Возвращаюсь с работы поздно – задержали из-за сдачи документации. Катя дома, суетится на кухне и болтает с Лизой о новинках в музыке, не замечая моего прихода. Вдыхаю запах еды – мелочь, которой мне так не хватало. Кричу ей из темноты прихожей, что я дома.

– О, привет! А я как раз почти закончила готовить, ты вовремя. – На голове у Кати милый пучок, она стащила мою домашнюю футболку. Видимо, поэтому она и приехала с одним рюкзаком – знала, что что так будет. Улыбаюсь и вешаю куртку.

Ужинаем, болтая ни о чем – о моей работе, о том, как Катя провела день. После ужина, пока я мою посуду, слышу прилетевшее в мою спину предложение:

– Может, поиграем в «Содружество»? – Поднимаю брови.

«Содружество» – это онлайн-игра, ставшая аналогом уже почившего Симс. Симулятор жизни, где ты можешь создавать персонажей, налаживать им быт, создавать семьи и строить дома, ходить на работу и выполнять разные квестовые задания. Не знаю, как я от шутеров докатился до жизни такой. Но «Содружество» связывает нас с Катей и помогало множество раз переносить расстояние, когда мы часами играли в нее, болтали и строили совместные планы. Фишкой игры, которая изначально меня и привлекла, было использование чипа. Когда чипы только появились на рынке, они были совместимы всего с парой игр, доступных в нашей стране, – занудным квестом, который я прошел за пару ночей, и с «Содружеством». Так что выбора у меня фактически не было. И с чипом игра преобразилась – все, что ты намеревался говорить или писать в игре, можно пропустить через чип, который с помощью нейросетей или еще какой-то магии сделает тебя более разговорчивым и приятным собеседником. Чип даже мог придать необходимую окраску твоим словам, сделав твою речь более приветливой и милой. Говорят, что он имеет контроль и над эмоциями своего владельца. Таким образом, ты в игре становился лучшей версией себя. Когда мы с Катей только начинали играть, мы, не скрывая этот факт, пользовались чипами. Наверное, хотели больше друг другу понравиться. А потом просто не стали их отключать и каждый раз играли с ними. Так зачем она хочет зайти в «Содружество» сейчас, когда между нами уже нет сотен километров?

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Ну, почему ты предложила поиграть в «Содружество»? Я же уже рядом, мы и так можем пообщаться.

– Захотелось просто. Не знаю, что еще сейчас делать.

– Хочешь, пройдемся? Только не долго, завтра опять на работу.

– Хорошо.

На улице поют птицы. Одна птичка, похожая на соловья, заливается громче всех. Катя погружена в свои мысли. Пытаюсь ее растрясти разговорами, а потом спрашиваю напрямую, что случилось. Она отшучивается, а потом отвечает, что просто устала за готовкой.

Ложимся спать. В голове вьются неявные мысли, сплетаясь в комок, из которого я не могу выцепить ничего, что объяснило мне причину моей внутренней тревоги. Катя моментально засыпает. Или делает вид. Смотрю в потолок. Прохожусь взглядом по маленьким трещинкам, расчерченным на белой краске. Что-то не так.

На работе снова сбоит чип. На двадцать минут пропадает зрение, благо что в обеденный перерыв, когда почти весь офис пустует. Срываюсь на коллегу, который сделал небольшие ошибки в чертеже – такого раньше не было. Чувствую волну раздражения и бессилия, которая стремительно меня поглощает, а потом также стремительно откатывается. Сижу опустошенным в кресле и не понимаю, то ли это чип, то ли я двинулся умом. Покупаю кофе и иду извиняться перед коллегой, хорошо, что знаю, какой кофе ему нравится. Дома Катя снова готовит ужин. После еды слышу уже ожидаемое предложение об игре в «Содружество». Отказываюсь, так как происшествие на работе абсолютно выбило меня из колеи, о чем я все же не рассказываю Кате в желании оградить ее от своих проблем. Катя уходит в соседнюю комнату играть на ноутбуке со своими друзьями. Включаю рекомендации Рутуба и падаю в быстрое насыщение от коротких роликов.

Но тут одно видео заставляет меня нажать на паузу. Пересматриваю его еще раз. Затем еще. И еще. Делаю кофе, в задумчивости смотрю в окно, где уже сгустился сумрак под все таким же пасмурным небом. Мне нужно поговорить с Ромчиком.

Ромчика можно вызвать только как доставщика. Я кричу в комнату Кате, хочет ли она что-то сладкое. Она удивляется, но просит тирамису.

Через двадцать минут у дверей материализовывается Ромчик.

– Добрый вечер, Лев. Ваш заказ.

Катя выглядывает из-за моей спины:

– Добрый вечер. А я Катя. Приятно познакомиться.

– Приятно познакомиться. Добрый вечер.

– Ты милый. Наши более потрепанные. Давно тут работаешь? Нравится?

– Не так и давно. Да, конечно, нравится. Здесь очень хорошие люди.

– А твоя девушка кем работает? – Удивленно смотрю на Катю.

– Что? У нас почти все ЭРПы семейные. Недавно даже им выделили отдельное общежитие, где раньше эмигранты жили.

– Это ведь запрещено. – Ромчик явно подбирает слова, не зная, что ответить. – И, тем более, зачем это. В ЭРПах не заложено репродуктивной функции.

– Думаешь, что это единственная цель в отношениях?

– Она самая рациональная.

– Дети – это важно, я согласна. Но есть еще и поддержка, понимание, внимание. – Чувствую на себе взгляд Кати. Долгий. Оборачиваюсь и киваю. Этот момент явно выявил причину Катиного вчерашнего задумчивого состояния. Но сейчас нужно завязывать этот диалог.

– Ромчик, можно тебя попросить зайти? Я хотел бы с тобой поговорить.

– Мне нельзя. Прошу прощения, но меня следующие заказы ждут. После нашего с Вами путешествия в «Даниловку» мне выписали большой штраф. – Катя удивленно смотрит на меня и тихо спрашивает: «А что вы там делали?». «Потом объясню», – кидаю я ей и обращаюсь к Ромчику:

– Это займет максимум пятнадцать минут. Плюс я могу тебе компенсировать штраф.

Ромчик колеблется. Протягивает Кате тирамису. Смотрю на него в упор и подмигиваю. Ромчик вздыхает и заходит в квартиру.

Мы садимся в моей комнате, а Катя уходит на кухню дальше играть в «Содружество». Ромчик оглядывается и заглядывается на верхнюю полку шкафа.

– Нравится коллекция?

– Да. Я не видел еще столько дисков с фильмами, только если несколько у Димы.

– Это наследие от моего отца. С самого детства он диски собирал, у моего деда много взял и у его друзей.

– Здесь много интересных фильмов. И советских тоже.

– Ты фильмами увлекаешься?

Ромчик мнется:

– Немного. Просто множество старых фильмов сейчас в свободном доступе нет, их только иногда в кинотеатрах показывают, но это для людей.

– А хочешь, я покрою твою задержку сейчас этими дисками? Бери, какие хочешь, они все равно у меня просто стоят и пылятся. У тебя проигрыватель есть?

– У Димы возьму. Спасибо Вам огромное! – Ромчик улыбается, его окуляры блестят как настоящие глаза. Я удивляюсь, насколько мала дистанция между творцами и их творениями. Ромчик берет четыре диска и прижимает их к груди.

– Присаживайся. Есть один вопрос к тебе.

– Спасибо Вам, я постою. – Я ставлю перед Ромчиком кресло, он аккуратно присаживается. – Так вот, я тут увидел одно видео и вспомнил Ивано. Ивано Петровна или как ее зовут?

– Ивано Петровна просит себя идентифицировать как оно.

– Да, да, хорошо. Так вот, помнишь, что у него с рукой творилось, когда мы его на днях видели?

– Его Валера очень интересен, да. – Ромчик усмехнулся.

– У него раньше было такое? Я тебя хотел расспросить про Ивано. Как обычно оно себя ведет? Какой у него характер?

– Я не уверен, что могу говорить о таком.

– Я очень тебя прошу. Это связано с моим здоровьем, с чипом. А ЭРПы ведь должны охранять здоровье человека? – Ромчик вздыхает и кивает.

– Вы правы. Но как это связано с Вашим здоровьем?

– Помнишь, для чего мы приходили к Диме? Вот уже две недели как я периодически слепну, а еще наблюдаю за собой внезапные перепады настроения. И я это связываю с чипом, потому что как раз две недели назад у меня появилось это. – Показываю Ромчику волдырь за ухом.

– Вы пока решили не обращаться ко врачу?

– Да, из-за работы и приезда Кати было не до этого. Это я все к чему. Я заметил, что у Ивано Петровны тоже есть чип, и место установки также опухло, как у меня. Оно сказало, что Валера у него тоже недавно появился. Дима упоминал, что на рынке сталкивался уже с чем-то подобным. И я подумал, вдруг у нас с Ивано похожие симптомы. Осталось понять, есть ли у него перепады настроения, то есть, возможно, оно вело себя не как обычно, когда мы его встретили.

– Оно было более доброжелательным, чем обычно. И веселым. Обычно Ивано суетится очень и нервничает по любому поводу. Все, что могу сказать.

– Отлично. Все сходится.

– Вы упомянули какое-то видео. О чем оно?

– Да, точно, смотри. – Я показываю Ромчику с телефона тридцать секунд научпопа. – Здесь говорится о синдроме «чужой» руки. Я пока тебя ждал, немного почитал о нем. Природа этого синдрома до сих пор не до конца исследована, но оно может возникнуть также из-за нарушений в моторной коре головного мозга. Про нее же говорил Дима, когда рассказывал про механизм работы чипа.

– Но у нарушений может быть разная природа. Вы хотите сказать, что это все чип?

– Да, возможно. Смотри. – Я открываю заметки и воспроизвожу краткий конспект информации, которую успел раздобыть:

Синдром «чужой» руки.

Немецкий невролог Курт Гольдштейн в 20 веке исследовал пациентку с синдромом «чужой» руки с помощью вскрытия тела после ее смерти. Он обратил внимание на ее мозолистое тело – соединение было повреждено, видимо, из-за инсульта. Из-за этого наблюдалась проблема в нарушении передачи сигналов между полушариями головного мозга.

С 40-х годов стали популярны операции по рассечению мозолистого тела или калозотомия с целью лечения эпилепсии. Эпилептическая активность зарождается в каком-то одном месте мозга, то есть распространяется из одного полушария на другое. И когда задействованы уже оба полушария, случается тяжелейший припадок. Чтобы избежать этого, придумали нарушать связь между полушариями путем рассечения мозолистого тела. После 26 прооперированных пациентов психических нарушений не было обнаружено, так что данную методу посчитали удачной. Однако, спустя двадцать лет, нейробиолог Роджер Сперри проводил эксперимент. Он выяснил, что у обезьян с поврежденным мозолистым телом руки действовали несогласованно, также он сделал вывод, что информация, полученная одним полушарием, не передается в другое. Затем Сперри решил проверить свои выводы и на людях, а конкретно на тех, кто подвергся операции по рассечению мозолистого тела. И он выяснил, что информация мозгом человека обрабатывается как бы перекрестно, то есть зрительный образ из правого поля обрабатывался левым полушарием. При этом, наблюдалась несогласованность поведения рук, к примеру, человек мог собрать кубик левой рукой, но тот же кубик правой рукой он собрать не мог, – рука словно бы не слушалась его. Когда человек снова попытался продолжить левой рукой, правая начинала ей мешать. После этого Сперри пришел к следующему выводу: «Каждое полушарие представляет собой самостоятельную систему, воспроизводящую, думающую, запоминающую, рассуждающую, желающую и испытывающую эмоции.» То есть, фактически, наблюдается латерализация, когда каждое полушарие отвечает за свои функции. Термин «чужая» рука закрепился в последствие в 70-х годах двадцатого века.

Затем появились хорошо задокументированные примеры проявления синдрома. В 1982 году Карен Берн перенесла операцию по рассечению мозолистого тела в рамках борьбы с эпилепсией. Но во время одного из осмотров после операции было обнаружено, что левая рука Карен не подчиняется воле своей хозяйки. К счастью, врачам получилось подобрать терапию, чтобы купировать синдром. После этого случая от операции по рассечению решили отказаться.

Синдром не до конца изучен из-за редкого проявления, но механизм его появления в целом понятен.

За произвольные движения человека отвечает премоторная кора в передней части лобной доли мозга. При этом, премоторная кора активна не только при движении рук, но и при движении глаз. После планирования движения сигнал из премоторной коры передается в моторную, откуда уже упорядоченные сигналы передаются в спинной мозг, а затем в мышцы. Для упрощения этого механизма, часто повторяющиеся движения «запоминаются», за что отвечают базальные ганглии, расположенные недалеко от мозолистого тела. Часто при синдроме «чужой» руки наблюдается лобный тип синдрома, когда нарушается связь между моторной и премоторной корой, когда возбуждается моторная кора, а премоторная – нет. То есть, нет планирования движений, но при этом, сами движения происходят.

Ромчик внимательно слушает. Его окуляры закрыты, он пытается усвоить полученную информацию.

– Я хочу сказать, что поведение Ивано похоже на синдром «чужой» руки, появление которого спровоцировал чип. Как говорил Дима, чип тоже копается в моторной коре мозга, значит, возможно, он повредил что-то в лобной доле.

– Я не могу найти задокументированных случаев подобных поломок чипа. Не только в нашей стране, но и по миру. – Ромчик открывает глаза и качает головой.

– Понимаю. Я сам ничего не нашел. Но это все как-то странно. Еще и эта опухоль за ухом.

– А у Екатерины есть чип?

– Да. Но у нее я вроде не наблюдал ничего странного. Хотя. – Я осекся. Надо будет проверить, есть ли у нее волдырь.

– Даже если Вы и правы, то вас всех должно что-то связывать. Какой-то фактор, который спровоцировал неисправность чипа. Возможно, что-то у Вас под носом, то, что Вы делаете в повседневной жизни.

Я киваю. Только пока абсолютно непонятно, что это за фактор. Ромчик встает и прощается – ему пора бежать. Он явно загружен тем, что я ему рассказал, но при этом все также прижимает диски к металлической груди. Закрываю за ним дверь и падаю в кресло, чтобы еще раз разложить по полочкам странные переплетения моей судьбы с судьбой Ивано. Катя пошла мыться, и у меня есть как минимум полчаса, чтобы еще и поразмыслить над тем, как ей объяснить мое поведение. Возможно, времени даже больше, поскольку обогреватель в ванной выпускает из себя только тонкую струйку горячей воды, а Катя любит мыться под кипятком. Прошу Лизу вскипятить чайник и иду на кухню заваривать кофе.