Похищенному верить (сборник)

Глава 5

Прибывшие кинологи помочь столичным операм не смогли. Поначалу собака, овчарка-трехлетка с умной мордой и приметной подпалиной, прочертившей шерсть по левому боку, едва понюхав следы покрышек, радостно завиляла хвостом и бросилась вдоль проселочной дороги по направлению к деревне Мокшино. Кинолог бросился следом, а за ним и вся команда. Гурова и Крячко поведение служебного пса воодушевило, но мчаться по непросохшей дороге в неизвестном направлении они посчитали излишним. И, как оказалось впоследствии, поступили правильно. Отпускать экспертов-криминалистов в погоню за призраками Гуров тоже не собирался, и им пришлось вернуться. За кинологом решено было отправить автомобиль с одним из сотрудников, на случай, если придется возвращаться ни с чем.

Так и случилось. Спустя час машина вернулась. Собака дошла до опушки, поднялась по насыпи до трассы и потеряла след. То ли дождем его с асфальта смыло, то ли нападавшие хитрость какую применили, только взять след повторно в этом месте пес не смог. Для второй попытки выбрали следы крови и потерянный ботинок. И снова служебный пес радостно вилял хвостом и рвался с поводка, и снова кинолог в сопровождении машины умчался по проселочной дороге.

На этот раз группа вернулась еще быстрее, запах похищенного Хамелеона выветрился, едва собака отбежала на пару сотен метров. Однако кинолог не отчаивался, он продолжил попытки. Вместе с псом они еще несколько раз покидали место происшествия, после того как собака брала след. Черный круг от самодельного взрывного устройства, едва различимые следы крови, впечатавшиеся в асфальт в местах гибели охранников, слабый запах на спуске с шоссе…

Надо признать, старался кинолог на совесть, но ближе к четырем вынужден был сдаться. Надежды Гурова и Крячко на легкий исход не оправдались. День клонился к вечеру, а они все еще не знали, кто забрал Хамелеона и куда его отвезли. Криминалисты закончили работу чуть раньше кинолога. Собрав всевозможные образцы, они дождались возвращения кинолога и отбыли в Москву.

Полковники же вернулись в тверское СИЗО, Гурову позвонил Ципиков и настоял на личной встрече. Из его сумбурной речи Лев сделал вывод, что вопрос серьезный, и не стал отказывать. Четкого плана действий у полковников на тот момент не было, поэтому они решили, что могут немного задержаться. Гуров засел в кабинете, выделенном полковником Осокиным, и начал методично разбирать все дела «Стрелков-инкассаторов» в ожидании приезда адвоката.

А Крячко занялся изучением личных дел охранников, каким-либо образом контактировавших с Хамелеоном за те две недели, что арестант провел в изоляторе. Он надеялся вычислить того, кто мог сотрудничать со «Стрелками», резонно полагая, что дату и время перевозки им мог сообщить кто-то из своих. Гуров же в этом вопросе был с ним не согласен. Он считал, что «Стрелки» не стали бы связываться с «краснопогонниками». Для парней типа «Стрелков» принимать помощь от охраны вроде как западло, а зоновские законы они должны были уважать.

Адвокат приехал только к шести, с порога принялся извиняться за задержку, мол, дела других клиентов задержали. Он был явно удивлен тем, что московские опера занялись похищением Хамелеона всерьез, и всем своим видом старался показать, что ценит их рвение.

– Рад, что вы меня дождались, – произнес Ципиков. – Уверен, вы об этом не пожалеете.

– Если можно, ближе к делу, – суховато ответил Гуров. – Что за неотложный вопрос?

– Кажется, я нашел доказательства того, что моего клиента похитили, – торжественно заявил адвокат и выложил на стол миниатюрный микрофон. – Вот, это я нашел сегодня днем.

– Микрофон? Очень мило, – протянул Лев. – И что он должен означать?

– Понимаете ли, мое основное место жительства находится в Москве. Когда моего клиента задержали и определили в местный изолятор, я вынужден был приехать. Такие дела дистанционно не решаются, мое присутствие было просто необходимо. Так вот, я приехал в Тверь и остановился в гостинице. Офиса у меня здесь нет, поэтому все вопросы по делу Шаповалова я решал либо здесь, в СИЗО, либо в гостиничном номере. После того как мы с вами побеседовали, я все думал: каким образом этим прохиндеям стал известен тот факт, что Шаповалова переводят в «Лефортово»? Сначала я решил, что тут замешан кто-то из охранников. Сдали Шаповалова за хорошую мзду, и дело с концом. Но потом этот вариант забраковал. Знаете, почему? Нападение на автозак совершили не дилетанты, это сделали преступники высокого полета, я уверен. А раз так, то и с охраной они связываться не станут.

– Воровской закон, – вставил Гуров, давая понять, что уловил мысль адвоката.

– Верно, воровской закон, – радостно согласился Ципиков. – И как же тогда они узнали, что Шаповалова переводят? Мистика какая-то! И тут мне в голову пришла гениальная мысль. Чтобы ее проверить, я принялся методично осматривать свой номер. Как думаете, что я обнаружил?

– Ваш номер прослушивался, – догадался Лев.

– Абсолютно справедливо, – удовлетворенно кивнул Ципиков. – Я обнаружил этот микрофон за безвкусной картиной у себя над кроватью. Кто-то занял соседний номер и, пока я отсутствовал, просверлил малюсенькую дырочку в стене и просунул этот предмет в мой номер. Просто до гениальности!

– Действительно, просто, – согласился Гуров. – Кто зарегистрирован в этом номере, узнали?

– Не успел, – досадливо поморщился Ципиков. – Возникло неотложное дело, и я вынужден был уехать, на вопросы администратору времени не хватило.

– Тогда прямо сейчас поехали, – поднялся Лев. – Наверняка прослушивающего устройства в номере уже нет, а сам жилец выселился, но отпечатки пальцев и приметы не помешают.

Он вызвал Крячко, вытребовал из местного отдела полиции группу криминалистов, и вместе с Ципиковым вся группа выехала в гостиницу. Вежливый администратор изучил документы Гурова и только после этого отдал распоряжение выдать ключи от соседнего номера. Как Лев и предполагал, жилец освободил номер двое суток назад, за день до налета на автозак. Полковникам повезло, новым жильцам номер не сдавали, а гостиничная обслуга оказалась не шибко трудолюбивой, поэтому уборку в номере еще не проводили.

Группа Гурова в сопровождении администратора поднялась на второй этаж. Внешне номер ничем не отличался от сотни таких же номеров в любой другой гостинице. Одна жилая комната, туалет, совмещенный с душем, и небольшой предбанничек вместо прихожей. Интерьер комнаты стандартный: двуспальная кровать, встроенный шкаф и две тумбочки с простенькими светильниками на них. Над кроватью висела картина, аляповатые цветы в уродливой вазе.

– Вот, видите? И у меня точно такая же, – радостно заявил Ципиков, тыча пальцем в картину. – Под ней должно быть отверстие.

Криминалисты принялись за работу. Аккуратно сняли картину, за которой действительно нашли отверстие размером в пять миллиметров. На картине обнаружились и отпечатки пальцев. Огромное количество. Надежды на то, что среди них найдутся и отпечатки преступников, теперь казались ничтожными, но из того и состоит работа криминалистов. Двое молчаливых парней передвигались по комнате от предмета к предмету, посыпая их порошком и снимая липкой лентой то, что проявилось.

Гуров оставил в номере Стаса, а сам спустился вниз опять же в сопровождении администратора. Он собирался побеседовать с сотрудником, регистрирующим клиентов, а администратор пожелал при этом присутствовать. В этот вечер за стойкой регистрации стоял молодой парнишка лет двадцати – двадцати двух. Он внимательно выслушал вопрос полковника, после чего перевел вопрошающий взгляд на администратора. Тот нехотя кивнул, и парнишка принялся рассказывать.

Согласно журналу регистрации, в номер двести одиннадцать жильцы заселились спустя пять дней после задержания Хамелеона. Двое мужчин предъявили водительские удостоверения и забронировали номер на весь месяц. Оплату произвели наличными, питание в номер не заказывали и отказались от уборки на весь период проживания. Это было не так странно, как могло показаться на первый взгляд. Многие посетители не желают, чтобы в их номер приходила горничная в их отсутствие. Эти же, судя по отметкам в журнале, даже постельное белье предпочли менять самостоятельно.

– Вы лично их видели? – спросил Гуров.

– Разумеется. Мы вдвоем со сменщиком работаем, меняемся через сутки, – ответил парнишка, но, поймав недовольный взгляд администратора, тут же начал оправдываться: – То есть это временно, пока новых сотрудников не наймут. А так мы строго по КЗОТу работаем. Выходные, праздники, переработка и отпуска – все соответствует закону.

Гуров поморщился, но промолчал. Вступать в распри с администратором ему совершенно не хотелось.

– Можете описать их внешность? – пропустив оду о прекрасных условиях труда, спросил он.

– Один высокий, худой и с проплешинами в волосах. – Парнишка и сам был рад уйти от щекотливой темы. – Второй чуть ниже, но тоже не карлик. Вот у него шевелюра что надо. Густые черные волосы по плечи. Он их всегда руками вверх загребал, чтобы на глаза не лезли.

– Фоторобот сможете составить?

– Наверное, да, – неуверенно проговорил парнишка. – Они только раз вместе пришли, когда регистрировались, а потом только менялись, так что ключи им выдавать нам не приходилось. Могу что-то и напутать.

– Что значит, «менялись»? – не понял Лев.

– Ну, в номере они жили по очереди, то один, то другой. И никогда вместе.

– Давай-ка об этом поподробнее, – попросил Гуров.

– Тот, что с проплешинами, приходил все время ближе к полуночи. Молча кивал вместо приветствия и поднимался наверх. А спустя полчаса выходил второй, с шевелюрой. Куда он уходил, я не знаю, но по виду казалось, что он «по девочкам» идет.

– Это как?

– Ну, он напомаженный такой весь, одеколоном за версту пахнет, и шарфики на шее цветастые. Все время разные. Куда еще в таком виде, да среди ночи? А потом, часов в двенадцать дня, плешивый уходил, а с шевелюрой оставался.

– Съезжали они вместе?

– Не, только плешивый. Забрал чемодан из номера, взял расчет и ушел. А с шевелюрой больше не появлялся, – сообщил парнишка. – Рано утром ушел, часов в шесть.

– Чемодан у него большой был?

– Не особо. Такой пластиковый чемоданчик, вроде тех, в которых автомобильные инструменты хранят.

– Распечатай мне данные по их документам, – потребовал Лев.

Парнишка снова скосил взгляд на администратора.

– Делай что велят, – приказал тот. – И вызови сменщика, поедешь в отдел фоторобот составлять.

В этот момент на первый этаж спустились Ципиков и Крячко. Криминалисты еще работали, но для Стаса наверху дел больше не было. Гуров отвел их в сторонку, изложил ситуацию. Услышав, что его недавние соседи посещали номер по графику, Ципиков обрадовался. Еще один плюс в пользу его теории.

– Вы забрали данные на этих лихачей? – спросил он. – Нужно пробить их по базе. В ГИБДД на них должны быть более полные сведения.

– Думаете, они воспользовались реальными документами? Не смешите народ! – фыркнул Крячко. – Документы наверняка поддельные.

– Да, верно. Об этом я как-то не подумал, – расстроился Ципиков. – Вся эта ситуация буквально выбила меня из колеи. Совсем не могу мыслить здраво.

– Полагаю, задавать вопрос о том, обсуждали ли вы с кем-то дату перевозки Шаповалова, пока находились в номере, будет лишним? – Фраза Гурова прозвучала скорее как утверждение, чем как вопрос.

– Вы правы, обсуждал. Звонил начальнику СИЗО, полковнику Осокину. Дату назначили только за шестнадцать часов до перевозки, он сам мне звонил, так как обязан был уведомить. Говорили мы долго. Но откуда же мне было знать, что кто-то станет покушаться на моего клиента?

– Останетесь здесь или вернетесь в Москву? – поинтересовался Лев.

– Поеду домой. Здесь я теперь бесполезен, – ответил Ципиков. – Ночь переночую, и в столицу.

– Оставайтесь на связи, ваши знания нам могут пригодиться, – посоветовал Гуров.

Закончив с адвокатом, он поискал глазами парнишку-регистратора. Тот что-то вполголоса обсуждал с мужчиной средних лет. Оказалось, это его сменщик. Парнишка передал смену и подошел к Гурову:

– Я готов.

Втроем они загрузились в машину Гурова и поехали в ОВД, в котором работал следователь, ведущий дело Хамелеона. Не успели отъехать от гостиницы и на сотню метров, как у Льва зазвонил телефон. Взглянув на дисплей, он, нахмурившись, сообщил Стасу:

– Генерал звонит, – после чего нажал кнопку громкой связи и произнес: – Здравия желаю, товарищ генерал!

– Гуров, вы еще в Твери? – вместо приветствия спросил Орлов.

– Пока да, тут новые обстоятельства вскрылись, придется задержаться.

– К черту обстоятельства! Бросайте все и возвращайтесь, – раздраженным тоном потребовал генерал.

– Что-то случилось?

– Случилось. Час назад совершено ограбление. Частный коллекционер Ларри Кобышевски лишился своей коллекции гербовых печатей, – выдал Орлов. – Как думаешь, чей почерк?

– Хамелеон! – в один голос выдохнули Гуров и Крячко.

– Верно, друзья. Хамелеон взялся за старое. Так что грузитесь в машину, и чтобы через четыре часа были у меня.

Из трубки зазвучали короткие гудки, генерал бросил трубку.

– Хороший поворотец, – хмыкнул Стас. – Что с парнишкой делать будем?

– Забросим следователю, пусть он с ним поработает, – ответил Гуров. – А сами на ковер к боссу.

Дом Ларри Кобышевски находился в заурядном поселке Наро-Фоминского района под названием Акишево. Население меньше полусотни человек, от Москвы – сотня километров. Получив вводную от генерала, полковники направились прямиком в Акишево.

– Кто бы мог подумать, что состоятельные люди, вроде Кобышевски, станут селиться в такой глуши, – ворчал Крячко, выгружаясь из машины в захолустной деревеньке. – Неудивительно, что его драгоценную коллекцию тиснули. Он бы еще в шалаше поселился.

– Возможно, на это и был расчет, – возразил Гуров. – Никому и в голову не придет искать в задрипанной деревушке сокровища.

– Сколько, говоришь, стоят эти печати? – Крячко оценивающим взглядом окинул ничем не примечательный одноэтажный домишко, возле которого остановилась машина.

– Точной стоимости никто не называет, но нулей там никак не меньше шести. Причем исчисляется цена в долларах, – ответил Лев.

– И кому в голову придет платить бешеные «бабки» за какие-то старые печати?

– Не какие-то, а старинные. Их происхождение идет чуть ли не с пятнадцатого века. Старинные печати из яшмы с изображением русских царей и князей – это тебе не чеканка Гознака. Их историческая ценность неоспорима.

– А ты, я вижу, в поклонники старины записался? – съязвил Стас.

– Хватит ворчать, пошли в дом. Познакомимся с владельцем коллекции, – оборвал друга Гуров.

Заслышав шаги, хозяин выскочил на крыльцо и яростно замахал руками, подзывая полковников к себе.

– Сюда, сюда! – прокричал он через весь двор. – Скорее, что вы медлите?!

Гуров и Крячко переглянулись, беспокойство Кобышевски показалось им наигранным. Никто ведь не умирал, а они не «Скорая помощь», так чего ради их торопить? Следом за ограбленным хозяином на крыльцо вышел мужчина в форме с погонами капитана.

– Вас из Главка прислали? – поинтересовался он и, получив утвердительный ответ, облегченно вздохнул: – Проходите, мы вас заждались.

Вид у капитана был измотанный. Он отстегнул галстук, и тот, точно увядший первоцвет, болтался на зажиме. Волосы взъерошенные, взгляд потухший.

– Что с ним тут делали? – прошептал Стас на ухо Гурову. – Через соковыжималку пропустили, что ли?

– Капитан Твердов, – пожимая руку Гурову, представился капитан. – Выехал на место происшествия, как только поступил сигнал.

– Вижу, работенка вам досталась не из легких, – в свою очередь, пожимая руку капитану, пошутил Крячко.

– Пообщаетесь с потерпевшим минут сорок, сами так выглядеть будете, – так, чтобы не услышал хозяин дома, прошептал капитан. – Он нам весь мозг еще часа три назад вынес. Теперь остатки догребает.

– Все действительно так плохо? – спросил Лев.

– И даже хуже, – подтвердил капитан. – Посмотрите на моих ребят, они вообще в прострации.

И тут в разговор вступил Ларри Кобышевски. При первых же сказанных им словах полковники прониклись сочувствием и к капитану, и к его команде. Голос у Кобышевски оказался препротивнейшим: высокий фальцет с присвистом, от такого голоса в два счета уши закладывает. Но это было не самое неприятное. Добивало то, что, начав говорить, Кобышевски не мог остановиться. Он излагал свои мысли, предположения и теории со сверхзвуковой скоростью, отчего слова его сливались в непрерывный поток.

– Точно турбодизель высокочастотный запустили, – шепнул Крячко, отодвигаясь подальше от пострадавшего.

– Трагедия! Ужасающая трагедия для всего мирового сообщества! Вы это понимаете, товарищи полицейские? Невероятная трагедия! Я бы даже сказал, катастрофа мирового масштаба. Мое детище, моя драгоценная коллекция – похищена! Что вы собираетесь предпринять по этому поводу? Говорите мне все. Не стесняйтесь и не жалейте меня, я все выдержу. Только начните что-то делать. Ведь с каждой минутой коллекция уходит все дальше. Мы не можем этого допустить! Мы обязаны ее вернуть. Ради мирового сообщества. Вы это понимаете?

– Гражданин Кобышевски. – Тяжелая рука Гурова легла на плечо Ларри, отчего тот, хилый мужичонка килограммов пятидесяти веса, согнулся в коленях и вынужден был сделать глубокий вдох, что дало Льву секундную фору. – Сейчас вы помолчите, а я пообщаюсь с коллегами. Это понятно?

– Да, я понял. Вам нужно выяснить обстоятельства ограбления. – Пауза закончилась, и словесный поток понесся снова. – Но лучше меня вам никто не расскажет, как все случилось. Видите ли, этих господ не было здесь, когда я обнаружил пропажу. Я сразу понял, что меня ограбили. Этого просто невозможно было не понять. Я ведь живу здесь всю жизнь. И коллекция эта хранится у меня уже более десяти лет. Никто о ней не знал. Никто не мог предположить, что скромный архивариус владеет таким сокровищем. Так как же, скажите на милость, грабители смогли вычислить местонахождение данной коллекции? Мистика! Фантастика! Я до сих пор нахожусь в некотором шоке. И ведь ничто не предвещало беды! Ничто!

– Долго он так может? – наклонившись к Твердову, спросил Крячко.

– Пять часов, двадцать две минуты и сорок секунд, – глядя на часы, отсчитал капитан. – Ровно столько мы здесь находимся.

– Похоже, вам медали пора выдавать, – сочувственно проговорил Стас. – Ничего, скоро это закончится. Полковник Гуров и не с такими справлялся.

Но остановить Ларри оказалось не так-то просто. Добрых пять минут Гуров терпеливо ждал, давая возможность потерпевшему выговориться. Когда же он понял, что дождаться паузы нереально, он начал предпринимать попытки задать наводящие вопросы. Но это возымело обратный эффект. Чем больше вопросов слышал Ларри, тем интенсивнее становился словесный поток. В конце концов Гуров перевел полный отчаяния взгляд на Крячко, и тот, снисходительно улыбнувшись, соблаговолил вмешаться.

– Молча-а-ать! – грозно зарычал Станислав.

От его окрика вздрогнули даже бывалые опера, давным-давно завершившие свою работу и дожидающиеся команды капитана к отъезду. Ларри захлебнулся собственной речью и испуганно воззрился на него. А он вышел вперед и, чеканя каждое слово, произнес более спокойным голосом:

– С этой минуты вы будете говорить только тогда, когда я вам позволю. Отвечать на вопросы короткими фразами. Не более трех слов. Кивните, если поняли.

Ларри послушно кивнул. Крячко победно оглядел собравшихся и весело спросил:

– Вам понятно, кто здесь лучший в мире укротитель словоблудников? – Затем добавил, театрально поклонившись: – Приступайте, полковник, клиент дозрел.

Ларри Кобышевски не подвел. За все время, что Гурову и Крячко пришлось провести в его доме, он больше ни разу, как говорится, «не слетел на свою волну». Все его ответы звучали четко и кратко. А ситуация оказалась весьма интересной. Коллекция раритетных печатей хранилась у Кобышевски более десяти лет. Дом в Акишево достался ему по наследству от какого-то троюродного дядюшки два года назад, и Кобышевски, будучи невероятно скупым во всем, что не касалось раритетных исторических артефактов, посчитал вполне приемлемым такое жилье. Свою квартиру в Москве он продал и переехал в акишевскую глухомань. На деньги, вырученные за квартиру, оборудовал в доме несгораемую комнату для хранения своих «уникальностей», как ласково именовал он предметы коллекции.

Комната оборудована была по уму, с этим спорить никто бы не стал. Стены обшили сталью в десять миллиметров толщиной. Дверь, сделанная на заказ, имела пять уровней защиты, включая электронный замок-невидимку, не имеющий внешней части и управляемый с помощью дистанционного пульта и биометрических параметров владельца. В этой комнате хранилось множество экспонатов, но самой внушительной являлась коллекция овальных печатей из яшмы.

Ларри Кобышевски имел удаленную работу. Он подрабатывал в госучреждениях Москвы в качестве архивариуса. Работа, не требующая творческих данных, довольно нудная, но в правильном месте весьма недурно оплачиваемая и к тому же имеющая свои преимущества: Ларри не требовалось выходить из дома, чтобы выполнять свой объем работы. Он принимал документы по электронной почте, обрабатывал их по определенным критериям и вносил в архив. В случае поступления запроса в госучреждение его перенаправляли Ларри, а он в кратчайшие сроки находил нужный документ и отправлял данные обратно в учреждение. Личное присутствие в конторе требовалось всего два дня в месяц – десятого и двадцать пятого числа. В эти дни Ларри выезжал в Москву на ранней электричке и возвращался с последней. Последние два года график не менялся ни разу.

Но сегодня этот график был нарушен. В двенадцать часов пополудни Ларри пришел электронный запрос, на который он отправил ответ. Это заняло не более десяти минут, и он уже собрался отобедать, как внезапно запищало оповещение. На электронную почту пришло разгромное письмо: требуемый запрос забраковали, а самого Ларри вызвали на ковер к начальству. Немедленно! Аргументировали это требование тем, что небрежность в его работе привела к серьезному конфликту с клиентом. Решить вопрос необходимо было безотлагательно, и Ларри вынужден был подчиниться.

Несмотря на новомодные примочки, коими он оборудовал хранилище, Ларри никогда не оставлял дом без присмотра. Уезжая в город, вызывал соседа, пчеловода Николая, чтобы тот следил за домом. Электроника хорошо, а живая душа в доме всегда лучше. В этот раз он поступил так же. Николай занял место хозяина, окопавшись перед телевизором в гостиной, а сам Ларри отправился в город.

Он дошел до железнодорожной станции, благо электрички до Москвы ходили каждые полчаса. Приехав на место, сразу обратился к начальнику, который был весьма удивлен заявлением своего сотрудника. Он заверил Ларри, что его работа безупречна и никаких нареканий ни сегодня, ни ранее не вызывала. Тогда Ларри решил, что сам что-то неверно понял, и отправился в обратный путь. Дорога туда и обратно заняла больше трех часов. Если быть точным, три часа двадцать семь минут. Войдя в дом, он не обнаружил Николая на привычном месте. Диван был пуст, хотя телевизор продолжал работать. Ларри подумал, что Николай отлучился к своим пчелам. Раньше такого не случалось, но и внезапных отъездов у Ларри тоже не было.

Поворчав на недобросовестность помощника, он пошел греть еду, так как пообедать ему не удалось. С Николаем можно разобраться позже, тем более что дверь хранилища была закрыта и выглядела нетронутой. Заглотив два половника супа и котлету с макаронами, Ларри начал звонить соседу. Он удивился, когда услышал звук телефонного рингтона, доносящийся из хранилища. Только тогда мозг пронзила страшная мысль: он не ошибся, письмо, очерняющее его работу, пришло не случайно, и Николай никуда не уходил. Ларри понял, что его ограбили. Открыв дверь хранилища, он обнаружил там своего соседа. Во лбу помощника чернела аккуратная дырочка, а полка, на которой покоилась коллекция печатей из яшмы, опустела. Не теряя ни секунды, Ларри схватился за телефон и вызвал полицию.

Допросив Кобышевски, Гуров передал его на попечение одному из подчиненных капитана Твердова, сам же уединился с ним на кухне для разговора. Доклад Твердова был весьма кратким. Прибыв на место происшествия, сотрудники полиции развили активную деятельность. В первую очередь осмотрели труп. Следов насилия не обнаружили, но определили, что убит он был до того, как попал в хранилище. Стреляную гильзу нашли во дворе. По всей видимости, Николай встретил незваных гостей на крыльце. Только разговаривать с ним никто не стал. Пуля в лоб, и весь разговор. Затем, уже мертвого, его перенесли в хранилище. Дверь открыли с помощью электронных примочек. Биометрические параметры оказались сбиты, электроника вышла из строя, как и все пять уровней защиты.

– Что удалось выяснить по поводу письма, которым Ларри выманили из дома? – спросил Гуров.

– Адрес электронной почты, с которой было отправлено ложное письмо, принадлежал госучреждению, ее попросту взломали и воспользовались по назначению, – отчитался Твердов. – Наши специалисты сейчас пытаются отследить, с какого IP-адреса был отправлен запрос, но вряд ли это удастся. Работали профи, а они знают, как заметать следы в Интернете.

– Что дал опрос соседей?

– Да ничего. Машины к дому Ларри не подъезжали, незнакомцы по деревне не шастали. Глухо, – вздохнул капитан. – Тут и соседей-то кот наплакал, опрашивать практически некого.

– На железнодорожную станцию кого-нибудь посылали?

– Нет, – удивился Твердов. – На станцию-то зачем? Думаете, они приехали на электричке?

– Ларри уезжал на электричке, – напомнил Лев. – Те, кто собирался обчистить его дом, должны были убедиться, что он сел в вагон, иначе не смогли бы так свободно действовать.

– Виноват, этот аспект упустил из виду, – признался Твердов.

– Ничего, мы с Крячко доработаем, – успокоил его Гуров. – Что еще можете сказать относительно этого ограбления?

– Странно все это, слишком сложно для простых грабителей. Взломать электронную почту, отследить отъезд хозяина, возиться со всей этой электронной ерундой, которой напичкана дверь, а взять всего лишь какие-то печати. Почему они не забрали все?

– У Ларри в хранилище есть более ценные предметы?

– Может, и не настолько ценные, но ведь и не копеечные. Вы сами посмотрите: там и вазы какие-то фарфоровые, наверняка времен Тюдора или кого-то подобного, и коллекция редких монет, и еще целая куча всего. Ларри за то время, что мы в доме пробыли, все уши прожужжал, какие ценности хранятся в его доме. Настоящие раритеты, штучный экземпляр.

– В том-то и проблема, что штучный, – заметил Лев. – Это золотые побрякушки из ювелирки сбыть легко, а такие вещи, как тюдоровские вазы, продать непросто. Как только такая вещь пропадает, она сразу по всем аукционам в «черный» список вносится. И куда тогда с этой вазой соваться?

– Так вы считаете, что ограбление было заказным? То есть воры проникли в дом Ларри именно ради печатей?

– Как правило, так и бывает. Кто-то заказал эксклюзивную вещь и готов платить за нее, заранее зная, что не сможет хвастаться приобретением перед друзьями и родственниками. Подобных чудиков не так мало, как может показаться.

– Не повезло вам, – искренне посочувствовал Твердов. – Раз коллекция украдена под заказ, она нигде и никогда не всплывет. Здесь тоже зацепок никаких, даже начать не с чего.

– Ничего, разберемся, – заверил Гуров. – Ваши криминалисты закончили?

– Давно.

– Тогда не буду вас задерживать. Пусть все отчеты направляют на Петровку. Поторопите их, капитан. Нам фора во времени пригодится.

– Удачи, товарищ полковник! – Твердов козырнул и пошел собирать команду.

Гуров и Крячко задержались ненадолго: повторно осмотрели хранилище, задали пару-тройку дополнительных вопросов Ларри и решили сворачиваться. Наутро им предстояло вернуться. В полночь опрос соседей проводить не станешь, да и на станции искать кого-то, кто днем мог видеть Ларри, и тех, кто бы за ним наблюдал, среди ночи не с руки. Поэтому оба полковника единодушно решили отложить дела на следующий день.

Поняв, что скоро останется один, Ларри впал в состояние, близкое к истерическому. Он ухватил Гурова за рукав и ни в какую не хотел отпускать. Оставаться в доме одному ему было страшно. Из сумбурных обрывков фраз, которые тот выпаливал с неимоверной скоростью, Гурову так и не удалось понять, чего тот боится больше: того, что воры вернутся, или что его коллекция лишилась защиты в виде уникальной электронной системы. Он пытался убедить потерпевшего, что в эту ночь нашествие воров ему не грозит, напоминал про снаряд, который дважды в одну воронку не падает, приводил еще сотню веских аргументов, но Ларри ничего не слышал. Он все твердил, что не может остаться в доме один, и они, сотрудники полиции, никак не могут его бросить.

К уговорам подключился Крячко, но и это не помогло. В итоге полковникам пришлось изменить решение. Они остались с Ларри, рассудив, что тратить драгоценные часы на дорогу до Москвы и обратно довольно глупо. Тем более что хозяин сам предложил ночлег. Только после этого Ларри успокоился. Не прошло и двух минут, как он завалился на кровать и мгновенно уснул. Гуров и Крячко еще какое-то время перебирали факты и улики нового дела, но вскоре последовали примеру хозяина и, разместившись кое-как на узком диване, отключились до утра.