого взгляда в окно хватило для понимания – за рулем оказался именно тот, кто нужен. За четыре года работы в хаосе члены группы Энквиста выработали такую зрительную память, что способностям вычленять лица в толпе позавидовал бы любой «раллер».

Пристраиваясь в хвост юркому «Форду Эталону», Хуго почувствовал, что у него покалывает ладони. Верный признак начинающейся заварухи, как говаривал Бакли, который ничего подобного не испытывал отродясь. Размяв затекающую от напряжения шею, Энквист увел машину в крайнюю левую полосу, начиная осторожно оттирать другие мобили. На него засигналили, но это беспокоило меньше всего – в пышущем активностью районе города случайные свидетели не вспомнят не только номера «Фалькаты», но и ее цвет.

Впереди, возвышаясь над другими мобилями горбатой тушей, виднелся фургон Бригеллы, неспешно катящий в нескольких корпусах впереди «Эталона».

Покрутившись по центру, клиент на несколько минут притормозил возле продуктового магазина. Поставив в багажник высокий увесистый пакет, направился на юг, в жилые районы. Фургон все это время находился перед его мобилем, Энквист – позади. Все шло по плану.

Тот, впрочем, особой замысловатостью и не блистал. В конце концов, в задачи группы входило рандеву с обыкновенным муниципальным служащим, а вовсе не проникновение в личную резиденцию шейха. Поэтому и к самой операции, и к выбору ее инструментов швед подошел с позиций минимализма и надежности переменных.

Свернув с Бесат Хайвэй, зеленый «Эталон» устремился в плотную застройку жилых кварталов, в немалой степени напоминающих бедные многоэтажки Рага-Рея. Улицы здесь в большинстве своем имели одностороннее движение, отчего замысел Энквиста приобретал легкость и простоту.

«Эталон» миновал перекресток, затем еще один.

Однако на следующем, совершенно не оживленном, водителей и велосипедистов ожидал сюрприз…

Грузовик дорожной ремонтной службы был припаркован точно поперек проезжей части и окружен ровным строем оранжевых предупредительных колпаков. Перед машиной с энтузиазмом заправского регулировщика поток мобилей по окрестным улочкам распределял здоровяк в яркой спецовке и ярко-желтой каске. «Балалайка» тут же дала сбой – это сработали специальные сетевые глушилки, собранные умелыми руками Жицкого.

Ворча и эмоционально жестикулируя, тегеранцы все же подчинялись дирижированию. Аварии и прорывы коммуникаций стали делом житейским, ежедневным, давно не удивляя никого из местных.

Притормозив и дожидаясь своей очереди, Энквист поерзал на сиденье. Операция вступала в решающую фазу, когда любая незапланированная мелочь могла повлиять на ее исход…

Внимательно осмотрев фургон Бригеллы, дорожный рабочий велел машине уходить влево, в узкую улочку со старинным названием, вся проезжая часть которой состояла из одной полосы. Фургон послушно свернул, невзирая на габариты, ловко втиснувшись в проулок. Две следующие легковушки и поток велосипедов Бакли отправил направо, беспрестанно улыбаясь и оживленно размахивая руками.

С презрительной усмешкой покосившись на крохотный «Эталон» клиента, ирландец дал ему отмашку налево. Когда светло-зеленый мобиль скрылся в нужном переулке, а еще две машины перед Энквистом были распределены в противоположную сторону, Хуго запечатал коробочку.

По обеим сторонам чуть наклонной прямой улочки поднимались глухие стены жилых домов, усеянные коробками дохлых кондиционеров. Двери, ведущие в подсобные помещения, были крепко заперты. Мусорные баки, уже опустошенные муниципальными службами, расставлены ровными плотными рядами, чтобы не мешать движению транспорта.

Клиент занервничал через сорок две секунды.

Фургон, без просвета закупоривший выезд из каньона, двигался медленно, будто неохотно, вот-вот норовя заглохнуть. Сзади со склона напирала богатая серебристая «Фальката», нетерпеливо помаргивавшая фарами.

Сидящий за рулем «Эталона» худосочный мужчина уже приоткрыл окно, чтобы обрушить на водителя фургона поток цветастой брани, как тут на асфальт прямо перед капотом его мобиля плавно опустилась специальная аппарель.

Хуго вдавил педаль газа в пол.

Тяжелый бугель внедорожника уперся в задний бампер «Форда», толкнув под горку так резко, что у клиента дернулась короткостриженая голова. Тот затравленно обернулся, выискивая новую цель агрессии, но уже в следующее мгновение все понял.

Дал по тормозам, но масса состязавшихся мобилей была несравнима. Двумя мощными рывками «Фальката» Энквиста буквально вдавила «Эталон» в просторные недра фургона, технично откатившись с пустой аппарели.

Бакли, на ходу срывавший с себя спецодежду дорожных служб, одним прыжком заскочил в ловушку следом за «Фордом». Последнее, что Хуго увидел перед тем, как тяжелая створка встала на свое место – ирландец выхватил «дыродел».

Бригелла, управлявший фургоном, тут же увеличил скорость, вырвавшись из переулка и потерявшись в стаде грузовых машин, идущих из промышленных районов на юго-востоке Тегерана. Энквист свернул в другую сторону, внимательно осматриваясь и выискивая возможных очевидцев этого стремительного похищения. Таковых не наблюдалось…

Несколько раз объехав Новый Содегийе по периметру, Хуго припарковался возле гудящей ульем строительной площадки, где возводили громадную мечеть. Выключил «балалайку», выбросив ненужный более гаджет в ливневую канаву. Поставил мобиль на сигнализацию и зашагал к ближайшей стоянке велорикш.

И уже через двадцать три минуты поднимался на одиннадцатый этаж жилого дома в районе Рага-Рей, где его группа вот уже несколько дней снимала убогую тесную квартирку.

Дверь, пряча «дыродел» за створкой, открыл ему Шигеру Кодо, которого большинство сотрудников Энквиста предпочитали величать именем персонажа старинной итальянской комедии – Бригелла. Вероятно, главная причина состояла в том, что Кодо, чистокровный «самурай» от рождения, еще до совершеннолетия избрал путь уличных лицедеев и масок, после тесного общения с пластиками превратившись в человека без национальности. Не меньше на создание образа «первого дзанни» уличных пьесок повлияли акробатические способности японца, его таланты в альпинизме и умение невероятно много пить.

– Свидетели? – негромко поинтересовался Хуго, проскальзывая в квартиру и прикрывая за собой дверь.

Шигеру покачал головой.

– Все чисто, босс. Поднялись быстро и без заминок. Бакли проверял лестницы, поляк «зашумел» камеры наблюдения на паре квартир.

Энквист удовлетворенно кивнул, неспешно проходя в душную берлогу. Выложил «корд» на прежнее место, глотнул из кувшина на столе теплой и чуть затхлой воды.

Кроме командира в большой комнате сейчас находился только Гордон. Бригелла на кухне о чем-то негромко беседовал с ломщиком группы, миниатюрным Даниэлем Жицким, в кругах машинистов известным под именем Невроз, а Назанин контролировала клиента, находясь за дверью соседнего помещения.

– Как прошло, Бакли? – опускаясь на стул у окна, спросил швед, наблюдая, как Гордон стягивает пуленепробиваемую футболку.

– Гладко. – Обтирая взопревшие бока гигиеническими салфетками, ирландец широко улыбался. – Клиент, конечно, брыкался… на помощь звал, к коммуникатору тянулся. Но я его пристукнул. Слегка, Хуго, клянусь душой матери! И тишина. «Балалайку», дело ясное, вынул сразу, других чипов Невроз не нашел.

– Костолом… Где его мобиль?

– На парковке за Национальным театром. «Балалайка» под педалями.

– Хорошо.

Хуго снова взял со стола кувшин, осушил его почти до дна. Как обычно после окончания активной фазы операции, его начинала мучить сильная, почти неутолимая жажда. Теоретически, он мог докопаться до истоков этой привычки. Не хотел.

– Мы поработаем с клиентом, – распорядился Энквист, прикрывая оконные створки и задергивая занавеску, – а вы пока разберитесь с ужином: на пустой желудок я лететь не хочу.

– Будет сделано, шеф, – подмигнул ему ирландец, втискиваясь в разгрузочный жилет и машинально проверяя монетку в одном из его карманов. – Паста или фасоль?

– Паста, – негромко ответил Хуго, входя в соседнюю комнату.

Там все выглядело именно так, как он себе и представлял по дороге в Рага-Рей…

Пол и стены покрывает слой тонкой матовой пленки, неприятно шуршащей под ногами. Кушетки вынесены прочь, окно плотно закрыто и даже завешено одеялом. Свет дает крохотная лампа в углу под потолком, вентилятор над головой неподвижен.

Посреди комнаты установлен единственный стул, к которому за лодыжки и запястья эластичными наручниками пристегнут мужчина средних лет. По виду – араб из испанцев, но наверняка утверждать нельзя.

А вот определить его профессию труда не составляет – под короткими волосами на левой стороне головы виднеется старая татуировка, причисляющая клиента к братству машинистов. Глаза мужчины затянуты матовой ярко-белой пленкой, временно отнимающей зрение – это эффект от впрыснутого в нос препарата.