Cобака. Полное руководство по дрессировке и уходу

Границы собачьего ума

Большой, надвигающийся предмет вызывает у щенка испуг, мамин сосок, полный молока, – радость, а жук – любопытство. Точно так же колючка вызывает отдергивание лапки, а запах мяса – выделение слюны. Все это врожденные, они же безусловные, реакции, которые не требуют обучения. В основе этих реакций лежит от природы заложенная связь между двумя или несколькими нервными центрами. Возбуждение одного (например, болевого) вызывает автоматическое возбуждение другого (двигательного) – лапка отдергивается. Некоторые безусловные реакции могут угасать, как угасают страх или любопытство при близком знакомстве с большинством предметов. Хотя это и придает поведению, основанному на врожденных реакциях, некоторую гибкость, но в целом такое поведение весьма несовершенно и животное довольно часто будет попадать впросак, просто потому, что окружающий мир сложен и изменчив, и на все случаи жизни безусловных реакций не напасешься.

Отчасти спасает положение способность нервной системы устанавливать новые автоматические связи. Вид и запах еды вызывает выделение слюны, а появление большой соседской собаки – страх. Это реакции безусловные, а еда и большая собака являются безусловными раздражителями. Но, скажем, появление еды всегда сопровождается бряканьем миски, а появление соседской собаки – скрипом калитки. Звуки эти сами по себе совершенно безразличны и никакой реакции, кроме любопытства (или, иначе, ориентировочной реакции) не вызывают. Но когда они сочетаются с безусловным раздражителем (в нашем случае – с едой или врагом), то между ними возникает устойчивая связь. Теперь страх вызывается также и скрипом калитки, а слюнки текут не только от вида еды, но и от бряканья миски. Эти реакции называются условными, и они столь же автоматичны и неосмысленны, как и безусловные. И те, и другие имеются в наличии даже у червей.

У животных с более высоким уровнем развития нервной системы существуют и другие способы научения (способы устанавливать связь между событиями). Один из наиболее важных – так называемое инструментальное научение. Пример: щенок находится в закрытой комнате, из которой ему очень хочется выйти, поскольку он, скажем, услышал, что открывается холодильник. Щенок начинает метаться по комнате, прыгать на дверь и случайно нажимает на ручку. Путь свободен. Для умной собаки достаточно одного раза, но чаще требуется неоднократное повторение ситуации, чтобы пес усвоил: нажмешь на ручку – дверь откроется. Таким образом, животное способно запоминать последствия своих действий.

Безусловные реакции и непосредственный опыт, приобретенный различными способами, складываются в систему, на основе которой и строится поведение в конкретных ситуациях. Однако все это в принципе, похоже на программу, которая вводится в компьютер. И хотя выработка условных реакций и инструментальное научение позволяют этой программе «подгонять» себя под условия среды, ее возможности очень ограничены. Главный недостаток этой «программы» в том, что в новой обстановке она не способна предусмотреть развития событий. Чтобы ее усовершенствовать, необходимо, чтобы эти события уже произошли. Это довольно серьезный недостаток. События бывают такими, что если вы к ним не готовы, то ваша программа уже никогда не будет усовершенствована, поскольку вы просто погибнете. И поэтому существа с развитым мозгом используют не только готовые программы поведения, но и способны загодя разрабатывать планы действия для еще не «развернувшихся», в том числе новых, необычных ситуаций. Для этого служат так называемые когнитивные карты. Умение создавать когнитивные карты и работать с ними – это, собственно, и есть то, что называют разумом, рассудком или просто умом.

Существа с развитым мозгом используют не только готовые программы поведения, но и способны загодя разрабатывать планы действия для еще не «развернувшихся», в том числе новых, необычных ситуаций.

Когнитивная карта – это память о взаимоотношениях различных предметов и явлений и их свойствах. Чтобы составить такую карту, нужен опыт – накопленная в ходе жизни информация об окружающем мире. Но когда карта составлена, вы можете «проиграть» варианты событий в уме, прежде чем выбрать способ действий. В отличие от системы безусловных, условных и инструментальных реакций (которые, кстати, тоже входят в состав карты), вам совершенно безразлично, сталкивались ли вы уже с данным сочетанием явлений или нет. В том и суть, что вы можете группировать на этой карте предметы и события в любом сочетании и смотреть, что получится. И даже столкнувшись с объектом, свойства которого совершенно незнакомы, вы можете выбрать наилучший из возможных способов действий, например, подойти к нему так, чтобы не оказался отрезанным путь к ближайшему известному укрытию. Большинство операций с когнитивной картой происходят, так сказать, на подсознании, но при нужде вы можете вытащить их на поверхность.

В принципе можно создать когнитивную карту, просто закрепив в памяти окружающую обстановку во всех ее деталях. Однако во многих случаях важным оказывается некое одно общее свойство разных предметов, и чтобы «проигрывать в уме» ситуацию быстро и эффективно, желательно уметь делать обобщения. Пример простого обобщения – «водопой». В эту категорию попадет несколько очень разных объектов – ручей, озеро, лужа, родник.

Большинство операций с когнитивной картой происходят, так сказать, на подсознании, но при нужде вы можете вытащить их на поверхность.

Очень высокий уровень обобщений – абстракции. Они уже не имеют реальных объектов или явлений в качестве прототипов и их невозможно непосредственно воспринять органами чувств. Например, «пример», «уровень», «обобщение», «категория». Создание таких абстракций и включение их в когнитивную карту доступно только человеку – существу, обладающему речью. При чем здесь речь? Дело в том, что, размышляя, мы оперируем не только образами, но и словами, причем каждое слово – это не только отдельное обобщение. Оно несет признаки взаимодействия с другими явлениями – имеет грамматическую форму.

Чем больше навыков вы привьете собаке путем дрессировки, тем богаче будут ее возможности.

Собака способна создавать когнитивные карты и оперировать ими. Но уровень обобщений у нее невысок, ее карты сравнительно просты, и она не способна создавать сложные, многоступенчатые планы действий. Увидев сквозь щель в заборе мелькнувшую кошку, собака смоделирует в уме ситуацию, экстраполирует траекторию движения кошки по ее короткому отрезку и обежит забор кошке навстречу. Но даже в таком простом случае, если по пути нужно обойти еще несколько препятствий, пес может «потеряться». Довольно обычная ситуация – вы идете по тропинке, по незнакомой местности, собака впереди. Тропинка раздваивается, обходя с двух сторон овражек. Собака побежала по одной тропинке, а вы пошли по другой и зовете пса к себе. Между вами овраг. Далеко не всякий щенок сразу сообразит вернуться к развилке, а потом вас догнать. В большинстве случаев он будет в недоумении топтаться на краю оврага. Такие задачи не всегда с ходу решают даже взрослые собаки. Другой пример. Вы привязали собаку к колышку, который легко вынимается из земли. Вы показали ей, что он вынимается, и вставили обратно. Потом положили кусочек мяса вне досягаемости собаки и дали команду «можно». Если ваша собака после нескольких бесплодных попыток дотянуться до мяса сообразит повернуться и вытащить колышек зубами – значит вы хозяин необыкновенно умного пса, кроме шуток. Собаке для этого требуется «в уме» сопоставить все элементы обстановки и спроектировать правильную последовательность действий. Кстати, среди волков звери, способные проделать такую операцию, попадаются намного чаще.

Необходимо всегда помнить, что собака, даже взрослая, соображает на уровне очень маленького ребенка, и только конкретный опыт позволяет ей решать те или иные задачи. Ее возможности переносить опыт в новую ситуацию ограничены, и не ждите и не требуйте от пса, чтобы он принимал правильные решения в сложных ситуациях, наподобие собак из книг и кинофильмов.

Какова мораль? Необходимо всегда помнить, что собака, даже взрослая, соображает на уровне очень маленького ребенка, и только конкретный опыт позволяет ей решать те или иные задачи. Ее возможности переносить опыт в новую ситуацию ограничены, и не ждите и не требуйте от пса, чтобы он принимал правильные решения в сложных ситуациях наподобие собак из книг и кинофильмов.

Тут, быть может, уместно сказать несколько слов о дрессировке. Обучая собаку новым программам действий, вы весьма основательно расширяете ее возможности решать сложные задачи. Собака, научившись открывать одну дверь, будет открывать таким способом и другие. Но она не способна сообразить, что если ручка поставлена очень высоко, можно подтащить к дверям табуретку, хотя физически это ей вполне доступно. Во всяком случае, мне такие собаки не попадались, и я о них никогда не слышал. Но если вы обучите этому пса путем дрессировки, то умный пес может сообразить подтащить вместо табуретки коробку или подтащить табуретку к столу, на котором лежит кусочек мяса. А может и не сообразить. Во всяком случае, если в его репертуаре появилось действие «подтащить и залезть», у него есть шанс научиться новому применению навыка в результате инструментального научения. И чем больше навыков вы привьете собаке путем дрессировки, тем богаче будут ее возможности. Фактически вы расширяете границы собачьего ума. Но в любом случае не забывайте: дрессируется собака сравнительно легко, но думать ей очень тяжело. То, что для вас кажется предельно простым, для собаки может быть просто недоступно или связано с огромными усилиями. И чудо, заслуживающее глубокого уважения, заключается в том, что собака при этом ухитряется решать весьма сложные задачи.

Понимание человеческой речи

О способности собак понимать речь людей сложено множество легенд. И я должен сразу вас разочаровать – это все легенды. Собака воспринимает человеческую речь совершенно иначе, чем сам человек, это в значительной степени именно восприятие, а не понимание. Очень многие собаковладельцы и даже некоторые профессиональные дрессировщики возразят: как так, ведь известно, что взрослая собака, живущая среди людей, знает значение более сотни слов, а иногда и до трех сотен (это, кстати, совершеннейшая истина). Увы, собака, даже зная три сотни слов, не способна увязать их в смысловой фразе (и понять такую фразу). Но именно неспособность понимать человеческую речь (речь, а не слова, это совсем не одно и то же) развила у собаки тонкое понимание интонаций. Пес учитывает конкретную ситуацию, в которой звучит речь; выделяет из речевого потока знакомые слова; принимает во внимание интонационную окраску речи. Короче, он понимает вашу речь приблизительно так же, как герой рассказа О’Генри понимал речь китайскую – «Я как-то понял даже приказание убраться, произнесенное на чистейшем китайском языке и подкрепленное дулом револьвера».

Слово для собаки – сигнал, связанный с наступлением тех или иных событий, ей уже по опыту известных. Передать ей свой опыт словами нельзя.

Обученная собака, исходя из опыта, может понять по вашему поведению или по вашим словам (например, по команде «сторожи»), какой тип ситуации ожидается в ближайшем будущем. Собака при определенных условиях даже может представить эту будущую ситуацию в деталях, исходя из сиюминутной обстановки, и соответствующим образом построить свое поведение (используя когнитивную карту). Но передать ей свою когнитивную карту, то есть описать словами вероятную ситуацию или потребный образ действий, для вас невозможно – у собаки нет в мозгу тех «извилин», которые обеспечивают понимание речи. Обмен когнитивными картами возможен только у человека, и речь – специально предназначенный для этого инструмент. У собаки его нет. Слово для собаки – сигнал, связанный с наступлением тех или иных событий, ей уже по опыту известных. Передать ей свой опыт словами нельзя. Не ждите от своей собаки чудес. Собака – это только собака. Собачий ум отстает от человеческого на очень приличную дистанцию. Но чувства и страсти у собаки такие же, как и у нас. Именно чувствами (не путать с ощущениями) и руководствуется собака в первую очередь. Здесь и ее ущербность по сравнению с нами, и ее превосходство.

Собака, даже зная три сотни слов, не способна увязать их в смысловой фразе (и понять такую фразу).

Разные породы – разный характер

В общих чертах собачьи породы можно разбить по характеру на семь главных групп: 1 – охотничьи для охоты по перу, они же подружейные; 2 – охотничьи зверовые; 3 – овчарки из районов кочевого и отгонного скотоводства (в основном восточные); 4 – овчарки из районов оседлого скотоводства (в основном европейские); 5 – сторожевые собаки; 6 – прочие служебные собаки; 7 – декоративные породы. Отдельную группу, вероятно, составляют ездовые собаки. Но мне, к сожалению, никогда не приходилось иметь с ними дела, и я о них ничего сказать не могу. Следует иметь в виду, что разделение на группы весьма условно, а, кроме того, ряд пород в данную классификацию вообще не вписывается. Но, в общем, эта классификация довольно широко распространена, удобна и полезна.

Подружейные собаки

На птицу с собаками охотились издревле. До появления охотничьего огнестрельного оружия существовало, в общем, три вида такой охоты. Первый вариант, и сейчас широко распространенный у нас в России, в таежных лесах, это когда собака находит спугнутую птицу, севшую на дерево, и облаивает ее, позволяя охотнику подобраться вплотную. Ныне охотник подбирается на тявканье собаки с ружьем, раньше он это проделывал с луком или пращой, но дела это не меняло. На такую работу, при минимальном обучении, способна почти любая собака с хорошим зрением, начиная с дворняжки и кончая ризеншнауцером. Другой вариант – использование собаки на соколиной охоте. Здесь в ее обязанности входило выпугивать дичь из густых зарослей и травы, чтобы ее мог взять охотничий сокол или ястреб. Для такой собаки важен, во-первых, короткий поиск, она должна все время быть в поле зрения охотника. Кроме того, собака не должна работать нижним чутьем, она не должна распутывать наброды фазанов или куропаток, это слишком долгое и кропотливое дело. У собаки должно быть хорошее верхнее чутье, она должна издали чуять запах самой дичи и прямо идти к ней. Третий вариант – охота с сетью. Собака должна была найти птицу и, не вспугивая ее, остановиться. Охотники подбирались вплотную и накрывали сетью место, на которое указывала собака, иногда вместе с собакой. Собака должна приближаться к птице с осторожностью, чтобы не спугнуть (у современных сеттеров и пойнтеров это называется проводка, или потяжка). Затем собака должна замереть, указывая носом на птицу (стойка), а еще лучше – лечь, чтобы не мешать охотникам птицу накрыть. Такие собаки назывались в России легавыми (ложащимися), а в Англии сеттерами (садящимися) или пойнтерами (указчиками).

Однако «птичьи» собаки до появления охотничьих ружей особо широкого распространения не имели. И соколиная охота, и охота с сетью требуют высокого мастерства и времени (а соколиная охота еще и денег). Охотников было немного, и было проще обучить подходящую дворняжку или гончую, чем выводить специальные породы. Ружейная охота гораздо демократичней, поэтому, когда появились охотничьи ружья, стреляющие дробью и позволяющие бить птицу влет, число охотников по перу резко увеличилось. Тут и появился широкий спрос на собак, выпугивающих или указывающих дичь. Уже к началу XIX столетия сформировалось две группы специализированных пород, получивших название подружейных. Собаки одной группы находили дичь и указывали на нее, то есть должны были обладать стойкой. Это пойнтеры, сеттеры, браки, грифоны. Предназначены они для работы в более или менее открытых местах, поэтому поиск у них довольно широк. В России у охотников было принято называть гладкошерстных и жесткошерстных собак этой группы легавыми, а длинношерстных – сеттерами. Другая группа, в основном различные спаниели, приспособлена к выпугиванию птиц из густых зарослей. Здесь стойка не нужна, в камышах или кустах ее все равно не увидишь, но важен короткий поиск и то, что старые охотники называли анонсом – собака должна подавать голос, причуяв птицу, чтобы стрелок мог сориентироваться. В зарослях птица часто уходит от собаки, не затаиваясь и не поднимаясь на крыло, так что здесь, наряду с верхним чутьем, очень важно уметь использовать и нижнее.

Для хорошей подружейной собаки охота – страстно любимая, но изматывающая работа. Собака непрерывно прочесывает местность перед неторопливо идущим охотником, двигаясь в основном галопом. На каждые десять метров, пройденных человеком, она делает более ста. То есть пока вы не спеша прошли по болотине пару километров, пес пробежал порядка двадцати. При этом он ни на секунду не должен терять бдительности, он не просто бегает, он ищет. Такая работа требует не только выносливости, собака должна быть азартной, «горячей». И потому для подружейных собак в целом характерны высокая возбудимость и более или менее холерический темперамент.

Натаска подружейной собаки – тонкое и непростое дело. Большинство охотников не натаскивало собак сами, этим занимались профессионалы – егеря. Кроме того, подружейные собаки часто дарились, продавались, обменивались. Поэтому собака должна была одинаково хорошо слушаться не только хозяина, а в принципе любого человека. Это не значит, что подружейные собаки любили всех людей без разбора, но главным для них была охота, они доброжелательно относились к людям вообще и были готовы подчиняться любому человеку с ружьем в руках. Хотя при этом все не совсем так просто. Мне не раз приходилось участвовать в охотах, когда два-три человека стреляли из-под одной собаки. Практически всегда собака довольно быстро начинала оказывать предпочтение самому удачливому стрелку. Когда цепь растягивалась, она продолжала поиск перед ним и могла уйти с ним, если охотники рассыпались по болоту, а хозяин ее специально не окликал. Но когда охота кончалась, собака совершенно недвусмысленно давала понять, что у нее есть свой хозяин. Кстати, один из моих знакомых, русский сеттер по имени Бой, работая на лучшего стрелка, сбитую дичь относил только хозяину. Если же вы шли на охоту в одиночку и брали его с собой – работал он безукоризненно, но апортировать дичь отказывался наотрез.

По своим породным качествам подружейные собаки в принципе – отличные компаньоны. Они умны, дружелюбны, послушны и не склонны к лидированию. Но испортить возбудимых и холеричных собак особенно легко. И среди бывших подружейных пород, ставших чисто декоративными, как некоторые спаниели, нередко встречаются собаки с неустойчивой психикой, а иногда и глупые до полного идиотизма, так что выбирать щенка нужно очень внимательно.

Ретриверы

Собственно, ретриверы – тоже подружейные собаки, но это особая группа, начавшая формироваться в Англии где-то в начале XIX столетия. По-английски «retrieve» – отыскать, вернуть. Дело в том, что «мертвая» стойка и стремление гоняться за дичью очень плохо сочетаются. Вообще для сеттера или пойнтера погоня за взлетевшей или пустившейся наутек пешком птицей – самый страшный из возможных грехов. Поэтому сеттеры и пойнтеры с хорошей стойкой – плохие апортировщики. И англичане, доведшие стойку у своих сеттеров и пойнтеров до совершенства, придумали ходить на охоту с двумя собаками. Одна, обладавшая широким поиском, сильным верхним чутьем и стойкой, находила дичь, другая – разыскивала убитую (или подранка) и приносила стрелку (или сопровождавшему стрелка егерю). Так возникли ретриверы. Как и любой ищейке, ретриверу противопоказаны излишняя возбудимость и холеричность темперамента. Это спокойные, уравновешенные псы, работяги. Как и все подружейные собаки, они дружелюбны к людям, послушны и не склонны «качать права».

Зверовые собаки

Это обширная и весьма разнородная группа охотничьих собак, в которую входят разнокалиберные лайки, терьеры, гончие, борзые. Охота со зверовыми собаками, как и с подружейными, имеет, в общем, немного вариантов. Первый, ныне почти исчезнувший, – травля. Единственная обязанность травильной собаки – взять зверя, к которому ее привели или которого выставили на нее загонщики: люди или гончие собаки. Ни чутья, ни особого ума от травильной собаки не требовалось, только сила, быстрота, злобность к зверю и стойкость в бою. От всего многообразия травильных собак ныне остались практически только борзые. Большинство пород исчезли или на их основе возникли породы караульные. От травильных собак происходят и нынешние бойцовые. Еще один тип охоты – охота с гончими. Гончая – собака, идущая по следу зверя с голосом. Ее задача – не взять зверя, а выставить на охотников или травильных собак. Собака должна гнать быстро, с лёту находя потерянный след, не замедляя хода в болоте и буреломе. Нужно не давать зверю сориентироваться в обстановке, заставить делать ошибки, иначе – уйдет в крепь, оторвется или будет водить гончих до ночи. Для этого гончей требуются, во-первых, быстрота, выносливость и «полазистость» – умение не снижать скорость в самых непроходимых местах. Еще более важны очень острое чутье, сообразительность, вязкость (стремление идти по следу до конца, невзирая ни на что) и злобность к зверю. Третий вариант – парфорсная охота. Это соединение гона и травли. Собака должна с голосом по следу найти и догнать зверя, для чего требуются все качества хорошей гончей, а затем взять его, удерживая до прихода охотников. К парфорсным собакам относятся, по сути, и лайки. Особая категория парфорсных собак – норные терьеры и таксы. В отличие от всех других зверовых собак, которые обычно работают по серьезному зверю в своре, эти сходятся с противником один на один, при том не имея никакой надежды на помощь со стороны человека.

Вообще говоря, между гончими и парфорсными гончими четкой границы не провести. И для всех этих собак типичны: сангвинический, часто с заметным уклоном к холерическому, темперамент; крепкие нервы; хорошие мозги. У зверовых собак часто хорошо выражена склонность к лидированию, в отличие от подружейных. В итоге получаются весьма инициативные собаки, склонные самостоятельно принимать решения. Для большинства гончих не характерно безоглядное послушание, просто потому, что одно из главных качеств хорошей гончей – вязкость – никак не сочетается с послушностью, «позывистостью», как говорят охотники. Большинство гончих склонны на прогулке убегать от хозяина по своим делам (для парфорсных это менее характерно). Вообще, добиться от настоящей зверовой собаки безукоризненного послушания и заслужить у нее непререкаемый авторитет, при этом так, чтобы она не утеряла все качества своей яркой индивидуальности, можно только одним способом. С ней надо охотиться. Все гончие – собаки страстные и умные. Они очень быстро понимают, что довести охоту до конца, до добытого зверя, они лучше и успешней всего могут во взаимодействии с хозяином. Поняв это – начинают его слушаться и уважать. Но и хозяин должен с пониманием относиться к своей собаке. Сплошь и рядом она лучше знает, что надо делать. Можно, конечно, добиться авторитета и послушания, если тактично, но «плотно» дрессировать щенка с самого раннего возраста. Получается совсем неплохая собака. Но уже не гончая.