Главное задание

– Эй, ты! – Чумазый Царап как-то сразу присмирел. – Ты того… не сердись. Это ты сам его… прибил-то?

– Нет, мне Валуев помог. Ну так что, могу я пройти или нет?

Царап кивнул, сделал шаг в сторону, открывая мне путь. Я зашагал по берегу озера, прислушиваясь к шагам за спиной. Не исключено, что эти парни захотят напасть на меня врасплох. Оглянувшись, я увидел, что вся компания стоит на прежнем месте и очумело смотрит на меня. Весь их хамский гонор куда-то исчез. Эту проблему я разрулил. Теперь предстоял крупный разговор с трактирщиком.

Глава седьмая
Людомеды

Стал оборотнем, говоришь? Да нет, он просто сменил конфигурацию.

Пока я шел по дороге к корчме, за мной увязалась целая толпа местных. Мальчишки, рассыпавшись по обочинам дороги, обегали меня кругами и восторженно выкрикивали одну и ту же фразу:

– Он убил волька! Он волька убил!

Трактирщик аж подпрыгнул, когда увидел меня. Рожа у него была такая, будто он увидел привидение. Скорее всего, стервец давно успокоился, посчитав, что я уже мертв и долги отдавать не придется. Я медленно подошел к стойке, долго смотрел в его бегающие свинячьи глазки, а потом сказал:

– Вот твой аквагольчик. Пора рассчитаться.

– Да-да, конечно! – Трактирщик ожил, засуетился, замахал руками. – Все, как договорились, друг мой, как договорились.

– Лухистанский шакал тебе друг. Деньги гони.

– Ага, ага… – Трактирщик полез под стойку, извлек оттуда увесистый мешок. Пальцы у него тряслись, когда он развязывал его. – Изволь, уважаемый, сейчас получишь свою долю. Твой батюшка, почтенный Пертинакс, вложил в мое дело двенадцать дукатов. Плюс проценты за два года… итого шестнадцать. Стало быть, получи триста соверенов, полновесных и звонких.

– Четыреста, – сказал я.

– Что «четыреста»?

– Четыреста соверенов. В одном дукате двадцать пять соверенов. Шестнадцать на двадцать пять будет четыреста. Математику учи, двоечник.

Трактирщик косо глянул на меня и начал отсчитывать деньги. Я с удовольствием сгреб кучку монет в свой мешок, погремел им нарочно, чтобы еще больше досадить проклятому сквалыге, и сказал:

– Это долг. Теперь моя премия за акваголь.

– Ах да! – Трактирщик сделал вид, что вспомнил, о чем идет речь. – Конечно. Десять дукатов.

– Мы договаривались на двадцать.

– На десять, клянусь Бессмертными! – взвыл трактирщик.

– Ну и народ тут у вас! – сказал я, глядя ему в глаза. – Козел на козле и козлом погоняет. Одни гуньки. Ладно, подавись. Пусть будет десять. Но это еще не все. У озера меня пытались ограбить, забрать бутылку. Твои штучки?

– Да что ты! – Трактирщик заулыбался, но мне от его улыбки вдруг стало тошно. – Как ты мог такое подумать!

– О нашем с тобой разговоре никто не знал. Так что бандюков мог послать только ты. Если не хочешь, чтобы я сжег твою засратую корчму вместе с тараканами и с тобой, рассказывай, кому и зачем нужен акваголь.

– Мне он нужен, честное слово! – Трактирщик бухнулся на колени, протянул ко мне руки. – Клянусь, господин.

– Врешь, сявка болотная. Говори правду, а то… – Я поднял бутылку с акваголем над головой, сделав вид, что собираюсь шарахнуть ею об угол стойки.

– Стойте! – сдался трактирщик. – Это маг… Захариус Сто Бутылок просил. Он многих просил, да только зверь этот в пещеру никого не пускал. Его светлость барон Гранстон приехал к нам еще весной, хотел зверя убить, да видно сам сгинул. А вольк… тварь эта по ночам выходила из пещеры и на всех нападала. Сколько у нас овечек унесла, сколько курочек, сколько деточек – уууу!

– Стоп, что-то тут не так. Зачем маг это тебе поручил? Из тебя охотник на чудовище, как из говна пломба в зуб.

– Дык, он просил кого найти, чтобы тварь эту убить, – заикаясь, ответил трактирщик. – А доказательством станет фляжка с акваголем – мол, коли сумел набрать, значицца в пещере чисто, нет больше волька.

– И ты меня подставил, сволочь, – спокойно сказал я. – Ничего не сказал про тварь, не предупредил? Нет, ты не просто козел. Ты козел в третьей степени, в тридцатой! Таких, как ты, мочить надо, пока от вас не останется лужа протоплазмы.

– Господин, не гневайся!

– Так, едем дальше. Сколько маг обещал за голову зверя?

– Сто дукатов.

– А мне, значит, ты щедро отвалил червончик. У, жлобская рожа, так бы и надавал тебе по сопатке! Вот что, дружок, я сам отнесу голову и бутыль магу. Где живет этот Сто Бутылок?

– В Мансее, господин. Это деревня, в трех милях отсюда, в сторону Саграмора.

– А где мне найти усадьбу барона Гранстона?

– Аккурат рядом с Мансее. Это как раз земли барона.

– Больше ничего мне не хочешь сказать?

– А что хочет услышать добрый господин?

– Десять дукатов с тебя, мурло. И быстро, пока я счетчик не включил.

Трактирщик отсчитывал деньги, а я думал о том, что узнал. Информация первая, приятная – я забрал отцовские деньги, выполнил довольно опасное задание без особого ущерба (синяки и ссадины не в счет), кое-что заработал и узнал много полезного. Теперь со спокойной душой можно убираться из Мартенека и отправляться к магу, о котором сказал мне этот пузан-трактирщик. Информация вторая, малоприятная – местные жители, похоже, канальи все без исключения. Тут надо быть очень осторожным.

– Ваши деньги, господин. – Трактирщик придвинул мне кучку соверенов. От его наглого высокомерия и следа не осталось. Блин, и как только мой папаша Пертинакс мог делать дела с таким слизнем! Тьфу!

– Что еще угодно господину? – осведомился трактирщик. Я ничего не ответил и пошел к дверям. И в этот момент в корчму вошли сразу трое. Три воина такого странного облика, что я застыл на месте, не осмеливаясь подойти к ним поближе. Не каждый день приходится видеть людей с медвежьими головами на плечах!

Три медведя, как я сразу окрестил эту удивительную троицу, удивили меня не только своей, скажем так, необычной внешностью – на каждом из них были великолепные доспехи. Это была, несомненно, эльфийская работа – только эльфы могут делать такое воронение, отливающее то зеленым, то пурпурным. А уж типично эльфийскую гравировку на доспехах ни с чем не перепутаешь – слишком уж характерен этот затейливый растительный орнамент из причудливо переплетенных между собой корней, ветвей дуба и стеблей ипомеи. И вооружены братья-медведи были на славу, у каждого за спиной висел двуручный эльфийский слегка изогнутый меч-хейхан – клинок-убийца, мечта любого фехтовальщика.

– Хаар! – рявкнул средний медведь, ткнув в меня пальцем. – Человек говорить, он убить вольк! Необычно, хар!

– Что ж тут необычного, почтенный? – спросил я, улыбаясь. – Были бы руки да голова, можно кого хочешь убить.

– Человек говорить быстро, хар! – прорычал медведь. – Моя не понимать. Говорить медленно.

– Хорошо. Да, я убил этого волька, – проговорил я.

– Человек лгать, – сказал медведь, стоявший справа от меня. – Вольк много ловкость и сила. Вольк острый зубы и когти. Человек сразу умирать.

– Однако я его убил, – заметил я, улыбнувшись оборотню.

– Трудно верить, хар! – рыкнул первый медведь. – Где человек убить вольк?

– В пещере Дерьмовая Нора, – ответил я.

Оборотни переглянулись. Было заметно, что мои слова сильно их удивили.

– Герцог Альбано посылать людомед охотиться на вольк, – сказал первый медведь. – Три людомед. Моя, его и его. – Он показал на своих товарищей. – Людомед сильный. Сильнее человек. Людомед никого не бояться. Но вольк очень сильный. Инфернатус сильнее, но вольк тоже много сильный. Ты убивать его один. Это… – Оборотень замялся, подыскивая нужное слово. – Подвижный, хар!

– Подвиг, ты хотел сказать? – уточнил я. – Ты мне льстишь, почтенный воин. Я убил его без труда.

Медведи снова переглянулись.

– Ты не получать страшный раны? – спросил первый.

– Как видишь. – Я развел руками, показывая, что цел и невредим.

– Человек – сильный воин, – сказал молчавший до сих пор третий оборотень.

– Благодарю за похвалу. – Я поклонился всем троим разом. – Польщен вашим вниманием, отважные воины.

– Человек учтивый, – рыкнул первый. – Это есть хорошо.

– Теперь я могу идти?

– Человек продавать голову вольк мы, – неожиданно сказал первый людомед.

– Продать? С удовольствием. Назовите вашу цену.

– Пятьдесят дукат.

– Продано. – Я протянул изрядно оттянувшую мне руку голову волька людомеду. – Берите и пользуйтесь. На здоровье.

Вожак немедленно отсчитал мне пятьдесят золотых, второй людомед забрал у меня голову волька, и троица немедленно покинула корчму. Я вздохнул с облегчением. И с грустью – не скоро, надо думать, я обзаведусь таким великолепным вооружением, как у этих зверообразных парней.

Глава восьмая
Мадам Франсуаз

На этой странице представлены материалы эротического характера. Вы все равно хотите на нее зайти? Мы понимаем, что вопрос дурацкий, но все же…

Еще до ночи я добрался до деревушки Мансее, на первый взгляд, такой же неухоженной и грязной, как Мартенек. Однако деревенская корчма оказалась для меня приятным сюрпризом. Во-первых, хозяйкой была очаровательная молодая женщина лет двадцати трех – двадцати пяти, темноволосая и черноглазая, опрятно одетая и очень приветливая. Я поначалу держался настороженно, помня, какой гнидой на поверку оказался Жиль Кацбалгер. Но трактирщица очень скоро развеяла все мои подозрения. Она накормила меня отличным сытным ужином – горячий суп из куриных потрохов, пирог с печенью и луком, тушеная рыба и сладкие блинчики с медом – и взяла с меня всего пять соверенов. Во-вторых, сама корчма была под стать хозяйке – чистая, ухоженная и светлая. Никакого сравнения с вонючим тараканьим питомником в Мартенеке. Когда я закончил ужинать, трактирщица с улыбкой подала мне запечатанный свиток пергамента.

– Это вам, – сказала она.

– Мне? – Я сломал печать и развернул письмо. Это было уведомление от Консультанта.

Дорогой друг!

Счастлив сообщить вам, что вы успешно прошли первый уровень и перешли на второй. Ваш статус изменен с «Боевой лох-новичок» на «Боевой лох-практикант». Вам присвоены следующие очки опыта: фехтование – 1, выживание – 1, обаяние – 1, коммерческая жилка – 1, репутация – 2. Поздравляем!

Осмелюсь напомнить, что при переходе на новый уровень вы получаете право на приз. Вам предлагаются:

Деньги – 100 дукатов.

Здоровье – +5 единиц (действие постоянное).

Снаряжение – короткий простой меч (авторская работа мастера Майка Каллашика. Класс оружия 2, цена за единицу 125 дукатов).

Магические способности – атака огненным шаром.

Вы можете выбрать ТОЛЬКО ОДИН приз. Его вы можете получить у госпожи Франсуаз, владелицы таверны «Ручной единорог» в Мансее.

Неизменно ваш

Консультант.

– Вы тоже работаете в компании? – спросил я трактирщицу, дочитав письмо.

– В компании? – не поняла она.

– Ну да, у Консультанта.

– Вы шутите, добрый господин, – улыбнулась женщина. – Это письмо оставил один джентльмен в черном, который побывал здесь несколько часов назад. Он назвал ваше имя и просил вам передать письмо и кое-какие вещи. Вы можете взять их вон в том сундуке. – Она глазами показала на большой сундук в углу корчмы.

Я открыл сундук. Меч первым бросился в глаза. Что-то вроде испанской фальгаты, только рука защищена гардой в форме чашки. Сталь совсем неплохая, рукоять удобная, на лезвии стоит клеймо мастера – значит, штучная работа, как и сказано в письме; заточка отменная. Кроме меча я нашел кошелек с деньгами, бутылочку с каким-то эликсиром и свиток – видимо, заклинание, которое я должен выучить, чтобы использовать файербол. Я выбрал меч. Прочие призы немедленно исчезли, и я увидел только пустое дно сундука.

– Что-нибудь не так? – осведомилась трактирщица.

– Все так, мадам. – Я улыбнулся во все свои тридцать зубов и два протезных. – Теперь можно и выпить.

Трактирщица угостила меня хорошим белым вином, а поскольку в корчме, кроме меня, коротал вечер только один посетитель, еще и завела со мной беседу о всяких пустяках. При этом она так стреляла в меня взглядами, что я всерьез задумался о возможном продолжении нашей беседы в моей комнате после закрытия корчмы. От мадам Франсуаз я узнал массу важных и интересных вещей. В первую очередь меня интересовали, конечно, Захариус Сто Бутылок и баронесса Гранстон.

– Захариус? – Она засмеялась. – Милый чудак. Сидит себе тихо в своей хижине и варит какие-то зелья. Иногда он заходит сюда, заказывает рюмку абсента и подолгу скучает, подперев голову рукой. И вздыхает так тяжело, прям жалость берет. Говорят, он девственник. Забавно, правда?

– Что ж в этом забавного? Это, по-моему, трагедия.

– И я так думаю. Иногда мне его ужасно жалко. Но Захариус совсем не так прост, как кажется. Я слышала, что он лучший алхимик в наших краях. А еще он регулярно ездит в Саграмор. Почитай, каждую субботу. Остается там на ночь, а в воскресенье вечером возвращается обратно в Мансее. И что только он там делает?

– Может, наш Менделеев старается побыстрее расстаться со своей девственностью?

– Может, что и так. Да только засаленный он какой-то, неухоженный. Я бы с ним ни за что не легла в постель, хоть золотом меня осыпь.

– А баронесса?

– О, первая красавица в наших краях! – Трактирщица сказала это таким тоном, что я понял – мадам Франсуаз терпеть не может хозяйку замка Гранстон. – Ее муж, барон Линч, был прекрасным человеком.

– Был?

– Он пропал без вести несколько месяцев назад. Баронесса до сих пор надеется, что он вернется к ней.

– Это было бы замечательно, – сказал я.

– Замечательно? Дорогой господин Алекто, вы не представляете себе, как они жили после свадьбы! – Трактирщица закатила глаза. – Мой муж Пьер был капитаном охраны у барона Линча, так он видел все это своими глазами. Эта… баронесса бедного мужа поедом ела. Не удивлюсь, если господин барон просто сбежал от своей женушки куда подальше.

– Я слышал, он очень сильно любил ее, – заметил я.

– А вы, мужчины, вечно влюбляетесь в таких профур. – Трактирщица наклонилась ко мне, перешла на жаркий шепот. – Он привез ее в замок четыре года назад, и первое время она ходила тише воды, ниже травы, только глазки свои лазоревые долу опускала. А потом оперилась, пташка, прибрала все в свои руки. То не так, это не так. И еще, она – мерзкая нимфоманка. Просто помешана на сексе. Это все в замке знают, и барон это знал. Говорят, она его прилюдно позорила – мол, что за мужик, не можешь женщину как следует попользовать. Ужасно, верно?

– Да, как погляжу, эта баронесса Гранстон – знойная штучка.

– Бесстыжая белобрысая безбожная мымра, вот кто она! – Трактирщица аж задохнулась от праведного гнева. – Говорят, в Саграморе до сих пор ходят по рукам рисунки, на которых какой-то художник изобразил баронессу голой. Бесстыдство, одно слово.

– Может, в этом и нет ничего плохого, – сказал я, улыбаясь. – В моих краях это называется эротика. Всегда приятно посмотреть на обнаженную женщину, если она красива. Ничего постыдного я в этом не вижу.

– Конечно, – с пренебрежением сказала трактирщица. – Все вы, мужчины, одинаковы. И все ваши мысли у нас между ног. Не ожидала этого от вас, господин Алекто.

– Не сердитесь, Франсуаз, я пошутил. И улыбнитесь – ага, вот так. Когда вы улыбаетесь, вы делаетесь просто неотразимой.

– Да ну вас! – Трактирщица покраснела, махнула на меня рукой. – Поздно уже, пора спать. Я вам приготовила комнату на втором этаже. Вторая дверь по коридору направо. Найдете сами или вас проводить?

– Мне бы не хотелось отрывать вас от дел. Я сам найду свою комнату.

Мне показалось, что по ее лицу пробежало разочарование. Но я постарался оставить мадам Франсуаз надежду и потому сказал:

– На тот случай, если вы захотите пожелать мне спокойной ночи, мадам, я оставлю дверь открытой.

Я нарочито медленно поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж корчмы, и, оглянувшись, посмотрел на мою соблазнительную хозяйку. Она поправляла свои тяжелые волосы, заколотые в сложную прическу. Вздохнув, я направился к двери своей комнаты.

Номерок оказался вполне презентабельным. В комнате было чисто, на окнах миленькие цветастые занавесочки. На столике у приличной кровати – кувшин с водой и чашка, под кроватью – ночной горшок. Отдернув покрывало, я вдохнул мягкий запах свежего сена и чистого полотна. Только сейчас я понял, как же я устал за день. Хотелось только одного – раздеться, лечь и обо всем забыть.

Я разделся, аккуратно уложил одежду на стуле, растянулся на кровати и почувствовал, что сейчас заплачу от счастья. Первый день в этом мире заканчивался совсем неплохо. Я ожидал худшего…

– Ээй, господин Алекто!

Я открыл глаза. Мадам Франсуаз стояла у моей кровати, держа в руке масляный фонарь.

– Мадам?

– Я оценила вашу любезность, господин Алекто, – сказала она, помахав мне длинными накрашенными ресницами. – И пришла пожелать вам спокойной ночи.

– Боже, как мило. – Я вскочил с кровати и взял ее за руки. – Тогда позвольте еще и поцелуй вместо стакана молока?

– Тысячу поцелуев, дорогой.

Я положил руки ей на талию и почувствовал, что она прямо пышет жаром, ну просто обогреватель «Де Лонжи», а не женщина. Какое-то время мы самозабвенно целовались, потом я избавил ее от корсажа, юбки и нижней кружевной рубашечки, оставив только милые кремовые чулочки. Мадам Франсуаз тем временем нашла милую забаву для своей правой ручки, и ее умелые ласки были до того в тему, что я ощутил необыкновенный прилив мужских сил и способностей.

– А как же твой муж? – шепнул я, пытаясь избавиться от последних сомнений.

– Я вдова, – прошептала она мне в ухо. – Мой бедный Пьер умер. Год тому назад.

– О! – сказал я и повалил ее на кровать.

Этой ночью я понял, что означает выражение «изголодавшаяся по любви женщина». Думаю, охи и стоны мадам Франсуаз были слышны даже в Саграморе. Милая трактирщица оказалась настолько темпераментной и изобретательной, что я просто потерял счет нашим заплывам. Никогда не думал, что мужская работоспособность настолько зависит от партнерши! После четвертого или пятого раза, когда я почувствовал, что напоминаю до капли выжатый лимон, я попытался устроить небольшой перерыв для куртуазной беседы и восстановления сил, но мадам Франсуаз нежно зажала мне рот своей мягкой горячей ладошкой и шепнула:

– Мы будем болтать или любить друг друга?

Вопрос мог иметь только один правильный ответ, и я его дал. Лишь на заре прекрасная трактирщица решила, что с меня хватит.

– Это было чу-дес-но! – шепнула она мне и, наградив последним добивающим насмерть пятнадцатиминутным поцелуем, покинула меня. Подобрала с пола свои вещи, позволила мне напоследок полюбоваться на свои ослепительные ягодицы без всяких признаков целлюлита, на свою чудесную кошачью спинку и, послав мне воздушный поцелуй, исчезла за дверью. Я остался лежать на простыне, превращенной в лохмотья, весь облепленный перьями из разорванных подушек, и все гадал, где же я сейчас нахожусь – то ли в деревенской гостинице, то ли в раю, то ли в морге.

Глава девятая
Захариус Сто Бутылок

И тут мне этот монстр как вдарит! Я аж с ресурса слетел…

Я проспал мертвым сном до полудня, а по пробуждении, еще раз с удовольствием вспомнив события минувшей ночи, прикинул план действий на ближайшие двенадцать часов. Все шло к тому, что мне необходимо повидаться с магом по имени Захариус. Одевшись и причесавшись, я спустился вниз и увидел, что мадам Франсуаз в нарядном цветастом платье хлопочет за стойкой, разливая по кружкам темный шипучий сидр. Я улыбнулся ей, помахал рукой. Она ответила мне лучезарной улыбкой. Похоже, мои ночные подвиги очень сильно подняли ее жизненный тонус.

– Мадам! – сказал я томно, подойдя к стойке. – Благодарю за великолепную комнату, в ней так сладко спалось! Я видел чудесные сны. Сколько я вам должен за ночлег?

– Двадцать соверенов за комнату, – сказала она. – За сны я с вас ничего не потребую.

– Сейчас меня ждут дела, – сказал я, положив монеты на стойку. – Но когда я закончу с ними, обязательно вернусь к тебе, милая Франсуаз, чтобы увидеть продолжение своих снов.

– Боюсь, господин Алекто, в моей корчме чудесные сны снятся только один раз, – ответила мадам Франсуаз, и в ее глазах появилась непонятная печаль. – Но если захотите остановиться у меня, буду рада. Прощайте, да благословят вас Бессмертные!

Я вышел из корчмы с ощущением, что меня продинамили. Ну ладно, счастье не может быть вечным. Авось однажды прекрасная трактирщица передумает, и я смогу найти у нее не только вкусную еду и хорошую комнату… Или это мой Венец Безбрачия сработал? Если так, то в этом мире мне вполне могут обломиться лавры Дон Жуана. Гуляй не хочу, а жениться меня никто не заставит.

Заманчиво.

Я вышел из корчмы и отправился в глубь деревни. Дом Захариуса Сто Бутылок находился на западной околице Мансее, но дверь оказалась запертой. Побродив вокруг дома, я решил расспросить местных, где можно в это время найти мага.

– Ищите около озера, господин, – сказал мне пожилой крестьянин, которого я встретил на улице. – Магистр Захариус часто там бывает.

– Магистр?

– Истинно так, господин. Он очень хороший маг.

– Спасибо, отец. – Я дал старику один соверен, который тот с поклоном принял. Елки-палки, как не похожи эти люди на сволочных жителей села Мартенек! А ведь и те и другие живут примерно одинаково. Странно…

Дорога до озера оказалась длиннее, чем я думал. Мне пришлось пересечь всю деревню и потом еще минут двадцать идти через поля. Работавшие в полях женщины провожали меня долгими заинтересованными взглядами. Я спросил у одной из них, правильно ли я иду, и она подтвердила, что да. Я дал ей соверен – вот ничего не жалко для хороших людей! – и двинулся дальше.

Озеро располагалось на дне большого неглубокого оврага. Я начал спускаться по протоптанной среди зарослей репейника и полыни тропинке и тут услышал громкие крики:

– Помогите! На помощь!

Голос был мужской, и я почему-то сразу подумал о маге. Рискуя свернуть себе шею, я помчался бегом вниз по склону и несколько секунд спустя выбежал на берег озера. У самой воды невысокий невзрачный человек в темной одежде отчаянно отбивался от твари, которую можно увидеть разве только после трехнедельного запоя. Напавшее на человека существо напоминало огромного зеленого полупрозрачного осьминога с единственным глазом на щупальце-стебельке, и этот глаз все время вращался, как мигалка милицейской машины.

– Помогите! – снова закричал человек и упал: зеленая мерзость схватила его за ногу и потащила к воде.

Я вытянул правой рукой из ножен меч, левой – кинжал и бросился ему на помощь. Я мог бы поклясться, что мой клинок перерубил щупальце, тащившее человека к воде, но эффект был такой, будто я пытался нарезать ножом кисель – разруб мгновенно затянулся. В ответ я получил такой удар другим щупальцем в грудь, что взвыл и попятился от твари, пытаясь прийти в себя. Боль была адская, будто ошпарили кипятком. Меня охватила такая злоба, такое бешенство, что я, нисколько не думая о последствиях, бросился вперед, вогнал меч в слизистое тело чудовища, а кинжалом перерезал мерзкий бугорчатый стебель, на котором вертелся глаз зеленого спрута. Эффект был совершенно неожиданный: прямо на глазах спрут расплылся в омерзительную зеленую слизь, которая, хлюпая и пузырясь, медленно потекла в озеро, смешиваясь с водой.

– Святые Бессмертные! – вскрикнул спасенный мной человек. – Ну и гадость!

Тут он сделал то, что показалось мне полным безумием: выхватил из-за пазухи пустую склянку и начал набирать пресловутую зеленую слизь, причем на лице у него был написан прямо-таки детский восторг – именно таким бывает лицо у заядлого грибника, натолкнувшегося на боровик в полкило весом. Или у маньяка-фетишиста, заполучившего наконец в свою коллекцию женского белья какие-нибудь особенно сексуальные трусики. Мне, честно сказать, было не до него. Правую сторону груди пекло, как огнем. Когда я стянул жилет и рубашку, то увидел, что кожа на груди вздулась, покраснела и покрылась огромными волдырями.

– Эй, вы! – крикнул я. – Мне нужна помощь!

– Одну секундочку, мой друг, только секундочку. – Человек продолжал запихивать в склянку тягучие комки слизи. – Вы мне очень помогли. Кто бы мог подумать, что я получу слизь большого озерного флегматона!

– У меня ожог, – простонал я. – Печет, сил нет.

– Конечно, – простодушно сказал человек. – У флегматона на щупальцах расположены особые стрекательные капсулы. Обычно одежда защищает от таких травм, но у вас, как я вижу, рубаха из грубого холста, и стрекательные нити прошили ее насквозь. Мои штаны они не смогли проколоть… Что, сильно болит?

– Нестерпимо.

– Покажите-ка. – Человек взглянул на мою грудь, почмокал губами. – Так, компресс из смеси лизардового масла, вербены, белой плесени и змеиного яда. А пока… – И тут он плюхнул мне прямо на волдыри горсть зеленой слизи, оставшейся от спрута. – Подобное лечится подобным.

Я взвыл от боли и едва не съездил ему по физиономии, но потом почувствовал, что жжение и боль немного утихли.

– Яд флегматона не очень силен, – успокоил меня лекарь. – Яда одного флегматона хватит только на то, чтобы убить семьдесят пять человек. Правда, это был ну очень крупный… Как вы себя чувствуете?

– По-моему, у меня озноб.

– Естественно, при отравлении ядом флегматона лихорадка неизбежна. Пойдемте, я позабочусь о вас.

– Вы Захариус?

– Да, я Захариус… О, великие Бессмертные!

– Что с вами?

– Откуда это у вас? – Маг вперился взглядом в рыцарский орден, снятый с тела барона Томаса Линча.

– Я нашел его на мертвом теле в пещере Дерьмовая Нора, – ответил я, превозмогая боль. – Вам знакома эта вещь?

– Конечно. Это же… – Тут он осекся и как-то странно на меня посмотрел. – А вы, собственно, кто такой?

– Алекто. Рыцарь Алекто.

– Рыцарь? Мне показалось, вы просто лох.

– Никогда, – сказал я медленно, пытаясь совладать с яростью и жестокой болью в обожженной груди, – никогда не называй меня этим словом, а то я за себя не отвечаю!

– Хорошо, хорошо… Идемте, все расскажете в моей хижине. Нам нужно срочно заняться вашим лечением.