И полетели письма, такие длинные и трогательные, словно поэмы, – и писатели позавидовали бы их содержанию. Марина писала замечательные письма, полные любви, надежд и ожиданий. Марина умела писать, а он уединялся с ними в свободное время и читал их снова и снова. Весна пролетела, и лето подходило к концу, – говорят, когда ждешь чего-то сильно, время замедляется, но это не их случай – время летело. И снова отпуск, а теперь целый месяц! Их медовый месяц! Друзья и родители лишь разводили руками, а они, они наслаждались жизнью и друг другом. И птицы по утрам пели для них, и ветер по вечерам разгонял духоту, создавая прохладу, и солнце, солнце днем светило и светило – и, казалось, тоже только для них одних. Время только вот летело, и летело, независимо от их желания и воли. И казалось, чем счастливее они, тем быстрее оно ускорялось.

Наступила осень. И вот осенью-то и появились первые трещинки в их отношениях. Марина вдруг стала писать реже и как-то более сдержанно, сухо, как показалось Егору. А он занервничал, задавал в своих письмах много вопросов, и все не мог понять, что же не так с его Мариной. И время, как назло, замедлилось в стенах училища, и он не мог дождаться следующих каникул. Но все когда-нибудь наступает или заканчивается, – наступили и они, следующие каникулы. И они снова встретились. А после их близости она разочарованно так заметила: «И это все? Я тебя столько ждала, написала столько писем, и ради чего? Ради этих трех минут.» Это был удар ниже пояса. От обиды на нее хотелось плакать, но Егор сдержался, слов лишь подходящих в ответ не нашел. И не получилось второй раз, и долго еще эхом отдавались в его голове эти слова. Они не расстались, как-то сгладили, перевели тему и таки остались вместе. Ходили в кино, встречались с друзьями, и дискотеки посещали, где все так же надрывалась CC Catch, но что-то шло уже не так, не было уже того полета, той искренности, какая-то нежность и привязанность остались, и была еще ночь любви, перед расставанием, но уезжал он с тяжелым сердцем, и воздуха не хватало ему в салоне самолета, и чувствовал он, предвидел, что это конец. И время словно остановилось, и безразлично стало все вокруг.