Спираль бабочки

***

Пока не вышла сорная трава,

успеть сказать хорошие слова.

***

Самый светлый гений от века,

самый русский, от рощи и поля,

заболел страной, женщиной, алкоголем

и пугает друзей Чёрным Человеком.

***

Первую муху

я вынес на улицу.

Лети, орлица.

***

Душа всплакнула, полетела.

Не больно холодеющему телу?

***

По-прежнему только налоги.

И болят ноги.

***

Всё осталось, как было,

и будет всегда.

Светел путь,

спит Большая Медведица.

И волхвы. И большая звезда.

Всё пройдёт. Ничего не изменится.

***

Весна. Солнце.

Мухи встречаются у

прошлогоднего памятника.

***

В деревне навозные ляпы

не возбуждают, Елена,

дворняга смеясь, лапает

хозяйку от грудей до коленей.

И хлопцы поют песни

у Варькиного двора,

потому как других прелестней

и никому не дала.

У нас мужики, у вас – музы

и желания улиц уже,

да и возможности уже

фиолетовы, как яйца Карла Фаберже.

***

Тихая вода.

И старый месяц

любуется молодым.

***

Тёплая, как детство, батарея.

То да сё да баиньки опять.

Словом, старость. Подоспело время

Лермонтова-Пушкина читать.

Новый день

Поспевают пшеницы и ржи.

Небо хочет пролиться.

Солнце золотом ссыт.

День дрожит.

Под слезою росы

вырастают хреновые листья.

***

Апрель. Природа

воскрешает стандарты

земной жизни.

***

Бог один, одна божья воля.

Посредников до хрена. И более.

***

Мы научились в век отстоя

опираться на пустое.

Философичное

Много жира и пуха

между телом и духом.

***

В доме не убирали

с тех пор, как выбили стёкла,

и голуби залетали

в пробоины и окна,

садились на стол и стулья,

высаживались на полки

с книгами, стукали

клювами о пол.

Сосед Володя забинтовал крест накрест

квадратные раны в стенах,

соседка Неля, наведываясь, наспех

поливала в горшках растения.

Другая соседка – Инна,

работница магазина,

она же завскладом,

кормила птиц шоколадом,

потому как города жители

уже второй год не жили там,

и матери матами с лозунга

разрывали пустоту воздуха.

Гражданская

Её называют

гибридной, гробовидной, блядской.

Чтоб не называть братской.

***

Я только передатчик,

настроенный ловко,

приёмник удачи,

отдатчик слова.

Я всё пропускаю

сквозь красные кабели –

и камень Каина,

и алчность Авеля.

Не выгоды ради

молитва подателя.

В чело бьёт ради-

активность Создателя.

***

Что у белки,

во всех уголках закрома,

а спросишь конфетку,

скажет с улыбкой: «Нема.

Вот ручка, перо, вот бумага –

пиши. О нежный, открытый

ломай свои карандаши».

Что у львицы,

детёныши с голубыми глазами,

сердца их шумят,

как негры ласкают тамтам, и

в седой бороде

львята ищут любовь и права

огромного, сильного, сонного льва.

Что лоза,

наливала в сосуды чернил,

день гремел,

и для нового слова

открывала стозевое лоно,

падал дождь. Мир

в созвездиях снова.

***

Елене Сороке

Забываю имена знакомых,

лица близких и названья дня.

И молитвы тихий шёпот. Кроме

«Господи, ты помнишь ли меня?..»

***

Никогда, слышишь!

Ни в выходные, ни в понедельник. –

Снова распнут. Или застрелят.

***

Время векам подошвы залижет,

станет багровым шар оранжевый,

Давид Микеланджело станет

похож на Микеланджело

и на да Винчи – Мона Лиза.

Милая, годы кончаются,

не хмурь свой прищур строгий,

мне пирога твоя,

как и с яблоками пироги,

до сих пор кружит голову,

но довлеет весенний синдром.

Глаза граждан сверлят скульптуру,

которая голая.

Да и я проникаю золотым дождём.

Будем как боги.

В.П.

a.

Стихи, похожие на

воинов

в бесплатных ранах от гвоздя.

И чёрный на откровенном фоне

твой плащ, и зонтик без дождя.

b.

Я не знаю, что есть похоть, и

добавь, мальчик, в своё виски лёд.

В моей лодке плывёт

один охотник.

***

Машет веткою

калина.

Ты – из света.

Я – из глины.

По соломе ходят мыши.

Ты – из слова.

Я – из мысли.

Жизнь – святая ахинея.

Ты – из сна и –

сон во сне я.

***

Уверенных двенадцать градусов

в конце апреля.

Сучки из почвы повылазили

и спины греют.

Цветки взошли голубоглазые

из перегноя.

И насекомые по-разному

нас беспокоят.

Селяне технику готовят,

серпы, орала.

Жена сняла с меня пальто и

постирала.

***

Думаю, год пройдёт

под впечатлением

от семидесятилетия,

гипертонического криза,

чтения стихов Веры Павловой

и Детской энциклопедии

исторического тома.

***

И приходит лето.

Не то же.

Но так же.

***

Глубокой ночью.

То человек вскрикнет,

то ангел прошелестит.

***

Позови, позовёт. Вот я, ну!

Обожгу губу о блесну.

И ребёнка, и воду выплесну,

и ванну переверну.

***

Поседел день.

Поднимаются волки

волю выть.

***

Расстелил, сидим, в саду скатерть кум.

Посмотрю, как облака текут.

***

Кончился дождь.

Открыли глаза цветы.

Прилетели пчёлы пожужжать.

***

Весь в вопросах, Боже,

как твой храм в свечках.

Буду тебе сторожем,

будь мне речью,

волчьей и овечьей.

Как твой образ, Боже,

почти человечий.

Мария Петровых. Память

Было время – мы были жестоки.

Стало время – мы стали одни.

Я забыла земные дни.

Я не знаю небесные сроки.

***

Чтобы не подражать,

надо писать камень,

тесать слово.

***

Пиши на э-мейл:

«Земля. Глухое место за полем.

Хижина дяди Толи».

***

Летящие мины

не думают о мире.

***

Не курю, не бухаю в стельку

и мышцы мои хлипки.

Только и жив тенью,

Боже, твоей улыбки.

***

Я знаю, что ваша вторая нога

готова наступить на моё горло,

а второе слово –

зачеркнуть моё имя.

***

Мухи летают

сладкими парами.

Тёплый день.

***

И слово, и своё подобие

он дал тебе на долгий век.

Но средний свой с перстом Господним

не путай, добрый человек.

***

Не старо, не ново,

крепче растёт полова.

День восходит, как слово.

Вслед за конём – подкова.

Дом – под кровлей.

Я – за язык.

Ты – за мову.

Как бестолково…

***

Происходит вот что на свете:

вырастают листья, как дети,

вырастают дети, как птицы,

вырастает время и длится.

Только вот зачем вырастает

вся фигня эта? Кто его знает.

***

И голову в песок

воткнул испуг.

Но зад – не перископ,

мой друг.

***

Не может летать,

спит пчела

в ямке на камне.

***

Прискакала белка,

а орехов ещё нет.

Смотрит на меня.

***

Во имя какой-то великой идеи

рубим судеб большие деревья.

Мужиков жалко, пацанов жалко,

кровью закушенного полушалка.

Третья

***

На зелёном поле листа,

который шумел, как лес,

сидела гусеница

секунд ста

и не хотела есть,

потому что хотела летать.

***

Вымыли утро росы.

Вынесла жить на улицу

цветы до осени.

***

Я дошёл до холодка

и сел в него.

Запах лета.

***

За малой дорогой

большая дорога.

За тёмным облаком

облако Бога.

Ревёт самолёт,

тарахтит электричка.

Родился случайно,

живу по привычке.

***

Я был песчинкой на берегу океана.

Я поднимался звуком из органа Баха.

Теперь я – воспоминание об этом.

***

Ноги стали ватой – иду.

Ноги стали камнем – иду.

Ноги стали кровью – побежал.

***

Отпускаю звук в пустоту.

Отпускаю свет в чистоту.

На твою, Господь, частоту.

***

Док мне дал на полгода «еас».

А я прожил ещё шесть.

То ли талой воды жесть.

То ли бог есть.

***

Господи, тебя

цитируем каждый день,

каждый час, минуту, Боже.

***

Как под ветром дождь, под звездой река,

вот и мы колеблемся, дорогая, от

северного до южного позвонка.

***

Умылось дождём лето.

Из хижины выходят женщины.

Все красивы.

***

Мужчина пахнет сигарой.

Женщина пахнет кофе.

Дети пахнут бананами.

***

Стреляют в окна.

В дыму лица.

Улица матерится.

***

Ах ты, сука-весна, растревожила,

а я думал, что всё уже прожил я.

Не курю и полгода тверёзый я.

Застрели меня почкой берёзовой.

***

Война кончится –

патроны останутся.

***

Как волчица, в небо завывала:

–Боже, отпусти мои грехи!

Бородатых я не целовала,

я читала ихние стихи.

***

Лето в этом году

было хмурой осенью;

птицы хрипели в дуду,

слезоточил какаду,

не уродило просо.

Ждали большого солнца

в объективе плачущие японцы,

на мусорном баке кошка,

из серебра ложка,

женщина в парчовом кокошнике;

гортань выкатывающая «О!

Какие знакомые лица!»,

чмо, уже готовое похмелиться.

На завалинке с Cэмеlом на губе деды,

пересчитывающие победы.

Местная идиллия

Женщина лежит на песке,

в полоску бёдра,

из какой-то ржавой трубы

ползёт паук.

Матушка несёт с водой вёдра,

вёдра не носит внук,

он программист по жизни,

частота звуков – его отчизна

и тризна.

Отцвела поляна роз,

леса юдоль.

Кем-то стрижена под ноль,

каким-то держателем коз.

***

Ни покурить, ни бухнуть, ни прилечь там,

Боже, в твоём глубоко бесконечном.

***

Глоток воздуха строчке

и нужен, быть может,

чтоб читатель успел продышать:

«О Боже…»

***

Белая девушка

и красный негр,

бой из Японии,

гей из Якутии,

где 10 месяцев – снег

и нет хунты;

из Штатов старушка,

похожая на панду,

из Венгрии

юная Лолит

(298 человек,

включая стюардесс

и тех, кто рулит).

Самолёт не падает,