Как сильно он переживал эти пламенные видения, так же сильно поразила его сегодня внезапная, никогда не посещавшая мысль: «А что, если ничего не выйдет?» Как известно, в таких случаях вариации бесконечны. Ночь показалась безотрадной, вечер – ужасным, молчание и тишина леса – зловещими. Вероятно, он переутомился. Он впал в отчаяние, поверил, что «ничего», и, не желая более в мучениях коротать дикую ночь, схватил ружье.
– Это была реакция, – заметил Истлей. – Я появился совершенно своевременно, в конце четвертого акта.
– Живи со мной, – сказал Хортон, прямо не говоря, что рассчитывает на кое-какую помощь Истлея, но уверенный, что тот сам станет работать. – Здесь пока грязно и дико, но ты увидишь, как я все переверну.
– По-моему, – проговорил Истлей, взбираясь с ногами на скамью и сибаритствуя с трубкой в зубах, – это помещение очаровательно. Обратите внимание на эффект света очага среди свежесрубленных стен. Это грандиозно! Свежий, наивный романтизм Купера[1] и Фанкенгорста! Запах шкур! Слушай, друг Хортон, ты счастливый человек, и, будь я художником, я немедленно нарисовал бы тебя во всем очаровании твоей обстановки. Она напоминает рисунок углем на штукатурке старой стены, среди роз и пчел. Хочешь, я расскажу тебе историю Нетти Бампо[2], знаменитого «Зверобоя»?
В четвертом часу ночи приятели мирно храпели на куче сухой травы. Хортон вдруг проснулся, схватил лежащее возле него ружье и закричал:
– Берегись, гуроны[3] заходят в тыл! Болтун! – сказал он, опомнясь и посмотрев на спящего Истлея. – Занятный болтун.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽