Перцовый смузи

Хамит… из глаза потоком хлынули слёзы.

– Я был не прав, – шепнул парень в пустоту, – монстры существуют, но не там где мы их ищем.

Сорвав пояс, швырнул его в сторону, рванул к мальчику. Аббас успел лишь обнять его. Оглушительный взрыв раздался за спиной, разнося во все стороны металлическую начинку.

– Бойся монстров, они живут внутри нас… – теряя сознание, прошептал старший брат.

ПЕРУНОВ ЦВЕТ

Опавшие иглы вперемежку с прошлогодней листвой больно впивались в босые ступни. Раскидистый сосновый молодняк бил в лицо. Медлить было нельзя. Петр ждал этого момента четыре года.

Он гнался за ним, но тот ускользал. То, скрывался в травах, то цеплялся за ветки деревьев. Но потом осел, будто наигрался. Упал зерном в плодородную лесную почву, прорастая, так быстро, что не верилось собственным глазам, замер, вспыхнул, маня языками горящего угля. Петр не решался подойти, боясь спугнуть чудо. Огненные лепестки с треском разверзлись, вспышкой зарницы осветив всё вокруг.

– Зачем? – Манящее сопрано затмило звуки леса.

– Этот вопрос и я задаю себе, но ответа нет. – Парень виновато опустил голову.

– Тогда, к чему путь, если не известна цель?

– Я просто хочу знать.

– Знать или хочу?

– А разве это не одно и то же?

– Нельзя желать без цели, просто по тому, что хочешь, а знаний слишком много что бы уместиться в один сосуд.

– Но я хочу!

– Спроси себя чего и сам найдешь ответы.

– Всё казалось таким простым, а теперь, я даже не знаю того, в чём был уверен. – Задыхаясь от лихорадочной погони, шептал парень.

– Зачем ты пришёл сюда?

– Я думал, что получу силу света, обрету магию, стану…

– Тебя охватило тщеславие, затмив ум, овладев телом, вело к цели. Но, твоя ли это цель?

– Я не знаю. Уже ничего не знаю.

– Отпусти мысли, омойся водами источника, он откроет тебе скрижали твоего мира.

Парень опустился на колени, склонившись у ручья. Омочив руки, умыл запачканное лицо.

– Вода странная, даже с рук не сходит грязь.

– Вода очищает, но не всё способна унести, растворив в себе.

– Это магия?

– Обличающая истину. Взгляни.

Парень припал к источнику, вглядываясь в мутное отражение. Грустно улыбнулся сам себе.

– Теперь я вижу…

Встав, он побрел прочь, робко наблюдая сквозь зеркало, как под первыми лучами Венеры угасает цветок папоротника.

– Ты мог жить в моем сердце, но выбрал смерть.

– А разве можно назвать клетку жизнью? – Шепнул последний лепесток, растворяясь в траве.

Босой, светловолосый парень в рваных джинсах с подворотами, не получил желаемого, так как сам не знал чего желать. Но нашел главный клад жизни, в Большую Купалу Петр обрёл себя.

КАТЕНЬКА

Блики солнечных зайчиков пробивались через густую зелень величавых берёз, под симфонию ветра, переливами играли на зернистом асфальте. Потоками, меняя узоры мозаики света, он гнал одинокую путницу вдоль лесополосы, прямой отрезавшей желтоголовое поле от дороги. Тёплый, ласкающий кожу дыханием прохлады, ветер обдувал спину, в борьбе с беспощадным солнцем, унося нисходящие потоки влаги ввысь – размывая горизонт. Но всё же проиграл.

К полудню асфальт запылал печным жаром. Через потёртую подошву сапог чувствовалась недвижимая россыпь, раскалённых каменей. Воздух нагревался, дыша огненными потоками, ветер, обжигая трепал лёгкое ситцевое платье, играя в узорах ткани. Солнце оставляло вязанные спицами узоры на плечах.

Но она не сдавалась, уверенным шагом отсчитывала метр, за метром оставляя позади гул города, суету моторов, а главное людей. Они были её триерами, сотни лиц сливались в жуткие воспоминания, вызывая рвущийся из души крик, плавно перерастающий в беззаботный хохот, позволяющий сбежать от мира в тишину сознания.

Впереди, поднимая дорожную пыль, показалось маленькое чёрное пятнышко смутившее спокойствие молчаливого горизонта. Катерина остановилась, бабочка, летящая впереди, исчезла при свете рассудка. Смахнув с плеча толстую тугую косу, в которую больше часа вплетала колосья цвета волос присела, испугавшись чужих глаз, ошибка мола обернуться возвращением туда, откуда с таким трудом удалось сбежать. Её вновь привяжут, будут силком впихивать пилюли, затыкая ноздри не давая дышать, мотылёк исчезнет во тьме этого мира, прекрасный образ рухнет, оголив руины реальности. Нет! Она не хочет так жить, если невозможно изменить мир, и тело обречено на существование средь людских топей, то разум – свободен. Он может унести в любой уголок планеты, на любые расстояния, жаль, что лишь душу, но зачем тогда ей оковы, заложники сценария жизни…

– Бежать, быстрее, спрятаться, укрыться… – Звуки, складываясь в слова, эхом гремели в сознании, возвращая в грани реальности.

Скатившись в канаву у обочины, она припала к прохладной земле, с силой зажмурив огромные глаза цвета неба. Как в детстве, в надежде, что если не видит она, то и её не заметят. Молилась, взывая к милости небес. Говор мотора в клубе поднимающейся пыли приближался, стальными зубами пережёвывая сердце. Страх отдавался дрожью. Маленькое исхудавшее тельце с силой прижалось к земле.

***

Страхи были обоснованы. На каждом столбе, в каждом отделении полиции, в пабликах, в лентах социальных сетей мелькало её фото с красной надписью: «Особо опасна». Хотя, какую опасность могло представлять столь робкое и пугливое существо с ангельскими чертами лица в неизменном наряде из: резиновых красных сапог, на босу ногу, летнего ситцевого платья, во времена молодости бабули бытующего в моде и зелёной вязаной кофточки, служащий ей зонтом в дождь и одеялом в холодные ночи.

Она была по-настоящему красива. Лицо, не знавшее макияжа, кистями изящно прорисовала сама природа. В институтской общаге завистливые девчонки подшучивали над Катенькой, что та всё же красилась, когда все спят, а потом ложилась вновь. Никто не мог поверить в естество столь красивого лица. Огромные чёрные ресницы стрелкой очерчивали глаза цвета безоблачного неба, естественный румянец, ложась на щёки, визуально приподнимал скулы, делая черты выразительнее. Пухлые губы пылали огнём спелой вишни, а с улыбкой появлялись ямочки на щеках.

Она была лучшей на курсе. Умница, красавица, рукодельница, хорошая домашняя девочка, не знавшая порока. Ко всем добра, мила и податлива. Первая помощница, староста, активистка. Никто не мог поверить, что через месяц после получения второго красного диплома о высшем образовании она безжалостно истерзает трёх ровесников.

Её нашли в обычной ничем не примечательной квартире, не примечательной до тех самых событий. То, что скрывала за собой стальная китайская дверь смутило даже бывалых угров. Гостей встретила неумело отрезанная голова, из которой торчала часть позвоночника. Стеклянные глаза, смотрящие с вешалки в проход, были полны ужаса, гримаса, жуткой улыбкой предсмертных мучений, открывала ворота настоящего ада, в который вела багровая дорожка спекшейся крови.

Хаус маленькой комнаты, стены и пол которой были полностью залиты вязкой багровой жижей, для одного из оперов обернулся обморочным нокаутом. Маленькое, хрупкое существо сидело в центре, обняв колени окровавленными руками, медленно качаясь, напевала старинную колыбельную. Волны когда-то пшеничных прядей спадали на пол, до плеч окрасившись в ярко алый цвет. На широкой двуспальной кровати лежало три бездыханных, обнаженных тела, у одного не было головы, у другого почти не осталось кожи, недоставало и более пикантных частей.

Вскрытие вызвало не меньший ужас. В гортани одного из мужчин скончавшегося от асфиксии обнаружили тестикулы, жертва еще была жива, когда их удалили. Недостающий орган другого нашёлся в нижнем конце его же пищеварительного тракта, он скончался от кровопотери. Третий, от чего он отвел душу, было сложно сказать, то ль от болевого шока, когда с него живьем снимали кожу, то ли от того что его голову отделили от тела. Сказать точно можно было только одно, маленькое хрупкое существо, неспособное произнести ни звука физически не могло этого сделать. Но разбираться никто не стал. Суд признал её невменяемой и направил на принудительное лечение в учреждение закрытого типа.

***

В окне закрыв тусклый свет лампы, мелькнула голова. Любопытный взгляд впивался в полутьму пытаясь разгадать очертания силуэтов.

– Она привязана. – Гулкий хрипловатый баритон позади, сотряс воздух.

– Я, пожалуй, посмотрю, не стоит беспокоиться.

– Воля ваша. – Развел руками силуэт в белом на другой стороне коридора, и скрылся в темноте сумрака.

Он вошёл, приглушенный свет ворвался в палату, походившую на одиночную камеру с единственной узницей, тонкий силуэт изящно обрисовала белая ткань простыни. Подойдя ближе, парень увидел фарфоровую кисть, туго прикованную толстым ремнём из грубой свиной кожи. Ему стало жаль её, на руке не было ни единой потертости, Катя не сопротивлялась, не то что остальные, она была другой. Прекрасное, идеальное создание, изысканное творение, чарующий ангел, сошедший с небес. Он расстегнул ремень, высвободил тонкую белоснежную руку, как она была прекрасна.

Девушка пошевелилась. От его прикосновений огромные голубые глаза распахнулись, всем телом она вжалась в подушку, испуганно ловя его дыхание. Он улыбнулся.

– Кто вы? – Раздался трепещущий едва уловимый голос.

– Я ваш новый доктор.

– А… – его слова сняли оковы страха, он больше не пугал её, и не интересовал, она отвернулась, уткнувшись в стену.

– Я пришел посмотреть как вы.

– Все хорошо… – Бесчувственно бросила она.

– Вы слишком долго спали.

– Я не спала. Я гуляла.

– Но где, вы не выходили из палаты уже больше года.

– А разве для того что бы гулять обязательно нужно куда-то выходить? – На её лице мелькнула улыбка.

– Может, поговорим об этом?

– К чему пустые слова, если все решения уже приняты.

– Вы здесь, потому что вам нужна помощь. И так решил суд.

– Но я не делала того, в чем меня обвиняют.

– Я верю вам, но другие нет.

– Тогда почему не отпустите, почему держите меня здесь в этих стенах, заковав ремнями?

– Потому что вы опасны.

От его слов на её глаза нахлынули потоки слез, закрыв освобождённой рукой лицо, от чужих глаз она всячески пыталась скрыть их, но не могла.

– Преодолеем пограничное состояние и…

– Пограничное, – переспросила она, – граничащее с разумным, или выходящее за границы вашего понимания.

– Вам, Катенька, нужно немного времени.

Произнеся её имя, он совершил роковую ошибку. Тонкая холодная рука впилась в гортань. Голубые глаза потемнели, блеснув дьявольским пламенем. Она заговорила, на уже не так, все изменилось в ней: глаза, лицо, звучанье голоса. Перед ним было уже не то чарующее создание, которым он умилялся мгновенье назад, перед ним был демон, восставший из глубин ада.

– Как ты заговоришь теперь? Да и сможешь ли? Я могу забрать у тебя все, здесь и сейчас, все к чему ты шел, чего так хотел, к чему стремился, ведь это все ничего не значит без жизни, а твоя жизнь сейчас в моей руке.

Оглушительный смех заиграл в палате, раскатами вырываясь на свет, поднимая волну такого же жуткого смеха эхом отзывающегося с обеих сторон коридора. Мячом прокатившегося по всем этажам превратившего тишину в беспорядочный говор роя. Парень пытался освободиться, разжать её тонкую хрупкую руку, но с каждым его усилием она все крепче сжимала гортань, хруст которой сливался с её смехом. Катенька с умилением вглядывалась в его глаза полные ужаса. Казалось, она получала от этого удовольствие, но убивать его она не хотела, у неё был совсем другой план.

– Ты не такая, – хрипя от боли и нехватки воздуха из последних сил шептал врач, – ты не можешь.

– Я не она, я смогу. Её вы убили, убили своей жестокостью и лицемерием. Убивали пороками и корыстью. Она не хочет жить в этом мире, среди таких как ты и других таких же как и ты. Прогнивших, насквозь пропахших ложью. В какую оболочку вас не завернуть гнилое нутро все равно возьмет свое. Вы не достойны этой жизни.

– Кто ты?

– Я, та кто защищала еще и буду защищать. Вам не отобрать у меня свет этого мира. Вам не закрыть меня в чертогах её сознания. Я слышала все, все что вы ей говорили. Не ты, тот, кто был до тебя, он был слаб – его слабость пахла трусостью через каждую его пору.

– Ты убила его?

– О… нет… – её хватка немного ослабла, дав возможность на глоток воздуха. – Он сам убил себя, еще до того как вошёл сюда, ещё задолго до встречи со мной, он убил себя алчностью. Замуровав в грязевой жиже жадности свою душу. Он сидел на своих деньгах доставшихся ему ценой чужих слез. А нужны ли они ему теперь?

– Я не знаю, он уволился.

– Он умер, второй раз, но впереди и третий. А ты? Зачем ты здесь.

– Я просто люблю тебя. – Слеза скатилась по его щеке, её рука опустилась.

***

Путь был ей хорошо знаком, его она проходила каждый день, каждую ночь, но дойдя до рубежа, возвращалась в тело. Теперь оно с ней. Теперь она знает, что способно остановить тьму внутри неё.

БЕЗДНА

Солёные языки взбивая пену жадно облизывали ступни, смывая следы на песке, обдавая побережье морской прохладой. Солнце тонуло в голубой пучине, последними лучами лаская гладь безмятежных волн. Шаг за шагом она робко приближались к силуэту склонившемуся у кромки воды.

– Я ждал тебя. – Бархатный баритон слился с шёпотом волн.

– Я здесь, – она улыбалась, пытаясь скрыть накатывающийся поток слез, – как красиво!

– Он еще не готов, поможешь?

– Ты же знаешь, я плохой архитектор.

Замок был чудесен. Каждый изгиб рассказывал свою историю. Город иллюзий оживал в его руках. У готической ограды расположились песочные торговцы. Ремесленные кварталы рисуя идеально прямые линии сбегались к центральной цитадели, над которой величаво красовался прекрасный замок.

– Тебе нравится?

– Смотришь, и время переносит в средневековье. Ты создал целый мир.

– Каждое утро с отливом я выхожу на берег, строю, улучшаю, живу их мыслями. Но волна беспощадна, как и цикл времени, и что бы ты не оставил на песке языки прилива унесут с собой в голубую бездну.