Из всех врагов, которых доставил великому князю день его свадьбы, самым жестоким был Димитрий Шемяка. Ни дядя Юрий, ни сын его Василий Косой, ни даже мстительный боярин Иван Димитриевич не причинили столько зла великому князю, как этот двоюродный брат его. Правду сказать, что и он сам не всегда был справедлив и очень часто заслуживал те несчастья, какие терпел. Шемяка был, кажется, назначен Богом на то, чтобы показать великому князю, что и в здешнем мире зло бывает наказано.

Свадебные праздники Василия Васильевича были, кажется, последними приятными днями для этого несчастного государя: не прошло месяца после них, как уже Юрий Димитриевич с сыновьями своими изгнал его из Москвы и, из милости дав ему в удел город Коломну, объявил себя великим князем. Правда, княжение его продолжалось всего несколько месяцев, и Василий опять возвратился в Москву, но Юрий мог бы сделаться для него опасным, если бы вскоре не умер. Однако с ним не умерли все враги Василия, и сыновья его Косой и Шемяка имели точно такие же честолюбивые намерения, как и отец их. Косой, как старший, объявил свое право на великокняжеский престол и уже пошел к Москве, но великий князь с верными москвитянами, чрезвычайно любившими его, победил гордого брата своего и тогда же обесславил себя ужасным злодейством, напомнившим России XII век и несчастного Василька Ростиславича: он приказал ослепить Василия Косого! Такой жестокий поступок уменьшил любовь русских к великому князю и извинил несколько все зло, каким впоследствии отомстил ему Шемяка за несчастье брата. Сначала этот хитрый князь не показывал Василию своей ненависти и даже вместе с ним называл врагом отечества бедного слепца, но это все было только для того, чтобы получить во владение те богатые уделы, которыми великий князь хотел вознаградить его за несчастье Косого. Когда новые области были ему отданы, он начал думать о мщении и недолго искал к тому случая: в России, окруженной со всех сторон врагами, такие случаи были нередки.

В 1437 году хан татарский Махмет был изгнан из Орды братом своим Кичимом. Сделав в царствование свое много добра для Василия Васильевича, он надеялся жить спокойно в отечестве нашем и приехал в один из городов русских. Но Василий не помнил благодеяний и, узнав о приезде Махмета, тотчас приказал ему удалиться из пределов России. Хан, обиженный такой неблагодарностью и привыкший видеть в великом князе своего данника, не хотел послушаться его, имея у себя 3 тысячи воинов. Василий послал на него войско под начальством Шемяки. Заранее радовался Шемяка приятному случаю досадить брату: все селения, мимо которых проходил он, были разграблены, а у стен маленького городка, где жил Махмет, русское войско вместе с начальником своим пришло в такой страх, что, почти не начиная сражения, пустилось бежать. Татары удивились и, поскакав за беглецами, почти всех изрубили.

Злой умысел Шемяки в этом деле был явный, но совесть все еще мучила великого князя за ослепление Косого, и, не смея наказать брата его, он оставил Шемяку спокойно княжить в уделах, ему данных.

Между тем хан Махмет, зная, что ему нельзя долго жить в России и спорить с Василием, пошел через мордовскую землю в Болгарию, к тому месту, где была Казань, разоренная русскими в 1399 году. Это прекрасное, изобильное место, любимое татарами Батыя, понравилось и потомкам их, и изгнанный хан капчакский возобновил знаменитое царство Казанское, которое потом около ста лет было страшно для русских. Слух о ласковости и добродушии Махмета, о выгодах, какие доставлял он всем желавшим поселиться в Казани, привлекал к нему новых жителей со всех сторон. Кроме болгар, черемисов, татар, к нему приезжали целые семейства из Золотой Орды, из Астрахани, Азова, так что Казань через несколько месяцев наполнилась людьми. Спустя год Махмет ходил уже грабить Московское княжество, а в 1445 году историки наши говорили о настоящем нашествии на Россию казанского царя. Он взял Нижний Новгород, а двух сыновей своих послал к Суздалю. Это нападение было так неожиданно, что великий князь не успел собрать всех своих защитников, а Шемяка опять обманул его: не поехал сам к нему на помощь и не прислал обещанного войска.

Этот обман дорого стоил великому князю: имея только 1500 воинов, он не только был разбит татарами при Суздале, но даже взят в плен с простреленной рукой, с тринадцатью ранами на голове и без нескольких отсеченных пальцев.

Как радовался Шемяка несчастью Василия, особенно когда Махмет прислал к нему своего мурзу, или вельможу, с дружескими предложениями! Он уже не сомневался, что добьется себе у Махмета великокняжеского престола, а Василию – вечной неволи, как вдруг все переменилось: в то время как казанский царь праздновал в Нижнем Новгороде свои победы, какой-то татарский князь завладел Казанью. Махмет, желая скорее возвратиться в свою столицу, не стал дожидаться возвращения мурзы от Шемяки и отпустил великого князя в Москву, взяв с него только выкуп.

Неожиданное возвращение обрадовало печальное семейство Василия Васильевича и весь народ его, но в то же время встревожило новой досадой сердце Димитрия. Он опять поклялся погубить врага своего и решился не ожидать случая, а скорее кончить дело изменой и заговором.

Для этого ему нужны были помощники, а так как дурных людей везде много, то он скоро нашел их. Главным из них, кроме многих бояр, купцов, дворян и даже монахов, был двоюродный брат Василия и Димитрия Шемяки князь Иоанн Андреевич Можайский. Заговорщики условились внезапно овладеть столицей и схватить великого князя.

Они выбрали время, когда Василий поехал в Троицкий монастырь благодарить Бога и святого Сергия за избавление свое из плена. Это было в 1446 году. 12 февраля ночью злодеи вошли в Кремль и без труда овладели этой крепостью, где все спали, а потом и всей Москвой. В ту же ночь Шемяка отправил в Троицкий монастырь верного друга своего Иоанна Можайского схватить там великого князя. Несчастный государь, вовсе не ожидая жестокой судьбы своей, усердно молился в церкви в ту самую минуту, как злодеи вошли и взяли его перед гробницей святого Сергия. Безо всякой жалости они бросили бедного князя в голые сани и привезли в Москву, прямо на двор к Шемяке. Напрасно умолял он отпустить его, обещая постричься в монахи, напрасно плакал перед врагом своим: Шемяка был неумолим и, чтобы заставить Василия испытать все те страдания, какие терпел от него Василий Косой, приказал ослепить его и потом сослал в Углич.

Тогда же он объявил себя великим князем и во время непродолжительного правления своего показал столько бессмысленности, столько несправедливости, столько неуважения к прежним законам нашим, что с тех пор появилась в народе пословица о Шемякином суде. И теперь еще всякое несправедливое и бестолковое разбирательство какой-нибудь ссоры или дела называют Шемякиным судом.

Последние годы княжения Василия Темного
1446–1462 годы

Василия III со времени ослепления называли Темным или Слепым. Это несчастье – одно из самых горестных для человека – было полезно для него. Оно заставило его раскаяться в прежних несправедливых поступках, примирило совесть его с Богом, сделало опять столь же любимым всеми, как до ослепления Василия Косого. Не прошло года – и эта общая любовь народа возвратила ему великокняжеский престол. С христианской кротостью он простил Шемяку, взяв с него торжественную клятву при епископах никогда не думать о Великом княжестве.

Но для злого человека, который не боится Бога, клятва не много значит: в 1450 году Шемяка опять пошел с войском на великого князя, и 27 января было у них жестокое сражение у Галича, особенно примечательное тем, что оно стало последним в междоусобных ссорах: несчастное несогласие удельных князей скоро утихло под хранительным могуществом одного государя. Шемяка был совершенно разбит москвитянами и, потеряв наследственный удел свой – Галич, убежал в Устюг – город, и теперь существующий в Вологодской губернии.

Более двух лет Василий Темный не тревожил этого мятежника в Устюге, наконец в 1453 году, собрав войско, пошел наказать его. Еще раз побежденный Шемяка убежал в Новгород и там умер от яда. Неизвестно, кто отравил его, но эта смерть обрадовала многих, в том числе и великого князя.

Избавясь от врага, жестокость которого двадцать лет тревожила отечество наше, Василий Темный спокойнее принялся за дела государственные. В 1456 году он усмирил новгородцев так, как еще ни один из князей не усмирял их. В 1459 году покорил Вятку, которая хотя и была частью Галицкой области, присоединенной к Московскому княжеству еще при жизни Шемяки, но долго не хотела повиноваться Василию.

В последние годы жизни своей великий князь почти не платил никакой дани татарам и счастливо побеждал их, когда они приходили иногда разорять наши области. При нем сделалась известна новая Орда, составленная старым Эдигеем из черноморских татар. Она называлась Крымской и находилась на том самом полуострове Крым, который, верно, известен всем читателям, имеющим понятие о географии России. Эдигей незадолго до смерти, оставляя эту Орду сыновьям своим, просил их не делиться и жить в дружбе между собой, но они не послушали его, разделились и все погибли. Тогда крымские татары выбрали себе в ханы молодого Ази, потомка Чингисхана, спасенного от смерти и воспитанного каким-то земледельцем Гиреем. Из благодарности к своему благодетелю молодой Ази принял его имя и назвался Ази-Гиреем. С того времени все крымские ханы всегда назывались Гиреями. Эта новая Орда притеснителей нашего отечества долго будет тревожить его!

17 марта 1462 года скончался Василий Темный, несправедливо названный историками первым самодержцем русским со времен Владимира Мономаха. Слабость и малодушие этого князя, приметные во многих случаях, никак не дают ему права на это лестное название, тем более что он не заботился и о том, чтобы соединить все княжества русские под власть одного государя, и, умирая, не оставил всех владений своих старшему сыну и наследнику Иоанну, но дал также уделы и другим сыновьям.

В княжение его приметна была особенная жестокость нравов у предков наших. Два князя были ослеплены, один отравлен ядом; одного боярина вместе с женой сожгли на костре за мнимое волшебство; даже законное наказание преступников было новое, очень жестокое: не только простых, но даже и знаменитых людей, совершивших большие преступления, били на торговой площади кнутом.

В тот год, когда скончался Темный, Греческая империя была завоевана османскими турками. Это несчастье знаменитого государства записано было на память и нашими историками, потому что русские со времени принятия веры христианской привыкли считать Грецию вторым отечеством своим, привыкли любить греков и принимать участие во всем, что их касалось. В то время у нас говорили о Константинополе точно так же, как теперь говорят о Париже или Лондоне. Строение церквей, домов, даже обычаи и нравы – все перенимали мы у греков. Это пристрастие к ним спасло нас от слишком большого сближения с нашими жестокими врагами – татарами.

Таблица XXXVI

Семейство великого князя Василия III Васильевича Темного

Великий князь Иоанн III и греческая царевна София
1462–1472 годы

Наконец мы дошли до самого знаменитого из старинных государей наших – до великого князя Иоанна III. Он освободил нас от власти татар, он возвратил отечеству нашему прежнюю славу его, наконец, он воплотил великую мысль об объединении всех удельных областей под властью одного государя.

Сделавшись на двадцать втором году великим князем, наследником отца своего Василия Темного, Иоанн при самом вступлении на престол уже показывал необыкновенную твердость, ум, осторожность в делах государственных. В 1464 году было первое знаменитое дело его: он усмирил гордого царя казанского Ибрагима и, окружив войском Казань, принудил его заключить мир.

В 1470 году началась и два года продолжалась война с Новгородом, беспокойные жители которого все еще искали случая освободиться от власти великих князей. Здесь вы, милые читатели, увидите явление, дотоле невиданное на Руси. Женщина вздумала быть защитницей своей родины – Новгорода – и устроить судьбу его! Это была пылкая, гордая, честолюбивая Марфа, жена бывшего посадника Исаака Борецкого и мать двух взрослых сыновей. Дом ее был самый богатый в Новгороде; все уважали ее как вдову знаменитого посадника: великий князь в знак особой милости пожаловал старшему сыну ее чин боярина московского, – но всего этого было ей мало: она хотела управлять всем Новгородом и, так как это было невозможно под властью государя московского, начала уверять всех новгородцев, что они напрасно считают себя подданными князей московских, что Новгород сам себе господин, что жители его – вольные люди, что им нужен только покровитель и что этим покровителем надобно выбрать не Иоанна, а Казимира, короля польского и князя литовского. Марфа хотела в это время выйти замуж за какого-то литовского вельможу и вместе с ним от имени Казимира управлять своим отечеством. Однако намерения этой честолюбивой женщины не исполнились, и, хотя послы ее уже отправились к Казимиру, великий князь вовремя пришел с войском к Новгороду и усмирил Марфу и всех друзей ее, изменивших России. Главные изменники, в том числе и старший сын Марфы, были казнены. С нею же Иоанн поступил снисходительно: оставил ее, как слабую женщину, без наказания. Прочие новгородцы внесли за вину свою 15 500 рублей, или около 80 пудов серебра, и, благодаря милости Иоанна, остались со своими прежними законами, со своими правами, с некоторою свободой: великий князь, защищая владения свои то от хана Ахмата, то от польского и литовского короля Казимира, еще не мог иметь столько сил и войска, чтобы совершенно уничтожить вольность новгородскую, и благоразумно отложил это трудное дело.

В 1472 году случилось в России происшествие, которое заставило все европейские государства с любопытством посмотреть на неизвестную им отдаленную страну.

Это была свадьба великого князя, и надобно сказать правду – не столько жених, сколько невеста делала эту свадьбу примечательной для Европы. Это и не удивительно. Тогда Россия была не то, что теперь. Тогда царь ее был еще подданным татар. Это отдаляло чужеземных принцев от родства с русскими князьями и вынуждало государей наших жениться на княжнах из удельных княжеств, а потом – на своих подданных: такое обыкновение продолжалось до времен Петра Великого.

Но для Иоанна III, в судьбе которого приметно было с самых молодых лет какое-то необыкновенное величие, назначено было и в этом случае нечто особенное. Вскоре после кончины первой супруги его, тверской княжны Марии Борисовны, папа Павел II предложил ему через посла своего, какого-то грека, руку греческой царевны Софии, дочери Фомы Палеолога, брата последнего императора, при котором Греция была завоевана турецким султаном Магометом II. После разорения отечества несчастное семейство царей греческих жило в Риме, где пользовалось всеобщим уважением и покровительством папы.

Папа имел особенную причину благодетельствовать этому знаменитому семейству: боясь, чтобы жестокость и ужасная сила Магомета II не разорили и его владения, он полагал, что будущий супруг царевны Софии, получив вместе с рукой ее право на константинопольский престол, захочет освободить Грецию от власти турок и тем избавит Италию от страшных соседей.

Эта причина заставляла папу искать жениха для царевны между знаменитыми государями европейскими, и он выбрал Иоанна, самого близкого к грекам по закону. Вероятно, послы польские и литовские и духовенство греческое, жившее после разорения империи в Риме, рассказывали папе о той славе, какую обещали России великие достоинства молодого государя ее.

Иоанн обрадовался предложенной ему чести и вместе со своей матерью, духовенством, боярами и всем народом думал, что знаменитая невеста – последняя ветвь императоров греческих, имевших одну веру с русскими, – послана ему от самого Бога. Прекрасный портрет, где изображено было умное и привлекательное лицо молодой царевны, еще более увеличил радость и благодарность Иоанна папе.

17 января 1472 года отправлены были послы за невестой. С большими почестями приняли их в Риме, и 1 июня царевна в церкви Святого Петра была обручена с государем Белой России^[1], которого представлял главный посол его. Папа дал за царевной богатое приданое и отправил с ней в Россию легата, т. е. посла, которому поручено было охранять ее во время дороги. 24 июня она выехала со всем двором своим из Рима, 1 сентября приехала в Любек, а потом на корабле отправилась в Ревель. Здесь богато угощали ее ливонские рыцари, а в Дерпте встретил посол московский с поздравлениями от имени государя и всей России.

Первая русская область, в которую надобно было въехать царевне, была Псковская. Если бы вы знали, какая суматоха происходила тогда в этой области! Всякий только и думал, как бы показать свое усердие. Правители городов приготовляли для будущей государыни подарки, столовые запасы, мед и вина. Вы знаете, что предки наши были очень гостеприимны и любили угощать, и потому не удивляйтесь, что они прежде всего позаботились о вкусных кушаньях и напитках для царевны. Потом они украсили разноцветными флагами и лентами все суда и лодки свои: ведь им надобно было встретить Софию и потом везти ее на судах по Чудскому озеру, потому что тут начинались границы русских владений. С восхищением дождались они наконец этой встречи и показали столько усердия и любви, что царевна была тронута до слез. С удовольствием провела она пять дней во Пскове и, уезжая, ласково сказала жителям: «Спешу к моему и вашему государю, благодарю бояр и весь Великий Псков за угощение и рада при всяком случае просить за вас в Москве». Псковитяне, прощаясь с Софией, поднесли ей в подарок пятьдесят, а послу Иоаннову десять рублей деньгами.

С такою же радостью встречали царевну и во всех других областях. Наконец 12 ноября рано утром она въехала в Москву. Митрополит ожидал ее в церкви. Получив благословение его, она пошла к матери Иоанна и там в первый раз увиделась с женихом. В тот же день отпразднована была и свадьба.

Так совершился во второй раз союз государей наших с греческими императорами^[2]. С того времени Иоанн принял и герб их – двуглавого орла и соединил его на печати своей с гербом московским.

1. Иоанн III начал первым называть государство свое Белою Русью. Слово «белая», по смыслу языков восточных, значит «великая».

2. Верно, читатели мои помнят царевну Анну, супругу Владимира Святого.