Атаманова казна

Ход конём

(15 июля 1918)

ВСамаре Дутову удалось приватным образом встретиться с Каппелем, и представить ему Туманова в новом качестве своего офицера для поручений. Уделив положенное вежливостью время воспоминаниям совместной службы на Западном фронте, офицеры вернулись к своим служебным делам – атаман отправился знакомиться с руководством Комуча, Каппель продолжил подготовку марша русско-чешского отряда, которым он командовал, на Симбирск, а Туманов, условившись с ним о вариантах связи, скрытно повёл свой отряд на Ставрополь, начав путь в сторону Казани.

(Дутов вернулся из Самары в Оренбург 19 июля 1918 года главноуполномоченным Комуча на территории Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области, и вскоре по возвращении отправился в Омск – налаживать контакты с властью в Сибири. О его личном резерве никто в войске уже и не вспоминал).

Конный марш в 300 верст не предполагал особых хлопот, сплошной линии фронта, как таковой, не было, боевые действия велись в основном вдоль железных дорог, да стояли гарнизоны в крупных поселениях и городах. Тем не менее, Туманов принял решение прокладывать маршрут движения отряда вдали от трактов и населенных пунктов, используя для скрытности и маскировки леса, проезжие балки, овраги и ночное время. Почти до самого Мелекесса двигались по территории подконтрольной Комучу, обходя сам город как можно восточнее. Походный порядок был определён следующий: в светлое время авангардом впереди двигались двое дозорных, затем основной состав отряда с вьючным обозом из трёх лошадей, и арьергард из двух же верховых. Ночью порядок менялся – впереди двигался сам Туманов, следом колонной по одному весь отряд с замыкающим-дозорным. Через каждые три часа делали часовой привал, выставляя караул. Если местность была открытой, то день пережидали в первом же укрытии, а ночью навёрстывали упущенное. В попадавшихся в стороне от маршрута деревеньках по потребности разживались нехитрой снедью, отправляя двух пеших.

Железную дорогу с Мелекесса на Бугульму пересекли без происшествий, предварительно изучив режим перемещения дозорных разъездов и прикрывшись темнотой безлунной ночи. Пройдя лесным массивом восточнее Тахталов спустились к открытой местности Спасска и двинулись к Камскому устью, рассчитывая переправиться через Каму в районе Табаева-Епанчино. Но на месте планы пришлось перестраивать – дозор заметил пикеты красноармейцев на паромной переправе через Каму. Крутизна и открытость берегов, течение и ширина реки делали незаметную переправу вплавь крайне сложной, а риск обнаружения и возможного преследования подтолкнул Туманова к решению переправиться паромом. Отряд двигался без знаков различия, документы на красноармейцев были выправлены Тумановым еще в Оренбурге, поэтому в колонну одвуконь подошли к переправе, выждав, когда паром подтянулся к левому берегу и выпустил на берег пару подвод с лесом. На берегу грелись у костра два красноармейца в солдатских шапках, дымя самокрутками и накинув на плечи шинели – вечерело, от реки тянуло прохладой. Завидев приближающийся отряд караульные подобрали винтовки и оба-двое встали у дороги, с интересом наблюдая за всадниками. Пропустив скрипевшие на подъём подводы Туманов подъехал к посту и кинув руку к козырьку фуражки бодро поинтересовался:

– Как служба, товарищи?

– Здравия желаем, товарищ, – старший караула ответил на приветствие, и не удостоив ответом на вопрос бдительно поинтересовался, – Что за отряд? Куда следуете?

– К председателю местного сельского совета, товарищ. По распоряжению командования производим расквартирование частей, прибывающих на укрепление фронта. Скоро наступление, слыхали наверное? Кто местный председатель, как его найти?

– Чего так много-то вас? Вами как-раз и фронт усилить можно, – неулыбчиво пошутил второй караульный.

– В каждом поселении приказано оставить наблюдающего за выбранными помещениями. Вот у вас, если подберем подходящее – и оставим бойца.

– Ну, двигайте по улице, найдете Бикмухаметова, с ним говорите, он председатель. – караульные утратили особый интерес к всадникам, придвинувшись к затухающему костерку. Паромщик настороженно зыркнул на запыленных верховых, но ничего не спросив махнул рукой – заезжай, мол. Отряд погрузился на паром, паромщик заскрипел воротом, мотая смазанный дегтем трос, волна упруго застучала в деревянные борта.

– Как вашего председателя зовут, отец? – обратился к паромщику Туманов, протянув тому папиросу.

– Нурмухамат зовут. Только нет его в селе, на покосе он, – паромщик отвечал нехотя, сунув папиросу за ухо и продолжая крутить на ворот.

– Давай подмогнём, абзы, зачем в одну спину гнёшься, – Аюпов и Нуртдинов подошли к паромщику и вдвоём налегли на ворот.

– Рахмат, улым, не сломайте ворот, уплывем до Волги тогда… – паромщик был рад неожиданным помощникам.

Прощаясь Туманов сказал паромщику:

– Увидишь Бикмухаметова, передай ему – на обратном пути заеду, не будем сейчас его искать… – и не ожидая ответа повел коня с парома.

На берег отряд съехал уже в сумерках, быстрым аллюром пропылил через село и выехав за околицу, а за первым же поворотом свернул с дороги левее, в ближайший лесок. Теперь до самой Казани никаких преград на пути не было, оставшиеся 65 верст прошли за два дня. Туманов вёл отряд к деревне Горки, что от Казани была в 4,5 верстах, и недалеко от которой, в лесу, находилась пасека архиерейского подворья, достаточно скрытая от посторонних глаз и где могли разместиться два десятка верховых, так что для его отряда места там было с избытком.

Про пасеку Туманов в своё время узнал так. В начале июля 1914 года от отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба его, в качестве специалиста по рукопашному бою, командировали в Казань, где проводили курсы для военных разведчиков. Тему преподавал князь Голицын Константин Александрович, молодой человек 21-го года от роду, всего год назад закончивший Александровский лицей. Однако, не смотря на молодые годы он был отменным бойцом, впитав с пелёнок родовую культуру рукопашного боя. Занятия вёл азартно, легко входил в кураж, был легок и быстр в движениях и имел уникальную технику удара, причем практически любой частью своего тела, чем успешно пользовался против нескольких противников. Своим коньком считал использование в бою подручных средств, легко демонстрируя это, отбиваясь пехотной лопатой от четырех рослых бойцов, вооруженных винтовками со штыками, превосходящих его ростом и весом. С Тумановым они подружились быстро, проведя несколько показательных спаррингов для курсантов. Продолжили общение уже на архиерейской пасеке, куда были приглашены лично управляющим архиерейского подворья, служившим ранее у Голицыных и случайно встретившим князя в городе. За застольем в большой гостевой избе князь тактично поинтересовался, откуда у Туманова такие навыки боя, а узнав о родовой воинской культуре сибирского рода Тумановых почтительно приложил правую руку к сердцу, в знак уважения. Расстались тогда друзьями. А через месяц начавшаяся война раскидала их по границам Империи. Сейчас Туманов рассчитывал разместить на пасеке свой отряд, так как в Казань он собирался ехать один, одному было проще провести необходимую разведку.

Град Казань

(26 июля 1918г.)

Пасека оказалась в целости и сохранности, но пустующей. Видимо гражданская война смела бывших хозяев в иные края – разбираться с этим и искать другую базу было некогда, поэтому отряд принялся обустраиваться на новом месте. Лошадей разместили в большом омшанике, избу привели в порядок для караульной надобности, в гостевом доме разместились отрядом. Выставили караул: один караульный в расположении и дозорный на подъезде, в полуверсте. Следующим утром, обговорив с Филатовым варианты связи, переодевшись в штатское Туманов убыл в Казань.

Проехав на извозчике по улицам города Туманов осмотрел место предстоящей операции – здание Государственного Банка на Большой Проломной. Обратил внимание на караул у входа, на штаб Восточного фронта большевиков с активно перемещающимися военными, затем проехал на Большую Лядскую, где стояли гостиница «Волга» с рестораном и разместившееся неподалеку управление ГубЧК. Оттуда прокатился на городскую пристань и, в конец-концов, велел везти себя на окраину города, ближе к городскому кладбищу, где уже начинался промышленный район, решив снять комнату там, подальше от суеты, проверок и неожиданных встреч. Договорившись с хозяйкой квартиры в добротном кирпичном двухэтажном доме об отдельной комнате, он рассчитался за месяц вперед, представившись коммерсантом с Симбирска, ведущим свечной и мыловаренный бизнес, и отправился уже пешком осматривать окрестности. С удовлетворением обнаружил несколько открытых склепов на пустынном городском кладбище, прошел через территорию расположенного неподалеку госпиталя, оценил небогатый автопарк из двух автомоблией: открытого легкового форда и санитарного грузовика.

Следующие два дня он потратил на подробный осмотр центра города и собственно здания Банка, близлежащих дворов и проездов. Привычно зафиксировал немалое количество штатских с военной выправкой и места их наиболее частого появления. В одно из таких мест – ресторан гостиницы «Волга» – и отправился вечером. Заказав скромный ужин с шардоне, комфортно разместился за угловым столиком и принялся ждать. Помимо редких служащих и пары лиц явно наблюдающих, масса вечерних посетителей в половине своей была представлена молодыми и не очень людьми, с осанкой и выправкой военных, которую скрыть можно было разве что под большим тулупом ямщика с поднятым воротом. В целом это не было чем-то необычным для российских городов того времени: Брест-Литовский мирный договор вернул из окопов на улицы огромное количество офицеров, прапорщиков и солдат, как постоянного состава, так и ополченцев. Дамы в зале присутствовали тоже, но скорее как прилагающийся к мужчинам фактор. Туманов ждал контакта. Об активной деятельности антибольшевистского подполья в Казани его коротко проинформировал Каппель, и вероятность того, что новое лицо в ресторане будет замечено, изучено и проверено оценивалась им в 99%. Поэтому он не удивился, когда за столик подсела дама слегка навеселе и попросив угостить папироской, очень мило попыталась завести разговор об одиночестве, о суровых сердцем защитниках отечества и чудесном летнем вечере. Туманов кожей ощутил внимательный взгляд из зала, понимая, что это оно самое и есть. Угостил папироской, налил бокал вина, вежливо улыбнулся, попрощался и не спеша двинулся на выход, коснувшись двумя пальцами кончика шляпы. За ужин он рассчитался заранее.

Ночной речной воздух обострил запахи, а реакция у Туманова и без того была всегда на уровне, поэтому когда в ближайшем дворовом проулке он уловил вкус сигары и одеколона, то бил не в полную силу – не босяки, с ними ещё предстояло работать: двоих, быстро вышедших ему навстречу, снёс одним ударом правой (первого кулаком, второго локтем и на обратном движении ещё добавил первому), а третьего круглолицего, с франтоватыми усиками, в прыжке вбил двумя ногами обратно в темный двор, не дав вытащить наган из-за пояса. Собственно, вот и всё знакомство. Затащил всех троих подальше во двор, быстро осмотрел карманы, и отбросив в сторону еще один наган и клинок в ножнах, пошёл своей дорогой.

Следующим вечером в ресторане к его столику подошёл человек лет 30-ти, держа в руках бутылку коньяка и приязненно улыбаясь.

– Почту за честь завести знакомство, – шевельнув короткими усами произнёс он, презентуя бутылку Туманову – Рядов Николай Фомич, к вашим услугам…

– Лукин Фрол Ксенофонтович, коммивояжёр, милости прошу, – Туманов указал на свободный стул.

– Рад знакомству, господин коммивояжёр, – молодой человек слегка наклонил голову, не отпуская взглядом Туманова, – но мне показалось, что вам больше подходит чин штабс-капитана, прошу меня извинить, если ошибся.

– У нас есть общие знакомые? – Туманов осмотрел зал, боковым зрением контролируя визитёра, – И чем обязан вашему вниманию?

– Теперь уже есть: та троица, с которой вы невежливо объяснились, – молодой человек слегка наклонился к Туманному и тихо произнёс – вы догадались проверить свои карманы со вчерашнего вечера?

Туманов оценивающе осмотрел фигуру собеседника.

– Не удосужился. И что же там, в моих карманах? – (вчера он уже ознакомился с неожиданной находкой, но решил подождать естественного развития событий).

– В правом боковом. Будьте любезны…

Туманов аккуратно достал из правого бокового кармана плотную картонку визитной карточки. Не торопясь, с выражением прочитал вензельное:

– «Союз защиты Родины и свободы». Лихо. Когда же это вы успели?

– Вчера, господин штабс-капитан, пока вы изволили тащить наших людей в подворотню. Что же вы так не внимательны? А если бы вас сдали с этой карточкой ГубЧК?

– Так не сдали же. Что говорит о вас, как о людях серьёзных, – Туманов улыбнулся, – штабс-капитан Туманов. Честь имею.

– Прапорщик Клепинов, Флеогонт Францевич. Честь имею.

Туманов был наслышан о структуре Савинкова и его личном телохранителе, но на встречу с последним и не рассчитывал. Разговор продолжили в квартире на Рыбнорядной улице, где оказалось что-то вроде оперативного штаба. Туманова поначалу не на шутку встревожила этакая деконспиративная откровенность Клепинова, но тот, почувствовав настороженность штабс-капитана, разъяснил ситуацию – Туманова узнал поручик Балуев, некоторое время служивший в штабе Западного фронта, где часто встречал Туманова и слышал отзывы и оценки о нем штабных офицеров. Сам он с ним не был знаком, а после ранения весной 1918 года его комиссовали. Сейчас он возглавлял боевые спецгруппы эсеров в Казани. Не вдаваясь в подробности, Туманов объяснил своё появление в Казани поручением изучить возможность штурма города Народной армией. В этот раз обговорили налаживание связи со штабом Каппеля через возможности Клепинова, а следующие два дня были посвящены составлению диспозиций сил красных, анализу имеющихся у подполья сил и средств, и (неожиданно) прибытию 1 августа в Казань теплоходом академии Генерального штаба, во главе с бывшим генерального штаба генерал-майором А.И. Андогским. Сутки пароход, с имуществом и профессорским составом академии, стоял на якоре посреди Волги, и только 2 августа началась выгрузка в реквизированные для них помещения. Силами наружного наблюдения группы поручика Балуева установили адреса выделенных под жилье преподавательского состава и профессуры помещений, и собственно учебной части академии. В течении следующих суток были налажены контакты с преподавателями и учащимися старших курсов, среди которых ожидаемо оказалось много знакомых и антибольшевистски настроенных офицеров. Немалая часть из числа последних уже была привлечена командующим восточным фронтом красных Вацетисом – бывшим полковником и выпускником академии – к работе в штабе фронта, из-за катастрофической нехватки специалистов. Через них савинковцы получили дополнительный поток свежей оперативной информации. Туманов потребовал не мешкая переправить полученные данные Каппелю, узнав о том, что последний выдвинулся с отрядом из Симбирска на Казань, и рекомендовать ему немедленный штурм города.

Время «Ч»

(Август 1918)

Туманов вернулся на пасеку 4 августа и перевёл отряд в режим постоянной готовности к немедленному выступлению. Когда состоится активная фаза операции он не знал, поэтому готовность и была обозначена постоянной. Поручив Нуртдинову, Шайдавлетову и Аюпову приобрести или увести (не важно) три подводы к концу завтрашних суток, он увез Щукина, Филатова и Поздеева на кладбище, где разместил их в открытых пустых склепах, снабдив продовольствием на сутки. Время Ч неумолимо приближалось.

О Государственном банке и его хранилищах Туманову удалось к этому моменту выяснить следующее. В Банке имелось два хранилища ценностей – верхнее и нижнее. Основной золотой запас располагался в нижнем хранилище, какая-то часть в верхнем. Охрана банка насчитывала до 40 стрелков, вооруженных винтовками и наганами, с прямым подчинением начальнику охранной службы. Прием и выдача ценностей производилась по личному распоряжению директора банка Марьина, под бдительным контролем охраны. Имелось два входа в помещения банка – парадный и рабочий, во внутреннем дворе, через который осуществляли прием-выдачу больших партий ценностей.

5 августа, с утра, Туманов встретился с Клепиновым и Балуевым, вместе уточнили состав пикетов для встречи десантов Народной Армии и корректировку предстоящей артподготовки. Вторую половину дня, предоставив событиям развиваться своим чередом, он потратил на организацию плотного наблюдения за банком, оборудовав на чердаке близстоящего дома наблюдательный пост.

В полдень стала слышна канонада, артиллерия чехословацкого корпуса уже закрепилась на высотах Верхнего Услона и брала под контроль водный путь по Волге. Народная армия Комуча, высадила десанты на пристани и на противоположном берегу Волги, чем создала реальную угрозу для гарнизона Казани. Каппель, обойдя город с востока силами трёх рот, занял пригород, а от пристани на город начинали наступление чехи, под командованием полковника Степанова.

В банке царила суета: приезжали и уезжали автомобили с товарищами в кожанках и латышскими стрелками, бегали посыльные, нервно переминалась охрана у входа. Уже в сумерках приехали четыре грузовика с полувзводом стрелков и пулеметом, и легковая автомашина. Все заехали во внутренний двор и началась погрузка ящиков. Туманов спустился на улицу и поймав катящего домой по позднему времени, ошалевшего от выстрелов и канонады извозчика добрался до квартиры. Переодевшись в форму и собрав вещи поднял по тревоге заскучавших в склепах казаков, и рванул с ними к виднеющемуся в сумерках госпиталю. Сторожа на воротах сходу заперли в будке, припугнув начавшимся штурмом и атакой белых, и реквизировали санитарный грузовик «для нужд фронта». Туманов прыгнул за баранку, Филатов крутанул стартер и покатили, освещая брусчатку тусклым желтым светом.

На улицах города начиналась перестрелка – боевики Клепинова активно разыскивали по составленным заранее спискам большевиков и комиссаров, сводя с ними счёты, а полуэскадрон под началом Фортунатова, с группой поручика Балуева, уже пытались захватить здание штаба фронта, расположенного на той же Большой Проломной, что и банк.

К банку пробрались далеко за-полночь, и оставив машину во дворе соседнего дома стали ждать удобного момента. С чердака были видны стоящие под погрузкой грузовики большевиков во внутреннем дворике, которые с ранней зарёй выехали куда-то, в сопровождении охраны. После полудня банк затих. В городе разгорались уличные бои.

Во второй половине дня 6 августа Каппель вошёл в город с тыла, внеся неразбериху и панику в частях оборонявшихся красных. Упорно сопротивлялись только латышские стрелки, сумев затянуть оборону, но после неожиданного перехода на сторону Каппеля большей части сербского батальона майора Благотича гарнизон Казани начал сдаваться.

В это время к воротам внутреннего двора банка подъехал санитарный грузовик, с красными крестами на бортах. Не замедляя хода он распахнул ворота бампером, и развернувшись подкатил задним бортом к крыльцу. Четверо одетых в белые халаты санитаров, с противогазами на лицах и резиновых перчатках, ловко подтащили к дверям два железных бака, с нарисованными на крышках черной краской черепами, с костями крест накрест. Выбежавший на грохот ворот караульный открыв рот уставился на визитеров, а Туманов, не дав ему опомниться, перехватил винтовку и рычагом отправил ее владельца внутрь помещения. Следом ввалились остальные, втащив странные баки и захлопнув за собой дверь. Все оказались в небольшом помещении, из которого вели два выхода – один в небольшую караулку, а второй, за железной дверью с окошком – внутрь банка. Окошко тут же откинулось, и в него просунулась винтовка.

– Стоять! Всем стоять! Буду стрелять! – неуверенно прокричали в окошко.

– Зови старшего, стрелок! Быстрее, быстрее! – Туманов поставил оба бака в центр помещения, чтобы были хорошо видны.

– Кто такие? Ваши документы! – в окошке показалась усатая физиономия с наганом.

Туманов подправил маску противогаза с перчатками и спокойно произнёс:

– Слушай внимательно, начальник: через час другой тут начнётся бойня. Выбор у вас простой – можете уйти живыми сейчас, с тем, что получится унести, а можете умереть к утру, от чумы и холеры, или от пули при штурме. В баках – штаммы этой заразы, я просто открою крышки, вывалю всё на пол и уйду. Считаю до пяти: один…

Замок дверей щёлкнул на счёте «три». Трое охранников оказались сообразительными (двое воевали на германском фронте, хорошо помнили химические атаки и вспомнили, что у них-то никаких противогазов нет), поэтому двери верхнего хранилища открыли без лишних разговоров, и вместе с двумя учётчиками, оказавшимися там, помогли перетащить в грузовик 30 ящиков с золотыми слитками, оставшихся от погрузки в предыдущий караван и стоявших наособицу, и шесть мешков с монетами. Странные баки забрали тоже. После чего, захватив пару мешков с собой и закрыв двери, охрана резво дунула в открытые ворота, вслед набиравшему ход грузовиком. Пять минут спустя из дверей банка быстрым шагом вышла ещё пара фигур с объёмной сумкой и скрылась во дворах. На пасеку добрались к вечеру, успев выехать из города до выставления пикетов и патрулей Народной армии.

К вечеру 6 числа Казань была захвачена Каппелем полностью, и уже следующим утром, 7 августа, Государственный Банк был взят под охрану отрядом сербских легионеров из батальона Благотича. После недолгой и пристрастной ревизии было обнаружено исчезновение не установленного, на тот момент, количества золота.