Читать книгу: «Чудеса за третьей дверью», страница 2

«Надо бы кровать перестелить», – мелькнула в голове у Степана последняя связная мысль.

Проснулся он разом, будто по щелчку, и несколько секунд не мог понять, где находится, и почему вокруг так темно. Камин прогорел, только дотлевали последние угольки. Мерно тикали большие напольные часы в углу, где-то снаружи посвистывал ветер.

– Вздремнул, называется, – забормотал спросонья Степан по-русски, осторожно потягиваясь, чтобы размять одеревеневшее от неподвижности тело.

Чуть хриплый, вкрадчивый голос где-то рядом произнёс по-французски:

– Не понимаю, хозяин. Что вы хотите?

– Твою ж за ногу!!! – Степан, насколько мог поспешно, вскочил, лихорадочно пытаясь вспомнить, на какой стене он видел выключатель.

Кто-то щёлкнул пальцами, и в камине снова весело вспыхнул огонь на невесть откуда взявшихся свежих поленьях. Пламя осветило комнату, а заодно и соседнее кресло, в котором удобно устроился маленький – ноги его даже не свешивались с сиденья – человечек. Лицо незнакомца почти целиком скрывали широченная кустистая борода и роскошные усы; из-под косматых нависших бровей на Степана внимательно и с легким недоумением смотрели зелёные глаза. Человечек был одет в чёрные бриджи, короткую чёрную куртку и чёрную же шляпу. На шляпе за алой лентой было заткнуто перо сойки, а вокруг талии, перехватывая белоснежную рубаху, был повязан широкий алый кушак.

– Вы кто?! – выдохнул Степан уже не так нервно. Незнакомец не выглядел опасным. Впрочем, это никак не меняло того факта, что он сумел проникнуть в дом при запертой двери.

Человечек с достоинством слез с кресла, вежливо снял шляпу и чуть поклонился. Степан увидел, что и волосы, и борода, и усы у него огненно-рыжие, хотя местами в них и появились уже серебряные нити седины, а на макушке среди мелких кудряшек обрисовалась небольшая лысина.

– С вашего позволения, меня зовут Руй. Надеюсь, хозяин, вы не будете настаивать на Тигре?

Глава 3. Террасы старого парка

– Не буду, – на автомате ответил Степан, изумлённо рассматривая собеседника. – Простите, вы – кот?

– Нет. Я лютен.

– Лютен?

– Фейри. Хранитель этого дома.

– А… то есть домовой?

Человечек пожал плечами, показывая, что это слово ему незнакомо.

– Погодите, но вы всё-таки были котом?

Руй снова слегка поклонился:

– Все лютены умеют превращаться. Правда, сам облик даётся нам от природы. Мой кузен, к примеру, становился волкодавом, а дедушка – конём. Мы носим обличье зверей днём, а когда скрывается солнце, можем превращаться по своему желанию. Впрочем, – домовой печально вздохнул, – я пробыл котом последние три четверти века. И днём, и ночью.

– Но почему? – спросил Степан сочувственно.

– Полагаю, дело в старом мосте, – Руй махнул рукой куда-то в сторону оврага. – Я не о насыпи, по которой дорога идёт сейчас, а о мосте над Лискюи. Его взорвали во время последней войны, и тогда всё изменилось. Как будто… – человечек задумался, подыскивая нужное слово, – как будто что-то ушло. И пришлось ждать очень долго, чтобы вчера, наконец, это ушедшее возвратилось.

– А что было вчера? – Степан растерянно перевёл взгляд на часы. Стрелки показывали половину первого.

– Вчера вы отдали кровь. Вы скрепили кровью владение, которое уже было скреплено словом.

– Я не…

Внезапно он вспомнил резную фигурку волка. Вспомнил царапину, и след от неё на тёмном дереве. Степан судорожно сглотнул и посмотрел в глаза лютену:

– Месье Руй, скажите, а вы – единственный лютен здесь?

– Лютен – да. Фейри – нет.

– И много тут ещё фейри? – настороженно поинтересовался человек.

– Я знавал двоих. Впрочем, тролль наверняка погиб вместе со своим мостом. А вот куда подевался гоблин – не знаю, – развёл руками домовой. – Во всяком случае, я его с тех пор не встречал.

– Вроде бы в сказках троллей убивало солнце, а не взрывчатка?

– Мы из плоти и крови. Да, наш век дольше, мы реже хвораем и легче переносим раны. Но мы тоже смертны. Конечно, – поспешил добавить Руй, – духов это не касается, их сущность совсем иная…

Степан замотал головой, чувствуя, что на первый раз с него достаточно:

– Пожалуй, пойду-ка я спать. Доброй ночи, месье Руй!

– Доброй ночи, хозяин. Я перестелил вам постель, и зажёг камин в спальне.

– Большое спасибо, – Степан направился к лестнице, но тут же обернулся к лютену:

– А вы где ночуете, месье Руй?

– О, это как раз одно из преимуществ кота, – усы и борода на лице человечка шевельнулись, обозначая улыбку. Спустя мгновение в кресло у камина запрыгнул большой рыжий кот и, свернувшись клубком, тут же уснул.

«Действительно, удобно», – подумал Степан, поднимаясь на второй этаж.

* * *

За ночь ветер разогнал остатки туч, и теперь земля нежилась под тёплыми лучами весеннего солнца. По бледно-голубому небу, словно выстиранному дождями, бежали белые облачка, устремляясь на запад. Степан нашарил наручные часы на прикроватной тумбочке и, увидев, что уже начало одиннадцатого, начал торопливо одеваться.

«Приснится же!»

В гостиной кот восседал на одном из стульев, поближе к плите. Он с лёгкой укоризной взглянул на человека, словно желая сказать: «Дел столько, а вы спите!» Степан, не успев подумать, как глупо это прозвучит, кивнул ему:

– Доброе утро, месье Руй.

В ответ кот явственно обозначил поклон лобастой головой, и в ожидании уставился на холодильник.

«Не приснилось…» – размышлял Степан, занимаясь приготовлением завтрака. – «Но тогда что же, были или где-то есть и тролль, и гоблин?» У него возникло серьёзное сомнение, что эти двое, встреться они человеку где-нибудь в имении, будут вести себя так же вежливо, как домовой. В сказках, по крайней мере, ничего подобного не наблюдалось. «А духи?» – Степан невольно вздрогнул. Решив на досуге посмотреть, чем вообще следует отгонять недружелюбных фейри, он быстро перекусил – кот получил свою порцию и ел наравне с хозяином – и вышел наружу.

От посторонних территорию усадьбы защищала ограда с каменным основанием и каменными же столбами, поставленными через каждые пару метров. Между столбов возвышались кованые решётки, увенчанные острыми пиками – высота их, как прикинул Степан, была метра три, а то и три с половиной. За годы запустения плющ и дикий виноград основательно укрыли решётки и столбы, но конструкция, похоже, оставалась по-прежнему прочной и надёжной. «Покрасить всё-таки не помешает», – подумал Степан, время от времени пробираясь через заросли к очередной секции, и осматривая её в поисках ржавчины.

На северо-запад от дома располагался парк – как и обещал мэтр Блеро, одичавший и заросший. Впрочем, нотариус явно погорячился, когда сказал, что тут можно устроить поле для гольфа: довольно крутой склон не годился бы и для простых прогулок, если б архитектор, занимавшийся поместьем, не разделил парк на террасы, связанные друг с другом каменными лесенками. Время от времени в разросшихся кустах Степану попадались на глаза небольшие статуи – то нимфа с кувшином; то фавн с флейтой Пана; то ещё одна нимфа, заплетающая длинную косу. Иногда у подножия лестниц встречались уменьшенные копии каменных псов, охранявших въездные ворота шато. У нижних террас восточный край упирался в массивную стену из громадных валунов, за которой виднелась ровная ярко-зеленая лужайка.

«Пруд!» – сообразил Степан. – «Ладно, позже глянем».

Кот, следовавший за хозяином, вдруг пролез вперёд, и повёл человека за собой. На последней террасе парковая дорожка превратилась в полноценную подъездную дорогу, в конце которой обнаружились точно такие же ворота, как и в верхней части имения. Степан на удачу попробовал ключ от верхних ворот, и мысленно поблагодарил дядю: ключ подошёл, а сами ворота оказались ухоженными и смазанными. За ними, буквально метрах в пяти, сломанным зубом торчал над глубоким оврагом край взорванного моста.

Это было монументальное сооружение, и Степану даже стало жаль, что такая красота превратилась в нагромождение каменных обломков далеко внизу. Лискюи за века промыла себе русло глубиной в добрых пятнадцать метров, и через него безвестные строители когда-то перекинули изящный двухарочный мост. Теперь от центральной опоры моста остался лишь каменный пенёк на дне оврага, почти скрытый буйной растительностью. Кусок противоположного склона при взрыве сильно осел, потащив за собой не только край моста, но и часть дороги сразу за ним. На получившемся уступе теперь росла молодая берёзка.

Степан аккуратно запер ворота, заслужив этим одобрительный взгляд кота, и пошёл на северо-восток, постепенно приближаясь к подпорной стене пруда. К удивлению нового хозяина шато, в том месте, где каменные глыбы смыкались с наружным ограждением парка, кованой решётки не было. Взамен по кромке широкой плотины возвышалась стена с неровным обломанным верхом, с одного края опирающаяся на арку над самой водой. Камни стены поросли мхом, арку перегораживали стальные воротца, похоже, наглухо приржавевшие к боковым стойкам. Только внушительная толщина металла удерживала всю массу воды в расположенном выше пруду.

– Наверное, это и есть старая мельница? – обратился Степан к коту. Тот коротко мяукнул. – Надо будет осмотреться тут потом повнимательнее. Не хочется, чтобы в один не слишком прекрасный день пруд целиком оказался в овраге.

Перейдя по плотине на другой берег, они попали на территорию бывших огородов. Грядки, разумеется, давным-давно исчезли, зато малина и ежевика густо разрослись под пологом молодого леса. Фруктовый сад тоже сохранился – судя по оставшимся кое-где на ветвях яблокам и грушам, деревья всё ещё плодоносили. Степан, выросший в квартире, и даже летние каникулы проводивший «на асфальте», практически ничего не знал ни о садоводстве, ни об огородничестве. Однако это не мешало ему смотреть на новые владения с восторгом ребенка, заполучившего необыкновенную игрушку.

Позади что-то плеснуло, и, обернувшись, Степан увидел разошедшиеся по ряске пруда круги.

– Так там и рыба есть? – поинтересовался он у кота. Тот неопределенно повёл мордой, то ли выражая сомнение, то ли говоря: «Да разве это рыба! Мелочь!».

Огород и сад соединялись с верхним двором собственным набором лестниц. Статуй псов возле них не было, но и здесь в дело пошел всё тот же серовато-зеленый местный камень. Степан задумался, по чьей же причуде главную башню сложили из жёлтого ракушечника, который явно пришлось завозить специально для стройки, и, возможно, издалека.

На половине подъёма к дому одну из террас целиком занимали три теплицы с побитыми стёклами, а верхние террасы когда-то были предназначены под виноградник.

– Я думал, в Бретани предпочитают сидр? – обратился Степан к коту. Тот резко махнул хвостом из стороны в сторону, показывая своё несогласие с таким однобоким суждением. – Так, наверное, тут должен быть и винный погреб?

Ответом ему было всё то же короткое утвердительное мяуканье.

Закончив с террасами, человек и кот вернулись на верхний двор. Степан с сомнением оглядел снаружи оранжерею, но решил, что на расчистку входа уйдёт слишком много времени, и проще будет попасть туда изнутри дома. Напротив оранжереи, на другой стороне двора, в ряд выстроились три небольших коттеджа – похоже, там когда-то жили те, кто работал во дворе усадьбы.

«Сколько же здесь было слуг», – невольно подумалось Степану, которого вдруг одолели сомнения: «А я-то собрался в одиночку привести тут всё в порядок. Наивный».

Отогнав от себя невесёлые мысли, хозяин шато обогнул коттеджи, и увидел за ними скотный двор. Тут имелся просторный птичник с проржавевшими сетчатыми стенками, разделённый на несколько секций. Рядом располагались коровник и свинарник, все двери в них стояли распахнутыми настежь. Чуть подальше виднелось здание конюшни с высокой крышей – Степан сообразил, что там, на чердаке, должен помещаться сеновал. Деревянные брусья, из которых были устроены ограждения загонов, за годы под открытым небом стали серовато-зелёными. С обратной стороны к постройкам скотного двора примыкали мастерские и навес, под которым когда-то, видимо, ставили технику. Рядом с навесом возвышалось каменное кольцо старинного колодца с ржавой цепью на вороте, а напротив, на удалении от мастерских и животных, помещалось длинное двухэтажное здание.

– А это что? – спросил Степан у кота. Тот махнул лапой в сторону виноградников, потом указал на землю перед собой, и изобразил, будто топчется на месте. Затем точно так же махнул на скотный двор и, выпустив когти, прочертил на пыли в земле глубокие борозды.

– А, понял. Давильня, сыродельня, мясницкая? Ого. Сделано с размахом!

Кот согласно кивнул.

– Сомневаюсь, что одна рента тут поможет, – продолжал рассуждать Степан. Он уже начинал привыкать к их с котом односторонним беседам. – Пожалуй, лучше всего будет устроить здесь что-нибудь вроде экоотеля.

На морде кота выразилось полнейшее недоумение.

– Ну, гостиница для любителей гулять на природе, дышать свежим воздухом. Ведь здесь совсем рядом какие-то пустоши?

Кот лапой махнул на юг, куда-то за скотный двор.

– Ну вот. Наверняка туда приезжают туристы. Может быть, что-то удастся получать и с леса – я вроде бы где-то читал, что во Франции дорогие дрова.

Кот возмущённо фыркнул.

– Месье Руй, я не собираюсь уничтожать лес! – поспешил объяснить Степан. – Я только подумал, что можно было бы использовать те деревья, которые сами падают от старости или ветра. Ну и, может быть, собирать лекарственные травы, ягоды, грибы. Во Франции ведь едят грибы?

Кот облизнулся.

– Придётся, конечно, нанять сотрудников. Хорошо, если коттеджи пригодны для проживания. Пойдёмте, посмотрим теперь дом. Кстати, может, начнём с винного погреба? Как туда проще попасть?

Кот развернулся и направился к верхней террасе виноградника. Степан последовал за ним. Рыжий уверенно привел его к маленькой приземистой постройке, которую новый хозяин шато, проходя недавно мимо, принял за сарайчик для садовых инструментов. Ключ с большой связки пришлось подбирать довольно долго, зато замок открылся сразу – Степан опасался, что придётся идти в мастерскую и искать что-нибудь против ржавчины.

Постройка действительно оказалась сарайчиком, заполненным лопатами, граблями, мотыгами, вилами и прочим садовым инвентарём. В дальней её стене была вторая дверь – ключ от неё нашелся чуть быстрее, и был совсем маленьким. За дверью вниз, в непроглядную темноту, уходили истёртые каменные ступеньки.

– Не удивлюсь, если это осталось ещё от древнего замка, – заметил Степан, и начал спускаться, подсвечивая себе фонариком смартфона. Кот рыжей молнией прошмыгнул у него под ногами и скрылся в темноте. Миновав, наконец, последнюю ступеньку, хозяин шато огляделся – и благоговейно выдохнул:

– Ого!

Перед ним уходил прямо под дом низкий сводчатый коридор с множеством боковых то ли камер, то ли ниш. Всё это тонуло во мраке – свет фонарика не достигал дальних стен подземелья. Стеллажи с запылёнными бутылками и подставки с огромными бочками начинались прямо у лестницы и тянулись вглубь подвала. Местами проход в боковые комнатки перекрывали заржавленные решётки, иногда внутри виднелись низкие каменные сиденья.

– Надеюсь, прежние хозяева не селили тут своих виноделов, – передёрнул плечами Степан. В подземелье было прохладно, хотя и совершенно сухо.

Где-то впереди вспыхнули два зелёных огонька, и из темноты вынырнул кот. Рыжий хвост возбуждённо подёргивался, зверь потоптался на месте, пробежал немного вперёд, и снова оглянулся на человека, будто приглашая его следовать за собой. Степан пошёл за котом, продолжая разглядывать погреба шато, и прикидывая, сколько же тут может храниться вина.

Примерно посередине главный проход под прямым углом пересекался с точно таким же по ширине коридором, и здесь кот повернул налево. Вскоре обнаружился второй перекрёсток – кот свернул направо. Насколько Степан мог судить, они теперь были примерно под оранжереей, или даже миновали её, и тогда где-то совсем рядом должен располагаться старый колодец. Не успел он подумать об этом, как на стене впереди увидел блестящие капли влаги: коридор упирался в кладку колодца. Кот дошёл до конца и скрылся в нише по левую руку. Человек последовал за ним.

Здесь тоже была решётка, перекрывавшая часть прохода, и каменная скамья у дальней стены. Только на этот раз скамья не пустовала. На ней, поджав под себя ноги и подложив под голову согнутую в локте руку, спал гоблин.

Глава 4. Чертополох и рябина

Прежде, чем Степан успел хоть что-то сказать, спящий зашевелился и сел на своём неудобном ложе. Потянулся, прикрывая рукой глаза от яркого света – и вдруг рявкнул басом:

– Да чтоб тебе! Убери фонарь!

Степан поспешно направил свет в пол. Гоблин с прищуром рассматривал человека, человек рассматривал гоблина. Встреча со вторым фейри не произвела на Степана такого сильного впечатления, как давешнее знакомство с домовым, хотя обитатель винного погреба внешне заметно отличался от месье Руя. Гоблин был массивнее и, похоже, немного выше; очень смуглый, будто выдубленный на солнце. Лысый, как коленка, он носил одни только бакенбарды. У гоблина были тонкие длинные пальцы и такой же длинный горбатый нос. Как и лютен, он был одет в чёрные бриджи и куртку, но шляпе предпочёл треуголку – едва только свет от фонаря перестал слепить его, гоблин немедленно нацепил свой головной убор. Степан едва сдержал смешок: в треуголке по краям были прорезаны дырочки для длинных остроконечных ушей фейри.

– Ну и? Чего надо? – недружелюбно поинтересовался гоблин.

– Могу я узнать ваше имя, месье?

Обитатель подземелья осклабился, показав мелкие острые зубы.

– Сперва назови своё, мальчик.

Кот зашипел. Гоблин повернул голову на звук, и в его жёлтых, с вертикальными зрачками, глазах, мелькнуло удивление:

– Руй! Надо же! Это в самом деле ты?

– Степан Кузьмин. И я не мальчик, а владелец шато Буа-Кебир.

– Владелец, – задумчиво протянул гоблин. Кот снова зашипел и демонстративно показал ему лапу с выпущенными когтями. – Ну ладно, владелец так владелец. Значит, скреплено словом? – Фейри поднялся с каменной скамьи и приподнял в приветствии свою треуголку, – Дуфф аб-Маэль, из почтеннейшего и уважаемого семейства Маэль.

– Месье Маэль…

– Дуфф.

– Месье Дуфф, давно вы здесь?

– Здесь – в подвале, или здесь – в шато?

– В подвале.

Гоблин поскрёб щеку.

– Понятия не имею. Боши ушли?

– Кто-кто?

– Ну немцы. Ушли или ещё здесь? Я завалился спать, когда они заняли шато.

Степан иронично хмыкнул. Гоблин нахмурился.

– Это было семьдесят пять лет тому назад, – пояснил человек.

Месье Дуфф перестал чесаться и растерянно перевёл взгляд со Степана на кота.

– Врёшь. Да быть не может!

Кот коротко мяукнул.

– Чтоб меня… А ты чем всё это время занимался, а?

Кот фыркнул. Гоблин, рассвирепев, замахал на них руками:

– Брехня! Ты тоже из бошей, а? А ты с ним в сговоре, лютен несчастный? Какой хозяин, что ещё за Кузьмин? Сам посмотрю! – и он бегом кинулся к выходу.

– Постойте! – Степан помчался следом, удивляясь, откуда в коротких ногах гоблина, к тому же проспавшего три четверти века, столько прыти. – Да стойте же! Там день, там солнце!

Вместе с котом они выскочили из подвала и обнаружили месье Дуффа, ошарашено озирающего с верхней террасы запущенный сад, разбитые теплицы и заросшие огороды.

– Быть этого не может, – бормотал он. – Как так-то, ну как так? Тадг! Тадг! – заорал вдруг гоблин, и помчался в сторону старой мельничной плотины. Степан, всё ещё не понимая, почему фейри на солнце не превратился моментально в камень, хотел броситься следом, но кошачье мяуканье остановило его. Человек посмотрел вниз и увидел, как кот печально покачал головой, как бы говоря: «Не нужно. Спешить некуда».

Они вдвоём медленно пошли вслед за месье Дуффом, и нашли его у решётки ворот. Вцепившись в прутья, гоблин с отчаянием рассматривал обломки моста над оврагом. Степан подошёл, молча отпер замок, и фейри, ни говоря ни слова, побрёл к остаткам моста. Постоял там, глядя на камни, через которые пробивал себе дорогу ручеек Лискюи, и уселся на самом краю. До Степана и домового донеслись тихие всхлипывания.

– Тадг – это тролль? Его друг? – едва слышно спросил человек у кота.

Тот утвердительно кивнул.

* * *

– Проклятые боши, – печальный гоблин сидел за столом, грея руки о чашку с горячим чаем. Рядом на стуле устроился кот, напротив них, сочувственно разглядывая месье Дуффа, расположился Степан. – Право силы есть право силы, они взяли шато себе, но дел с ними иметь я не хотел – вот и решил спрятаться в подвале. А что ещё там делать, кроме как спать. Ну и задремал. Как это случилось-то? – гоблин посмотрел на лютена. – Я про то – кто это сотворил? Боши? Маки?

На второе предположение кот кивнул, и его собеседник скривился:

– Вот надо было им непременно мост.

– Простите меня, месье Дуфф, но не могли бы вы объяснить?

– Чего?

– Что вы вообще делаете в шато? Как так получилось, что вы не боитесь солнца, не превращаетесь днём? И проспали семьдесят пять лет, даже не заметив этого? – выпалил Степан скопившиеся у него вопросы.

– Очевидно, я тут живу, – усмехнулся гоблин. – Ещё задолго до того, как вы, люди, пришли в эти края, семейство Маэль владело пещерой, которую потом превратили в подземелья замка. Когда замок разрушили – мы всё равно остались владельцами подземелий, а когда возвели шато – стали хозяевами подвалов.

Кот тихонько фыркнул, на что Дуфф повернулся к нему и с нажимом повторил:

– Да, хозяевами! Договор есть договор, сколько бы тысяч лет ему ни было! Мы не служим людям, как вы, лютены!

Кошачья морда выразила скепсис, но гоблин решил не вдаваться в дискуссию, и снова заговорил с человеком:

– Солнце – а чего мне бояться солнца? Солнце это жизнь. Я же не дух, чтобы прятаться в ночи.

«Опять эти духи», – подумал Степан.

– Я, между прочим, и соль ем, – в подтверждение своих слов месье Дуфф взял солонку, потряс её над ладонью и слизнул соль. Кот зашипел, выражая недовольство. – А он вот не может, – усмехнулся гоблин, кивая на домового. – Ладно тебе, Руй, не кривись! Зато я не умею превращаться. Ну а насчёт сна – этого и сам не знаю. Думаю, всё дело в мосте. Когда его уничтожили – из этих мест ушла сила. Ушло волшебство.

– Месье Руй считает так же.

– Само собой. Только не пойму, что меня пробудило.

Степан поразмыслил, но, решив, что лучше сказать как есть, произнёс:

– Вчера я, как вы это называете, отдал кровь.

Гоблин изумлённо вытаращился на человека.

– Случайно, – поспешил добавить Степан. – Но, кажется, это имело последствия.

– Ещё бы, – месье Дуфф в волнении сделал большой глоток из своей чашки и закашлялся. – Стало быть, вы после этого побеседовали с Руем, а сегодня отправились гулять по подвалам и наткнулись на меня?

– Примерно так.

– Покажите, – потребовал гоблин. В голосе его вновь проскользнули нотки недоверия и гнева. – Мало ли что можно сказать!

Кот зашипел, и месье Дуфф, покосившись на домового, добавил:

– Пожалуйста. Покажите.

Когда они втроём поднялись в комнату под крышей, гоблин долго рассматривал статуэтку волка. Он даже открыл стеклянную витрину, но брать фигурку в руки не стал. Во взгляде гоблина читались одновременно удивление, почтение и толика опасения. Наконец, закрыв витрину, месье Дуфф посмотрел на человека:

– Вы действительно хозяин. По праву слова и праву крови. Ох и не завидую я вам.

* * *

– А можно поконкретнее? – Степан чувствовал, что начинает раздражаться.

Они закончили обед и втроём сидели на найденной в кустах старой скамейке, у самого берега пруда. Кот, свернувшись в клубок, подрёмывал. Гоблин, подставив лицо солнышку, наслаждался теплом и явно блаженствовал.

– Можно, – наконец отозвался он. Слез со скамейки, подобрал с земли камушек и бросил его в пруд. От камня по ряске пошли круги. – Достаточно наглядно?

– Эм…

– Так примерно выглядит то, что вы сделали. Кровь – это древние и сокровенные глубины волшебства, которые не стоит тревожить понапрасну.

– Но я…

– Незнание не освобождает от ответственности, – равнодушно перебил месье Дуфф, закрыв глаза и снимая треуголку, чтобы и его лысине досталось солнечного тепла. – Не знаю, кто, когда и где сделал ту фигурку, но в ней ощущается время и сила. Не удивлюсь, если она гораздо старше меня.

– А сколько вам лет? – с любопытством поинтересовался Степан.

– Ну… Скажем так, я был младшим из братьев, и родился незадолго до того, как ваше племя решило устроить во Франции заварушку, которую потом записали в анналах как Революцию. Я слышал, что иногда её даже называют Великой, хотя можете мне поверить, нет никакого величия в том, чтобы уничтожать своих ближних всеми подручными способами. Впрочем, люди занимались этим всегда.

– А фейри нет?

– Моего папашу, когда он собирал в лесу грибы, застрелили республиканские солдаты, приняв за шуана. В итоге семейство Маэль и ещё несколько гоблинских родов, а также некоторые другие из окрестных фейри, действительно встали на сторону шуанов. Правда, совершенно безрезультатно. Суть в том, что мы живём гораздо медленнее. И не можем позволить себе пустить по ветру жизни тысяч соплеменников. Хотя будем справедливы: вас такое расточительство не сгубило, а нам наша осторожность не помогла, – саркастически закончил гоблин.

– Так что с фигуркой?

– А что с фигуркой? Фигурке хватило той вашей крови, что на неё попала. Результат вы видели – как камень, брошенный в пруд. Руй, я сам. И как знать, кто там ещё мог услышать этот «всплеск». Поэтому и говорю: я вам не завидую.

– Нечего меня пугать, – нахмурился Степан. Месье Дуфф открыл один глаз и с интересом посмотрел на человека.

– Вы просто не знаете, о чём речь. Не все фейри уживаются с людьми. Многие вовсе не уживаются. А есть и такие, кто считает своим долгом истребление людского племени. Есть ещё те, кто просто охотятся на людей. И даже на соплеменников. В общем, – закончил с удовлетворением гоблин, – вас ожидает масса сюрпризов.

– Учитывая, что в шато было всего три фейри, сильно в этом сомневаюсь.

– Ну… Положим, не все из нас любят селиться рядом с человеческим жильём. Лютены так и вовсе скорее исключение. А вообще, чего это я распинаюсь! Не верите – сами увидите!

– Верю. Только сдаётся мне, ваши сведения устарели, месье Дуфф. Если я правильно понял, разрушенный мост был сродни фигурке наверху. Но если единственный мост, падая, похоронил всё волшебство в здешних краях, едва ли этого волшебства было настолько много.

Кот проснулся, и теперь с интересом прислушивался к их беседе. Гоблин нахмурился, пожевал губами, но ничего не сказал. Степан, всё больше убеждаясь в своей правоте, продолжал:

– Допустим, что сейчас происходит обратный процесс, и даже допустим, что эти «круги» разойдутся более-менее далеко. Вряд ли они найдут так уж много отклика. И потом, – его вдруг осенила неожиданная мысль, – если вы хозяин подвалов, значит, вы должны и защищать их в случае опасности. Как и весь шато. Так что мы с вами, похоже, в одной лодке.

Месье Дуфф недовольно скривился:

– Вот умеете вы, люди, испортить обедню.

* * *

Остаток дня Степан разбирал вещи и перетаскивал в дом из-под навеса содержимое ящика. Гоблин категорически отказался иметь какое-либо отношение к домашним делам, и вместо этого отправился осматривать окрестности («проверю, что и как»). Кот тоже исчез, и Степан, разглядывая коробки, которые теперь громоздились в гостиной и спальне, невольно подумал, не оставить ли распаковку до вечера, когда лютен примет человеческий облик. Однако затем всё-таки принялся за работу.

Оба фейри вернулись почти одновременно, на закате. Месье Дуфф втащил в гостиную охапку обернутого какой-то тряпицей чертополоха и узелок, из которого выглядывали стебли ещё одного растения.

– Это зачем? – поинтересовался Степан.

– Затем, что я не хочу сюрпризов. В частности, проверять, кто ещё услышал вашу щедрость. Я ведь уже говорил, в здешних краях есть – или, по крайней мере, когда-то были – такие, кого даже мне встречать совсем ни к чему. Так что чертополох мы развесим над окнами и дверьми. А герань, – он приподнял явно тяжелый узелок. – Я сейчас же посажу вокруг дома.

Месье Дуфф повернулся к двери, но тут вошёл лютен. Всё ещё в обличье кота, он деловито нёс в зубах охапку тонких палочек. К удивлению Степана, гоблин отшатнулся от них, будто от чумных:

– Тьфу! Ты зачем эту дрянь приволок?! – зашипел он на домового. Тот с самодовольным видом прошествовал к камину и осторожно положил свою ношу между креслами. Спустя мгновение, уже в человечьем обличье, месье Руй повернулся к Дуффу:

– Ну ты же развлекался днём с солью. Вот я и принёс рябинку.

Недовольно ворча, гоблин ушёл заниматься садоводством. Лютен улыбнулся недоумевающему Степану:

– Соль запретна для моего народа, а его племя не выносит нашу священную рябину. Впрочем, рябины боятся не только гоблины. Не смотрите, что веточки тонкие, хозяин – и этого будет достаточно, чтобы справиться с теми, кому рябина враг.

– Вы в самом деле думаете, что к нам могут наведаться незваные гости? – с сомнением поинтересовался Степан.

– Думаю, такое вполне возможно. Дуфф, конечно, ворчун и любитель поскандалить, но в уме ему не откажешь. Конечно, вы были по-своему правы, когда сказали, что нас осталось не так много в здешних краях. Но дело в том, что никому доподлинно не известно, сколько. А что важнее – мы не знаем, кто именно ещё остался, и кто может явиться, – месье Руй посмотрел на входную дверь и охапку чертополоха, принесённую гоблином. – Как бы то ни было, мы на вашей стороне. Что бы там ни говорили гоблины про то, как они владеют, а не служат – они всё равно скорее предпочтут уживаться с людьми. Он говорил, что его семья воевала на стороне шуанов?

– Говорил.

– А говорил, что его дядья, старшие братья и почти все прочие родственники погибли в этих стычках? Но остались до конца верны выбранной стороне. Дуфф такой же. Он может быть вспыльчивым, может задираться, но он не предаст и не ударит в спину.

– Спасибо за рекомендацию, – донёсся от двери ироничный голос. – Есть насущный вопрос: где мне устроиться на ночь?

– Я привёз с собой надувную кровать, – предложил Степан. – Или можете лечь на одном из диванов наверху.

– Нет уж, спасибо, – категорически отказался гоблин. – Предпочитаю воздушный шарик!

Руй усмехнулся в усы и вполголоса пояснил:

– Он не любит высоту.

* * *

Степан какое-то время ворочался, прежде чем заснуть – давали о себе знать рассуждения Дуффа и впечатления прошедшего дня. Ему казалось, что он только-только задремал, когда в дверь тихонько постучали.

– Хозяин! – донёсся приглушённый голос Руя. – Пожалуй, вам стоит на это взглянуть. Оденьтесь потеплее, снаружи холодно.

Натягивая на ходу свитер и позёвывая, Степан спустился в гостиную. У входной двери стояли Дуфф и Руй.