Две знаменитости

– Кричащий бас всегда жалок и некрасив. Он теряет своё мощное достоинство.

Голос Красноярского замечателен ещё тем, что от верхних нот до глубокой низкой октавы в нём никогда не слышится ни сипения, ни рычания, ни хрипения. Он всегда плывёт свободно и красиво, подобно звуку драгоценного инструмента Страдивариуса. Достоинство, весьма редкое для басов, а для протодиаконских, вероятно, единой на всю Россию.

– Экий голос-то у нашего отца протодиакона, – говорит почтеннейший прихожанин, знаменитый адвокат Плевако, – подлинно птица Сирин.

– Мёд липовый, – восхищается миллионер Оловянишников.

А Коншин прибавляет:

– Шёлковый бархат, шёлковый, шемаханский.

Москва всегда ревниво относится к своим любимцам и главным образом хочет непременно видеть их впереди петербургских знаменитостей по всем профессиям.

Так, между прочим, докатилось до Москвы, а также и до ревностных прихожан у Спаса на Бору известие о том, что проживает-де в холодной северной столице знаменитый своим голосом и повадкой молодой диакон Малинин, отпрыск старой славной семьи протодиаконов Малининых. А служил-де этот Малинин, племянник исаакиевского протодиакона, в храме при Волковом кладбище. Так вот, говорили сведущие люди, что как богатством голоса, так и вожеватостью манер в служении оба диакона, петербургский и московский. Малинин и Красноярский, друг на друга чрезвычайно похожи и оба являют новую эру в великом протодиаконском священном искусстве.

От этих-то слов всколыхнулась, взбаламутилась, закипела кондовая, чистокровная, честолюбивая Москва, загорелась старая тяжба между столицами: Как возможно, чтобы точка в точку были похожи друг на друга два диакона! Что они близнецы, что ли? Бог и деревьев в лесу не уровнял, а тут – люди ведь. Да и как это может случиться, чтобы наш исконно русский да ещё к тому же сибирский протодиакон не утёр бы носа питерскому золотушному диаконишке? Здесь у нас, в Москве, всё вширь и вглубь идёт. И климат воздуха у нас целебнее, и пища куда питательнее и народ куда тороватее^[5] и щедрее. А Петербург на болоте немцами построен, и едят они, питерцы, поганые впустрицы. Да вы сами взвесьте по справедливости, как мы во всём-то Петербург без места оставляем. Возьмём, к примеру, хоть театр. Сперва наш Малый загонял в щель ихнюю Александринку, теперь наш Художественный весь мир покрыл своими рекордами. Или ещё о рысаках скажем: где лучшие конюшни, где резвейшие лошади? Где всероссийское дерби, где искусные наездники? А тройки и лихачи на дутиках? А Ивановская колокольня? А сорок сороков? А тестовские расстегаи^[6]? Нет! Вы уж с Питером, пожалуйста, помолчите, папаша. А о церковном благолепии и не заикайтесь. Чудь да весь, да чухна^[7] ваш Петербург.