Искривлённая история

Глава 34. Контрреволюционные матросы Германии

Сложение реакционных идей с революционными чувствами дает в результате фашистский тип личности

В. Райх

Германия изначально представляла собой главную цель коммунистов всего мира, так как классики – К. Маркс и Ф. Энгельс – происходили из этой страны и испытывали жгучий приступ ностальгии всякий раз, когда вспоминали о немецком пролетариате, который им пришлось бросить ради демократической Англии. По мнению большевиков, Германия, несомненно, являлась страной, в которой можно уже сейчас приступить к коммунистическим преобразованиям. Как страна, превосходящая Россию в военно-экономическом отношении, она, конечно, представляла собой куда более привлекательный трамплин для прыжка в светлое будущее. Конечно, несмотря на всё участие в деле немецкой революции российских большевиков, она была процессом, довести который до конца могли лишь немецкие коммунисты. Придя к власти, они, конечно, заняли бы более высокое место в Коминтерне, в то время как Совнарком превратился бы в провинциальный орган самоуправления.

Я уже указывал на данный парадокс, и, несомненно, умы В. Ленина (В. Ульянова) и Л. Троцкого (Л. Бронштейна) он также в значительной степени занимал. Тем не менее, они, конечно, не могли пойти на столь откровенное предательство, какое позволил себе в 1925 г. И. Сталин (И. Джугашвили). Будучи вождями Советской России и до известной степени вынужденно принимая у себя коммунистов со всего мира, они уже смотрели на вещи сквозь призму геополитических интересов России. Разумеется, революция в Германии, установление хаоса и анархии, падение Гогенцоллернов, остановка производства, военное поражение, голод и даже гражданская война – всё это было им выгодно. Тем не менее, окончательная победа революции – или контрреволюции – и установление стабильного режима, который всё равно станет относиться к России враждебно – или, как минимум, к её руководству, если две новых коммунистических державы объединятся в единую конфедерацию, – едва ли их интересовала. Наиболее выгодным во всех отношениях казался вариант, при котором политическая нестабильность и стагнация экономики затянутся на возможно более длительный период.

Это, наверное, удивит вас, но именно так всё и произошло. Германия безнадёжно проигрывала Первую мировую войну, но сдаваться упорно не желала. 4 октября 1918 г. немецкое правительство, наконец, запросило мира, выразив желание согласиться с «Четырнадцатью пунктами» В. Вильсона⁶¹. Адмирал Р. Шеер, командовавший немецким флотом, разработал директиву, предписывающую выйти в море с тем, чтобы встретить славную смерть в бою, как то положено военным морякам. Матросы, узнав о планах командования, немедленно подняли бунт; после того, как арестовано было 1000 чел., стало очевидно, что эти меры более чем недостаточны, в то время как возможности к их осуществлению снижались с каждым часом.

Революционный пожар охватил боевые корабли и верфи; узники вскоре были освобождены объединёнными усилиями моряков и солдат прибывших на подавление мятежа пехотных частей. Вечером 4 ноября 1918 г. под их контролем был весь Киль, средоточие немецкой военно-морской мощи.

Матросы захватывали автомобили и разъезжали на них по стране, организовывая Советы, первый из которых возглавил кочегар К. Артельт⁶². Кочегары, разумеется, не могли не быть естественными организаторами восстаний, так как обладали значительной физической силой, по причине постоянных упражнений. Тепло, идущее от котлов, собирало в кочегарках любителей сплетен и праздного времяпровождения, которое частенько превращалось в стихийные митинги, руководимые, на правах хозяев, кочегарами.

Армия, уже на следующий день, 5 ноября 1918 г., утратившая целостность боевых порядков, похоже, была только рада возможности потерпеть поражение – это выглядело во всех смыслах лучшим исходом, нежели героическая смерть. Годовщина Октябрьской революции в России стала днём сладкой мести для большевиков: чванливые пруссаки теперь сами бежали из госучреждений, завидев «призрак коммунизма».

9 ноября началась революция в Берлине; госсекретарь Ф. Шейдеман поспешно объявил Германию республикой. Революционерам, ставившим куда более радикальные цели, удалось создать Народную морскую дивизию из числа революционных матросов – весьма скромный ответ на требования К. Либкнехта сформировать Красную гвардию. Генералы, уже более испуганные возможностью расправы со стороны собственных солдат, 11 ноября заключили перемирие с Антантой, в то время как кайзер бежал в Голландию, где и отрёкся формально 28 ноября.

Уже 6 декабря произошла первая попытка государственного переворота, обозначившая отсутствие единства в рядах коммунистов и очевидное преобладание в их среде консервативно настроенного элемента, охотно идущего на альянс с реакционерами. Несмотря на то, что контрреволюционерам не удалось провозгласить своего ставленника – Ф. Эберта из СДПГ – президентом, путч этот свидетельствует о назревавшем расколе в рядах левых. Народная морская дивизия, не имевшая в тот период чёткого подчинения, выступила стихийной, недостаточно организованной силой. Тем не менее, 600 матросам из её числа, пользуясь безволием властей, удалось занять 23 декабря рейхсканцелярию и выставить требования к правительству по выплате зарплаты.

Дальнейшие события показали, что Ф. Эберт не имел ничего общего с Л. Троцким (Л. Бронштейном), который всегда только выискивал новые поводы для недовольства, придавая революционным действиям как можно большую интенсивность и масштаб. Нет, Ф. Эберт позвонил в ставку, расположенную в то время в Касселе, и потребовал прислать войска.

Как ни странно, такие войска нашлись. В отличие от российской императорской армии, в которой количество полуграмотных достигало 61% (из них около половины являлось и вовсе безграмотными), количество грамотных новобранцев в кайзеровской армии равнялось не 39%, а 99% и даже более. Грамотность в данном случае следует рассматривать и как соответствующую военно-патриотическую работу, осуществлявшуюся в процессе среднего образования. Дополнительными факторами повышения дисциплины в войсках выступали национальная и языковая монолитность Германии, а также наличие профессиональной унтер-офицерской прослойки.

Тем не менее, правительственные войска были отбиты и, опасаясь оказаться окружёнными превосходящими силами рабочих и матросов, отступили из центра Берлина. Крайние правые, быстро оценив обстановку, пришли к однозначному выводу: причиной поражения стала не малочисленность, а недостаточная решимость. Относительно небольшие, но настойчивые в выполнении приказов подразделения вполне могли изменить ситуацию в пользу контрреволюционеров. Из числа наиболее реакционно настроенных солдат немедленно начали формироваться т.н. «фрайкоры»⁶³, готовые применить имеющиеся у них военные навыки на улицах немецких городов.

Тот же процесс легко заметить и в среде левых, где в эти дни «Союз Спартака» создаёт Коммунистическую партию Германии (КПГ). Теоретиком партии считается Р. Люксембург, лидером – К. Либкнехт; то было два «Л» из знаменитого «3Л» («Ленин – Либкнехт – Люксембург»). Руководство КПГ не чувствует в себе решимости перейти к открытой борьбе и не вполне контролирует собственную партию. 5 января 1919 г. на улицы Берлина вышло 150 тыс. чел., требовавших свержения правительства, но К. Либнекхт и Р. Люксембург не решились возглавить новую революцию. Почем? Что ж, на то есть однозначный ответ: большевики отказались их поддержать. К. Радек, представитель Совнаркома при КПГ, 6 января на заседании ЦК вдруг заявил, что призывы к свержению правительства неверны, а 9 января и вовсе потребовал от КПГ бросить всю эту затею. 11 января военный министр Г. Носке, имея лишь 2 – 3 тыс. солдат в составе разношёрстных «фрайкоров», включая морские, кавалерийские и пехотные, вошёл в город; используя полевые пушки и пулемёты, ему удалось быстро сломить сопротивление матросов и восстановить порядок.

15 января 1919 г. вождей немецкой революции Карла Либкнехта и Розу Люксембург арестовали и отвезли в безлюдное место, где расстреляли и сбросили их тела в канал. Особенно «отличился» фрайкоровец Отто Рунге, который ударами приклада разбил головы обеим жертвам. Впоследствии он был подвергнут судебному преследованию и даже тюремному заключению, впрочем, за решёткой он провёл относительно короткий срок. С приходом нацистов к власти О. Рунге получил денежную компенсацию за то, что «отсидел по политическим соображениям»⁶⁴.

Немедленно последовали ответные меры. Чтобы устрашить мировую капиталистическую гидру и отомстить за убитых товарищей, Совнарком в ночь с 23 на 24 января (по другим данным, с 29 на 30 января) 1919 г. расстрелял четырёх великих князей, содержавшихся в казематах Петропавловской крепости в качестве заложников.

12 февраля 1919 г. арестовали и К. Радека, остроумного любителя анекдотов, чей неожиданный демарш ослабил коммунистов в самый ответственный момент. После кратких переговоров с представителями немецкого генералитета он был экстрадирован в Россию, где немедленно стал секретарём созданного 2 марта 1919 г. Коминтерна. По пути он прихватил с собой ценнейшего «языка», на радостях переданного ему правительством Веймарской республики – Энвер-пашу.

Согласитесь, картина смертельного противостояния более чем впечатляющая: аресты, убийства, казни, уличные бои. Однако что же произошло на самом деле? Силы «спартаковцев» К. Радеку, хорошо знавшему обстоятельства революции в России, казались недостаточными, к тому же плохо организованными. Их дело выглядело пропащим, о чём он откровенно и заявил, окончательно испортив всю затею. В. Ленин (В. Ульянов) и Л. Троцкий (Л. Бронштейн), стоявшие за его спиной, из двух лошадей, рвавшихся к финишу – должности главы правительства, – предпочли более верную – Ф. Эберта. Убийство же великих князей, акт «красного террора», на самом деле, было на руку немецкому генералитету, с которым теперь вступил в коалицию Ф. Эберт. Их смерть гарантировала падение дома Гольштейн-Готторп-Романовых и, следовательно, позволяла рассчитывать на утрату территориальной целостности России, на отдельные куски которой, в первую очередь, на Ригу, немцы ещё претендовали. Главным свидетельством молчаливого взаимопонимания, достигнутого двумя режимами, выступает освобождение К. Радека, немедленно получившего повышение, как только он вернулся в Москву – и передача Энвер-паши.

Ультраправые, сражаясь с коммунистами, проявили изобретательность и настойчивость, вполне достойную их противников – и, вероятно, лучшего применения. Возникло множество полулегальных военных подразделений, т. н. «чёрный рейхсвер», не считая самих фрайкоров. Все они понемногу объединялись в ветеранский союз «Стальной шлем» (“Stahlhelm”), численность которого в 1930 г. достигла 0,5 млн. чел. Это была консервативная и чисто реакционная структура. Несмотря на формальную независимость, «Стальной шлем» всегда поддерживал П. фон Бенекендорфа унд Гинденбурга, в том числе и на выборах. Впрочем, будущее было не за ветеранами, а за молодёжью, которую они вели за собой. Большая численность, кипучая энергия – эти черты отличали нацистов и открывали перед ними захватывающие перспективы.

Как и в России, главным источником вооружённой силы для немецких революционеров послужил военно-морской флот – однако и противодействие моряков, особенно офицеров, оказалось чрезвычайно сильным. Если в России из моряков-белогвардейцев можно упомянуть лишь А. Колчака, то в Германии всё обернулось иначе. Крупные сталелитейные и судостроительные заводы не были национализированы, а лишь остановились, по причине завершения войны и отсутствия военных заказов. Тем не менее, связь капиталистов с военными моряками оставалась очень сильной – существовали «морские фрайкоры», прославившиеся своей жестокостью, в частности, бригада Г. Эрхардта. На её базе существовала тайная террористическая организация «Консул», осуществившая в 1918 – 1922 гг. 354 политических убийства, включая убийство министра иностранных дел В. Ратенау, подписавшего Рапалльский договор с Советской Россией.

С другой стороны, Коминтерн как не видел возможности одержать победу, так и не ставил себе подобной цели – по ряду уже упоминавшихся причин. Дезорганизация, дестабилизация, всемерное ослабление – но не падение Германии; эти цели ставили себе большевики, перейдя от попытки захватить центр власти, к ударам по периферии. Одним из таких выступлений стал захват власти в Баварии 6 апреля (по другим данным – 13 апреля) 1919 г., где установилась Баварская социалистическая республика. Сперва её возглавлял местный активист Э. Толлер, затем власть перешла к подлинному вдохновителю переворота – приехавшему из России эсеру еврейского происхождения Е. Левине. Немногочисленные силы фрайкоров, съехавшиеся со всей Германии, в скоротечных боях разгромили Красную гвардию; Е. Левине расстреляли.

И в этот момент на арену выходит А. Гитлер.

Глава 35. Смертельный враг коммунизма, еврейства и славянства

Фашизм в своей начальной стадии обречён на успех, потому что он возбуждает в человеке скотские чувства, а человек – это животное. Но в конечном итоге фашизм обречен на провал, потому что человек – животное разумное

Л. Фейхтвангер

Сейчас нам предстоит познакомиться с одним из наиболее знаменитых людей в истории человечества, на котором В. Суворов (В. Резун), несмотря на то, что пытается выставить его жертвой сталинской хитрости, даже большевистским агентом (!), многозначительно намекая на «тёмные факты» в биографии отставного ефрейтора 16-го королевского баварского резервного полка А. Гитлера.

Давайте же не будем делать из биографии австро-венгерского подданного никаких тайн, а вкратце её рассмотрим. А. Гитлер никогда не был коммунистом. Сын таможенного чиновника, влачивший нищенское существование в Вене, где он безуспешно пытался поступить в академию художеств, а затем вообще хоть как-то устроиться в жизни, проживал в ночлежке для бедных и даже работал некоторое время на стройке. За это время он, несмотря на то, что закончил провинциальную школу г. Линц с «волчьим билетом» (А. Гитлер её попросту не посещал, предаваясь занятиям по собственному выбору), не только не избавился от напыщенного презрения к окружающим, но и стал ярым антисемитом, а рабочий класс возненавидел лютой ненавистью. Ещё в юности он писал стихи, создал увертюру и либретто, научился неплохо рисовать. Переполнявшее его высокомерие, доходившее до вспышек неуправляемого гнева, уживалось со своеволием и отсутствием прилежания. Это был весьма тщеславный и мечтательный юноша, впечатлённый произведениями Р. Вагнера, воплощавший собой наиболее враждебные пролетариату свойства мелкобуржузаной и даже дворянской среды, несмотря на то, что не относился к данным классам и производил впечатление слегка тронутого.

К воинскому долгу А. Гитлер, успевший нахвататься мистических «фёлькише»⁶⁵-идей и ариософских постулатов⁶⁶, относился неоднозначно: с одной стороны, он считал себя наследником славы и воинского духа древних германцев, с другой – боялся службы в австро-венгерской армии, где было полно славян, превосходивших его физически. От призыва он, фактически, уклонялся, переехав в Баварию, ещё недавно – независимое королевство, входившее в состав Германской империи. Здесь его и нашли служащие полиции; А. Гитлер явился в родной Линц, где медкомиссия признала его негодным к воинской службе по состоянию здоровья (видимо, он дал взятку из полученного наследства).

Средства доходов его в довоенный период составляли: получаемая обманным путём сиротская пенсия, случайные заработки, в том числе и от продаж собственноручно нарисованных картин и открыток, и наследство. С началом Первой мировой войны А. Гитлер написал прошение на имя баварского короля с просьбой предоставить ему право сражаться на фронте – неизвестно, под давлением каких именно причин, – которое было немедленно удовлетворено.

Все четыре года войны А. Гитлер провёл на должности вестового при штабе полка, получив за исполнение важных поручений Железный Крест 2-й и 1-й степени, а также ряд других наград и грамот. Ему было присвоено звание ефрейтора, в то время как представление к званию унтер-офицера полковой командир отклонил «в силу крайней тупости» будущего фюрера. Однажды тот был ранен, а ближе к концу войны, когда сильными стали революционные настроения, хлебнул горчичного газу⁶⁷ (случайно ли, нарочно ли, возможно, с целью оставить часть, где стало опасно – неизвестно) и новость о заключении перемирия встретил в лазарете в Пазевальке, где находился с диагнозом : «временная слепота». Едва война закончилась, А. Гитлер неожиданно прозрел и поехал обратно в Мюнхен, где у него теперь имелось жильё – казармы полка. Там, после победы баварской революции, он и получил известие о том, что отныне является красногвардейцем. Не имея связей с местной буржуазной средой, он остаётся в стороне от репрессий, которые «красные» обрушили на местное «белое» подполье, в первую очередь, на ариософское «Общество Туле», к которому он сам вскоре примкнёт.

Тем не менее, по свидетельству самого А. Гитлера, он даже имел стычку с «красными» в казарме, но, увидев винтовку в его руках, те «повернули оглобли». Так или иначе, известно, что фрайкоровцы, разгромив БСР, не расстреляли А. Гитлера, а передали его управлению военной контрразведки штаба округа, более известной как «абвер»⁶⁸. Абвер, кстати, и организовал операцию против БСР, оповестив всех членов местных фрайкоров и обеспечив их выезд за город, где те собрались с силами и, дождавшись подкреплений, контратаковали.

Новый куратор А. Гитлера пожурил того и, выслушав заверения, что ни один немецкий ефрейтор никогда не связывался с большевиками, доверил тому ответственную работу: будущему фюреру предстояло выполнять обязанности «подсадной утки» в фильтрационном лагере для немецких военнопленных, возвращающихся из России и выявлять советских агентов.

Затем А. Гитлера перевели на «общественную работу»: он вошёл в состав Немецкой рабочей партии (DAP), насчитывавшей целых 6 членов (!) и представлявшей собой пролетарский антисемитский кружок. Впрочем, штаб округа быстро позаботился о том, чтобы партия стремительно пополнялась новыми членами: те приходили десятками и сотнями, имея в карманах пронумерованные пригласительные билеты, выданные сотрудниками абвера. Здесь были рядовые, унтер-офицеры, фельдфебели, даже офицеры – но собрания вёл, конечно, австрийский подданный в звании ефрейтора. Эта публика, составленная из информаторов абвера, быстро оттеснила основателей и первых лидеров, К. Харрера и сменившего его А. Дрекслера, на второй план, переименовав заодно партию в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию (NSDAP, НСДАП).

В А. Гитлере проснулся дар оратора; он составлял длинные речи, обвинявшие коммунистов и евреев всего мира в заговоре против германской расы – и с пеной у рта, метая громы и молнии, произносил их в огромных, рассчитанных на приём до 1 тыс. посетителей, мюнхенских пивных. Что любопытно, среди новых последователей А. Гитлера (и будущих вернейших его соратников) можно было встретить множество членов фрайкора «Оберланд» (oberland – нем. «нагорье», «возвышенность»), ещё недавно сражавшихся с Красной гвардией БСР. Согласитесь, подозрения в симпатиях А. Гитлера к коммунизму в таких обстоятельствах едва ли правдоподобны.

Я выше уже говорил о том, что режим Временного правительства России достаточно близок к фашистским и даже именовал его «недоношенным фашизмом». Я не отказываюсь от данного утверждения: полагаю, что Веймарская республика, в которой формальное руководство принадлежало поначалу социал-демократу Ф. Эберту, представляет собой аналогичную формацию – общество, в котором победила буржуазно-демократическая революция, но революция пролетарская потерпела поражение, более того – в значительной мере состоялся реванш сил реакции, генералитета и крупного капитала, фактически пребывающих у власти. Эта, словно замершая на полуслове, фраза повисла в воздухе на долгих 14 лет, вынашивая в своей утробе то, что потом прозвучало как громкое, лающее «Хайль!».

Глава 36. Нацисты как пособники буржуазии и капитала

Борьбу против коммунизма нельзя вести только полицейскими средствами. И я буду опираться на коричневорубашечников

Г. Геринг

Революционеры – те же преступники, если смотреть на них с точки зрения властей, причём преступники опасные; многие из большевиков побывали на каторжных работах, в тюрьмах и ссылках. Немецкие нацисты – тоже по-своему революционеры, и нередко называли свой «штурм власти» революцией. А. Гитлер – тоже революционер, и за организацию «пивного путча» 1923 г. был осуждён; однако его революционная деятельность деяниям большевиков – рознь. Предоставим слово ему самому: «Я многому научился у марксизма. Я сознаюсь в этом без обиняков. Но не этому скучнейшему учению об обществе и не материалистическому взгляду на историю, этой абсурдной чепухе… Но я научился их методам».

Фашисты всегда и во всех случаях идут на компромисс с властями, если тот сулит им усиление существующих позиций – и в любом случае противостоят пролетарской революции, стремящийся освободить рабочий класс. Путь фашистов и нацистов во власть – это всегда комбинация выборов, узурпации власти под предлогом борьбы с коммунистами, сделок с полицией и лишь в малой мере – собственно революционных действий. Большевики действуют совершенно по-другому, последовательно отрицая любую «власть капитала» и признавая лишь её насильственное устранение.

Между идеологическими догматами фашистов и коммунистов есть немало общего, как схожа и их символика, однако разница также весьма значительна. Если сравнить эти партии с уголовным сообществом, то легко заметить, что разница эта подобна отличиям между «правильными ворами» и «ссученными ворами», существовавшим в сталинских лагерях. «Воры» двух направлений были схожи во всём, кроме вопроса о том, кто главнее; уголовники не брезговали никакими средствами, начиная от пропагандистских и заканчивая вооружённым террором. «Суки», то есть подручные правоохранителей, «легавых», в таких обстоятельствах открыто выполняли поручения лагерной администрации по уничтожению «воров» (сами будучи осуждёнными за однотипные преступления) и пользовались всевозможной помощью властей в решении данного вопроса, включая и открытую.

НСДАП изначально финансировалась за счёт членских взносов и пожертвований, причём последние поступали также со счетов в иностранных банках, куда попали ещё во время войны, под видом средств для организации революции в России. Один из главных заказчиков этой революции, генерал-квартирмейстер Генерального штаба в 1916 – 1918 гг., генерал от инфантерии Э. Людендорф, неожиданно переехал в Баварию и вступил в НСДАП и даже был депутатом рейхстага от неё. Причина, по которой А. Гитлер не хотел обсуждать на страницах «Майн кампф» (“Mein kampf”, нем. «моя борьба») «пивной путч» 8 – 9 ноября 1923 г., и которую В. Суворов (В. Резун) ошибочно связывает с заграничными операциями Коминтерна, предельно проста. В момент написания данной книги А. Гитлер пребывал под следствием по делу об этом самом путче, и, несомненно, все его записи могли быть использованы против него. «Сидел» А. Гитлер, кстати, как полагается «авторитету», с собственным «петухом», лейтенантом запаса Р. Гессом, гомосексуалистом и агентом мюнхенской полиции по прозвищу «Чёрная Берта». Секретарь А. Гитлера на протяжении многих лет, Р. Гесс вполне может считаться соавтором «Майн Кампф».

Вторая причина, по которой А. Гитлер решил скромно помолчать, связана как раз с его поведением 9 ноября 1923 г. на Одеонсплатц. Он шёл в первом ряду, держась за руки с «камераден»; выстрелы полицейских убили и смертельно ранили его соседей слева и справа (в самого А. Гитлера не стреляли). И тут будущий фюрер… позорно бежал с поля боя. Э. Людендорф, в которого тоже никто не попал, потом заявил, что ни один немецкий офицер после этого никогда не свяжется с А. Гитлером. Он сам же, как известно, и нарушил это обещание, не говоря уже о Р. Гессе.

Причина самого путча выглядит предельно простой: гиперинфляция и обнищание населения не позволяли даже нацистам, извечным подручным властей, восхвалять капитал и рейхспрезидента. Многие из них пребывали в отчаянном финансовом положении; немало было и тех, кто всерьёз полагал, что победа революции на этот раз неизбежна, и лучше, чтобы она стала национальной, а не коммунистической. Так, приняв пива, нацисты отправились в свой «марш на Берлин», закончившийся ещё на Одеонсплатц.

В Германии было введено военное положение, и руководство страной перешло к генералу Г. фон Секту, возглавлявшему «управление войск» (“Truppenamt”) рейхсвера, которое являлось его тайным генеральным штабом (тоже запрещённым, согласно Версальскому договору). Г. фон Сект, служивший начальником штаба у А. фон Маккензена в 1915 г., выступил подлинным разработчиком плана «Горлицкого прорыва», затем возглавлял военную миссию в Турции. Это был признанный специалист по «театрам войны второго и третьего сорта», впоследствии подтвердивший свою высокую квалификацию в Китае, где стал военным советником Чан Кайши. Его вмешательство во внутреннюю политику Германии в такой мере, как это имело место на рубеже 1923 – 1924 гг., само по себе свидетельствует о том, в каком та пребывала состоянии⁶⁹. От окончательного краха Германию спасло лишь вмешательство США, чьё правительство предоставило кредиты по «плану Ч. Дауэса».

А. Гитлера приговорили к 5 годам тюремного заключения; впрочем, в тюрьме он просидел немногим более года – 20 декабря 1924 г. его освободили. Запрет на публичные выступления отставной ефрейтор попросту игнорировал; совсем иное дело – отсутствие гражданских прав. Отказавшись в 1925 г. от австрийского гражданства, А. Гитлер вплоть до 1932 г. относился к так называемым лицам без гражданства. Впрочем, это не мешало вербовать ему сторонников и постоянно увеличивать размеры партии и её «штурмовых отрядов» (SA, СА), в составе которых постепенно выделились ещё и «охранные отряды» (SS, СС), отборные, высокодисциплинированные части, ставшие неким противовесом разгульным СА. Нацистская партия превратилась в сложную и вместе с тем огромную структуру: количество членов НСДАП к 1933 г. достигло 850 тыс. чел, в то время как её «штурмовые отряды» имели в своих рядах 3 млн. чел. Обученные по военному образцу, они многократно превосходили по численности рейхсвер, ограниченный 115 тыс. чел. (из них – 100 тыс. чел. – в сухопутных войсках).

Кстати, впоследствии А. Гитлер отмечал – не без напыщенной гордости, – что, руководя НСДАП в этот период, оперировал финансовыми средствами, размер которых ставил его в один ряд с крупнейшими деятелями немецкой экономики. К сожалению, это отнюдь не ложь и не пустая похвальба. Здесь мы, однако, должны отметить факт существования «пирамиды» (имеющей и финансовый «стержень»), подобной АО «МММ» и «Белому братству».

Крах на Уолл-стрит, случившийся в 1929 г., обрушил и немецкую экономику. Немцы, оставшись без работы, заполняли свою жизнь «политической активностью», в которой самыми сильными представлялись ультралевые (КПГ) и ультраправые (НСДАП) силы. Эти две «пирамиды», пользуясь наиболее радикальными лозунгами и яркими транспарантами, стремительно росли. Остальные силы обречены были склониться лишь на одну из двух чаш весов, так как победитель, учитывая радикальные настроения, не только получал всё, но и не щадил никого.

А. Гитлер получил право избираться в 1932 г., причём на правах, ранее доступных лишь самым родовитым дворянам: Брауншвейг⁷⁰, ещё одно экс-государство с рудиментами независимости, назначил его своим атташе при дипломатическом представительстве в Берлине, что автоматически давало и права гражданства, и многое другое. Повторное избрание П. фон Бенекендорфа унд Гинденбурга, уже тяжело больного, на должность рейхспрезидента, дало А. Гитлеру должность рейхсканцлера.

В. Суворов (В. Резун) весьма вольно трактует соотношение голосов в рейхстаге, предполагая, что Э. Тельман мог создать антигитлеровскую коалицию, если бы не запрет И. Сталина (И. Джугашвили), который якобы и привёл к власти нацистов.

На деле, если П. фон Бенекендорф унд Гинденбург стал рейхспрезидентом, получив голоса второго кандидата, то он и определял рейхсканцлера, по достигнутой ранее договорённости – А. Гитлера. Да, депутаты рейхстага могли ему противостоять, и даже порой пытались это делать, но в таких случаях мог быть утверждён и канцлер меньшинства, что также случалось. Впрочем, депутаты рейхстага не выявили желания вступать в антигитлеровскую коалицию, предложенную Э. Тельманом, несмотря на мрачные перспективы, которое им сулило будущее.

А. Гитлер стал рейхсканцлером, а затем начал быстро и решительно устранять все препятствия на пути к неограниченной власти: рейхспрезидент умер, не исключено, что от яда; после инсценировки поджога рейхстага коммунисты подверглись преследованиям – на них просто объявили охоту, для чего специально создали политический сыск – государственную тайную полицию, сокращённо «гестапо» (gestapo). Оппозицию в партии, которую возглавлял Э. Рём с его вечно чем-то недовольными штурмовиками, А. Гитлер попросту истребил в ходе т.н. «ночи длинных ножей», заодно убив и ряд министров из прошлых «военных» кабинетов.

Выплаты по репарациям – к чёрту! Германия возвращается к всеобщей воинской повинности (с 23 лёт) и даже вводит двухлетнюю трудовую повинность, которая подготовит молодёжь к тяготам воинской службы. Пусть парни строят автобаны и с завистью смотрят на своих одногодков из СС, которые имеют возможность заниматься спортом в превосходно оборудованных спортзалах и посвящают всё своё время изучению национал-социализма и борьбе с врагами нации. Как и СССР, Германия перешла к планированию развития экономики – правда, не на 5-летних, а на 4-летних временных отрезках.

Вскоре А. Гитлер, начавший открыто вооружаться (были воссозданы запрещённые Версалем военная авиация, противотанковая и тяжёлая артиллерия, танковые войска, приняты на вооружение подводные лодки и линкоры), перешёл к территориальным захватам. Было бы весьма неразумно недооценивать его талант политика: во всех случаях, осуществляя аннексии и вооружённые вторжения, он умело готовил их, ослабляя будущего противника изнутри действиями щедро оплаченной «пятой колонны», создавал против него коалицию из нескольких государств, также заинтересованных в территориальных приобретениях. Где это представлялось возможным, А. Гитлер ограничивался угрозами, шантажом и вымогательством добиваясь хотя бы незначительных территориальных уступок, которые тут же расширял – воля противника к сопротивлению уже была сломлена, и тот не представлял опасности. Откровенно говоря, действия И. Сталина (И. Джугашвили) в этот же период представляются со стороны неуклюжим подражанием и выдают его… трусость, возможно, порождённую пресловутой «неспособностью», а возможно, и иными причинами.