Акварель

Поднявшись и скрепя коленями, мы идем на прогулку.

На улицах богемного города мерцают звезды, тихо и свежо. Нет ни мошек, ни комаров, что вполне естественно, и непонятно, как они прорвались в его комнату. Похоже, он привез с собой целое комариное племя из Подмосковья или выращенное в специально приготовленных инкубаторах, чтоб беглому сорванцу не чувствовать слишком остро ностальгию по покинутым просторам и не забыть отчизну, ощущая сладкие уколы и расчесы.

Туристов вокруг непривычно мало. Мне не холодно. Так действует крепкое вино, или у меня жар от пылких признаний Сержа, то ли от собственной откровенности. Поразительно, но я всего лишь третий день в Каннах, а уже устала от моего навязчивого поклонника.

Проветрившись до легкого першения в горле, мы вернулись в отель и зашли освежиться в бар. Знойный ветерок выдул хмель, и можно с легкостью напиться повторно. Нервы мои ни к черту. Давно сбился цикл, и я уже забыла, что такое полноценная овуляция. Тампоны я оставила еще в Праге.

В фойе нас подловили неизвестные персоны. Серж от испуга чуть не наделал в штаны. Это его приятели, несколько беспечных тупиц, праздно развенчивающих жизнь подобно собрату. Парочка нахохленных петушков и одна выщипанная курица. Детки аналогичным образом сбежали из клетки и предавались веселью, забыв о смирении и учении.

Мне отнюдь не стоило их корить, ведь у самой рыльце в пушку, и я не пуританских нравов. Если сравнить их положительные качества с моими данными, то я непременно останусь в аутсайдерах, ведь я очень плохая девочка. Очень плохая и неисправимая.

Малолетки пригласили Сержа кутить. Он умоляющим взглядом выпрашивал, чтобы я не оставляла его одного. Я смекнула, зачем я сдалась ему: для дешевого понта, для украшения их прыщавого общества, чтоб тупицы думали, что я его женщина, завоеванная в честном бою.

В Каннах слишком много русских – факт, не вызывающий удивления. Ради развлечения я послушно согласилась. Серж чуть не взорвался в приступе неописуемого счастья, чуть не улетев термоядерной ракетой к созвездию Большой Медведицы.

Расположившись на просторных диванах по периметру фойе, мы перешли к соблюдению норм светского этикета. Захлебываясь фонтаном радости, Серж, заикаясь, представил меня однокашникам, а я надменно улыбалась и унижала оценивающим взглядом каждого дармоеда, в том числе ненаглядную мокрую курицу.

Два чудика представляли собой отъевшихся снобов, чьи мозги давно пропитались бухлом, прокурены первоклассной марихуаной, а ума хватало лишь на то, чтобы сбежать с халявной учебы и мотаться по миру в поисках адреналина.

– Вы как сюда попали, черти? – набросился на них Серж, вытирая потные ладошки о брюки.

Чудики не понимали, как мог старый мудила Серж охмурить столь дорогую цыпочку. Дар речи вернулся к ним в течение минуты. Первая опомнилась курица, проглотив обглоданную кость зависти к моей красоте.

– Мы проездом, – осторожно прозвучала девочка. – Решили здесь переночевать. Другие отели заняты на месяц вперед.

– Это Люси! Подруга из Петербурга. Яна, познакомьтесь! – представил нас Серж, перестав тереть до дыр брюки.

Устало улыбнувшись, я даже обронила несколько слов:

– Вам повезло. Сейчас не сезон. Приехали бы вы месяц назад, то наткнулись бы на совершенно другую картину.

– Богема нас не интересует, – встрял самый упитанный и невоспитанный тугодум. – Плевать нам на фестивали. Эстеты и критики снимают фильмы сами для себя, и эта умственная жвачка не возбуждает. Как-то раз я смотрел пару шедевральных картин на Венецианском фестивале. Спустя полчаса показа не выдержал и ушел. И я был не первым и не последним. Кинотеатры наполовину пусты. Я за народное кино, чтоб било по мозгам, чтоб в кассу под попкорн и колу.

– В некоторых кинотеатрах Америки запрещено брать с собой попкорн, – заметила Люси. – Это считается пошлым.

– Чушь собачья! – протрезвонил третий увалень с банальным именем Коля. – Попкорн и кино – две вещи неразделимые. Можно поспорить, что важнее, попкорн или синема? Философский вопрос.

Беседа переходила в русло метафизических прений о мировом прокате и массовой индустрии удовольствия. Получалось, что ни попкорном единым жива наша молодежь. Коля согласился с этим утверждением под напором Люси, а первый чурбан по имени Марк соглашался с любыми глупостями, лишь бы ему не промывали мозги.

Серж держался уверенней, позволив себе довольно смело, если не дерзко, взять меня за руку и нежно погладить пальцы. У мальчиков потекли слюни, ниагарским водопадом падая в глотку, и прорываясь сквозь растопыренные губы наружу. Люси раздосадовано сидела с краю, нахмурив курносый нос, обиженная полным отсутствием внимания к ее избалованной персоне.

– Ты в курсе, что тебя разыскивает батя? – рявкнул Марк, завистливо сглотнув. – И меня ищут. Маман предупредила. Она жалостливая и до сих пор пополняет мой счет.

– Без реального кеша станет вообще стремно, – процедил Коля. – Я в долгах, как в шелках, кредитки посеял на Мальте, а восстановить нельзя – записаны на предков. Приду в банк – запалят. У меня и виза просрочена.

– Так почему ты до сих пор не в рашке? – справедливо спросил Серж, нахмурившись как дед.

– Мотаюсь по корешам на содержании. Отцу не понравится, когда ему доставят счет за мои мушкетерские похождения. А мне плевать! На то он и отец, чтоб все оплачивать. Я у него один, кому еще сливать лаве?! Он сдохнет скоро, так я прямой наследник. Не оставит без гроша. Его любовницу пошлю на хрен, пусть побирается в другом месте. А батя не дурак, не пишет ей дарственных надписей. И эта потаскуха считает себя моей мачехой! Видали? Я ее сам отымею до посинения, когда старый концы отдаст. Сучка давно мне глазки строит. Чует, куда финансовые потоки польются. Шлюха!

– Фу! – сморщилась Люси. – Какая гадость.

– Природа склонна к постоянству, – философствовал Марк. – Природа Николая особенно.

Зазнавшийся Коля чувствовал себя королем вечеринки, поглядывал на меня как ошалелый самец на самку в период гона, готовый при случае сверкнуть доставшимися по наследству причиндалами.

Слушая их инфантильные перепалки, я убеждалась, как они молоды и глупы, а я гораздо дальновиднее этой шайки золотой молодежи. Когда то и я относилась к их племени и была первой среди лучших. Мы меняемся, и наступает тот день, когда себя уже стыдно отнести к юным леди.

Я сравнивала себя с Люси, изучая курочку вдоль и поперек: весь ее напыщенный лоск, дутую аристократичность и примитивизм. Вела она себя на удивление прилично: корила мальчиков за пошлости, цитировала вырезки из глянца, удачно кудахтала о культуре и правильно выговаривала бренды. Люси нравилась мне. Наивная девочка, полная пустых надежд и живого трепета. Она не лишена зачатков интеллекта, наверняка любит искусство, тащится от модных писателей от Бегбедера до Вишневского и безымянных светских львиц, разбирается в шпильках и шубках, отличает коллекционное вино от дешевой подделки. Дурнушка Люси завсегдатая Куршавеля и Малибу, но она вполне приличная девушка в духе своего времени. При пристальном изучении в ней найдется масса положительных качеств, но я не собираюсь копаться в перьях и потрохах, а право ощипать ее оставлю Коле или Марку. Тому, кто проворнее.

Когда-то я был такой? Увольте…

Ни сходства, ни различия. Мы разные как Сикстинская капелла и Статуя Свободы. На то есть научное объяснение. Как известно, человек закладывается с детства. Именно в казематах юного разума формируется характер и привычки, пресловутый «лайфстайл», почти не поддающийся исправлению.

В суете нам незаметно поднесли шампанского. Послышался крикливый всплеск, и Марк первый схватился за бокалы. Коля предпочитал напитки покрепче. Серж был пьян мною и к алкоголю отнесся равнодушно. Люси формально пригубила вина, а я выпила исключительно за компанию, чтобы не отставать от коллектива. Стадное чувство иногда проявлялось.

Шампанское разогревало кровь и пришлось по вкусу. Марк повеселел и сбросил с себя образ холодного циника. Люси приняла отстраненный вид и погрузилась в «богатый внутренний мир». Коле не сиделось смирно. Вдохновленный допингом, он стал приставать к моему липовому кавалеру.

– Давно вы вместе? – спросил он так дерзко и нагло, будто решил поиграть в разборки на семейном одре, узнав, что его сынок надумал связать свои узы с простушкой, готовой через пару месяцев преподнести кричащий и капризный сюрприз.

– С рождения, – вставила я так удачно, что Серж облился вином и громко чихнул.

– Очень давно, – вытирал он обляпанные штаны. – Но вместе около месяца. Европа – цитадель нежданных свиданий. Яна преобразила мою жизнь, появившись так внезапно и шокирующее, что я уже не в силах ее потерять.

«Хорош поиграть в Онегина!» – зло подумала я, насильно освободив ладошку. Я не звалась Татьяной и изгаляться на тему изнуряющего романтизма не собиралась.

– Серж – ты молоток. Обскакал нас в лихую, – вставил Марк, – нам тебя не догнать. Когда я вижу такие пары, то понимаю: не в деньгах счастье, а в отличной подружке, которой можно любоваться бесконечно, пока не надоест. Красота, к сожалению, надоедает. Проверено.

Серж приподнялся и нервно повел бровями:

– Не обобщай. Есть и удачные примеры. Не приведу сейчас конкретных случаев, но они точно найдутся, если поискать. Взять к примеру моих … Нет, это неудачный пример, согласен.

Теряя терпение, я вмешалась в разговор несмышленышей.

– Кто вам сказал, что мы пара? Может, мы тупо пересеклись здесь, а через пару дней нам суждено расстаться?! Вы же делаете глобальные выводы. Зачем? Неужели это так важно? Обсуждать нас неприлично.

– Извини, не удержались, – встрял Коля. – Мы невоспитанные говнюки. Что с нас взять?!

Разговор плавно перетек в другое русло. Внимание привлек Марк, трепавшийся по поводу последних книжных новинок. Он был начитан, где-то даже умен, но ум этот дрейфовал за северным полюсом. Люси перестала пыжиться и уже не пронзала меня ненавистным взглядом, вела себя смелее и чаще приковывала взгляд мальчиков.

Непроизвольно я отстранялась от беседы, погружаясь в себя. Накатывала приятная дрема. Тело потяжелело и вдавливалось в спинку дивана. Смотря на них будто через запотевшее стекло, я не различала речь и смутно разглядывала их глупые физиономии.

Меня волновало одно: когда банда откормленных кровососов оставит меня в покое. Как же больно осознавать, что в высшем обществе все крутятся в одних жерновах, предпочитая те же отели, рестораны и города. Почему их потянуло в Канны, когда в начале сентября здесь тихо как в Сибирской деревне. Канны заполнены людьми, чьи лица приелись и отпечатались в памяти в столичных раутах, словно Восточную Европу накрыла эпидемия чумы, и все суматошно двинулись на запад, наивно полагая, что крыс здесь меньше, не догадываясь, что сами они – крысы.

Меня бесило их общество. Курить и пить не хотелось. Хотелось сбежать. Серж – пустой зазнавшийся сноб с вагоном комплексов и золотым мешком за спиной, а вся эта игра во влюбленных голубков не стоит моего сломанного ногтя. Довольно.

– Я загляну к себе, – раздраженно произнесла я, надеясь, что меня никто не услышит.

– Ты в порядке? – виновато спросил Серж.

– Да. Мне немного душно.

– Давай вместе уйдем?

– Друган! Ты не имеешь право! – проревел Коля. – Отпусти невесту, ведь ты пока не муж, чтоб ей командовать. Боюсь, если вы сольетесь вместе, мы вас уже не увидим и располземся по номерам как мохнатые тараканы, а потом потеряемся на несколько лет вперед.

– Ты видел когда-нибудь мохнатых тараканов? – озадачился Марк.

– Это страшные существа, обреченные на вымирание и травлю, – пояснил захмелевший до дрожи в губах Коля.

– Как мы, – понял Марк. – Люси, ты видела мохнатых тараканов?

– Кроме вас – нет! – ухмыльнулась девушка и вполне серьезно добавила: – разве в этом отеле водятся тараканы? Пять звезд?!

– Мохнатые… – рычал Коля, крутя пустым бокалом у виска, – мохнатые твари, обреченные на вымирание и травлю… угы-гы-гы…

Тошнотворные ереси заставили меня подняться. Не прощаясь, я направилась к выходу, вырулила мимо швейцара и очутилась на улице, глотнув пьянящего воздуха. Не слабее крепкого вина он ударил в виски, и я задержала дыхание, чтоб прочувствовать остроту момента, и прислонилась к каменной ограде, падая от головокружения.

Ночь жила. Я перевела дух и сосредоточилась. Серж отстал, позволив остаться наедине со своими мыслями. Я пообещала себе, что с завтрашнего дня буду реже показываться ему, чтоб он мучился и привязывался ко мне сильнее. Мне захотелось измотать его плоть и взять в рабство сопливую душу. Я никогда не прощу ему этот испорченный вечер.

Внутри тревожно. Смутное ощущение предстоящей угрозы нахлынуло потоком воспоминаний. Они мелькали Восточным экспрессом, не останавливаясь, не зацепляясь за перроны, отчего тревога накатывала новыми волнами. Я вцепилась в каменную ограду и глядела в пустоту, в темное море, где медленно мигали огни круизных яхт, а по центру невидимого полукруга горел огонь высоченного маяка.

Наш отель имел отличные виды, возможно, самые притягательные во всей округе. Здесь останавливались многие звезды, а в моем скромном по местным меркам номере по легенде запутавшегося во лжи метрдотеля когда-то жили Николь Кидман и Том Круз, естественно, когда они были вместе, и даже великий Спилберг. Их вечные шедевры собирали миллионные кассы в Парижских «LeCrandRex» и «LeBalzak». Приятная каннская легенда. Мой номер словно таил какую-то особую энергетику. Быть может, энергетика молодых до сих пор летает где-то под люстрой, зажигая лампады. Ведь они любили друг друга, а этот курорт особенно предрасполагает к любви. Быть может, сейчас Николь и Том вспоминают то счастливое время и грустят. А с кем здесь встречал рассвет Спилберг, не имеет значения. Великий Стивен потрепан профессией, староват и даже не в моем вкусе. Представлять его в эротических снах глупо, чего не скажешь о Томе Крузе. Моя невыполнимая миссия…

Когда кино легенды промчались мимо, облегчение не наступило. Сбежать? Оставить Сержа с носом и с недосказанной историей? Найти неприметную ложбину на необитаемом острове?! Вряд ли! Даже если здесь центр жизни, значит, ожидай новых незваных гостей, и тогда есть шанс нарваться на неприятеля. Призрачный, статистически недостоверный, но шанс.

Он слишком хорошо прочитал меня и понимает, что я не буду прятаться в дешевых мотелях, питаться в забегаловках, бродяжничать и побираться. Я не такая. Деньги есть. Я исколесила слишком много дорог, набив мозоли и синяки. Пускай тут скучно, но есть Серж как утешительная игрушка. Он влюблен и полон вожделения, что даже льстит моему побитому самолюбию. Мы оба так удовлетворяем наши желания. Конечно, в основном их удовлетворяю я, а Серж верит, что я спущусь с небес на землю и удовлетворю его. Надеяться на это также глупо, как ожидать снег в сентябре. Кроме холодного ливня он ничего не дождется.

– Яна?!

Я вздрогнула и обернулась, не отпуская каменные прутья, готовая броситься вниз, но не готовая разжать ладони.

– Что с тобой?

– Боже! Ты напугал меня.

Все тот же мальчик, как вкопанный, стоял сзади, держа бледными пальцами два бокала Шанти.

– Чего ты боишься? Я принес выпить.

– Дурачок. Нельзя так резко подходить сзади. Любая взволнованная женщина даст тебе, куда следует, очень больно, если отважишься повторить эту глупость. Где твои друзья?

– Отправились в клуб. Я не уговаривал их остаться.

– Наконец-то! Пусть они не задерживаются здесь. Иначе я не выдержу и сбегу. Достали! Особенно тот дикий увалень.

Серж протянул бокал, и я жадно вцепилась в стекло, чуть не прокусив его на осколки. В ту ночь мы обсудили каждого дружка, сойдясь во мнении, что они не достойны нашего общества. Серж соглашался со мной всецело. Он давно не перечил мне, и я вертела им, как хотела, а он с обожанием выполнял любые просьбы, лишь бы я продолжала рассказывать свои невыдуманные сказки.

3

Прошла долгая неделя, как я избавилась от Димы. Настал момент вздохнуть полной грудью, но на меня набросилась, окутав с головы до ног, великая депрессия. Не зная, чем себя занять, как выпутаться из хаоса, я валялась в постели, пила всякую дрянь и рвала простыни в приступах бешенства. Мобильник выключен, и я полностью оторвана от мира, но это не спасало, а только вдавливало в тупик удрученного состояния.

Собрав волю в кулак, я включила телефон, получив несколько сообщений от Кристи. Моя самая близкая приятельница просила срочно перезвонить. Нет сил и желания выполнить ее просьбу. Горячий душ помог исправить положение, и я смыла всю хандру в канализацию, не догадываясь, что депрессия – опасный вирус, успевший оставить в жилах своих отпрысков, ждущих своего часа.

Перед встречей с Кристи случилось одно важное событие, про которое я должна доложить в мельчайших подробностях. Внезапно мне позвонила жена Вингурта. Откуда она заполучила мой номер, ведь я умело шифровалась? Вопрос на один балл для школьника. Конечно, виноват Дима. Он признался в измене, покаялся и сдал меня. Тряпка.

Не подозревая подвоха, я услышала в трубке незнакомый голос. Вера заметно волновалась, терялась, повисала в паузе, а я набиралась смелости, успокаивала себя и утешала, что ничего страшного не случилось.

Если любовница сообразила позвонить жене, то почему жена не может позвонить любовнице? Вот Вера и откликнулась почти также незамедлительно. К чему этот душераздирающий звонок? Чтоб отомстить? Глупость. Ни мужа, ни, упаси боже, детей у меня не водилось, а другие любовники мерцали в краткосрочной перспективе. В ее звонке проглядывался какой-то потаенный смысл, о котором она не упоминала, но держала между строк, за зубами.

– Ты празднуешь победу? – спрашивала она, и в ее интонации проглядывалась обида, ведущая к скорой мести.

– С чего бы? Он твой! Забирай с потрохами! Мне он не сдался.

– Дима про тебя того же мнения.

– Хм… не мудрено. Твой муж – половая тряпка. Он не достоин нормальной женщины. Не понимаю, почему ты до сих пор с ним маешься?! Подай на него в суд? Ты выиграешь дело, а он очень этого боится. Обери его до нитки! Как тебе идея? Класс! Я не посредник, и в деньгах не нуждаюсь, а ты уязвлена и унижена. Уязвленное самолюбие нельзя скрыть, тем более – женское. Я чувствую тебя и уверена, ты достойна лучшего мужчины.

– Нас многое связывает. Мы начинали вместе. Пережили беды и радости. Как ты могла все испортить? Кто дал тебе право? Ты уничтожила нашу семью.

– Ты простила его?

– Нет.

– В чем же дело? Добей его! Он никчемный плебей.

– Кто дал тебе право? – повторяла она, наливаясь желчью.

Ей становилось хуже, а я уверяла себя, что достигла цели. Запускалась цепная реакция. Вера неженка и плакса. Чуть что – слезы, охи, вздохи, бесплодные причитания а ля тургеневская барышня.

– Знаешь, сколько у него было таких, как ты? – набросилась я на женушку. – Перечислить? Думаю, ты не обрадуешься. Не хочу повторяться. Я открыла тебе правду на его пустую и падкую сущность, и ты должна быть мне благодарна. Обман раскрылся. С тебя стащили розовые очки, и ты на шаг приблизилась к реальности. Кто дал мне право? Никто! Я сама дала себе это право. Я так развлекаюсь, или это моя миссия – открывать дурам глаза на истинное положение вещей, чтобы они не занимались ерундой, а заглянули в себя, заглянули в лица своих кобелей и поняли¸ что их избранники скоты и лжецы. И я ни на что не претендую. А какие тараканы роются в моей голове, так это мне самой неизвестно.

– Чтоб ты сдохла! – услышала я перед тем, как слух пронзили гудки.

Странно, но в разговоре Вера показалась родной и близкой. Понятно, ведь мы познали друг друга через общего мужчину. Когда я была с Димой, то ощущала ее влияние, пресловутый чужеродный флюид, принадлежащий ей. Я боролась, отгоняла его, наводила генеральную уборку, окропляла Диму своим запахом и своей энергетикой. Когда он возвращался домой, ублаженный и околдованный, Вера должна была распознать подставу и почуять измену. Это как дважды два! Что-то менялось в его лице, в походке, в одежде, он становился другим под моим влиянием, и Вера должна была чувствовать перемены, быть на страже. Наверняка она чувствовала, терзалась, задавала вопросы, устраивала разборки и сцены ревности. И была права! Ничто не возникает на пустом месте. Я выступила в роли катализатора их развала, почти не вмешиваясь в ход семейных реакций. Ей многому предстоит научиться. Набираться уму придется исключительно на своих ошибках и впредь без моей помощи. Достаточно благотворительности.

Сейчас Вера вызывала искренний интерес. Не лишним будет встретиться с ней, посмотреть в глаза, сказать: вот, подруга, пересеклись наши пути-дорожки. Зачем ссориться из-за этих козлов?! Найдем себе новых моральных уродов и будем ставить им рога и копыта. Вера бы простила меня, а в глубине души обрадовалась, что ей отдан полный картбланш на любые действия в отношении уличенного во лжи мужа. У них есть общие дети – это отягчающее обстоятельство и козырной джокер в пользу супруги, убивающий без помилования. Вера воспользуется им, если захочет. Как карта ляжет. Дима упоминал про своих карапузов. Двое маленьких ребятишек, оба маменькины сынки. Дима почти не занимался их воспитанием, видя их строго по выходным с двух до пяти. Он целовал их в лоб и мчался ко мне в постель, чтоб предаться желанию и пронзить меня до кровавых ссадин и опустошения. Заботливый папочка.

Я не успела спросить Веру о многом. Была ли она сама уличена во лжи? Кто рискнет утверждать, что она не приводила домой водителя или парня из охраны, чтобы расслабиться на кухонном столе в отсутствие мужа? Детей всегда можно отправить к гувернантке или уложить спать, а дальше наступает взрослое время. Дети боятся пропустить его и частенько норовят подсмотреть в замочную скважину. Подглядывание остается безнаказанным воспоминанием.

Меня терзает желание перезвонить Вере. Сомнения мешают принять решение. Рука дрожит, телефон скользит по коже, готовый выскользнуть на пол. Колебания достигают апогея, и я беспощадно стираю ее номер дрожащими пальцами. К чему навязываться?! Теперь любые разборки – их личное дело. Забудем! Дима Вингурт – стерт. Его обманутая жена тем паче.

Пальцы мгновенно холодеют, а изнутри тянет дрожью. Неопределенное чувство отвращения и безысходности накатывает так стремительно, что хочется выкрутиться наизнанку, но не получается. Оттого становится еще тягостней. Вдруг резко приступ отпускает. Теперь гораздо легче. Терпимее. Можно отпустить мысленный поток и забыться. Не выходит. Начинаю рассуждать, что я в нем нашла? Он привлек чем-то необъяснимым, или я сама снизошла к нему с высоты своих неприступных вершин. В моих думах отсутствует смысл, но есть целый букет чувств, которые так же сложно передать, как и пережить в полном объеме.

Полная раздумий, я вылетаю из квартиры, чтоб не опоздать к Кристи, но все равно опаздываю. Кристина ждет около получаса. На ее лице недовольные морщины и налет усталости. Она не привыкла ждать. Ее кулачки сжимаются, наполняясь раздражением, а скулы скрипят металлическим рокотом. Кое-как извинившись и сославшись на вечные транспортные проблемы, вспомнив, что и она не без греха, и нам обоим есть к чему стремиться, я сажусь рядом. Кристи чуть растаяла, морщинки сгладились, скулы растянулись и перестали скрежетать, а кулачки разомкнулись, выпуская накопленный пар.

– Неважно выглядишь, – лениво констатирует Кристина.

– Взаимно, – небрежно пробую сострить я. Неприятно слышать горькую правду даже из уст подруги.

– Как дела?

– Средней паршивости.

– Серьезно?!

– Не спрашивай, – раздраженно ответила я, осторожно оглядываясь, чтобы не встретить знакомые лица в «Мао», где мы рискнули пересечься.

Кристина выглядит вызывающе хорошо, без налета усталости и лицемерия, в чем я погрязла по уши. На ней нет тени обмана и предательства. Она словно лишена пороков. Кристи не уничтожает мужчин, не пилит их головешки, не мстит и не отравляет им жизнь. Ее сердце не зачерствело за двадцать пять лет и способно на благородные поступки, хотя бы на добрые и непосредственные. Я же способна только на пакости, в лучшем случае, на откровенную подлость.

Кристина выдерживает паузу, делая неутешительные выводы на мой счет, которые она никогда не озвучит. Что-то происходит в ее куриных мозгах. Ее накладные ресницы неловко приподнимаются, успев изучить меня вдоль и поперек.

– Что у тебя нового? – спрашивает она, запустив привычный пустой треп.

– Все по-старому, – разочаровываю я. – Сейчас не самые веселые времена, поэтому если ты позвала меня обсудить наши никчемные судьбы, то лучше в другой раз. Я не в настроении. Если у тебя есть какое-то дельное предложение, не тяни? Я слушаю.

Кристи не нравится мой взвинченный ритм. Она начинает суетиться и нервничать, будто я подначиваю ее. Моя нервозность передается ей по эстафетной палочке.

– Яна, ты пугаешь меня. Не понимаю, что на тебя нашло, но я как раз к тебе с предложением.

– Короче! – выдавила я как криминальный авторитет круче дона Капоне.

В маленьких зрачках Кристи загорается огонек, но ей хочется подразнить меня. Она готова извиваться как уж на сковородке, чтобы я томилась и провернула в уме догадки. Бедняжка ошибается. Мне давным-давно абсолютно до фени ее предложения. Нас обоих ничем не удивить. Не верится, что Кристи забыла эту избитую истину.

– Мы засиделись в городе, – начинает юлить Кристина, пытаясь придумать умные подводки. – Нужно освежить впечатления! Наступает отличная погода. Не подумай, что я пытаюсь впарить тебе горячий тур. Есть идея гораздо лучше.

– Какая?! – стало чуточку любопытно, как лопухнется Кристи, когда я по привычке саркастически отнесусь к ее гениальным планам.

Кристина предлагает отдохнуть пару недель на вилле, принадлежащей ее друзьям, точнее, нашим общим знакомым. Идея вполне себе тривиальна. Я уже готова корить ее за унылое предложение. Приелось. Сколько было этих дач, резиденций, замков и особняков – устанешь считать. Пустые компании, пустые мальчики, разбитые бокалы на утро, обгаженные туалеты, рваные резинки и промокшие лифчики, тесные комнаты и неистовые крики за стенами. Скукотища. Почему Кристина надеялась, что я с вдохновением отнесусь к этой гиблой затее?! Наверно, потому что мне нечем заняться. Если подумать, вырваться из удушающего города, в котором бродят Вингурт с полоумной женой, полезно. Кто убедит меня, что она не рискнет отомстить? Женщина она слабая, но непредсказуемая. Обиженные жены готовы на многое.

– Чья эта вилла?

– Аскольда и его брата. Он давно нас приглашал. Ты должна быть с ними знакома.

– Мы разве пересекались?

– В гостях у Мерилин. Помнишь? Тот Хеллоуин оставил массу впечатлений.

Мерилин – старая сука, устроившая вечеринку в день нечистой силы. Терпеть не могу этот языческий праздник, как и все американское. Мерилин помешана на западе с его радикализмом и сумасшедшими сейлами на распродажах. Она всего-навсего меланхоличная пигалица с королевским приданным, устраивающая дурные приемы, чтоб совратить очередного молокососа.

В тот дьявольский вечер мужчин собралось неприлично мало. В основном крупная рыба: солидные джентльмены, превращающиеся в жлобов, пошляков и грубиянов после первой опрокинутой бутылки мартини, как карета в тыкву после полуночи, то есть в свое исходное состояние. Мерилин страдает частой хандрой, и чтобы взбодриться, устраивает разные маски-шоу. Нам с Кристи пришлось облачиться в ведьм, чтобы попасть на ее сатанинское сборище. Мерилин (она же Маша Топлянская), наследница короля цветных металлов положила глаз на моего мальчика. Сейчас его я даже не вспомню. В памяти остались лишь ослепительные черные волосы без перхоти, как в рекламе. Редкостная удача увидеть волосы, просвечивающие кристальной чистотой, чтобы без седой проседи и на сто процентов чистого лоска. Тогда я питала слабость к черным шевелюрам.

В общем, Мерилин нагло увела моего бойфренда непостижимым образом. Я проиграла борьбу за власть. Лопух поддался искушению и нырнул в ее сети. Может, он и не нужен был вовсе, а в душе все равно обидно. Остальные парни на вечеринке походили на геев и побаивались меня, будто я была настоящая ведьма. Одетые в костюмы вурдалаков, зомби и монстров, вели они себя совсем не по образу. Хеллоуин стал для меня настоящим кошмаром. Вонючая отрыжка Мерлина Менсона обошла меня, разбив в пух и прах. С тех пор я с ней не общалась, плела против нее козни и придумывала несусветные слухи, дабы опорочить ее нечистое имя.

– Аскольд? Не припоминаю, – напрягалась я как у классной доски перед строгой учительницей, готовой нарисовать в журнале жирную двойку. – Как он выглядел?

– У Мерилин он появился в костюме графа Дракулы. Мы удивлялись поразительному сходству с оригиналом. Я не видела лично этого прославленного графа, но по типажу, манерам и по каким-то неуловимым признакам Аскольд очень на него походил. Отлично вошел в образ, даже вставил настоящие клыки, отлитые по заказу в центре дентальной имплантологии. Он так смачно грыз ими фундук, что я готова была отдать ему свою шейку, лишь бы ощутить смертельный укус его ядовитых клыков. Аскольд предстал суперзвездой. Как ты его не запомнила?!

– А ты видно на него всю ночь пялилась? – огрызнулась я из-за того, что так и не вспомнила графа Дракулу.

– А ты на кого? – не смутилась Кристина – Тот увалень в костюме спайдера? У вас тогда ни хрена не вышло.

– Это было давно и неправда! – перебила я, чтобы она не позволяла себе лишнего.

Кристина послушно заткнулась и впредь не наступала на больную мозоль. Она так сильно расхваливала Дракулу, что даже я готова в него влюбиться. Совратить вампира – неповторимая прелесть. Что происходит, когда зло связывается со злом? Ведьма и вампир. Не банальный кровосос, а король вурдалаков. И я не ведьма из пресной сказки. Моей изощренности позавидует любая колдунья. Когда связываются два отрицательных персонажа, из тьмы выходит абсолютное зло. Полное нечто! Однотипные заряды отталкиваются – это даже невинные дети знают. Я давно сделала свой выбор, и он явно далек от света. Отрицательные заряды притягиваются. Наверно, тот черноволосый красавец играл на моих завиденных струнах, будучи порождением светлых сил, а мне так и не удалось его очернить и переманить в королевство распутства.

Когда Кристина в общих чертах обрисовала зубастого Аскольда, я вспомнила, что пару раз перекидывалась с ним незначительными фразами. На том наши отношения закончились. Подобными пустозвонами трещала половина записной книжки.

Кристина добавила, что у Аскольда есть симпатичный брат. С ним мне не довелось повидаться. Большую часть времени он проводил на чужбине. Чем-то прельстила его заморская жизнь с отсутствием родных приключений. Тогда я не понимала его, уверяя себя, что он перебесится и вернется.