По следам «Диагностики кармы»

После выхода второй книги, которая, на мой взгляд, была весьма сильной по многим позициям, деньги в организацию потекли со всех уголков страны и сопредельных республик. Пытаясь уклониться от налогов, фирма, конечно же, хитрила и ловчила как могла. Неучтёнку от дополнительных тиражей книг в типографии «Лениздата» Базилич как-то должен был провести с помощью бухгалтера. Наталью Петровну удручало положение вещей в фирме: Шмонин явно пытается создать «левый» карман для денежных потоков, многого не договаривает, наличность без передачи под расчёт чемоданчиками закидывается в «бардачную» комнату. В общем, к весне 96-го года напряжение в АОЗТ «Академия парапсихологии» усилилось до нервного звона в ушах.

Вполне можно было допустить, что Шмонин запросто жонглировал крупными суммами в финансовых отчётах фирмы в свою пользу – ведь его практически никто не контролировал. Петровне же надо было как-то ухитриться свести дебет с кредитом под требования менеджера и при этом суметь отчитаться перед налоговой и бандитами. Возвращаясь на свою основную работу, Наталья Петровна «выпускала пар», жалуясь жене Лазарева на Базилича, на пляшущие под его дудку цифры, на тяжёлую атмосферу в офисе.

Дамы сидели за одним рабочим столом напротив друг друга в унылой «котельной» института, а денежные потоки в «Академии» ширились изо дня в день. Марсовна прозябала на малооплачиваемой должности вдали от офиса мужа и, надо полагать, накручивала в себе заряд недовольства: какой-то боцман с сомнительными замашками фактически единолично контролирует семейный капитал Лазаревых, а она сидит в «котельной» и ничего не может предпринять!

В качестве разведывательного прощупывания для будущего вторжения Наталью Петровну делегируют пригласить поднаторевшую в упражнениях по уклонению от налогов бухгалтера из крупного учреждения. Та советует «шуранить с этого счёта на тот», но ковырнуть засидевшегося Шмонина платным аудитом не удаётся. И вообще… есть «заноза», отравляющая настроение двух подруг похлеще, чем проблемы с контролем над деньгами.

Сергей Николаевич диктовал тексты книг стенографисту. Далее за работу брались наборщик текста на компьютере, редактор-корректор, и окончательную обработку оригинал-макета делал дизайнер-верстальщик перед самой сдачей готовой матрицы в типографию. В первом издании «Диагностики кармы» был указан список редакционного совета, и там значилось имя стенографистки Лены, рыжеволосой, тонкой молодой женщины с томным взглядом – такой, типичной подруги художника (в последующих изданиях «Диагностики» её имя из списка редколлегии вычеркнули). Петровна тяготилась скорее этим обстоятельством: знать и видеть слишком тесное общение руководителя «Академии» со стенографисткой Леной, и затем в хозчасти института Бонч-Бруевича лицом к лицу весь рабочий день просидеть с законной женой Лазарева – есть от чего впасть в нервное расстройство!

К весне 1996-го года почти все в офисе понимали, что доходы от оптовой продажи книг, видеокассет, от выступлений в залах с большими посадочными местами явно утекают невидимой струйкой куда-то налево. Все, кроме самого Лазарева. Бухгалтера фирмы Наталью Петровну Шмонин не подпускал к реальным цифрам. И когда в офисе «Академии» появился я, первым делом взявшегося за наведение порядка в бумагах, Наталия Петровна спешно предложила мне вести бухгалтерию фирмы. Было понятно, что человек откровенно выжидал возможность отделаться от ведения финансового учёта в очевидно опасных обстоятельствах, и, увидев ну хоть какой-то вариант, банально остановился на мне, даже не слушая доводы отказа: «Я – гуманитарий. Одним натаскиванием в составлении финансового отчёта нельзя вести бухгалтерию!». Самое интересное, Сергей Николаевич вообще не видел проблемы в этом: «Пройдёшь курсы, ерунда». Я пытался молча игнорировать вздорное предложение.

В связи с этим я вспомнил случай – образец примитивного ведения дела. Это было всего полгода назад, когда я еще работал в государственном учреждении Якутска. В приёмную руководителя крупной налоговой инспекции, отслеживающей многомиллиардные суммы от сделок с алмазами и золотом, каким-то чудом проник затрапезного вида паренёк. Он по-простецки притаранил туда три ящика шампанского – «подмазать» налоговикам претензию к работе его вино-водочного ларька на окраине города. Я попытался объяснить ему, что с компетентными органами на базарном языке нельзя разговаривать, всему есть свои этические границы. Но увещевание парня не проняло, потому пришлось выгнать его с помощью охраны. Ну а в «Академии парапсихологии» бестолковая манера ведения хозяйства рано или поздно должна была привести к логической развязке, да еще не стоит забывать про экстраординарную особенность ауры Лазарева – ускорять все процессы (как правило, в худшую сторону).

В одно прекрасное утро я всё-таки прозрачно намекнул Сергею Николаевичу на вызывающие сомнения манипуляции Шмонина с деньгами фирмы, на что он с гневной гримасой рыкнул на меня: «Он – мой друг!» Мол, не наговаривай на моего доверенного лица своими пустыми подозрениями. Но не пройдёт и месяца, как выяснится, что Владимир Васильевич без разрешения шефа пустил немалую сумму на стороннее дело: отдал соседу-ингушу на латание финансовых «дыр» в работе его овощного ларька. Реакция руководителя «Академии» на разоблаченную махинацию походила на постановку античной драмы в деревенском клубе: с зевсовой яростью Лазарев метал гром и молнию, безутешно оплакивая убежавшие налево деньги. На следующий день тот самый сосед Базилича – парень-ингуш – с убитым видом явился в офис на Шкапина, и, стоя на коленях, слёзно просил разъярённого Сергея Николаевича об отсрочке несанкционированного кредита: «Клянусь, я всё верну!» На коленях, перед Лазаревым…

Но самый громкий скандал с потерей лазаревских денег в стенах «Академии парапсихологии» приключился совсем уж мистически (или он был выдуман заинтересованной стороной?). И конечно же шуму, крику в связи с очередной потерей денег автор «Диагностики» выплеснул со свойственной ему истеричностью. Как я заметил, «кидали» и обворовывали Сергея Николаевича за милую душу регулярно. Тот же его родственник тырил книги для «левой» реализации не пачками, а целыми типографскими партиями. И каждый раз реакция Лазарева была такой, словно обманули его в первый раз.

Сорок миллионов

Майским утром 96-го года в типичном для него взведённом состоянии в офис на Шкапина врывается Сергей Николаевич. В руках держит тот самый чёрный чемоданчик-«дипломат» из «бардачной» комнаты и, нервно тряся им, вопрошает меня:

– Сколько здесь?!

– Мне деньги никто не сдавал под расчёт, сколько в этом «дипломате» мне неизвестно. Вон, в стаканчике на полке, есть несколько рублей для покупки картофеля и хлеба… про остальные деньги я не могу Вам ничего сказать.

Лазарев молниеносно разворачивается, и только слышу металлический лязг захлопывающейся входной двери в квартиру.

Далее, как выяснилось позже, он забрасывает кейс домой: «Олечка, пересчитай!» И снова появляется на Шкапина, 2. С недовольным выражением лица Лазарев плюхается на диван в зале, чего-то выжидает. Я в рабочей комнате сижу за компьютером. Остальных работников в офисе в тот день не было. Наконец истошно взвизгивает телефон. В ожидании нехорошего исхода дела Лазарев поднимает телефонную трубку и слышит вопль жены о недостаче денег в принесённом им кейсе.

Кража ли это была или мистическая дематериализация, а может чей-то хитроумный проект – автор нашумевших книг, человек с неординарными способностями, диагностирующий Солнце и Луну, под спиртовым допингом вкачивающий по трубке капельницы собственную донорскую кровь из банки обратно в вену, от одного сильного желания которого пропадают все грибы в Ленинградской области, причину пропажи в собственном офисе крупной суммы денег так и не установит. Зато в классическом жанре плутовского романа пыхтящая гневом праведности Ольга Марсовна Григорьева-Лазарева на следующий день появляется в офисе «Академии парапсихологии» и вырывает бразды правления у Базилича.

– Я за копейки работаю в институте, а здесь в офисе сидят и не знают, куда подевались миллионы, – доносятся слова возмущённой Ольги Марсовны из кухни офиса. – Так еще и не принимают меня в фирме моего супруга!

Базилич затравленным зверем забаррикадировался вместе с морячком Андрюхой Митриковым и со мной в рабочей комнате – «баба на корабле – к беде». После вчерашнего известия о нехватке денег в кейсе, к сегодняшнему, официально объявленному, визиту Марсовны в офис, мы с Денисом буквально вылизали помещение – навели порядок в царстве мужиков к приходу дамы. Но Шмонин не пустил её в рабочую зону, и она направилась на кухню поплакаться в жилетку Дениске.

Пару дней спустя, по-барски расставив ноги в центре гостиной, где вдоль стен на стульях сидела меняющаяся изо дня в день в лицах «свита», Лазарев демонстративно громко в трубку телефона чеканил: «Олечка… я понял… всё… конечно… я выгоняю Алексея… Олечка, да!»

Фигуру Лазарева в позе Маяковского я видел в проёме полуоткрытой двери из рабочей комнаты. Ждать церемоний расставания с шефом мне не хотелось: я человек восточный, где полунамёками можно высказать гораздо больше, чем европейской трескотнёй долгих выяснений отношений. Я тихо встал из-за стола и по-кошачьи улизнул из офиса. Стараясь не шуметь тяжёлой входной дверью, пальцами придерживаю её край и на двух сантиметрах до полного прилегания к наличнику я плавно отпускаю дверное полотно. Поворачиваюсь к ступеням вниз, и вдруг позади себя слышу страшный грохот – это с диким шумом на весь подъезд захлопнулась нежно прикрытая мной металлическая дверь в квартиру! Как будто её раскачали и со всей дури бросили от нестерпимой злобы. Ну что тут поделаешь – в офисе «кармического катализатора» и не такие фокусы случались.

«Вне себя он был» – донесли до меня лазаревскую реакцию на мой поневоле шумный уход из офиса «Академии». Базилич добавил: «Мужик он, конечно, суровый, но чтобы так лютовал… Наскочил на меня: зачем ты, мол, всё время Лёху прикрывал?» Получается, в ситуации с потерей большой суммы денег стрелку в офисе перевели на меня?

А ведь тем самым утром, когда я раньше всех прибыл на Шкапина, 2, дверь в квартиру-офис мне не поддалась – ключ не открывал. Намучившись с замком, я вышел на улицу и, увидев крепкого мужика, попросил его помочь мне открыть дверь. Тот с недоверием взглянув на мою физиономию, три раза спросил: точно ли я имею право туда входить, и затем без всякого напряжения открыл ключом дверь. Судьба подавала мне знак: не ходи туда больше, но я не распознал его.

Вот еще один характерный эпизод, разыгравшийся за три месяца до этого скандала. Тёплым вечерком я прогуливался по Московскому проспекту – знакомился с новым для меня городом. У наземного павильона станции метро «Парк Победы» стояла толпа, меня это привлекло. Я еще не знал традиций жителей крупных городов, которые имеют привычку встречать своих близких на выходе из метро или на остановке. Подошёл к толпе и сразу заприметил одну старушку, потому что она была единственная пожилая среди совсем молодых людей в столь вечернее время. Мне тогда уже было известно, что на ближайшей от данной станции метро улице Варшавской располагался межвузовский студенческий городок, где проживали «дети разных народов». Сначала старушка странно металась среди молодых людей, галдящих на разных языках. «Пьяная что ли» – мелькнуло у меня. И вдруг она вцепилась в одного, потом в другого и остановилась на худощавом парне азиатской внешности, и как бы через силу стала лепетать: «Он украл у меня деньги!» Неуверенность её заявления вызвала усмешку у русских парней, оглянувшихся на неё. Пока парень-азиат приходил в себя от нападения старушки, как из-под земли нарисовался милиционер и уволок обоих в опорный пункт милиции. Я поплёлся за ними. В околотке сидел дежурный, который стал записывать показания. Старушка никак не могла определиться с суммой украденного и где эти деньги прежде находились при ней – в кармане, в кошельке. Парень-азиат только дёргался и по-ребячьи оправдывался. «А Вы кто такой будете?» – обратился ко мне дежурный – фактурной наружности молодой мужчина, которому с его внешностью и голосом логичнее было бы находиться на театральной сцене или киноплощадке. «Я – свидетель, я всё видел со стороны, как эта бабушка сначала бесцельно металась в толпе, потом ухватилась за этого парня, который как штык стоял на одном месте и вовсе никого не грабил. Она ведь до этого хваталась и за других парней, но те её послали куда подальше. Да Вы посмотрите – она ж просто промышляет таким способом. Выбрала самого незащищённого, нерусского. Ведь так, бабуля?» И тут простота пошехонская раскололась: «Да… мне деньги нужны, сынок. Дай, а, ну ты хоть немного!» Дежурный в ярости всех выгнал наружу. Пока шли к выходу старушка стала клянчить у меня «на хлеб». Я – ей: «Я смотрю, знаменитые ленинградские бабушки совсем уже деградировали. Вот, держите сто рублей и больше не безобразничайте!» Высокодуховный город на Неве показывал мне своё больное нутро и намекал: здесь тебя могут обмануть, оклеветать, остерегайся!

По настоятельной просьбе Шмонина, на следующий день я всё-таки появился на Шкапина, 2 – доделать документы. В офисе Ольга Марсовна вовсю принимала дела под своё управление. Именно с её подачи пресловутая недостача денег в кейсе обрела конкретное очертание – сорок миллионов рублей. Скорее всего, оглашённая сумма подразумевала недостачу в казне фирмы в целом, чем в содержании того самого «дипломата»: даже с учётом купюр образца 1995 года, когда современные 500 рублей соответствовали тогдашним 500 тысячам рублей, вместить в крохотный кейс 40 миллионов было бы просто нереально.

Сергей Николаевич в это время на кухне громко изливал свою израненную душу «морскому волку» – мужику в тельняшке, с окладистой бородой, одному из свиты «подвизавшихся». В каждом предложении Лазарев с маниакальной одержимостью вставлял слово «баксы», по всему было видно, что шефа капитально заклинило на истории с потерей денег и предательстве доверенного сотрудника.

Банально излив «морскому волку» горькие слёзы, Сергей Николаевич входит в рабочую комнату и просит меня узнать авиарейсы в какой-то город. Через некоторое время возвращается за результатом. Я внешне сдержанно озвучиваю расклад маршрутов и стоимость билетов. Он обрывает меня:

– Алексей, ты меня атакуешь, говори мягче… Еще мягче… Нет, ты всё равно атакуешь моё поле!!

Затем, со словами «Ну, ты понимаешь, работать здесь у тебя не получилось», стал отсчитывать мне деньги – окончательный расчёт за работу в офисе. Я резко обрываю его:

– Эти деньги от Вас не возьму!

Он, растерявшись, молча вопрошает: как это?

Да потому, уважаемый автор «системы полевой саморегуляции»! Противно, когда тебя, пусть и косвенно, обвиняют в краже денег, потом остатками «спасённой» суммы отсчитывают окончательный расчёт. Так и остался в моей памяти обомлевший Сергей Николаевич с вожделенными наличными в застывших руках в последний день моей работы в офисе на улице Шкапина, 2.

А днём ранее, в рабочей комнате офиса, в предчувствии предстоящих потрясений, я согнул кусок бумаги в призму с мудрыми изречениями и оставил его на столе. На одной грани фигурки было написано «Всё проходит…», на другой – «…и это пройдёт». Мне Дениска на следующий день после моего окончательного ухода передал, что Сергею Николаевичу миниатюра понравилась.

Дальневосточное турне

Спустя месяц после болезненного перелома в деятельности «Академии парапсихологии» – изгнания «друга» Базилича и воцарения «Олечки» в офисе своего супруга, в рамках дальневосточного турне состоялись двухдневные выступления Лазарева в Якутске. Утренним рейсом на чехословацком самолётике «L-410» Сергей Николаевич со своим видеооператором Андреем Васильевым в сопровождении «командировочных» спутниц прилетели из южно-якутского шахтёрского города Нерюнгри. Андрей – художник, тихий, дружелюбный мужчина, обычно являлся в офис на Шкапина в состоянии хронического лёгкого подпития. Он считается оформителем той самой зелёной обложки первых книг «Диагностика кармы». До Якутии маршрут моих гостей пролегал по Приморью с его рыбами и особо любимой Сергеем Николаевичем икрой.

Конструкция самолёта «L-410» такая, что ты при выходе из салона просто вышагиваешь на землю. Но прибывшие гости-мужчины, к моему ужасу, одним большим комом кубарем вывалились наружу с сильным запахом алкоголя. Дамы держались. Быстро оценив ситуацию, я деловито рассудил:

– Так, вам срочно необходима глубокая релаксация.

– Аа… что это такое? – с мутными глазами вопрошают мои гости.

– О-отдых, глубокое расслабле-ение, чтобы к вечернему выступлению выглядеть «огурчиками».

– Как… выступление разве сегодня?

– Сегодня! Вечером, в девятнадцать ноль ноль.

В дальневосточное турне Лазарев отправился со стенографисткой Леной, Андрей Васильев также со своей подругой – два художника со своими музами.

Забегая вперёд, расскажу, как после выступлений в Якутске (он был последним пунктом в дальневосточном турне), уже в Питере, подруга Андрея Васильева устроит нашумевшую на всю страну гоп-стоп-прохиндиаду (об этом писали в «Аргументах и фактах», показывали по центральным телеканалам). В один прекрасный день васильевская «муза» позвонила ему и, захлёбываясь в слезах, прошептала, что её похитили разбойники, и попросила большую сумму денег для её выкупа. Художник Васильев, проживавший в центре Васильевского острова, кинется во все силовые инстанции. Когда омоновцы растащат всех шкодников по углам, выяснится, что девица со своим тайным любовником всего-навсего задумала немного вытрясти с Андрея деньжат: разъезжая с ним по Дальнему Востоку, она ведь видела, как на местах привечают его именитого друга-экстрасенса, и как тот набивает дорожную сумку пачками денег.

Эмоционально-энергетическое последствие сего происшествия позже выльется в рассказ Лазарева о некоем приятеле, у которого на выездном семинаре в Волгограде вдруг устрашающе распух половой орган. Требовалось срочно вылететь домой в Питер. Ну а пока ожидавший отъезда в волгоградский аэропорт больной приятель в уединении вспоминал свою подругу-прохиндейку, так нелепо вымогавшую у него деньги на пару с тайным любовником, и попытался простить всю гоп-команду. К счастью, что-то простилось, что-то списалось, и у приятеля-художника состояние пришло в норму.

Прогуливаясь по лесной окраине Якутска перед вечерним выступлением во Дворце культуры, мы с Сергеем Николаевичем вспоминали недавнюю таинственную пропажу всё тех же денег из офиса на Шкапина. Я поведал ему, как после разгона старой команды мы со Шмониным ходили на Греческий переулок в центре Петербурга к неким провидцам. Магическая парочка в уютных вязаных свитерах с оленями – муж с женой – долго порассуждав о дхарме, выдали заключение, что к пропаже денег мог быть причастен наш Дениска. Ну, неосознанно, возможно даже в некоем сомнамбулическом состоянии: встал парень ночью, вытянул руки вперёд, и не открывая глаз, направился в «бардачную» комнату, взял «дипломат» и бог знает куда дел часть содержимого.

– А я подумал на Андрюху Митрикова, – задумчиво протягивает Сергей Николаевич.

Я фыркаю: понимаю, что это его диагностика навела стрелку на простодушного морячка Андрея. Сергей Николаевич, не прибегая к ручке и бумаге, движением-«щёпотью» пальцев правой руки об ладонь левой наскоро «выводил информацию на физическое движение рук» (по меткому определению одного наблюдателя), и так диагностировал всё подряд: появившегося в дверях человека или только что подаренную книгу. Один мужчина-москвич как-то замахал даже в протесте: «Не надо диагностировать мою ситуацию!» Видимо, прекрасно знал, чем заканчиваются проникновения Лазарева в поле человека – развалом судьбы, гипертрофированным увеличением симптомов болезней, в общем, ничем хорошим. Но Лазарев в той ситуации не удержался, и в результате «дай-ка, всё-таки посмотрю» у того москвича потом все дела пошли прахом.

По окончании первого дня лекций Сергей Николаевич с моими приятельницами – организаторами выступлений в Якутске – собрался на ночную рыбалку на реке Лене. Мест в выезжающем транспорте уже не было, и я остался в городе. Но круговерть от радости встречи захватила меня так, что я решил поехать с организаторами хотя бы до места остановки команды Лазарева – квартиры на окраине города, которую нам уступила на время выступлений одна радиожурналистка, специализирующаяся на эзотерической тематике. Я остался в опустевшей квартире с одной из женщин-организаторов, которая на выступлении в ДК имени А.Е. Кулаковского подносила записки слушателей лектору (в видеозаписи она есть).

В ванне той самой квартиры в холодную воду были опущены где-то десять-двенадцать трёхлитровых банок с чёрной и красной икрой, подаренных или купленных, видимо, еще в Хабаровске или Комсомольске-на-Амуре. Увидев сие, я только присвистнул: сколько рыбок не появилось на свет, ну а если серьёзно – никогда не нравилось рваческое отношение к природе. Мне, коренному северянину, с детства было больно смотреть на хищническое поведение приехавших с европейской части страны за «длинным рублём». Ну, разумеется, не все были таковыми, но основная масса из них вела себя на девственных просторах Севера откровенно рвачески.

Мы вдвоём с женщиной-организатором чуток поклевали с царски накрытого для питерских гостей стола, выпили немного и, изрядно уставшие, завалились спать каждый в отдельной комнате.

В дикую рань вдруг меня грубо расталкивает влетевший в квартиру Сергей Николаевич: «Вали давай отсюда и забери подругу!»

На ночной рыбалке Лазарев, говорят, не пил спиртного, сидел задумчивый, и выдал информацию, что у Алексея, то бишь у меня, на тонком плане гордыня поднялась. Ну, это уже известная многим мелодия из уст шефа намекала на предстоящее расставание с человеком: Лазарев рвал отношения с вердиктом «у него поле ухудшилось».

По завершении второго дня выступлений девушкам-организаторам Сергей Николаевич заявил, что в квартиру, где они остановились, Алексей, во время их ночной рыбалки, приводил какую-то придорожную проститутку (это он о женщине-организаторе, которая спала в соседней от меня комнате). В общем, «диагноз Алексея подтверждается», мол, нечего иметь с ним дело. Между тем, выехав рано утром с той пригородной квартиры, после последовавших за этим наговоров Лазарева, я сильно заболел – от его энергетических «пожеланий смерти».

Кстати, мне позже сообщили, что в эти же часы скончался водитель, прикреплённый к Лазареву на время его выступлений в Якутске. Вполне себе крепкий, ладно скроенный мужичок спросил, на свою беду, пассажира-парапсихолога о перспективах своих отношений с некой дамой. Получил ответ, высадил заезжего гостя по адресу требования, отъехал пару километров и вдруг резко схватился за сердце… Девушки-организаторы, поискав запропастившегося водителя по всему городу, нашли его сидящим в машине на обочине лесной дороги уже без дыхания.