Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря»

Глава вторая

Экипаж «Пахаря» никогда раньше не встречался с лируллийцами и тем более не видел, как они принимают пищу и питьё (а уж повидал этот легендарный экипаж за время своих странствий по галактике достаточно). Конечно, разглядывать в упор пьющих коктейль «Милый Джон» гостей – верх неприличия, но никто из четверых людей не смог удержаться, чтобы хоть краем глаза не понаблюдать за этим процессом.

Процесс впечатлял.

Лируллийцы брали своими руками-ветками бокалы и вздымали их над головой (то есть, полусферическим пятилепестковым ртом, потому что никакой головы у них не было вообще) как бы в безмолвном тосте-приветствии. Потом бокал наклонялся, все пять лепестков рта, трепеща, приоткрывались, и тонкая струйка коктейля лилась из бокала прямо куда-то внутрь лируллийского тела. С журчанием и тихим чмоканием. Впрочем, двое сопровождавших госпожу Посла лируллийца сделали всего по паре вежливых глотков и отставили бокалы в сторону. «Им ещё катер обратно вести – много нельзя», – весело пояснила госпожа Вишня, махом ополовинив свой бокал.

Пока совершался этот древний, как само время, ритуал, Капитан мучительно пытался составить фразу-вопрос в словах, подобающих рангу гостя и соответствующих этикету Галактического Сообщества.

– Я вижу, Капитан, – непринуждённо заметила лируллийка, – что вы хотите меня спросить, почему именно ваш корабль мы выбрали для столь ответственной миссии, а не воспользовались собственным космическим флотом. Я не ошиблась?

– Нет, – Капитан постарался принять непринуждённый вид, – вы не ошиблись. Именно это я и хотел спросить.

– Что ж, я отвечу. И отвечу охотно. Но сначала позвольте мне отправить на патрульный крейсер сопровождающих меня офицеров и покажите мне мою каюту. Надеюсь, у вас найдётся свободная каюта?

Капитан молча кивнул.

– Отлично. Если не возражаете, я приведу себя в порядок, и мы с вами встретимся здесь, в кают-компании, через три часа. Не обращайте на меня внимания и спокойно рассчитывайте курс к Земле.

– Курс мы давно рассчитали, – сказал Капитан. – Можно стартовать хоть сейчас.

– Отлично! Значит, как только наш космокатер удалится на безопасное расстояние, можете стартовать, – и госпожа Чрезвычайный Посол простучала-прощёлкала что-то соотечественникам на своём языке.

После того, как Вишня и её багаж (один баул из мягкого непонятного происхождения материала) были препровождены в гостевую каюту, а космокатер лируллийцев отвалил от борта «Пахаря», экипаж немедленно собрался в рубке.

– Потрясающе! – разворачивая кресло, воскликнул Штурман, как только остальные четверо появились на пороге. – Я все видел и слышал. Чрезвычайный Посол лируллийцев у нас на борту! Чудеса да и только…. Всё обошлось, Капитан, а вы переживали. Одного не понимаю – что всё это значит?

– Я сам не пойму, – вздохнул Капитан и уселся на своё место.

– Госпожа …э-э… Вишня обещала нам все рассказать через три часа, – напомнил Доктор.

– Уже через два часа с половиной, – уточнил Механик.

– Вот увидите, – заявил Оружейник, – все наши неприятности ещё впереди. Она, лируллийка эта, хоть и Посол, но женского пола. А что хорошего можно ждать от женщины на борту?

– Я не понял, что вы делаете в рубке, – скучным голосом сказал Капитан. – Кажется было однажды сказано, что в момент старта, кроме меня и Штурмана, здесь никого и близко быть не должно. А ну марш по своим местам, согласно стартовому расписанию!

– Но, Капитан… – начал было Механик.

– По местам. Встречаемся в кают-компании через два часа двадцать восемь минут.

Два часа двадцать восемь минут прошли быстро для Капитана и Штурмана и медленно для остальных. Но прошли. И ровно по истечению этого Капитан (Штурман остался на вахте), Механик, Доктор и Оружейник при относительном параде (душ, чистые комбинезоны, бритье, одеколон) явились в кают-компанию.

«Пахарь», набирая скорость, лёг на заданный курс, и теперь в ближайшие несколько дней экипаж ему был практически не нужен. Однако вахты никто не отменял и даже ради такого редчайшего случая, как появление на борту Чрезвычайного и Полномочного Посла Лируллы – да ещё и женского пола! – Капитан не сделал исключения. Впрочем, Штурман по этому поводу не очень переживал. Он был рад, что всё обошлось, корабль не арестовали, и они летят домой.

А за встречей в кают-компании прекрасно можно наблюдать из рубки, – на то и видеосвязь.

Итак, Капитан, Механик, Доктор и Оружейник вошли в кают-компанию и… замерли на пороге.

Навстречу им из кресла поднялась женщина.

При взгляде на неё Капитан отчего-то тут же вспомнил покойную тётку – старшую мамину сестру, у которой воспитывался с двенадцати лет вплоть до совершеннолетия (его мама умерла молодой, а отца он не знал совсем).

Механик – свою первую учительницу в начальных классах.

Доктор – главврача больницы, в которую он пришёл работать сразу после института.

А Оружейник… Оружейник не вспомнил никого конкретно, но тоже оторопел, потому что ему показалось, что эту женщину он знает всю свою жизнь. Знает, уважает и немного побаивается.

Кстати, Штурман потом признался, что при первой непосредственной встрече с Вишней, ему показалось, что перед ним мама той девушки, в которую он был влюблён в возрасте шестнадцати лет. Только постаревшая.

И даже Умник много позже заявил в случайном разговоре, что Вишня ему сразу напомнила пожилую и опытнейшую женщину-программиста, которая проводила с ними, только что собранными корабельными роботами, окончательные тесты перед отправкой по месту назначения.

Женщине, поднявшейся им навстречу из кресла, было на вид около восьмидесяти. При средней продолжительности жизни 120 лет – это не считалось (да и не было!) старостью, но и молодым в таком возрасте мог бы назвать человека только самый отъявленный и бесстыжий льстец.

Была она довольно высокой (пожалуй, только Механик и Доктор превосходили её ростом), и её массивная плоскогрудая фигура, одетая в простое длинное светло-кремовое платье, производила странное впечатление ожившей скульптуры гениального мастера.

Смуглая, с тёмно-красным отливом кожа, покрытая морщинами в обычных для восьмидесятилетнего возраста местах, в тоже время удивительным образом не выглядела потрёпанной жизнью, – у пожилых людей кожа имеет более, так скажем, рыхлую фактуру, без характерного матового и гладкого отсвета, свойственного коже молодой и здоровой.

Светло-карие с зелёными крапинками кругловатые глаза, чуть приплюснутый маленький нос, длинные, как бы слегка вывернутые губы, короткий ёжик русых, с обильной проседью волос…. Это лицо не было красивым, но вызывало симпатию, и на него было приятно смотреть.

– Здравствуйте, – сказала она низким шелестящим голосом и засмеялась. – Вы, я вижу, удивлены? Ну, как у вас говорят, это ничего. Можно познакомиться и заново. Меня зовут Вишня и я лечу с вами в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла Лируллы на Землю. Мне подумалось, что если я изменю свой внешний вид на более вам привычный, то нам будет легче общаться и приходить к взаимопониманию. Как вы считаете?

– Здорово! – воскликнул Оружейник. – Как вы это делаете?

– О, это умение врождённое. Вы знакомы с историей развития цивилизации на Лирулле?

– Э-э… в общих чертах, – сказал Каптан. – Мы знаем, что вы умеете кардинально менять свой облик. Но одно дело знать, а совсем другое видеть собственными глазами.

– Да, – сказал Доктор. – Это впечатляет. Должен заметить, уважаемая Вишня, что ваш новый облик лично мне очень импонирует. Позволено ли мне будет задать вопрос?

– Ну зачем же так официально, – улыбнулась Вишня. – Да вы присаживайтесь, господа, а то что мы стоим, как на каком-нибудь дипломатическом приёме…. В конце концов, я здесь только гостья. Что касается вопросов, то можете задавать любые, не стесняйтесь, прошу вас.

– Обед подавать? – спросил, появившийся в дверях Умник. – Уже время.

– Отобедаете с нами? – осведомился Капитан. – Или вам наша пища не подходит?

– Отчего же, – садясь в кресло (было заметно, что это движение ею пока мало отработано) ответила лируллийка. – Ваша органика мне вполне подойдёт. Мы ведь тоже всеядны, как и вы. С удовольствием разделю с вами и эту и все последующие трапезы. Надеюсь моё появление не нанесёт серьёзного урона вашим пищевым запасам?

Механик захохотал.

– Ну что вы, – покраснел Капитан, – запасов у нас вполне достаточно. Хватит на всех.

– Замечательно, – кивнула Вишня и, обращаясь к Доктору, спросила:

– Вы, кажется, хотели задать вопрос? Кстати, я до сих пор не знаю, как вас зовут и…

– О, тысяча извинений! – снова покраснел Капитан и поспешно поднялся со стула, на который уже было присел в ожидании обеда. – Меня можно звать Капитан. Позвольте вам также представить остальных. Механик, Доктор, Оружейник. Робота, которого вы только что лицезрели, зовут Умник, а в рубке сейчас на вахте Штурман. Вы с ним познакомитесь, когда он сменится.

– Очень приятно. Но, позвольте, насколько я понимаю это не имена, а должности?

Капитан погладил затылок и вопросительно посмотрел на Доктора.

– Да, это, разумеется, не имена, – сказал Доктор. – Но мы привыкли называть себя именно так. И все нас тоже так называют: Капитан, Штурман, Механик, Оружейник и я, Доктор, к вашим услугам. Этой традиции много лет, мы привыкли и нам нравится.

– Что ж, – улыбнулась Вишня, – мы, лируллийцы, очень хорошо понимаем, что такое традиции. Так о чём, всё-таки, вы собирались меня спросить, Доктор?

– Да, конечно. Я хотел спросить следующее. Вот этот ваш теперешний облик, он произвольный или вы копировали какую-то конкретную личность? А то мне все кажется, что я вас уже где-то и когда-то видел.

– И мне, – сказал Капитан.

– И нам, – добавили Механик с Оружейником.

Вишня засмеялась, будто летний ветерок прошелестел невидимыми листьями.

– Значит мой новый облик удался, – сказала она. – Нет, разумеется, ни с какой конкретной человеческой личности я его не копировала. Просто мне хотелось выглядеть наиболее естественно. Так, чтобы моя новая форма наиболее соответствовала внутреннему содержанию. Я ведь на самом деле уже не очень молода, поэтому вы и видите перед собой пожилую женщину. Ну, а всё остальное…. Фантазия, воображение и не более того.

Тут Умник вкатил тележку с обедом, и разговор на время прервался.

Когда Умник подал кофе и чай (Капитан, Механик и Оружейник предпочитали пить после обеда кофе, а Штурман и Доктор чёрный листовой чай. Чай выбрала и Вишня), Капитан сказал:

– Э-э… госпожа Вишня…

– Просто Вишня, пожалуйста.

– Обязательно. Просто стразу трудно привыкнуть. Всё-таки Чрезвычайный Посол… Так вот. Вы, помнится, обещали рассказать, почему для своей миссии выбрали именно наш корабль.

– Да, конечно – Вишня поставила на стол чашку, – я помню. Ничего странного в этом нет, если учесть, что я не просто посол, а Посол Чрезвычайный. Нам не хотелось афишировать моё прибытие на Землю. Именно поэтому и был выбран ваш корабль. Но не только поэтому. По другим соображениям тоже.

– Это каким же? – полюбопытствовал Оружейник.

– Во-первых, ваш корабль оказался одним из немногих земных кораблей, который в нужное время оказался в нужном месте. Во-вторых, это обычный грузовик и он по определению не может к себе привлечь ничье особое внимание. Ну, а в-третьих, ваш корабль и его экипаж достаточно известны в галактике умением выпутываться из самых тяжёлых и безвыходных ситуаций, буде они возникают. То есть соображение о собственной безопасности и безопасности моей, как вы справедливо изволили заметить, миссии сыграли в принятии решения не последнюю роль.

– Безопасность, – хмыкнул Капитан. Было заметно, что слова Вишни ему явно польстили. – Взяли бы ваш обычный лируллийский патрульный крейсер, и была бы вам обеспечена абсолютная безопасность.

– Да, – возразила Вишня. – Но при этом была бы утрачена должная… конфиденциальность. А она, поверьте, в нашем случае необходима. Предваряя ваш следующий вопрос, скажу, что, разумеется, по причинам всё той же конфиденциальности, не могу посвятить вас в детали моей дипломатической миссии. Но она очень важна. Как для Земли, так и для Лируллы. Она настолько важна, что мы, как видите, даже не стали пользоваться для её осуществления дальней связью. Любое электронное сообщение можно перехватить. Разумное же существо, несущее сообщение, перехватить гораздо сложнее. Особенно, когда не знаешь, что это существо отправилось в дорогу.

– Н-нда, – почесал в затылке Капитан, – признаюсь, вы нас заинтриговали. Но со своей стороны могу вас заверить, что мы не собираемся выведывать ваши дипломатические тайны и сделаем все, чтобы доставить вас на Землю в целости и сохранности. И с максимальным комфортом.

– Нисколько в этом не сомневалась, – наклонила голову Вишня. – Рада, что не ошиблась в своём выборе.

Капитан покраснел и уткнулся в свою чашку с кофе.

Вишня оказалась совершенно необременительным пассажиром. Более того. После её появления на борту, экипаж даже на время как бы забыл о том, что несколько месяцев не был дома. С ней было интересно беседовать, и она всегда находилась в ровном доброжелательном настроении. А беседовать им нашлось о чём. Знания экипажа «Пахаря» о лируллийцах до этого ограничивались тем, что можно было прочесть в «Кратком справочнике рас и цивилизаций галактики», а также популярных статейках массовых изданий, предназначенных для никогда не покидающего Землю обывателя. Отношение же к ним, то есть то, что можно назвать чувствами, складывалось из тех слухов, сплетен и легенд, которыми полны все космопорты обитаемых планет, и в которых экипаж «Пахаря» и проводил большую часть времени, когда не находился в Пространстве. Собственно, это отношение ничем не отличалось от общего отношения землян к лируллийцам и наоборот. А о том, какими эти отношения были, мы уже упоминали.

Теперь же, когда Капитан, Штурман, Механик, Доктор, Оружейник и робот Умник поближе познакомились с одним из представителей этой древнейшей галактической расы разумных, их чувства к лируллийцам претерпели значительные, если не сказать кардинальные, изменения. Равно, как и знания о Лирулле и её обитателях.

В лице Вишни они нашли замечательного рассказчика, всегда готового поделиться своими знаниями, соображениями по тому или иному вопросу, а то и просто поболтать на отвлечённые темы. Правда, при общении с лируллийкой, люди никак до конца не могли избавиться от некоторой робости, связанной с тем, что было Вишне полных, как она сама однажды призналась, пятьсот шестьдесят лет по земному счету. Подобный возраст разумного существа представить себе было практически невозможно, а то количество знаний и мудрости, которое при хорошей памяти и добронравии (и тем, и другим госпожа Чрезвычайный Посол обладала в полной мере) можно за это время в себе накопить, с трудом поддавалось человеческому воображению.

Так прошло пять дней, и за это время «Пахарь» набрал достаточную скорость для перехода в гиперпространство.

А на шестой день, утром, за полчаса до перехода, они попали в гравитационный шторм.

И не просто шторм, а самый настоящий ураган.

Такое случается иногда. По неизвестным причинам (на этот счёт есть масса гипотез, но ни одна из них не может пока эти причины убедительно выявить и объяснить) гравитационное поле в данной конкретной точке пространства (такая «точка» занимает иногда объем с радиусом в пару-тройку световых часов, а то и больше) вдруг начинает резко и хаотично менять свой потенциал, заставляя корабельные гравикомпенсаторы работать с предельной нагрузкой…

Первые земные корабли которые выходили в межзвёздное пространство без гравикомпенсаторов (гравитационные штормы всегда случаются за пределами звёздных систем, в открытом Пространстве), попадая в эти неожиданные возмущения гравитационного поля, бывало, гибли, буквально разорванные на части или смятые в бесформенный ком пластика, керамики и металла. Да и не только земные. Хорошо было то, что шансы корабля угодить в гравитационный шторм не превышали по статистике одного к тысяче. А плохо, что даже при наличии мощных гравикомпенсаторов, корабли, попавшие в такой шторм, бывало, гибли.

«Пахарю», как всегда, повезло. И даже повезло дважды. Во-первых, он уже набрал скорость для перехода в гипер, а во-вторых, в рубке как раз находились Капитан и Штурман, что позволило практически мгновенно принять единственно правильное решение.

Когда корпус «Пахаря» в буквальном смысле застонал от перегрузок, приборы сошли с ума, а сигнал тревоги взвыл, словно ошпаренный кипятком пёс, Капитан тут же понял, что ещё десяток-другой секунд и никакого решения принимать вообще не понадобится. Некому будет и не для кого. Капитан быстро посмотрел на Штурмана, Штурман на Капитана, и оба они одновременно кивнули друг другу.

И тогда Капитан протянул руку и активировал гипердвигатель в форсированном режиме.

– Курс нестабилен, – тут же отозвался бесстрастным голосом бортовой компьютер. – Подтвердите активацию.

Капитан подтвердил.

– Выполняю, – Капитану и Штурману показалось, что компьютер хотел сказать: «Дело, конечно, ваше, но не говорите потом, что я вас не предупреждал».

Включился пятисекундный обратный отсчёт (в обычном режиме он занимал полминуты), а за две секунды до перехода, очередной спазм взбесившегося гравитационного поля чуть не вывернул «Пахарь» наизнанку, окончательно вышибив дух из работающих на пределе гравикомпенсаторов.

С противным треском лопнули привязные ремни, и Капитан, вылетая из кресла, краем глаза ещё успел заметить, как стремительно гаснет звёздная россыпь на обзорном экране. «Переход!» – мелькнула радостная мысль, после чего его голова пришла в соприкосновение с переборкой, и всякие мысли в ней на некоторое время перестали появляться вообще.

Глава третья

– Ну, что? – спросил Капитан и двумя руками ощупал повязку на голове.

Под повязкой болело. Капитан неприязненно покосился на солидную вмятину в переборке прямо над пультом управления и снова перевёл взгляд на Механика. Механик молча шагнул к свободному креслу, уселся, со вздохом вытянул длинные ноги чуть ли не на середину рубки и закурил.

Экипаж молча ждал.

– Гипердвигатель – штука хрупкая, – сказал Механик. Он старался ни на кого не смотреть, но выходило плохо, – в относительно небольшом помещении рубки собрались все, включая Вишню. – Максимум, что он может выдержать – четыре «ж». И то, если плавно. А здесь было, наоборот, резко. И не четыре, а все шесть.

– И…? – не выдержал Оружейник.

– И звездец, – сказал Механик. – Извините, госпожа Вишня.

– Ничего, – сказала Вишня, – я понимаю.

– Это теперь не движок. Это дрова. То есть, я хотел сказать металлолом. Балласт. Хлам.

– А починить? – агрессивно выпятил нижнюю челюсть Штурман.

Механик вздохнул. Он понимал, что все всё понимают, но, однако, продолжают надеяться на чудо.

И хотят, чтобы им объяснили, подумал он. Они все знают, но все равно хотят услышать объяснения. Из уст специалиста, так сказать. Просто мазохизм какой-то, честное слово. А может, наоборот, не мазохизм, а желание осознать ситуацию полностью и до самого конца? Да, тут уж без доходчивого комментария специалиста не обойтись….

– Вы же знаете, ребята, как устроен гипер, – сказал он терпеливо. – Самая важная деталь в нём – сигма-коррелятор. Или просто контур. Она же и самая нежная. Без коррелятора двигатель, как я уже сказал, просто куча железа, пластика, кремния и жидких кристаллов. Починить коррелятор невозможно. Всё остальное – запросто, а его – нет. Его можно только заменить. Или сделать заново. Заменить нечем. Потому что два запасных рассыпались точно также, как и рабочий. Удивительно ещё, как мы сами не рассыпались вместе с ними. Гравикомпенсаторы тоже ведь … того, хоть их-то как раз починить можно. Если бы не успели нырнуть…. Вообще-то, случилось, как я понимаю, самое настоящее чудо. Получается, что контур, уже накрываясь медным тазом, за какую-то тысячную долю секунды до гибели, успел выполнить свою главную и единственную функцию. А именно – перебросить нас вместе с кораблём в гиперпространство. Целыми, между прочим, и невредимыми. За что ему и вечное спасибо.

– Вот именно, что вечное, – сказал Оружейник. – Что может быть ближе к вечности чем гиперпространство? В философском, так сказать смысле.

– Философ… – хмыкнул Доктор. – А помните, мы когда-то починили гипер простым и действенным способом? Ну, когда разогнались, а потом резко тормознули…

– Не надо себя обманывать, – вздохнул Капитан и снова ощупал голову. – Тогда контур был цел. И оба запасных тоже.

– И вообще всё было наоборот, – добавил Механик. – Мы тогда в обычном пространстве находились, а нам нужно было в гипер нырнуть.

– Да я понимаю, – сказал Доктор. – Просто вспомнил.

Экипаж притих. Каждый вдруг отчётливо понял, что на этот раз они, как говаривали предки, попали. Всерьёз и надолго. Если не навсегда.

Отнюдь не радостное молчание нарушила Вишня.

– Господа, – она улыбнулась всегдашней своей доброжелательной улыбкой. – Вы, надеюсь, помните, отчего я выбрала именно ваш корабль? О ваших приключениях и способности выпутываться из самых безнадёжных ситуаций легенды ходят по галактике. Я, конечно, не специалист, но уверена, что вы что-нибудь придумаете. Не будем отчаиваться. Воздуха у нас хватит надолго, продуктов тоже, друг другу мы ещё смертельно не надоели. А всё остальное…. Поживём – увидим. Кажется так вы, люди, говорите? Очень мне нравится эта ваша поговорка, какая-то она совсем лируллийская.

– Оптимизм – штука хорошая, – сказал Штурман. – А гиперпространство – штука непознанная и непредсказуемая. Если даже мы каким-то чудом из него выскочим, то, боюсь, даже богу не будет известно, где именно мы окажемся.

– Вот когда выскочим, – проворчал Капитан, тогда и оглядываться будем. – А пока…. пока неплохо бы пообедать. Не знаю, как вы, а я со всеми этими волнениями изрядно проголодался!

Словно вагоны бесконечного товарняка, потянулись дни. Сказать, что экипаж «Пахаря» скучал – это ничего не сказать. Гиперпространство вообще имеет свойство угнетать психику человека. Неделя-две ещё ничего. Но затем незаметно подкрадывается апатия, наваливается всеобъемлющая лень, исчезают мысли и притупляются чувства. Даже инстинкты становятся какими-то ненастоящими и теряют свою глубинную суть. Опытные космонавты умеют с этим бороться – так старый пьяница знает, что делать с многодневным похмельем, – гораздо хуже приходится новичкам. Впрочем, новичков на борту «Пахаря», к счастью, не было.

Те же лируллийцы, кстати, переносят гиперпространство легко, их гораздо больше нервирует обычный космос. Оно и понятно, – в космосе особенно чувствуется враждебное расстояние до родного дома, где под ногами-корнями мягкая земля, а над руками-ветвями глубокое доброе небо. Человек тоже привязан к земле, но, согласитесь, если вы наполовину растение, то ваша привязанность к этой самой земле будет иметь несколько иной характер. А гиперпространство…. В нём нет расстояний и, возможно, времени тоже нет.

Время, как количественное выражение происшедших изменений (в живых существах и материальных предметах), существует лишь здесь, внутри металлокерамической оболочки грузовика класса С «Пахарь», а там, за бортом…. Ровный серый свет ниоткуда, который совершенно не с чем сравнить. Ничто, оно и есть ничто. А если за бортом ничто, значит дом твой сейчас тут, внутри этой металлокерамической оболочки, где есть воздух, пища и добрые товарищи, которые хоть и не твои соплеменники, но тоже разумны и вполне достойны, если не любви, то хорошего отношения. Тем более, что им сейчас хуже чем тебе.

Так или примерно так думала Вишня, когда вечером, на тридцать восьмые сутки их стремительного дрейфа в никуда, после ужина, вся команда (вахты за ненадобностью Капитан отменил вплоть до особого распоряжения) по обыкновению расположилась в кают-компании с бокалами «Милого Джона» в руках.

Тридцать восемь суток в гиперпространстве – это много. Это много даже по обычным меркам, потому что среднее время нырка – одна-три недели. Меньше недели – короткий нырок, больше трёх – длинный. И это, когда экипаж знает, что рано или поздно нырок закончится. А вот если идёт уже шестая неделя, и впереди затаилась вечность….

Но была Вишня, в присутствии которой экипаж невольно подтягивался и гнал прочь хандру и уныние. Был корабельный робот Умник, непревзойдённый мастер приготовления лучшего в мире лекарства от гиперпространственной тоски – коктейля «Милый Джон». Были, в конце концов, опыт и мужество.

Не было только одного – выхода из этой безнадёжно скучной и в, конечном счёте, смертельно опасной для здоровья и жизни ситуации.

– Хороший коктейль, – сказал Механик, отхлебнув из бокала. – Впрочем, он всегда хороший. Всё-таки наш Умник – удивительный робот. Второго такого нет на всём космофлоте.

– Плохо только, что всё кончается, – заявил Оружейник. – Продуктов-то у нас до фига, а вот как обстоят дела со спиртным? Безалкогольный «Милый Джон» – это всё равно, что любовь без секса.

– Вечно ты паникуешь, – сказал Доктор. – Спирт можно выгнать практически из любой органики растительного происхождения, которой у нас, как ты справедливо изволил заметить, навалом…

Механик захохотал и поперхнулся коктейлем.

– В чём дело? – не понял Доктор.

Капитан, сдерживая улыбку, показал ему глазами на Вишню, которая с невозмутимым видом изучала содержимое своего бокала.

– Э-э…а-а… я вовсе не имел в виду госпожу Вишню… – начал было Доктор и умолк, потому что теперь хохотали все. Включая госпожу Вишню.

Настроение поднялось. Быстро оправившийся от смущения Доктор, поведал собравшимся историю о том, как лет пятьдесят назад экипаж грузопассажирского корабля «Танаис», совершавшего регулярные рейсы между Землёй и колонией Нова Слава, в течении долгого времени постоянно обогащался, продавая колонистам, запрещённый на Нова Славе контрабандный алкоголь.

– Собственно, это нельзя было назвать контрабандой, – рассказывал Доктор. – Потому что никакого алкоголя с Земли не везли. Тщательные осмотры таможенной службой корабля на Земле и ещё более тщательные в порту Нова Славы ни разу не обнаружили ни единого контрабандного грамма спиртного. И тем не менее спиртное на продажу у «Танаиса» было. И в больших количествах. Экипаж гнал спирт прямо на борту во время пути, который занимал вместе с разгоном и торможением ровно сорок два дня. Трудовые декалитры прятали в запасных баках аварийных модулей, горючее из которых, разумеется, предварительно сливали. Ну а потом, когда «Танаис» торчал в порту на разгрузке, профилактике и погрузке, а контроль над кораблём и экипажем значительно слабел, скачать из баков и вывезти драгоценную влагу за пределы порта было делом техники. Самое забавное же заключается в том, что всё это совершенно случайно раскрылось уже после того, как Нова Славе был отменён жесточайший сухой закон.

– Поучительная история, – заметила Вишня, когда Доктор закончил. – Она говорит, по-моему мнению, о том, что человек, равно, как и любое другое разумное существо, всегда найдёт выход из положения… О, простите, господа, я не хотела намекать на наши печальные обстоятельства.

– Ничего, – пожал плечами Капитан, – Намекай, не намекай, а обстоятельства все рано никуда не денутся. В нашем положении поиски выхода уже вряд ли к чему-нибудь приведут. Тридцать восемь дней уже ищем… Хотя искать, конечно, надо. Пока живы.

– Опять же и делать все равно больше нечего, – сказал Штурман.

– Эх, не знаю, как вы, – воскликнул Оружейник, – а я надеюсь на чудо! Вдруг случится чудо, и мы все будем спасены.

– Это на какое же такое чудо ты надеешься? – с подозрением осведомился Доктор.

– Ну, не знаю… – покосился на Доктора Оружейник и, помолчав, негромко добавил. – Например, на Человека-Т.

– О-па, – сказал Механик, – начинается. Умник, срочно двойной усиленный «Милый Джон» Оружейнику!

– А что, – умиротворённо заметил Капитан. – Почему бы не помечтать? Я Оружейника как раз очень хорошо понимаю. Сам уже мозги сломал на всём этом. И ведь как было бы хорошо! Появился Человек-Т и всех спас. Эх, жаль, право, что он всего только легенда.

– Кто это – Человек-Т? – заинтересованно спросила Вишня. – И что за легенда? Расскажите, пожалуйста, мне очень интересно.

На пороге кают-компании появился Умник с одним бокалом «Милого Джона» в манипуляторах и спросил:

– Кому, говорите, двойной усиленный?

– Отставить двойной усиленный, – махнул рукой Капитан. – А принеси-ка ты нам, дорогой, ещё по одному обычному. На всех.

– Не много вам будет? – осведомился Умник. – Как-никак триста миллилитров в каждом бокале. При тех градусах, которые….

– Р-разговорчики! – сделал вид, что рассердился Капитан. – Выполнять. Кру-гом!

– Моё дело – предупредить, – сказал Умник и величественно удалился на камбуз.

– Бокал оставь! – запоздало крикнул вслед Оружейник, но ответа не получил.

– Итак? – закинула ногу за ногу Вишня, поудобнее устраиваясь в кресле. – Дама ждёт рассказа, между прочим.

– Всё-таки вы делаете поразительные успехи, – заметил Доктор. – Вас теперь совершенно невозможно отличить от человека.

– А сразу было возможно? – Вишня отпила из бокала и поставила его на стол изящным точным движением.

– Сразу – да. То есть, внешний вид идеальный. Но движения и, я бы сказал, общая повадка…. Чувствовалась в ней некая скованность и наигранность. Особенно, когда вам приходилось садиться, вставать или просто подолгу сидеть. Для человека сидеть и лежать – естественное состояние, для вас же, лируллийцев, наоборот. Вот и видно было, как вам трудно.

– Я старалась, – сказала Вишня. – И должна заметить, что мне даже стало нравиться эти положения вашего тела. Действительно, очень удобно. Но вы зря пытаетесь уйти от темы, всё равно я не забуду, и не надейтесь.

– Да я уже знаю, что рассказывать всё равно мне придётся, – притворно вздохнул Доктор. – Хотя эту легенду знают все.

– Как же все… Я, например, не знаю. А вам, разве, не хочется рассказать её для меня?

– Хочется, хочется, – подмигнул Вишне Механик, – просто так у прирождённых рассказчиков принято испокон веков. Сначала нужно как бы дать себя уговорить, понимаете? А то получится, что он сам напросился, а это неправильно. И самооценка страдает, и у слушателей меньше уважения.

– Эй! – воскликнул Доктор. – А ну-ка прекращай выдавать профессиональные тайны!

– Подумаешь, тайна! – весело фыркнула Вишня. – У нас, лируллийцев, то же самое.

– Ну, раз то же самое, – сказал Доктор, – тогда слушайте. Есть у нас, космонавтов, древняя легенда о Человеке-Т. Этой легенде уже лет, наверное, двести с лишним. То есть столько же, сколько активному освоению человечеством космического пространства. Первые упоминания о Человеке-Т, насколько я знаю, восходят ещё к тем временам, когда мы начали путешествовать по Солнечной системе. Легенда гласит, что безнадёжно терпящий бедствие космолёт, всегда может рассчитывать на помощь Человека-Т. Когда умирает последняя надежда, и космонавты понимают, что уже никто и ничто их не спасёт и пора готовиться к смерти, непонятно откуда на борту появляется Человек-Т. Никто никогда не видел его лица, потому что он всегда облачён в древний скафандр с зеркальным шлемом. Он спрашивает у капитана или у тех, кто пока ещё жив, что именно случилось и после этого спасает корабль и людей. Причём спасает по-разному, в зависимости от обстоятельств. Иногда он доставляет на борт несколько баллонов с жидким кислородом, чтобы экипаж и пассажиры, если они есть, могли продержаться те самые несколько часов, за которые успеет прийти помощь. Иногда говорит, что сходит за помощью сам и исчезает. А помощь через некоторое время действительно приходит. При этом некоторые члены экипажей спасательных кораблей потом иногда проговариваются (по официальной-то версии они получают от терпящих бедствие вполне обычные «мэйдэй» и SOS), что перед ними вдруг из ничего появлялся вполне осязаемый человек в древнем скафандре с зеркальным шлемом и приводил неопровержимые доказательства того, что в таком-то сегменте погибает такой-то корабль и не может сам попросить о помощи. Обычно это была запись на плёнку, которую перед этим человек просил сделать капитана гибнущего корабля. В общем, чего только не рассказывают. Я, например, слышал историю о том, как Человек-Т спас четверых оставшихся в живых космонавтов после взрыва реактора на космолёте «Гермес». Эти четверо были на момент взрыва в скафандрах и находились за бортом, производя какой-то мелкий ремонт. Сам «Гермес» крутился на высокой орбите вокруг кислородной и малоисследованной планеты, будущей потенциальной колонии Земли. Погибли все, кроме этих четверых. Но и они бы отправились вслед за своими товарищами немногим позже, потому что в обычном скафандре, как вы понимаете, даже с ранцевым двигателем за плечами, совершить посадку на планету с плотной атмосферой и приличной силой тяжести невозможно даже теоретически. Этих четверых разбросало на приличное расстояние друг от друга, и они как раз занимались тем, что по рации каялись друг другу перед смертью в грехах (кислорода в скафандрах оставалось на пару часов), когда появился Человек-Т. Он-то их и спас. Дело в том, что после взрыва уцелел космокатер, на котором, разумеется, был запас кислорода и установка дальней связи. Но четверо наших везунчика об этом не догадывались. А если бы и догадывались, то… где они и где тот катер? В общем, не видели они его. А Человек-Т увидел. И транспортировал всех по очереди к этому самому катеру. Ткнул, можно сказать, носом прямо в переходной шлюз. Ткнул, дождался пока все перебрались внутрь, и пропал. Они ему даже спасибо сказать не успели. Натурально, когда прибыла помощь, четвёрка отважных не стала распространяться о случившемся, а просто сообщила, что в момент взрыва как раз и находилась внутри катера и проводила очередные профилактические работы…. Психически ненормальным никому не хочется оказаться, верно? Это потом уже, через годы, у людей развязываются языки. Да и как не рассказать при случае да за хорошим стаканом захватывающую байку своему же брату-космонавту?