Выбор моей реальности. Том 1

Глава 76. Хаябуса

На следующее утро нам удалось приручить сокола–сапсана – одну из самых быстрых хищных птиц в мире, способную, по утверждению учёных, развивать скорость около трёхсот километров в час. Секундомер у нас в наличии имелся, но данные современных орнитологов проверять не будем, поверим им на слово.

Кир увидел планирующую в небе подходящего хищника и, активировав магическую способность, громко свистнул. Сапсан, стремительно спикировав вниз, сел на палку, которую Кир предусмотрительно держал в руках. Резкий и отрывистый крик сокола «кьяк-кьяк-кьяк» заставил вздрогнуть не только готовивших завтрак девушек, но и размечтавшихся на берегу Гудислава с Девятко.

С тёмным, аспидно–серым оперением спины, пёстрым светлым брюхом и чёрной верхней частью головы, жёлтыми лапами и загнутым жёлтым клювом, хищник производил достойное впечатление. Больше всего меня поразили его глаза: выпуклые, чёрные, окруженные желтоватым кольцом голой кожи.

– Знакомьтесь, это Хаябуса, кодовое название Ки-43. Моя персональная версия японского истребителя времён Второй мировой, – похвастался всем Кир, представляя нового прирученного питомца. Для комфортного размещения Хаябусы пришлось соорудить насест. Особо не заморачивались сложными конструкциями – нашли толстую длинную палку и укрепили её на лодке.

Вскоре сокол окупил потраченные на него монеты развития: в протоке реки, где остановились на ночёвку, мы обнаружили стаю уток, прячущихся в зарослях камышей. Хаябуса, по команде Кира, распугивал мирно крякающую компанию, и встревоженные жертвы тотчас взлетали с насиженного места, а я сшибал их из пневматической винтовки. После этого «японский истребитель» догонял улетевших и, как выдрессированный ирландский сеттер, приносил нам подстреленных птиц.

Медвежата с удовольствием помогали в охоте и доставали уток из зарослей, куда не мог добраться сокол. Надо признать, что после магического приручения, мишки начали вести себя более осмысленно – выполняли команды Кира, Лены и старались не проказничать. Сегодня слегка поднадоевший рыбный рацион сменился на запечённую на углях дичь. Охота так понравилась, что с утра решили настрелять уток про запас.

Глава 77. Знакомство с эзотерикой, или Как прочистить пятую чакру по «своей цене»

К обеду следующего дня вышли в Азовское море – самое мелководное море на нашей планете, глубина составляет приблизительно десять метров. Из-за поступления большого количества мутных речных вод, оттенок непрозрачного моря варьировал от серого до желтовато–зелёного в зависимости от погоды и интенсивности солнечного света.

Двигаясь вдоль левого берега, стали искать песчаный пляж, где можно будет провести остаток дня, отдыхая от длительного речного путешествия. Такой пляж мы нашли на небольшой косе, выступающей в море. Выпрыгнув из лодки, медвежата принялись копошиться в песке, смешанном с перемолотыми и целыми ракушками, а слабосолёная морская вода им совсем не понравилась. Сокол полетел ловить нам зайцев, но почему-то приносил только тощих сусликов.

К вечеру начался небольшой шторм, и Лена, которой в прошлом году посчастливилось отдохнуть в бюджетном Ейске на Азовском море, заставила всех лезть в воду и купаться «потому что в этих местах при шторме поднимается со дна целебный ил с чудодейственными минеральными веществами, которые омолаживают кожу лучше любого элитного косметического салона».

После купания, пожелав всем спокойной ночи, Кир поставил меня в известность, что он и Айка уходят «собирать ракушки вдоль берега», и вскоре, под покровом вечерних сумерек, наши любители природы исчезли из поля зрения.

– Похоже, ты скоро дедушкой станешь… – расчёсывая волосы, предсказала мне Лена.

– Точно, уже дедушкой стал. Видишь, как песок с меня от старости сыпаться начал, – огрызнулся я, стряхивая с себя засохший вонючий ил, который противно прилип к коже после волшебного омолаживающего купания. – Не помогли твои грязевые ванны.

– Александр! Вот зря ты смеешься. Между прочим, Азовское море – всем известное место силы и точка раскола между двумя мирами: нашим и потусторонним. Это моя бывшая соседка – гадалка Снежана мне рассказала, когда отправила меня в Ейск карму по пятой чакре прочищать. А заодно от порчи, сглаза и всего остального негативного балласта избавляться… Здесь, на Ейской косе, иногда в темноте море синим цветом светиться начинает. Но это паранормальное явление только просветлённые могут увидеть. Только те, у кого карма уже прочистилась!

– Лена, на противоположном берегу напротив Ейска располагается экологически чистый город с химическими производствами и металлургическими комбинатами. Сбрасывают в море свои сточные воды, а в атмосферу – отработанные газы, содержащие диоксид азота, аммиак и формальдегид. При таком соседстве, в море и в воздухе, что хочешь, синим засветится… Скажи-ка, сколько же твоя бывшая соседка–гадалка с тебя содрала, когда на этот шикарный бальнеологический курорт послала?

– Я по десять тыщ за каждый сеанс ей платила… Дешевле никак нельзя, иначе хрупкий баланс космической энергии нарушиться может… Но десять тыщ – это только мне по близкому знакомству и «по своей цене». А моей подруге, которая сто три килограмма весит, осиновый амулет на похудение гадалка Снежана уже за двадцать тыщ продала.

– Ну и как результат, ты свою пятую чакру удачно прочистила? От порчи и балласта избавилась? Подруга в дюймовочку превратилась, когда прикупила себе деревяшку за двадцать тыщ?

– Да что ты всё всегда на деньги переводишь?! Нет смысла с тобой разговаривать – нет в тебе ничего святого! – обиделась Лена и гордо удалилась в свою палатку.

«Однако, непыльная это работёнка – на комплексах, страхах и проблемах других людей неплохие деньги делать. А продажа несбыточных надежд сбросить лишний вес с помощью осинового амулета, несомненно, высший пилотаж», – подумалось мне на сон грядущий.

Глава 78. Дромон

На следующий день погода порадовала нас безветрием, и мы на моторе прямиком через море направились к Таманскому полуострову. На удочку изредка попадалась длиннорылая рыба–игла и всевозможные виды бычков. Этой мелочи вряд ли хватит на достойную уху. Пустынные песчаные отмели, небольшие поросшие травой островки – вот и всё, чем «удивило» нас Азовское море.

Наконец, ориентируясь по компасу и картам, мы вошли в Керченский пролив, соединяющий Азовское и Чёрное море. Восточным берегом пролива является Таманский полуостров, а западным – Керченский полуостров Крыма. Этот коридор в Чёрное море вызывал у меня в одиннадцатом веке приблизительно те же ассоциации и эмоции, что испытывают современные моряки при прохождении Красного моря через Баб-эль-Мандебский пролив и вод Аденского залива, что по соседству с африканским рогом гостеприимного государства Сомали. Бутылочное горло, мышеловка, засада или что-то в этом роде постоянно вертелось в голове.

В некоторых участках Керченский пролив достаточно широк, что не было видно противоположного берега, а в других – расстояние между берегами варьировалось от десяти до пятнадцати километров, не более. Если у левобережья Азовского моря нам не встретились ни торговые, ни пиратские суда, то здесь обстановка может кардинально измениться.

Мы с Киром по очереди осматривали в бинокль здешние воды, чтобы вовремя заметить приближающееся судно, которое могло бы заинтересоваться нами. По правде говоря, в маленькой резиновой лодке играть в морской бой у меня никакого желания нет, а у наших безоружных пассажиров – тем более. Я сказал Гудиславу временно сворачивать репетиции оркестра, сидеть тихо, не петь и не высовываться.

Сначала нам пару раз встретились небольшие рыбацкие лодки, выдолбленные из цельного дерева. По мере приближения к Тмутаракани количество рыбаков заметно прибавлялось. Затем Кир засёк в бинокль две идущие друг за другом ладьи. Нос каждой из них украшали очередные деревянные горынычи, а корму – козьи морды с неестественно большими загнутыми рогами. По бортам между вёслами воины разместили свои красные щиты. Я насчитал по шесть вёсел с каждой стороны. Увидев нашу лодку, козьи морды свернули свои разрисованные паруса и, думая, что мы их не заметили, стали держаться со стороны солнца по линии горизонта и следовать за нами. Вероятно, решили дождаться сумерек и взять на абордаж.

– Ушкуйники, ихние повадки… – расстроилась Айка, когда Кир дал ей посмотреть в бинокль. Часа через полтора такого преследования на безопасном расстоянии и эти гребцы начали проигрывать нашему мотору в скорости и отстали от нас. А может, другую, более крупную жертву где-то заприметили.

Пришло время моего дежурства с биноклем. Некоторое время я наблюдал безобидные зелёные холмы с рыбацкими посёлками, но потом из широкого залива слева внезапно появился быстроходный корабль, от вида которого у меня мурашки пошли по спине. Те суда, что я видел до него, оказались жалкими посудинами, годившимися для перевозки подгнившей картошки…

Высокий двухъярусный корабль, метров пятьдесят в длину, оснащённый двадцатью вёслами на каждом ярусе с каждого борта, мог похвастаться приличной скоростью и отличной манёвренностью. Три огромных паруса в форме прямоугольных треугольников произвели на меня неизгладимое впечатление. Вместо уже знакомых мне этнических орнаментов на парусах лодочек, которые безуспешно пытались нас догонять, здесь на белом фоне изображены гербы, демонстрирующие мощь и богатство владельцев корабля.

Но когда я увидел то, что, кроме многочисленной команды, находится на палубе и направлено прямо в нашу сторону, не сдержался и выругался вслух:

– Твою ж мать, откуда здесь появились пушки?

Кир взял у меня бинокль:

– Ну, ты даёшь, архистратиг! Это же византийский дромон с латинскими косыми парусами! Ты что, и про греческий огонь никогда не слышал, когда сюда собирался?

– Про дикий огонь в «Игре Престолов» приходилось слышать, а вот про греческий – пока не довелось.

– Дромон ни хрена не будет на нашу лодку огонь тратить. Ставлю, это торговый корабль, и медный сифон они врубят, если только ты сам на них полезешь.

Пока мы говорили, византиец быстро удалялся от нас. Мы же, наоборот, замедлили ход, чтобы не провоцировать пушечные баталии с сомнительным исходом.

– С такими треугольными парусами можно ходить очень круто к ветру и набирать нормальную скорость, – поделился Кир своими познаниями. – Если начинается очередная средневековая война, все дромоны в Византии сразу же мобилизуют в горячую точку, а в мирное время их используют для разведки и перевозки товаров. Если находятся отбитые придурки, которые захотят окружить дромон и взять на абордаж, то византийские воины поливают их греческим огнём. Состав держат в секрете, ни у кого такого больше нет… Некоторые историки пишут, что огонь изготавливают из нефти, а другие – что из смеси селитры, серы и смолы, разведённой в льняном масле. Главное, что смесь самовозгорается как на воздухе, так и в воде. От пиратов и их кораблей остаются одни горящие щепки и ошмётки… Короче, я тоже хочу себе византийский дромон – надоело в байдарке трястись.

– Само собой. И отдельную каюту тебе там предоставить, с джакузи и совмещённым гальюном, – добавил я.

Глава 79. Чудо природы

Не теряя бдительности, к вечеру мы добрались до места расположения современной Тамани. Насколько я помню, в одиннадцатом веке здесь должен находиться Тмутаракань – крупный торговый город с гаванью. Останавливаться не будем – делать там особо нечего. Город обнесён внушительной кирпичной оборонительной стеной, за которой возвышался храм в византийском стиле с массивным чёрным православным крестом на крыше, также виднелись многочисленные кирпичные и деревянные постройки. К стенам крепости примыкали кварталы беспорядочно построенных деревянных домиков, в которых ютились жители победнее. Всё вокруг казалось мирным и вполне цивилизованным – разбойничьих судов не заметили, дромонов тоже. Вскоре наша лодка растворилась в темноте.

Затем, не останавливаюсь, проплыли вдоль восточного побережья Крыма ещё километров пятьдесят. Часа в два ночи, удалившись от населённых пунктов, я увидел очертания холма или, как это модно сейчас говорить, невысокого плато, которое возвышалось метров на двести над бескрайней степью. Я пришвартовал лодку с подветренной стороны холма, и мы завалились спать.

С утра я в сто пятый раз пожалел о необдуманном решении прокачать своё обоняние до уровня «advanced». Проснувшись, почувствовал, как откуда-то потянуло тухлятиной, наподобие несвежей рыбы. Запах оказался для меня невыносимым, пришлось выйти из палатки и осмотреться. Повертев головой в разные стороны, я не увидел никого, кто мог бы так испортить воздух. Передо мной, в шагах двадцати, разлилось озеро удлинённой формы, отделённое от моря узким песчаным перешейком. Но аромат явно исходил оттуда.

Цвет воды этого водоёма напомнил мне клубничный коктейль из Макдональдса и ярко–розовую жвачку из детства, а запах – бульон из кастрюли, в которой полдня варили кальмаров, или протухшую размороженную скумбрию из помойного ведра. Аппетитное сочетание.

Думаю, озеро образовалось на месте доисторического грязевого вулкана, а «рыбий» запах появляется вследствие испарения ила или водорослей. Напротив, километрах в шести от берега, из морских глубин возвышались, как каменные истуканы, голые скалы причудливой формы и утёсы с острыми зубцами. Белый ракушечный пляж, растянувшийся на пару километров, служил своеобразной границей между розовой и бескрайней бирюзовой водой, ярким солнцем и безоблачным небом… Надо признать, зрелище было завораживающее.

– Какой удивительный оттенок, настоящее чудо природы! Как будто сакура в озере зацвела! – восхитилась пейзажем вышедшая из своей палатки заспанная Лена. – Мне надо срочно купить в системном магазине самый профессиональный фотоаппарат!

– А мне – самый профессиональный противогаз!

– Александр, зачем ты вечно иронизируешь, вообще ничем не пахнет, – возразила Лена, сморщив нос.

– Скоро подгребём к территории Византии, – оценил и Кир окружающую красоту. – Первым делом найдём местного химика и допросим его, как бодяжить греческий огонь. Короче, Лена, ты раскрутишь этого лоха своим ментальным гипнозом, он расколется и будет мутить греческий огонь только для нас!

Глава 80. Таврика

Мы неспешно следовали вдоль Восточного побережья Крыма, где степные пейзажи постепенно сменялись крутыми обрывистыми скалами, возвышающимися над берегом. Уютные морские бухты с песчаными и галечными пляжами дополняли общую картину. Короткие хребты, как огромные пятисотметровые каменные глыбы с отдельными пиками, вершинами и крутыми склонами напомнили мне вампирские замки из фэнтези.

Вскоре голые серые скалы сменились плодородными холмами, с ухоженными садами и виноградниками, а также руинами древней кирпичной крепости, которая возвышалась над побережьем и небольшой бухтой. Четыре полуразрушенные двухэтажные башни оказались заброшенными и необитаемыми. Однако, у подножия следующего горного склона, практически не прикрытого растительностью, мы заметили действующий монастырь, но решили там не останавливаться и не беспокоить копающихся в земле монахов своим внезапным появлением.

Через пару часов перед нами предстала ещё одна крепость – самое мощное фортификационное сооружение с двумя ярусами обороны, которое мне довелось увидеть с момента прибытия в средневековую реальность. Крепость и расположившееся вокруг неё небольшое поселение построены на высоком обрывистом холме у берега моря. От вторжений защищали два ряда высоких кирпичных стен, украшенных квадратными зубцами. В бухте располагался оживлённый порт. Вероятнее всего, это северный форпост Византийской империи.

От экскурсии по городу единогласно решили отказаться. После крепости моё внимание привлек высокий конусообразный скальный массив, настолько крутой и неприступный, что на его вершину возможно подняться, только используя профессиональное альпинистское снаряжение.

Переночевав в можжевеловой роще недалеко от галечного берега, мы продолжили слегка поднадоевший черноморский марш–бросок. По мере продвижения к югу полуострова, высота Крымских гор увеличилась примерно до тысячи метров над уровнем моря. Многочисленные поселения с укрепительными строениями, каменными жилыми постройками, храмами, гробницами; горы, покрытые реликтовым можжевельником, кипарисами и соснами – так выглядела панорама южного берега Крыма.

Как бдительные стражники, устремлённые из бирюзовой воды, многочисленные утёсы охраняли морское побережье. Чтобы в потёмках на них не наткнуться, приходилось причаливать к берегу ещё до заката. В завершении, обогнув мыс Сарыч – южную точку Крымского полуострова, мы, собрав последние силы, направились к византийскому Херсонесу.

Глава 81. Херсонес Таврический

Херсонес, как и большинство византийских городов–полисов, окружён обширной сельскохозяйственной территорией – хорой. Огромные площади Гераклейского полуострова, занятые под эту самую хору, напомнили мне садово–плодово–огородное товарищество, где когда-то у моей бабушки стоял одноэтажный деревянный домик с участком в шесть соток. Вот только в советское время размер дачных земельных наделов был значительно скоромнее по сравнению с более щедрым одиннадцатым веком. Прямоугольные земельные участки херсонеситов окружены со всех сторон внушительной каменной оградой. Внутри выращивали преимущественно виноград и другие сельскохозяйственные культуры.

На каждом из участков выстроена усадьба, в большинстве случаев она представляла собой прямоугольную замкнутую постройку с одним или двумя дворами, окружёнными жилыми и хозяйственными помещениями. Кроме того, обязательным элементом византийского «домика в деревне» служила высокая круглая дозорная башня.

Высадились мы за несколько километров до порта и пешком пошли к городу. Благодаря близости моря, рыбный промысел – один из общедоступных видов заработка. У берега продавали рыбу: хамсу, пеламиду, пятнадцати килограммовых луфарей, камбалу и других, не известных мне представителей черноморской рыбной фауны, а также всевозможные дары моря: крабов, мидий и устриц. Тут же сушили рыболовные сети, на которые подвешены керамические пирамидки, свинцовые кольца или незамысловатые обломки чёрных камней.

Я порадовался, когда мы миновали шумное место бойкой рыбной торговли с характерными малоприятными запахами, потому как херсонесский некрополь, протянувшийся за рынком вдоль оборонительных стен города, к счастью, совсем не беспокоил моё измученное обоняние. Умерших здесь хоронили в могилах и склепах, высеченных в скальном грунте. На захоронении устанавливались известняковые стелы–памятники, украшенные рельефными изображениями покойного, реже встречались мраморные погребальные скульптуры.

Херсонес расположен на скалистом участке черноморского побережья, примыкал на востоке к уютной бухте, укреплён мощными башнями высотой метров десять–пятнадцать и защитными крепостными стенами толщиной метра три–четыре. Нижняя часть стен оборонительных сооружений сложена из крупных известняковых блоков белого цвета, выше использовали более мелкие блоки на известковом растворе.

На юго–восточной части, рядом с портовыми постройками, функционировали главные городские ворота, через которые мы и зашли. При входе стража не заинтересовалась нами – они не могли видеть, что мы вооружены. А, значит, никакой опасности не представляем. Ширина прохода главных ворот около пяти метров, по обеим сторонам видны вертикальные желоба, по которым поднимали и опускали металлическую решётку. Позже, купив навык византийского (среднегреческого) языка и местного дорийского диалекта, я узнал, что эта решётка называлась «катаракта», и опять мне вспомнилась бабушка и многочасовые очереди в клинике глазных болезней.

Главная улица города, или главная платея, протяжённостью более километра, проходила через центральную площадь–агору – место проведения народных собраний, гуляний и праздников. Меня поразило то, что в архитектуре и обычаях херсонеситов мирно уживались античные и православные византийские традиции. В пределах одной улицы мирно соседствовали величественные каменные базилики с крестами на куполообразных крышах и античный мраморный храм–алтарь с дорийскими капителями и колоннами. Этот храм посвящён греческой богине Партенос – древнейшей покровительнице Херсонеса.

Территорию активно застраивали, жизнь била ключом. Удивительно, но полис не был построен хаотично, всё отлично спланировано, спроектировано и продумано – параллельные друг другу широкие улицы, которые, в свою очередь, пересекали другие под прямым углом. Вдоль благоустроенных «проспектов» высажены кипарисы, персиковые деревья и цветущие кустарники. Там же мы с удивлением обнаружили мраморные и известняковые статуи наиболее почитаемых представителей античного пантеона.

Правители Херсонеса беспокоились не только об эстетике. В городских кварталах мы заметили огромные рыбозасолочные цистерны, как я узнал позднее, вместимостью от двадцати до сорока тонн. Также похожие конструкции использовались для обеспечения запасов пресной воды. В южной части города херсонеситы выстроили традиционный античный театр. Не Колизей, конечно, но тоже весьма достойное сооружение.