Мне снился мой дом, мой подъезд. Я поднимаюсь на второй этаж: всего три лестничных пролета, и я увижу маму. Но вместо квартиры соседки вижу чужую дверь. Я обхожу квартиру за квартирой, но не нахожу своей. Я поднимаюсь на третий этаж, но нужной двери нет. Моего этажа нет, его будто вырезали и смяли. Я поднимаюсь все выше и выше, и вместо жилых квартир появляются недостроенные этажи. Я не знаю куда мне идти… У меня нет дома.

* * *

Я помню, как проводила в то утро Настю. Она надела новую кофточку с пуговицами в виде кошачьих мордочек. Насте уже восемь лет, а я словно только вчера впервые увидела ее бездонные глаза. Я стою на пороге, она машет мне и уходит. Спускается по ступенькам; я слежу, как исчезает ее фиолетовая шапочка и рюкзак, потом закрываю дверь.

Когда я вернулась с работы, Насти не было дома. Позвонила всем подружкам – никто не видел дочку после школы. Я обошла соседние дворы, кричала, звала ее, но моя дочь потерялась. Я не смогла найти Настю. На третий день поисков служебная собака привела в грязную подворотню, где на обшарпанной стене было несколько капелек крови – все, что осталось от моей девочки…

* * *

Этот сон я не рассказывала маме. В нем я иду из школы и чувствую, как кто-то преследует меня. Оглядываюсь, но не замечаю никого. Иду дальше, потом оборачиваюсь и вижу мужчину – он не сводит с меня глаз, он крадется вдоль длинного дома. Ему нужна я…

* * *

Лейтенант с холодными глазами показал мне содержимое грязного черного пакета. Заскорузлую от крови кофточку с пуговицами в виде кошачьих мордочек. Они были белыми, с черными точками-глазками, а теперь покраснели так, что не отмоешь. Таких кошек не бывает. Не бывает в справедливом мире. Настины колготки не отстирать теперь даже в литрах белизны. Последними лейтенант достает ее тетради и книги. В них расписалась смерть.

* * *

Я снова сплю и знаю, что потерялась. Я иду по чужому городу, где не могу найти ни одной знакомой улицы. Я сажусь в троллейбусы, проезжаю бесконечные остановки, но не вижу ни привычных домов, ни родных людей. Я обречена вечно плутать в незнакомом городе. Я потерялась навсегда.

* * *

Лейтенант позвонил мне. Они нашли его. Я не хочу видеть лицо убийцы – это всего лишь оболочка, за которой прячется нелюдь. В его глазах я увижу лишь последние минуты моей Насти, моей кровиночки. Мне надо только знать, где он спрятал ее. Я хочу похоронить мою дочь. Хочу, чтобы ее душа нашла путь домой.

Эмма Грейс / @emma_book9

Рассказ: «Ночь в Тауэре»

Миниатюрная рыжеволосая девушка отрывает взгляд от книги и улыбается своим мыслям. Ее мечта сбылась, она проведет Новый год в Лондоне, и не просто где-то, а на костюмированном балу в Тауэре.

Лучшее место для бала – старинный, мрачный, атмосферный замок. Особенно большое удовольствие Саре доставляет мысль о шикарном вечернем платье в средневековом стиле, которое она наденет. Девушка снова погружается в чтение книги о легендах Тауэра. Одна из историй интересует ее больше других, история жизни и смерти Анны Болейн, второй жены Генриха VIII. Он казнил ее. Девушка долго не могла родить ему наследника, а он сам влюбился в другую. Кстати сказать, у Генриха было шесть жен. Сара много слышала об этом раньше, но в книге она читает и кое- что еще, заставившее сильно усомниться в идее провести в Тауэре несколько ночей: «Наиболее ужасно выглядит призрак Анны Болейн, она появляется в Тауэре в виде женщины в белом, которая, держа отрубленную голову в руках, бродит по тюрьме.»

Сара чувствует, как страх внутри медленно поднимает голову и распускает свои когтистые лапы. Больше всего на свете девушка боится одного – призраков. Звучит глупо и по-детски, но разве каждый наш страх поддается объяснению? Вдруг кровожадный мстительный призрак Болейн действительно бродит здесь по ночам? Сара уже вскакивает с лавки, намереваясь сбежать прямо сейчас. Но мысль о празднике и сногсшибательном платье ее останавливает, а книга летит в мусорку.

Этой ночью Сара никак не может уснуть, мысли о призраках лихорадочно крутятся в голове. Девушка подходит к окну, ей срочно нужен воздух. Луна освещает двор, темные мрачные стены тюрьмы выглядят пугающее. Но вдруг Сара видит то, что не поддается никаким доводам разума – по дороге, излучая синеватое свечение, медленно едет карета. Внутри хорошо видна женщина, держащая в руке не что иное, как свою голову.

Сара хватается за сердце, все тело заливается жаром, а стальные объятия страха не позволяют закричать. Она продолжает смотреть. Стройная женщина в белом выплывает из кареты и направляется к дверям, ее отрубленная голова сочится кровью. Вдруг колени Сары подгибаются, и она падает на пол. Несколько минут девушка убеждает себя, что это был сон, кровь шумит в голове, а дыхание никак не хочет приходить в норму. Она поднимается, и в этот момент в дверях появляется фигура в нежном белом платье, а вслед за ней, изуродованная отрубленная голова. Без сомнений, это Анна. Она двигается по комнате из угла в угол, будто сильно раздражена. Затем она подплывает к Саре вплотную и тут же исчезает. Девушка судорожно хватает ртом воздух, руки и ноги трясутся, в голове взрываются огни. А на пол, словно из воздуха, падает та самая книга, которую Сара выбросила утром. Девушка медленно дотрагивается до нее, она открыта на странице об Анне, перечёрканной чем-то черным.

Все дальнейшие события Сара помнит, словно в тумане. Ей кажется, что кто-то другой управляет ее телом. Она выходит в коридор, и куда-то идет. Страх исчез, теперь все кажется таким естественным и простым. Она входит в пустую комнату, Анна уже там, стоит у стены. Вдруг комната меняется, и Сара видит живую Анну, молодую и прекрасную королеву, рядом с любимым и любящим мужем. Они идут рука об руку и улыбаются. Затем Анна нянчит новорожденную дочь, а Генрих рвет и мечет, так и не получив наследника. Картинка меняется, и вот Анна рыдает на кровати, а за стеной Генриха ублажает одна из фрейлин королевы. Вот король подписывает указ, и Анне, одетой в то самое, белоснежное платье, отрубают голову.

Именно такой была история этой женщины, которая сейчас стоит недалеко от Сары, окровавленная, с отрубленной головой. Любимый муж лишил женщину жизни, в мечтах о наследнике он менял жен, как перчатки. Сара сама не замечает, что плачет. Слезы текут и текут по лицу, она жалеет Анну, чувствует ее боль и смятение. Призрак выплывает из комнаты, и Сара теряет сознание. Она просыпается следующим утром в своей постели, воспоминания туманны, но она помнит. Помнит Анну, несчастную, страдающую женщину. Ее лишили жизни по прихоти отвратительного бездушного человека. Теперь Сара понимает, что больше не боится, она изменилась, Анна изменила ее. Призраки не причинят вреда, они лишь часть страдающей души, обреченной на вечные муки.

Нужно было лишь взглянуть в глаза своему страху…

Дмитрий Мацюк / @dmitry_matsyuk

Рассказ: «Обещание»

– Игорь Иванович, дарогой, прошу тебя, атайди от края, – вообще-то Гиви был ещё тем грузином, мать с отцом его родились здесь, да и он сам никогда в Грузии не был, хотя продолжал терроризировать окружающих своей мечтой о Тбилиси.

– Ты что ли, генацвале, боишься за меня, переживаешь?

– Боюсь, дарогой, нравится мне наш дворник – таджик дядя Миша, ему потом два дня мозги твоей бледнолицей задницы с асфальта отскребать, да и кто же мне, кроме тебя, двести штук на тачку займёт? Ты, вот, сначала займи, а потом уже перегибайся через перила сколько вздумается. На здоровье!

Игорь усмехнулся, посмотрел на Гиви и нарочито, перегнувшись через перила, расставив обе руки в стороны и подогнув ноги, глубоко затянулся сигаркой.

– Дебил ты, генацвале.

– Что есть, то есть, – Игорь, не разжимая зубов, сделал глубокий вздох и с силой вытолкнул сигарету по экспоненте вниз, – первая пошла! Пошла, пошла родимая!

– Засираем? – у дверей балкона с кастрюлей в руках стояла жена.

– По мере возможностей, Наташенька, ты иди к гостям, мы сейчас с Гивинастом договорим и тоже подтянемся.

– Повезло тебе, что у нас тринадцатый этаж, снизу не разглядеть, из какого окна бычки с орбиты вываливаются.

Игорь проводил жену взглядом, достал из пачки сигарету и, прикурив её, глубоко затянулся.

– Вторая на старт!

– Рака не боишься? Или дяди Миши? Ты смотри, он хоть и не совсем индеец, но ещё тот следопыт.

– Я ничего не боюсь, Гиви. Ты сказки любишь, слыхал про Кощея? Вот и я типа такого же – бессмертный я, дружище. Думаешь, если я сейчас грохнусь, так лишь лепёшка останется? Нет, брат.

Мимо балкона опять промелькнула тень жены с очередной порцией салатов. Тень успела неодобрительно покачать головой, осуждая последние слова мужа.

– Ладно, пойдём уже к гостям. Игорь отодвинулся от перил и вдруг рывком сделал движение, словно хотел выпрыгнуть с балкона. Невидимая стена как бы преградила ему путь, и он буквально упёрся руками в пустое пространство.

– Ну ты шут! Мим проклятый! У меня сердце в пятки ушло.

Гиви не видел, как в тот самый миг, когда Игорь пытался перепрыгнуть через перила балкона, от здания дальней многоэтажки отделилась и быстро полетела вниз фигура человека. От Игоря этот момент не ускользнул, но он не придал данному факту какого-либо значения и направился в коридор.

– Погоди, что там внизу, люди со двора бегут по направлению к двадцатому дому. Что там случилось?

– Не видел, да что ты на ерунду обращаешь внимание, может собаку сбили.

– У меня ж там тёща живёт, надо бы позвонить, узнать. И Гиви стал набирать номер на сотовом.

Игорь вышел с балкона и, пройдя через коридор, оказался в зале.

– Не прошло и ста лет, как именинник наш нарисовался. Мы тут уже второй раз за твоё здоровье выпиваем, – Надя улыбнулась и демонстративно чокнулась бокалом с женой Игоря. В комнату вбежал Гиви.

– Надь, Виктор Иванович с собой покончил.

– Это какой, мамин сосед что ли? Со сто двенадцатой?

– Да, представляешь, тёща как раз с магазина возвращалась, а тут он, метрах в двадцати, прям в палисадник. Сам в лепёшку, все цветы в кровище, там людей прям наизнанку от этого зрелища выворачивает.

– Меня сейчас тоже вывернет, Гиви, не рассказывай мне этих страстей, да ещё и за столом. Ужас какой, скажи, Серёжа?

Леночка толкнула мужа локтём, явно ожидая с его стороны поддержки.

– Мы теперь есть не сможем, – она с притворным недовольством положила вилку на стол.

– Не знаю как ты, Лен, но Наташа готовит как сам Дьявол, мой аппетит никакими историями не перебить. Я уже давно, до того, конечно, как стал с тобой встречаться, пытался её у Игоря отбить, но она как пришита к этому придурку. Ты чего в нём нашла?

– Сама не знаю, Серж, может привычка. Всё же, сколько лет вместе.

– Тебе с таким талантом ресторан нужно открывать, не знаю, есть ли на свете кулинарные секреты, о которых бы ты не знала, – Сергей повернул голову в сторону Елены, – не дуйся Солнце, ты тоже ничего так готовишь!

– Не знаю, что меня в тебе больше всего бесит, то, что ты постоянно чужих баб нахваливаешь, или то, что ты просто кретин, – и Лена обижено отвернула голову в сторону от мужа.

– Хватит тут испанских страстей, давайте уже за именинника выпьем, сколько тебе сегодня, Игорёша? – Гиви протянул другу налитую стопку.

– Не помню, сто восемьдесят четыре, вроде.

– Юморист. Представляете, сейчас на балконе, этот шутник чуть сам на асфальт не приземлился.

– Гиви, пойдём покурим.

– Да ты же только что смолил, сам погибаешь и из меня пассивного курильщика сделать пытаешься?

– Не ссыте, дохтур, я копыта не откину.

– Ну пошли, Бессмертный.

Они вышли на балкон.

Гиви посмотрел вниз, – Далеко падать. Застеклил бы ты его, Игорёша. Неужели не страшно? Ты в армии десантником верно был, раз высоты не боишься.

– Высоты я никогда не боялся, всегда боялся лишь одного – смерти. А в армии я был вольноопределяющимся, в пехоте служил.

– Это что ж за звание такое?

– В царской ещё России было.

– Сколько тебя знаю, Игорь, всё никак раскусить не могу, у тебя правда с вымыслом – всё вперемешку.

– А что, если я тебе правду рассказываю, а Гиви? – Игорь усмехнулся, – Но, если хочешь сказку, то давай. Только я тебе её наподобие тысячи и одной ночи расскажу. Хочешь? – Гиви кивнул, – Ну вот, значит, дело было во времена Кавказской войны. Небольшой отряд, арьергард, посланный вперёд на разведку, попал в засаду. Свои были недалеко, но уж больно быстро с ними смогли разделаться. Может, кто и сумел выжить, только все бросились в рассыпную. Один солдат, он был молод и неплохо сложен, с детства любил бегать. Наверное, это его и спасло. Он бежал без остановки, дышал взахлёб и рывками, кашель вырывался из его горла, но всё продолжал бежать и бежать. Потому что единственное, чего он боялся, была смерть. Как во сне он слышал крики своих погибающих товарищей, всё тише и тише становились они, пока вообще не затихли. Минут двадцать или сорок, не знаю, потом, когда сил уже не осталось, он шёл, наверное, всю ночь, он всё больше и больше углублялся в горы. Потом, вконец обессилив, он упал и, прислонившись спиной к огромному, замшелому валуну – заснул. В горах не жарко, проснувшись, он не пожалел о том, что не сбросил по пути тяжёлую шинель, всё же она сумела его сберечь от холодной ночи. Он посмотрел на свои изодранные о камни пальцы, порванные штаны, запёкшаяся кровь была всюду. Решив осмотреться, он приподнялся и осторожно выглянул из-за валуна. Хотя то, что он в темноте принял за огромный камень, камнем не было. Старая кирпичная кладка, давно съеденная мхом. Это был небольшой горный аул, который люди покинули не одну сотню лет назад. И тому, видимо, была причина. Больше половины деревни была сметена селевым потоком. Чувство холода постепенно покидало беглеца, на смену ему приходило другое, не менее неприятное. Порывшись в кармане, он вытащил из него переломанный сухарь. Надежды на то, что в ауле может найтись что-нибудь съестное, практически не было. Но вода, здесь могла быть вода. Стоило ему только подумать об этом, как жажда стала нестерпимой. Флягу он всё-таки потерял, а жаль, вода в ней точно была. Колодец, в деревне он наверняка есть. А может и не один. Было бы хорошо, если бы его не завалило камнями и грязью. Через какое-то время он нашёл то, что искал, колодец был не глубокий, но он был… пуст. Солдат спустился вниз, по обе стороны колодца шёл низкий овальный проход. Влажный, прохладный ветерок, скорее всего, вода здесь всё же есть. Он выбрался из колодца, нашёл пару сухих веток, поджог их и, вновь спустившись на дно колодца, пошёл по одному из проходов. Проход постепенно расширялся и, довольно скоро он попал в обширную пещеру. Но, ещё не дойдя до пещеры, он услышал звук текущей воды. Это был родник. Он жадно прильнул к нему, и пил до тех пор, пока не понял, что жажда отступила. Счастье. Он поднял с земли брошенный в спешке факел и осмотрел пещеру. Волосы на его голове, повинуясь единому чувству, зашевелились. Пещера имела овальную форму и почти полностью была заполнена мертвецами. Взоры пустых глазниц, скелетов одетых в странные, тёмные одеяния, были обращены к центру пещеры. Солдат подошёл ближе, осветив эту часть пещеры. Посредине каменного зала, на коленях, стоя лицом друг к другу, находились два мертвеца. На головах у них были странного вида шапки, точнее то, что от них осталось, а в руках они держали блестящий ларец. Голод, холод и жажда были позади, новая страсть поглотила нашего беглеца – нажива, может быть благодаря этим найденным сокровищам, он сможет позабыть обо всех предыдущих своих бедах до конца жизни? Солдат вырвал ларец из костлявых рук и открыл его. Пыль. Что ж. Он высыпал грязь на пол пещеры, сам ларец ведь тоже чего-то стоил. Пора было убираться из этого проклятого места. Подняв факел, он повернулся к выходу из пещеры. Надо было ещё найти какой-нибудь кувшин и вернуться сюда за водой.

– Даже не спросишь?

Оборачиваться совсем не хотелось, сам голос вызывал страх, что за существо могло обитать в этом богом проклятом месте? Конечно, ещё оставалась слабая надежда на то, что его настигли преследователи. Он обернулся. Почему-то, еще до того как увидеть весь ужас того, что из себя представляло это чудовище, он уже понял, что всё будет гораздо страшнее самого смелого его ожидания.

Собрав все остатки мужества, он произнёс.

– Я так понимаю, что песок из ларца я выкинул зря?

– Правильно понимаешь, – существо усмехнулось, -давай я другой образ приму, всё же есть я тебя не собираюсь, а пугать лишний раз мне тебя совсем ни к чему. А то, того и гляди, сердце твоё не выдержит.

Пара рогов сменились черными, как смоль волосами, кожа, хоть и стала заметно светлее, всё ещё оставалась серой. Исчезла чешуя, волосатые руки стали более ровными, и когти на пальцах уменьшились и перестали загибаться. Две полновесные груди увенчали образ. Глаза, по сравнению с теми бездонными, сияющими огнём ада, дырами, были даже немного красивыми. Копыта… видимо, тут изменить было ничего нельзя. Хвост стал длиннее, но менее толстым.

– Так лучше?

– Гораздо, всё ещё страшно, но терпимо. О чём я должен был тебя спросить?

– Наверное «почему», почему все эти люди собрались здесь и кто их всех… убил?

– Пожалуй, на последний вопрос я ответ знаю.

– Безусловно, но они это заслужили. Нет, это никакой не аул и месту этому гораздо больше, чем несколько столетий. Сейчас бы вы назвали это место монастырём, так вы называете сборище одиноких мужиков? Они пытались вернуть меня домой, там, с другой стороны пещеры, есть… была очень глубока пропасть, ведущая прямиком в Преисподнюю. В последний момент, я вызвала землетрясение, и сошедший с горы оползень надёжно запечатал все их надежды на моё возвращение. А они, они просто не смогли отсюда уйти. Не успели. Воздух был насыщен пылью вперемешку с землёй. Они увязли в липкой жиже и просто задохнулись. Эти двое предпочли смерть, но не выпустили ларец из своих цепких пальцев, – она подошла в плотную к двум, иссохшим до костей, мумиям и те, в мгновение ока, превратились в пыль. Отступники. Дала им знания, взамен их жалких душёнок. И вот благодарность. Не смогли справиться со мной доморощенными заклинаниями и потащили сюда. Про джинов или девов слышал?

– Да, читал сказки.

– Каждые тридцать лет, проведённых в заточении, я давала клятву падшим богам, моля их о вызволении из этой проклятой коробки. Но вчера, в канун нового срока заточения, я дала самую безумную из своих клятв. Я поклялась, защищать моего избавителя от любых невзгод, будь-то ранение, болезнь или даже сама смерть. Никогда не использовать свою силу в отношении его, ни для уничтожения, ни для возвышения над ним, ни для обогащения его. Всегда быть рядом с ним. Тебе повезло, найди ты меня на день раньше, всё было бы иначе. Прошлая моя клятва была куда примитивнее. Я просто разорвала бы тебя на тысячу разных кусочков. Но нам пора, я готова для пришествия в мир.

Его трясло, конечно, внешне он старался не подавать виду, но страх был сильнее. Она шла прямо за его спиной, запах серы и смрад от дыхания чудовища шёл впереди их обоих.

– Должна сознаться, твой страх открывает передо мной твоё сознание. Мы, создания тьмы, питаемся вашими слабостями, страстями, страхом, гневом, болью. Когда ты боишься, я могу читать твои мысли. Не бойся, я не возьму от тебя ни капли. Этот мир сам прокормит меня, да, теперь и тебя, когда ты под моей защитой. Свою подлинную внешность я сумею скрыть от посторонних глаз, а запах, он развеется, всё же я слишком долго была спрятана в пыльной коробке.

Они вышли к колодцу, беглец протянул руки, чтобы ухватиться за край выступа, но в этот момент на его голову обрушился удар черкеской шашки… Нет. Клинок даже не успел коснуться его, как вслед за шашкой на дно колодца упала отрубленная голова горца.

– Не бойся, иди вперёд, – он оглянулся. Изменился не только сам голос, изменилось всё, за его спиной стояла девушка необычайной красоты, длинные ресницы, лёгкая горбинка на переносице, чёрные, словно выточенные из оникса глаза смотрели на него нежно, но в тоже время была в них непостижимая сила, уверенность, находящаяся в каждом из произнесённых этим коралловыми губами слов. Она была не только красива, во всём её облике читалась принадлежность к древнейшему и славнейшему из родов, правящих этими местами. – Иди, – повторила она, и он повиновался. Вокруг колодца, плотным кольцом находилось множество всадников. Дула их ружей были направленны на него. Один из черкесов, по-видимому, предводитель этих людей, обратился к нему.

– Война, дело мужчин. Мы выследили каждого из вас и все твои товарищи давно уже мертвы. Но ты выбрал не тот путь. Это место ещё предки моих предков обходили стороной. Наши легенды говорят, здесь спит древнее зло. Я видел следы, которые привели тебя сюда, ты был один и то, что сейчас позади тебя, человеком быть не может. Даже если б она пришла сюда сама и другой тропой, слишком чисто её платье, слишком невинны её глаза, и слишком горделива осанка. Я шёл за тобой беглец, но уже не для того, чтобы убить тебя, а для того, чтобы ты не успел привести в наш мир Это. Открой своё истинное обличие, Зверь.

Девушка вышла вперёд.

– Я чужда вашему миру, и это правда, но как бы я не хотела вам навредить, сейчас я это могу сделать лишь в одном случае, если вы станете угрожать этому человеку. Я дала обещание, и пока он жив, слово моё нерушимо. Попробуете убить меня – умрёте, попробуете убить его, ваша участь будет решена. Дайте нам уйти, и забуду про ваши жизни и не наврежу миру так, как могла бы сделать это в прежнее время. Вы просто тростник на ветру, я дуну, и вас не станет. Не отдавайте ваши жизни напрасно.

Главарь, спешился и подойдя ближе сказал: – Поклянись в том силами, пославшими тебя в наш мир.

Девушка, выдернув из ножен кинжал, одним взмахом сделала на своей руке глубокий надрез, странные слова произнесла она своим истинным голосом, кровь, лишь коснувшись земли, стала превращаться в странные символы светящиеся неистовым белым светом и тут же исчезать…

– И что? – Гиви взял из рук Игоря прикуренную сигарету.

– И всё, Шахразаду застигав утро, и она прекратила дозволенные ей речи, – Игорь кивком головы указал на прильнувшую к дверному косяку жену.

– Идите уже в зал, сказочники, – Наташа улыбнулась и пошла вперёд.

– Классная у тебя всё же жена.

– Что есть, того не отнимешь, завидуй молча. И друзья пошли к гостям.

Через час, когда последние из них разошлись по своим домам, Игорь вновь вышел покурить на балкон.

– И что прикажешь мне теперь с ним делать? —Наташа встала с ним рядом.

– Ты о ком?

– Ты знаешь, о Гиви, зачем ты так поступил?

– Что хочешь то и делай, мне всё равно.

– Он ведь так и не побывал в Тбилиси. Надеюсь, он воспринял твой рассказ только как сказку. Иначе мне придётся его убить.

– Мне всё равно.

– Иногда мне кажется, что из нас двоих демон – это ты.

– А ты в зеркало глянь, если, кажется, только сначала обличье настоящее прими.

Наташа заплакала, слёзы текли из её глаз, обычные, женские слёзы.

– Милый, прошу, хватит пробовать лишать себя жизни, ты же знаешь. Я дала обещание и не могу его нарушать. Ты не можешь пострадать, и мне приходиться забирать взамен жизни других – она снова заплакала.

Игорь повернулся и обнял жену, – Да ладно тебе, Чудище-Лесное, иди уже в спальню. Будешь сегодня Анжелиной Джоли.

Наташа улыбнулась и скрылась в дверном проёме балкона.