Интервью

В уютном дворике с приходом осени затухал маленький сад. Ещё цвели хризантемы, но скоро и они уйдут в зиму. Сева набрала номер квартиры на домофоне, надеясь что художник не рассердится. Тишина. Будет очень плохо, если Валентин Евграфович ушел. Девушка попятилась, отходя от двери подальше, взглянуть на окно, и спиной врезалась в незаметно подкравшуюся полную женщину. Столкновение оказалось мягким. Сева бросилась извиняться. Пострадавшая оказалась вежливой дамой и, к тому же, обитала в соседней с мастерской художника комнате. Она узнала журналистку и, дружелюбно рассказывая о местном чудаковатом бомонде, пропустила её в подъезд, а потом и в квартиру.

– Веня! – громко крикнула из коридора женщина, – Валя уходил куда?

– Нет! – так же оглушительно прозвучал ответ.

Поблагодарив добрых соседей художника, Северина тихонько постучала в крепкую дверь мастерской. Внутри слышалось тихое завывание, похоже на скулёж. Ответа не последовало. Сева постучала сильнее. От напора женских кулачков девушки, которой завтра сдавать редактору статью, дверь подалась внутрь. Не заперто. Она осторожно просунула голову внутрь. На полу мастерской валялись листы бумаги, разбитая банка с кисточками. Стулья, на которых они с художником сидели днём, были перевернуты.

– Валентин Евграфович, – с беспокойством позвала Сева и зашла внутрь.

Дверь за ней звонко захлопнулась. Девушка испуганно обернулась и обнаружила, что внутри нет ручки. Но ведь была! Художник, когда её выпроваживал, сам распахивал перед ней дверь. Она провела ладонью по шершавой поверхности и толкнула. Нет, конечно, дверь открывается в одну сторону. Пытаясь понять, что же здесь произошло, девушка настороженно оглядела комнату. Тонкая сетчатая ткань летних кроссовок пропустила несвойственный для отапливаемого помещения сквозняк. Сева аккуратно отодвинула ногой крупные осколки прозрачного стекла, чтобы ненароком не наступить и, продолжая звать Валентина Евграфовича, медленно пошла к большому шкафу, что занимал половину комнаты по ширине и как бы делил пространство на две почти равных части по длине.

«О!» – воскликнула она и подняла свой зелененький блокнот на пружинке, что валялся придавленный старинным стулом. Обнаженная при наклоне поясница оказалась уязвимой для холодного сквозняка. Выпрямившись и одёрнув кофту, боковым зрением она увидела ужасную, пробирающую до мурашек, картину. Такую, наверное, и выставлять никуда нельзя. «В мире явно не хватает ужасов, раз такие картины пользуются спросом» – девушка скривила милое личико в отвращении. Черный сгоревший дом, вид изнутри. Все предметы быта остались на местах, люди – тоже. Внимательно вглядываясь в детали, Сева сморщила нос, стараясь обуздать воображение. В сгоревшей комнате деревянная мебель не рассыпалась и продолжила служить своим уже мертвым хозяевам. Которые, кстати, тоже были обуглены. Жуткое зрелище. Казалось, она начинает слышать, как с той стороны холста трещит огонь снаружи дома. Даже сделалось теплее и появился запах едкой гари. «И зачем я это смотрю?» – подумала девушка и тряхнула головой, стараясь отогнать такое реальное наваждение. Но только она отвернулась, как из-за шкафа дунул морозный поток воздуха.

– Валентин Евграфович, – со страхом, прислушиваясь к каждому шороху, прошептала Сева.

Мягко ступая, чтобы не помять рассыпанные по полу листы бумаги, она наконец-то дошла до пространства за шкафом. И едва Сева оказалась в другой части комнаты, как подул такой резкий и холодный ветер, что пришлось закрыть глаза рукой. Пахло зимой. Сбивающий с ног поток воздуха исчез так же быстро, как появился. Сзади, как птичьи крылья, шелестела бумага для набросков. Сева замерла, зачарованная зрелищем.

Перед её глазами, не просто вопреки, а наплевав и растоптав все возможные законы физики, логики и в целом реальности, открылся замерзший океан. Ледяное пространство, чарующе прекрасное и мертвенно холодное, устремлялось до бесконечности вдаль, насколько возможно было рассмотреть через нарисованные в стене очертания двери. Сева натянула капюшон и подошла ближе. Провела рукой по неокрашенной поверхности стены с начерченным углём контуром. Нарисовано. Но едва ладошка дошла до ледяной пустыни, стало по-настоящему холодно и рука провалилась в это (виртуальное?) пространство. В носу защипало от мороза, а пальцы замерзали. Вблизи воздух оказался не таким свежим. От странного пространства, как от обычной картины веяло масляными красками и разбавителем. Не настолько сильно, как в мастерской, но ощутимо.