Кара небесная

– Моя фамилия слишком известна, чтобы ее называть, – вызывающе ответил он, вспомнив, наверное, цитату из фильма «Иван Васильевич меняет профессию».

Абрамов достал служебное удостоверение и представился ему. Ему показалось, что майор находится в минуте от инфаркта. Еще недавно смеявшиеся надо ним сотрудники милиции мгновенно замолчали и с испугом уставились на Виктора.

– Майор, дайте мне возможность связаться с дежурной частью министерства.

Он протянул Абрамову телефонную трубку. Через секунду он услышал знакомый голос дежурного по МВД. Виктор представился и вкратце рассказал ему об инциденте.

– Что нужно от меня, Виктор Николаевич? – спросил он.

– Первое. Подними руководителя отдела, того, кто отвечает за работу дежурной части. Пусть он проведет служебное расследование и с результатами прибудет ко мне утром в министерство. Я жду его к девяти часам. Если его не будет, то мой рапорт в десять ляжет на стол замминистра Сафина. Второе. Пусть немедленно направят дежурную группу и вытащат из дома этого альпийского стрелка, изымут у него оружие. Пусть также проведут служебное расследование по факту его стрельбы. Все должно быть сделано до утра.

Получив утвердительный ответ, Абрамов направился домой.

*****

Виктора разбудил настойчивый телефонный звонок. Он по привычке взглянул на часы и снял трубку. Сначала он никак не мог понять, кто звонит, только через минуту-другую догадался, что общается с начальником отдела милиции.

– Не разбудил, Виктор Николаевич? – поинтересовался он. – Слушай, я приношу свои извинения за прокол дежурной части, но ты сам виноват, надо было представиться, и такого бы не произошло.

Абрамов прервал его на полуслове.

– Погоди, погоди! Это в чем я виноват? В том, что подошел, как простой гражданин, который решил сделать заявление в милицию о противоправных действиях их сотрудника? А если бы это был твой отец? Или твоя мать? Знаешь, такого открытого хамства со стороны дежурного по отделу я не ожидал. Он меня не только видеть, даже слышать не желал. Так что это не моя вина, а твоя, и самая непосредственная. Если ты не уволишь этих людей из органов, то я лично напишу рапорт на имя министра. В восемь я буду на работе, и приказ об их увольнении должен лежать на моем столе.

Начальник отдела попытался еще что-то сказать в свое оправдание, но Абрамов уже не слушал его. Положив трубку, он стал одеваться. Он отказался от горячего завтрака, предложенного женой, и поехал на работу.

Зайдя в министерство, Абрамов поздоровался с постовым и направился к себе в кабинет.

– Виктор Николаевич! Вас давно ожидают два сотрудника милиции. По-моему, они из Вахитовского отдела.

Он поблагодарил его за информацию.

Поднявшись на третий этаж, он увидел их у своего кабинета. Один из них, в звании майора милиции, передал Абрамову пакет. Он вскрыл его, в нем был приказ начальника отдела милиции об увольнении двух сотрудников: дежурного по отделу и сотрудника ППС. Виктор был удовлетворен. Положив приказ на стол, он занялся своими служебными делами.

***

Ребята ехали по улице Достоевского со стороны Чеховского рынка. При выезде на Гвардейскую путь им преградила машина ДПС. Сотрудник ГАИ вышел из машины и направился к ним.

– Командир, в чем дело? – спросил его Вадим, опустив стекло.

– Сейчас по улице проследует колонна автобусов с детьми, поэтому постойте немного.

– Слушай, командир, пока автобусов нет, может, я как-то проеду? Я быстро, меня никто не заметит.

– Зачем мне головная боль из-за тебя? Мне приказали никого не пропускать, вот я и не пропускаю, – спокойно ответил сотрудник ГАИ.

Ловчев стал медленно сдавать назад, стараясь развернуться на улице, забитой припаркованными машинами. Однако подъехавший сзади автомобиль не позволил ему сделать это. Раздраженный Вадим направился к машине, заблокировавшей ему дорогу. Открыв дверцу, он увидел за рулем симпатичную девушку.

– Здравствуйте, милая, – произнес он. – Вы что, ездить по городу не умеете? Теперь вы сами не сможете развернуться и мне преградили дорогу.

– А что я могу сделать? – покраснев, произнесла она. – Назад я плохо езжу, могу зацепить кого-нибудь. Я за рулем недавно, и у меня еще многое не получается.

– Знаете, девушка, вы выбрали не лучшее время для упражнений по вождению. Вам надо учиться ездить рано утром, когда на дорогах пусто. Давайте, я вам помогу нормально развернуться.

Девушка посмотрела на него как-то подозрительно.

– Я не пущу вас за руль. Пусть машина стоит, как стоит. Сейчас гаишники уедут, и вы свободно проедете.

Она вышла и, закрыв дверцу машины, направилась в сторону ближайшего магазина. Вадим посмотрел ей вслед: спорить и доказывать что-либо этой девушке, было бесполезно. Он вернулся и рассказал Игорю о своем общении с автомобилисткой.

– Нужно было по-другому с ней разговаривать. Наехал бы на нее, решил бы вопрос сразу же. А теперь стой здесь, жди, когда пройдут эти автобусы.

– Ты что, Прохор, куда-то торопишься? Постоим немного, подождем.

– Понимаешь, я обещал еще вчера передать часть денег ребятам с «Адельки», вот поэтому и дергаюсь. Я раньше никогда не опаздывал, и сейчас меня это сильно напрягает.

Они стояли уже минут двадцать, не имея возможности выехать на улицу. Вдруг из машины ГАИ выскочили два сотрудника. Парни увидели, что мимо них движется колонна автобусов. То ли она была малочисленной, то ли они так быстро ехали, но через три минуты гаишники сняли свой заслон, и друзья смогли свободно выехать на улицу.

– Вадим, что скажешь, успеем или нет? – спросил его Игорь.

– Я не знаю, если дальше постов не будет, то успеем.

Вадим прибавил скорость, и вскоре они добрались до места встречи. Игорь вышел из машины и направился к группе ребят, стоявших около автомобиля. Обменявшись рукопожатием, он передал им деньги. Через минуту он вернулся обратно.

– Вот так, Вадим, мы рискуем, а они нет. Поэтому я и не хочу больше заниматься этими делами. Денег нет, а риск огромный.

– Все ясно, Прохор, я тебя отлично понимаю. Нужно что-то такое, чтобы один раз рискнуть и сразу же набить карманы. А так, гореть по мелочевке, просто глупо.

Они подъехали к «Бегемоту» на улице Чернышевского и направились в «Грот-бар».

***

Они приехали туда довольно рано: кроме отдыхающих студентов, там никого не было. Скинув верхнюю одежду, ребята прошли в зал. Вадим подозвал официанта и заказал два пива.

– Слушай, Прохор, я что-то не пойму тебя. Говоришь одно, а делаешь совершенно другое.

– В смысле? – подняв брови, удивленно спросил Игорь. – Что тебя конкретно не устраивает?

– Ты же сам говорил, что больше в Москву не поедешь, и вдруг опять намылился туда!

– А, вот ты о чем, о Москве? Знаешь, Вадим, я сам иногда не понимаю себя: то я хочу поехать, то не хочу. Сейчас я поеду туда по другой причине, а не по той, про какую ты думаешь. Я больше не собираюсь ночевать на конспиративной квартире, бегать по улицам, убивать неизвестно кого. Я хочу встретиться с Селезневым, вдруг у него какой-то интерес в Казани, а мы – тут как тут…

Ты, Вадим, сегодня словно угадал мои мысли и повез меня в собор. Теперь я знаю, как нужно вести себя с Селезневым и о чем с ним говорить. Селезнев, похоже, крученый человек, и не просто так он подсел тогда к нашему столу. Я хочу предложить ему свои услуги. Не всегда же нам бомбить киоски и ждать каждый раз, задержит нас милиция или нет. Я хочу хорошо заработать, пока молодой, и жить нормально, как живут другие. Вот ты говорил, что тебе не нужны деньги отца, а я тогда сидел и думал, что ты, наверное, полный идиот. Как можно отказываться от денег, если они сами к тебе прут, как бешеные? Я еще не рассказывал, как ходил на день рождения к своей девушке, так вот сейчас расскажу. Попал я в гости чисто случайно, а там – одни тузы, один круче другого. Сижу, значит, я за столом и слушаю их. А они, как малые дети, хвалятся своим добром, будто сами все заработали. Посмотрел я на этих «барыг», и мне стало так противно, что захотелось сразу же уйти оттуда. Они имеют все, что пожелают, а главное, им нет никакого дела ни до меня, ни до других таких же, ребят, как я. Я потом еще долго думал над этим и понял, что в жизни самое главное – деньги, а вовсе не мораль и совесть. У тех, кто обладает этими качествами, почему-то никогда не бывает денег. Они, как правило, осуждают денежных людей вслух, ругают их, но когда наступает вечер, и голодный ребенок со слезами на глазах начинает просить у них поесть, они в душе начинают завидовать тем людям и их деньгам. И я, Вадим, пришел к выводу, что надо делать деньги и неважно, каким путем.

– Ты меня начинаешь пугать, Игорь. Разве тебе не все равно, какие это деньги? А вдруг на них человеческая кровь?

– Мне лично, без разницы. Вот я с тобой говорю, а мысли у меня о Москве. Ты знаешь, я больше чем уверен, что тот мужик не просто так подходил к нам, у него явно имеется интерес к казанской старине. Вот на этом я его и подловлю. Пусть думает, что я баклан, это даже хорошо. Я достал диктофон и запишу весь наш разговор, а там будет видно.

Не прикоснувшись к заказанному пиву, они вышли из бара. Вадим подбросил Прохорова домой, а сам поехал в университет.

***

Приехав в Москву, Прохоров поселился в гостинице и попытался дозвониться до Селезнева. Однако ни один из записанных телефонов почему-то не отвечал. Уже теряя надежду, Игорь еще раз набрал один из номеров. Раздался щелчок, и он услышал незнакомый мужской голос.

– Извините, мне бы Сергея Павловича, – произнес Игорь. – Он попросил связаться с ним в случае моего приезда в Москву.

На том конце провода повисла тишина, а затем прозвучал вопрос:

– А если не секрет, кто интересуется Селезневым?

– Моя фамилия Прохоров, я из Казани. Мы познакомились с Сергеем Павловичем в ресторане, и он сам дал мне этот номер телефона.

– Понятно, – произнес незнакомец. – Вы сейчас с какого номера звоните?

Прохоров на минуту замешкался и растерянно ответил:

– А черт его знает, какой он. Я нахожусь в гостинице, в Измайлово. Мой номер 627. Гостиница та, в ресторане которой мы с ним и познакомились.

– Все понятно. Будьте на месте, в течение получаса с вами свяжутся по телефону.

Игорь положил трубку и с чувством облегчения присел на кровать. Отправляясь в Москву, он даже не предполагал, что с Селезневым будет так трудно связаться на месте.

«Осторожный, – подумал Прохоров. – Наверняка не раз нагревали, вот и скрывается от всяких случайных знакомых».

Не прошло и двадцати минут, как стоящий на тумбочке телефон противно зазвонил.

– Здравствуйте, мой юный друг, – произнес мужской голос, мало чем похожий на голос Селезнева. – Напомните мне, пожалуйста, обстоятельства нашей встречи, я что-то запамятовал.

Прохоров начал рассказывать, но мужчина, не дослушав до конца, передал трубку другому человеку.

– Здравствуй, Игорь! Извини, что приходится выбирать подобную систему охраны. Слишком много людей в последнее время стало крутиться возле меня. Я знаю, где ты находишься, и поэтому предлагаю встретиться в ресторане, ну, скажем, через полчаса.

– Хорошо, Сергей Павлович, я буду ждать вас у входа в ресторан.

Надев костюм, он спустился вниз и встал у киоска с сувенирами. С этого места хорошо просматривались вестибюль гостиницы и вход в ресторан.

– Вы кого дожидаетесь, не меня ли случайно? – услышал он за спиной голос Селезнева. – Я бы никогда не подумал, что вы, молодой человек, такой опытный конспиратор. Хвалю. Вы действительно выбрали прекрасную точку для обзора.

Прохоров, польщенный словами Селезнева, улыбнулся. Он посмотрел на него, и лишний раз отметил про себя, как тот умеет одеваться: он был в темно-сером костюме, который сидел на нем, как влитой. Его модный галстук был украшен золотой иглой, на кончике которой сверкал небольшой бриллиант.

– Ну что, пройдемте в зал, откушаем, чем Бог послал, – предложил Селезнев и, подхватив Игоря под руку, увлек за собой.

Официант, узнав в Селезневе постоянного клиента, любезно раскланялся перед ним и предложил сесть за столик, стоящий в стороне от других.

– Похоже, вас, Сергей Павлович, здесь хорошо знают, – заметил Игорь, присаживаясь рядом с Селезневым.

Тот улыбнулся и снова похвалил его за наблюдательность.

– Так что мы будем есть и пить? – поинтересовался он и, не обращая внимания на Игоря, стал заказывать блюда.

Слушая их названия, Прохоров почувствовал себя не в своей тарелке.

– Вы знаете, Сергей Павлович, я несколько стеснен в средствах, и мне крайне неудобно это осознавать, глядя на сделанный вами заказ.

– Игорь, не строй из себя крутого. Казаться крутым – это не значит быть им. Веди себя проще, так будет намного лучше. Мы не на дипломатическом приеме, и не надо изображать из себя воспитанного молодого человека. Я отлично знаю, кто ты. Это такие ребята, как ты, воюют здесь с чеченцами.

Прохоров напрягся. Кулаки его сжались.

– Да успокойся, я не из МУРа. Мне все равно, кого вы убиваете: русских, чеченцев, американцев. Я ценю таких ребят и всегда снимаю перед ними шляпу, независимо от того, чем они занимаются.

Их беседу прервал официант, который стал расставлять на столе коньяк и закуски. Они выпили, и Селезнев вернулся к прерванному разговору.

– Ну, что ты нарыл в своем родном городе? Рассказывай, что может меня заинтересовать, как ценителя старины?

Игорь достал из кармана пиджака буклеты и передал Селезневу. Тот стал с интересом рассматривать. Просмотрев, он отложил их в сторону и, улыбаясь, спросил у Прохорова:

– Ну, и что бы ты предложил купить из всего этого изобилия?

Игорь на секунду-другую задумался, а затем выпалил:

– Если бы у меня была возможность, то я бы остановил свой выбор на иконе Смоленской Божией Матери, или, как ее называют у нас в Казани, Седмиозерной. Эта икона достаточно старая и должна, по всей вероятности, высоко котироваться у ценителей искусства. Если мне не изменяет память, она датируется концом XV–началом XVI века.

Селезнев внимательно посмотрел на Прохорова. Он понял, что его собеседник основательно подготовился к встрече и, скорее всего, знает ценность этой иконы.

– Да, Игорь, ты сделал правильный выбор. А что бы ты еще предложил приобрести, кроме нее? – поинтересовался он.

– Список иконы Казанской Божией Матери. Насколько я знаю, он сделан в начале XVIII века и тоже имеет большую антикварную ценность. Эти предметы легко транспортировать, как в поезде, так и в машине. Все остальное, хоть и ценное, очень большое по размерам.

Прохоров сделал небольшую паузу и, взглянув на задумавшегося Селезнева.

– Я не специалист, не владею знанием антикварного рынка и поэтому, Сергей Павлович, могу заблуждаться.

– Почему же, молодой человек? Названные тобой вещи действительно достойны самого пристального внимания. Ты просто молодец! – еще раз похвалил его Селезнев. – Извини, но я не думал, что у тебя еще имеется и голова на плечах. Хорошо, что ты подготовился к нашей встрече, и мы объясняемся словами, а не жестами. Меня заинтересовали предложенные тобой иконы, и я хотел бы услышать, сколько ты хочешь получить за эти два раритета.

Прохоров растерялся, так как не знал истинной цены шедевров. Он посмотрел на Селезнева и пожал плечами.

– Мне трудно назвать цену. Я же говорил вам, что плохо знаком с антикварным рынком. Я бы хотел от вас, как от знатока, услышать сумму, а затем уже подумать, устроит она меня или нет.

Селезнев не спешил с ответом, он боялся, что названная им цена может оттолкнуть этого, пока еще неопытного продавца, но и называть истинную цену товара ему тоже не хотелось. Все сводилось к рынку: один хотел продать дороже, второй – купить дешевле.

– Игорь, я дам за эти иконы огромные деньги, на которые ты сможешь купить десяток отечественных автомобилей. Теперь прикинь, это много или мало. Я, может быть, дал бы и больше, но мне предстоят немалые затраты по реализации товара. Эти иконы я хочу приобрести для моих иностранных друзей, которые высоко ценят наше искусство. У себя держать подобные шедевры очень опасно, с точки зрения закона. Ну, а там нужно платить всем: и таможенникам, и пограничникам. Чего стоят одни милиционеры!

– Значит, иконы уйдут за границу?! А я думал, что вы непосредственный покупатель! – с неподдельным удивлением воскликнул Игорь.

– А ты как думал? Если они останутся в России, то рано или поздно все равно всплывут. Да и американцы заплатят за них гораздо больше, чем любой российский коллекционер.

Прохоров сидел за столом с растерянным видом. Он не знал, что сказать Селезневу. У него еще оставалась возможность отказаться от этой затеи, но блеск денег парализовал возможность мыслить реалистично. Только сейчас до него дошло, что Селезнев предложил, а он, как бы согласился совершить кражу икон из собора. От подобной догадки Прохорову стало как-то не по себе, и его бросило в жар. Он потянулся за фужером и сделал глоток минеральной воды. Он почему-то испугался предложенных денег, хотя совсем недавно он грезил ими. За столом возникла тягучая пауза.

– Я вижу, Игорек, ты еще не созрел для этого разговора. Ты, видно, рассчитывал, что я дам тебе большие деньги за буклеты? Деньги надо зарабатывать, а не выпрашивать.

Селезнев выпил рюмку коньяка и стал прощаться.

– Ты не переживай в отношении своего безденежья, я за все заплатил. Отдыхай, Игорек, и думай над моим предложением. Ты нигде не заработаешь таких денег. Если надумаешь, то позвонишь, мой телефон у тебя есть.

Селезнев не спеша вышел из зала и исчез в толпе. Игорь, оставшись один за столом, долго обдумывал его предложение.

***

Прохоров возвращался домой поездом «Москва-Казань». Он лежал на верхней полке и смотрел в потолок. Вагон ритмично отбивал дробь на стыках рельсов, и звуки мчавшегося сквозь ледяную пелену ночи состава, словно допинг, побуждали Прохорова лихорадочно думать о своем ближайшем будущем.

Предложенные Селезневым за иконы деньги действительно были большими, но их недостаточно, чтобы поделить на три равные части. Он понимал, что к участию в краже необходимо будет привлечь своих друзей. Вопрос об участии Вадима в этом деле для него оставался по-прежнему открытым. Прохоров плохо верил в его бескорыстие и считал, что тот едва ли откажется от денег, когда увидит их воочию. В том, что Селезнев умышленно занизил реальную цену икон, Прохоров не сомневался – именно это и подогревало его интерес к делу.

«Какова же их настоящая цена? – уже не в первый раз мысленно спрашивал он себя. – Нужно будет попросить Вадима, чтобы разузнал. Зная хотя бы приблизительную стоимость, можно будет торговаться с Селезневым».

Прохоров закрыл глаза и постарался смоделировать весь процесс от кражи икон до их продажи. Внезапно у него созрел другой план, который в корне отличался от первоначального. Еще до реализации икон они должны установить, где проживает Селезнев. После продажи икон они дождутся его в подъезде дома и ворвутся в квартиру. Так они вернут обратно похищенные иконы и смогут поживиться его имуществом. В том, что у Селезнева оно имеется, Игорь был уверен.

Строя планы стремительного обогащения, Прохоров не заметил, как заснул.

На железнодорожном вокзале в Казани его встречал Вадим. Поздоровавшись, они направились на привокзальную площадь, где стояла машина Ловчева.

– Садись, Игорь, подвезу, – произнес он. – Вчера я сдал последний экзамен и теперь свободен, как птица. Представляешь, отец расщедрился и подарил мне авто. Он купил себе новый джип и сейчас гоняет на нем.

– Поздравляю тебя не только с окончанием сессии, но и с таким подарком, – ответил с некоторой завистью Прохоров.

Вадим газанул, и машина устремилась вперед.

– Ну что, Прохор, как Москва? Встречался с тем мужиком? – поинтересовался он.

– Все хорошо для начала, – ответил Игорь. – Селезнев считает меня полным лохом, и это на первый раз вполне нормально. Представляешь, он предложил стащить из Собора иконы, которые он якобы купит у меня. При этом предложил какие-то копейки за них, так что мне даже стало смешно и обидно. Начал мне гнать, что у него будут большие затраты по их легализации и реализации. Короче, разводил меня, как проститутка на Южной трассе. Я всю дорогу думал, как его кинуть на бабки, даже придумал план, но один я это сделать едва ли смогу, нужны помощники.

– Прохор, ты, наверное, забыл, что у тебя есть друзья, которые помогут. Лишь бы был подходящий план.

– Да, он есть, но я хочу обсудить его с вами. Может, у вас будут свои соображения. Если вкратце, то суть такова: раньше, чем передадим ему иконы, мы должны установить все места его проживания. Я не думаю, что их будет несколько, наверное, он повезет иконы туда, где тихо и спокойно. Мы же постараемся приехать раньше него. Там и встретим. Ворвемся в хату на его плечах, заберем иконы обратно, посмотрим, что можно взять в квартире. Думаю, она у него навороченная.

– Извини, Игорь, ты хоть поинтересовался у меня и Цаплина, пойдем ли мы на кражу икон? А вдруг откажемся, что тогда будешь делать? Я думаю, что ты поступаешь весьма опрометчиво. Твое желание разбогатеть может не совпасть с нашим желанием не попасть за это на нары.

Игорь растерянно посмотрел на Вадима. Он действительно не учел самого главного – желания ребят совершить кражу. От этой мысли у него сразу же испортилось настроение.

– Я так и знал, что ты задашь мне подобный вопрос! Зачем вам эта кража? У тебя, к примеру, все есть, а Цаплину это особо и не нужно, он довольствуется малым. А я не такой. Мне деньги нужны, деньги! Я не хочу ложиться спать и вставать утром с одной мыслью – где их взять? Теперь, когда я с твоей помощью увидел, что вот они, родные, висят на стене собора, стоит лишь протянуть руку – и они твои, ты начинаешь ломать все своими вопросами.

– А ты как хотел, Игорь? Такие дела просто так не делаются. Сроки заключения за них слишком велики, чтобы люди только из-за дружбы и желания угодить тебе садились в тюрьму. Здесь все сложнее, чем ты представляешь, на рывок иконы не возьмешь. Нужно работать: узнать, как осуществляется охрана икон, кто охраняет, как быстро охрана может прибыть на место, и многое другое. А ты все свел к продаже икон, будто они у тебя уже лежат дома. Можешь думать обо мне что угодно, но пока я не буду уверен в том, что твой план идеален, я не подпишусь под это дело.

Прохоров хотел возразить Ловчеву, но передумал. Отвернувшись в сторону, он замолчал и стал разглядывать проезжавшие мимо автомобили. Признаться, что Вадим прав, он не хотел, хотя отлично понимал, что иного выхода у него нет.

Немного успокоившись и подумав, он решил, что не может распоряжаться судьбами товарищей по своему усмотрению. Сейчас Игоря радовало, что Вадим не отказался от кражи сразу. Это означало, что при определенных условиях он обязательно присоединится и пойдет на это дело. Ловчев остановился у дома Прохорова. Игорь вышел из машины и, наклонившись к нему, тихо сказал:

– Слушай, Вадим, а если эту операцию хорошо подготовить, ты примешь в ней участие?

Тот улыбнулся.

– Насколько я тебя понял, Игорь, теперь нам будет нужен мой школьный приятель – сын старосты Собора. С него и начнем подготовку к операции, без него мы, как без рук.

– Знаешь, я был уверен, что ты меня не бросишь в деле. Я полностью доверяю тебе организацию этой акции, – с облегчением сказал Игорь.

Он протянул Вадиму руку, и тот крепко ее пожал. Друзья договорились встретиться вечером в «Грот-баре» и обсудить план втроем. Ударив по рукам, они разошлись.

***

Вечером того же дня, все они встретились в баре. Как и предполагал Вадим, Цаплин, выслушав предложение Прохорова, не на шутку испугался.

– Пацаны! Вы серьезно или просто разыгрываете меня как лоха? Это что еще за очередная проверка? – с дрожью в голосе спросил он.

Цаплин родился в семье, где чтили и уважали православие. Дома не было фанатично верующих в Бога, но его мать не пропускала, ни одного большого религиозного праздника. Она исправно посещала службу в храме, подавала поминальные записки об умерших родственниках. Сам Цаплин жил совершенно другой жизнью. Он не верил в Бога, но и не отрицал его существования. Он больше верил своим друзьям и удаче. Однако, предложение о краже икон поставило его в тупик. Только от одной мысли об этом ему стало страшно. Он не боялся кары Господней, его больше пугала кара земная в лице матери и родных, которые, он был уверен, никогда не простят ему такое богохульство.

– Ты что, Цаплин, замерз, что ли? Может, от страха уже наделал в штаны? – усмехнулся Игорь и пристально посмотрел на него.

Тот оторвал взгляд от стоявшей на столе кружки с пивом и тоже посмотрел на Игоря. Они минуту вглядывались друг в друга, первым не выдержал Цаплин. Он опустил глаза и продолжал молчать, не зная, что ответить Прохорову. Видя его нерешительность, на помощь Игорю пришел Вадим.

– Ты чего испугался, Цаплин? – вмешался он. – Ты лучше выслушай Прохора до конца, а уж потом принимай решение, пойдешь с нами или спрячешься за мамкиной юбкой.

Цаплина задела эта фраза. Еще никто из знакомых не мог обвинить его в трусости. Он с обидой посмотрел на друзей.

– Чья бы корова мычала, а твоя бы, Вадим, молчала. Мы еще посмотрим, кто первый спрячется в кустах, когда «заварится» вся эта канитель.

Прохоров дружески похлопал Цаплина по плечу и примирительно сказал:

– Пока все ясно, Володька – с нами. Я всегда верил ему, и он, я знаю, не подведет и в этот раз.

Ребята заказали еще пива, и пока официант исполнял заказ, Игорь продолжил:

– Слушай, Вадим! Кровь из носа, но ты должен узнать настоящую цену икон. Я не хочу в разговоре с Селезневым казаться лохом, которого он легко может обвести вокруг пальца.

Вадим и Цаплин в знак согласия закивали.

– Теперь, мужики, главное – детально разработать налет. Все должно пройти без сучка и задоринки. Когда мы будем готовы к акции, вернемся ко второй половине плана и окончательно отработаем все, что связано с Москвой и Селезневым.

– Вадим, – обратился он к Ловчеву, – а где твой школьный товарищ? Ты же обещал, что приведешь его сегодня в бар?

– Я не знаю, почему он не пришел. Я ему звонил и приглашал. По-моему, он с утра уже был задутым, и еще я не исключаю, что он может находиться на дежурстве в соборе, – ответил Вадим.

– Вот и хорошо. Давайте, навестим его на службе, а заодно и посмотрим, что из себя, представляют охранники собора. Это, думаю, будет не лишним.

Они допили пиво. Вадим достал из кармана деньги и расплатился. Быстро одевшись, друзья покинули бар. Они направились по улице Ленина в сторону Собора Петра и Павла.

Пройдя квартал, они спустились по улице к храму. Перекресток улиц был пуст, лишь у края дороги стояли припаркованные машины.

– Вроде бы центр города, а улицы безлюдны, словно сейчас не семь часов вечера, а глубокая ночь, – произнес Цаплин.

Ребята, не таясь, стали осматривать прилегающую к собору местность, стараясь определить, куда нужно будет поставить авто, и решили, что лучше всего недалеко от здания авиационного техникума, тень от него позволяла надежно укрыть автомобиль.

Определившись с возможным местом стоянки, они подошли к воротам собора, которые, на удивление, были открыты. Они осторожно вошли и остановились посреди большого двора.

– Ну, и где его будем искать? – спросил раздраженно Прохоров. – Что, нам сейчас стучаться во все двери?

– А я-то, откуда знаю, где сидят сторожа? – обиженно ответил Вадим. – Можно подумать, что я каждый день здесь бываю.

Вдруг одна из дверей открылась, и показалась кудрявая голова молодого человека. Юноша вышел и внимательно посмотрел на стоявших во дворе ребят.

– Надо же! Вадим, ты, что ли? – воскликнул парень. – Вот уж не ожидал тебя в такое время увидеть! Ты чего здесь делаешь?

Они обнялись и стали рассматривать друг друга, стараясь определить, какие внешние изменения произошли после их последней встречи.

– Давай, Вадим, заходи, поговорим. Я так рад, ты даже не представляешь! – парень обнял его и потащил к себе в сторожку. Вслед за ними двинулись Прохоров и Цаплин.

***

Помещение, в котором обитали сторожа, представляло собой комнату без окон, площадью около двадцати квадратных метров. В дальнем углу находился грубо сколоченный деревянный топчан, застланный какими-то тряпками. Посреди комнаты стоял большой стол. Высоко под потолком горела маломощная лампа, от тусклого света которой комната казалась еще темнее и загадочнее.

В углу, на полу, грудой лежали старые, разрушенные временем иконы и кресты. Каждому входящему в сторожку казалось, что иконы, молча, смотрят и молят людей о чем-то неземном. От ликов святых великомучеников становилось не по себе, и что-то непонятное и тревожное проникало в душу. Цаплин, увидев иконы, невольно перекрестился и спрятался за спины товарищей.

– А почему у вас иконы на полу? – поинтересовался он у охранника. – Грех бросать их туда.

– Это не мы, а реставраторы их здесь положили несколько месяцев назад, – ответил сторож.

– Вот, познакомьтесь, это и есть мой школьный товарищ Андрей Сорокин, – представил Вадим ему своих друзей.

Он стал расспрашивать Андрея о жизни, об их общих знакомых, о работе. Тот, соскучившись по общению, болтал без остановки, не давая что-то сказать ни Вадиму, ни его друзьям. Через десять минут ребята знали, что он в последнее время нигде не работает, так как злоупотребляет алкоголем и его выгоняют после первой же пьянки.

Затем он рассказал Вадиму, что женился сразу после окончания школы, но, прожив с молодой женой чуть больше трех месяцев, разошелся. Через полгода после развода его призвали в армию, однако быстро комиссовали по причине психического расстройства. После этого он много раз пытался устроиться на работу, но на крупные предприятия его не брали, а работать на маленьких, именуемых в народе «шарагами», ему не особо хотелось, так как это было ниже его достоинства. Вот почему он уже третий год подрабатывает сторожем в соборе.

– Может быть, обмоем наше знакомство? – неожиданно для всех предложил Прохоров.

Сорокин пожал плечами.

– Вы знаете, ребята, у меня нет денег, чтобы угостить. А так бы я не отказался. Ведь не каждый день встречаешься со своими школьными товарищами.

Прохоров сунул Цаплину деньги и попросил купить бутылку водки и что-нибудь закусить. Тот с нескрываемой радостью направился в продовольственный магазин на улице Ленина. Купив спиртное и пару банок «Кильки в томатном соусе», он вернулся. В сторожке за время его недолгого отсутствия произошли разительные перемены. Сорокин, обняв Прохорова за плечи, клялся ему в вечной верности и набивался в друзья. Это было столь неожиданным, что Цаплин чуть не рассмеялся. Игорь, повернувшись к нему, попросил его составить компанию Андрею, так как сам он не пил спиртного. Цаплин сел за стол, смахнул с него крошки, открыл бутылку и разлил водку по граненым стаканам.