Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 1

Красноармейцы зашевелились и начали медленно подниматься на ноги. Не успели они привести себя в полный порядок, как по цепочке окопов пронёсся легенький шёпот: «Недавно вернулся конный разъезд и сообщил, что в паре километров отсюда стоит войско фрицев».

Крепкий сон у людей, как рукою сняло. Все бойцы принялись поскорей оправляться и бриться. Пехотинцы перекусили перловою кашей, которую дали на завтрак и начали дружно готовиться к бою. Они быстро проверили винтовки и свою амуницию, надели тяжёлые каски и стали ждать атаки фашистов.

От нечего делать парень, как и другие бойцы, собрали свои немногие вещи в холщовые «сидоры» и свернули шинели в плотные скатки. Ведь кто его знает, как всё потом обернётся? Вдруг в спешном порядке, придётся сниматься с данного места?

Минут через сорок, в небе послышался раскатистый гул. Павел поднял настороженный взгляд и увидел тёмные точки, летевшие с запада. Скоро он понял, что это аэропланы. Такие машины он видел раньше на белом экране сельского клуба. Они часто мелькали в замечательных фильмах, где говорили о Валерии Чкалове и прочих «сталинских соколах».

У большинства самолётов корпуса оказались довольно массивными. Это говорило о том, что в воздушном строю шли не одни истребители. Их сопровождали бомбардировщики средних размеров.

Павел напряг стопроцентное зрение и рассмотрел кое-какие детали. То были неубранное шасси и колёса, закрытые округлыми кожухами, как у обычной «полуторки». На таком расстояния тонкие стойки смотрелись, словно тощие ноги, обутые в огромную безобразную обувь. Нечто похожее носил актёр Чарли Чаплин, снимавшийся в иностранных комедиях.

Летательные аппараты подходили всё ближе и ближе. Головные машины стали вытягиваться в длинную линию и начали все забирать в правую сторону. Бомбардировщики продолжали такой поворот, пока над окопами не возник хоровод самолётов, плотно идущих один за другим.

Прикрывавшие их истребители вышли из общего строя и сдвинулись к внешней границе огромного круга. Они держались поблизости и охраняли своих подопечных. Так делали злые собаки, которые бегали возле стада коров.

Только сейчас Павел увидел кресты, нанесённые на хвосты и на крылья воздушных машин. Это были такие же фрицы, как те стервятники, что напали на их эшелон по дороге сюда.

К счастью, снаряды врага не попали в вагоны, идущие на полном ходу, а пулемётные очереди никого не убили. Но что будет сейчас, когда пехотинцы стоят в чистом поле, у всех на виду?

Первый из бомбардировщиков вдруг клюнул носом, завалился набок и перешёл в крутое пике. Теперь он летел почти вертикально и, словно камень двигался к цели. С неба послышался звук воздушной сирены.

Самолёт очень быстро приближался к окопам. От фюзеляжа вдруг отделилась тёмная точка. Громкий рёв немедленно смолк. Аппарат очень ловко изменил направленье движения и перешёл в горизонтальную плоскость. Набрав высоту, он включился в ту карусель, что продолжала кружиться над головами солдат.

Машины фашистов двигались одна за другой и с громким воем ныряли к траншеям. Они швыряли тяжёлые бомбы и вновь возвращались наверх. Фугасы со свистом падали вниз и с удивительной силой врезались в поверхность земли.

Снаряды мгновенно взрывались и разносили всё в мелкие клочья. Сотни тонн чернозёма превратились в огромные тучи мельчайших частиц. В воздух поднялись клубы чёрного дыма и гари. Уши людей заложило от непрерывного грохота.

Откуда-то сбоку послышался залп четырёх короткоствольных орудий калибром 76-ть миллиметров. Это били артиллеристы полка. Насколько знал Павел из объяснений инструкторов, «полковушки» задирали стволы не более чем на двадцать пять градусов и не могли успешно работать, словно зенитки.

К счастью красноармейцев, батарея стояла на пологом холме. Его высота значительно поднимала прицельную линию. Поэтому лейтенант приказал пальнуть в самолёты, что устроили большой хоровод над окопами. Кто его знает, вдруг шрапнель кого-то заденет? Ну а если и нет, то хоть отпугнёт фашистских стервятников.

«Лаптёжники» скоро избавились от смертоносного груза. Они повернули на запад и, построившись в походный порядок, ушли восвояси. Едва атмосфера очистилась от гари и пыли, как началась вторая часть драмы. Теперь к земле устремились те самолёты, что крутились вокруг пикировщиков.

Они носились над полем, словно шмели, и летали так низко, что могли бы задеть небольшие деревья. Вниз сыпалось множество маленьких бомб, а очереди из пулемётов стегали по окопам советских стрелков.

Затем появилась вторая волна фашистских «лаптёжников», и всё повторилось сначала. Когда снова забухали взрывы, Павел очнулся от ступора, в который неожиданно впал в ходе первой воздушной атаки. Тогда он ощутил сильный страх и свалился на дно своего земляного укрытия. Там крепко зажмурил глаза, сжался в плотный комок и закрыл руками макушку.

Потом он услышал, что где-то застучал пулемёт, а следом за ним раздались одиночные выстрелы. Лишь после этого, парень вдруг вспомнил, что держит в правой ладони. Он поднял к груди «трёхлинейку», со злостью передёрнул затвор и вогнал блестящий патрон в длинный ствол.

Изготовившись к бою, он глубоко и шумно вздохнул, поднялся над низеньким бруствером и глянул наружу. Павел увидел небольшой самолёт, пролетавший мимо позиции. Расстояние было довольно коротким, и боец разглядел голову фрица сквозь прозрачный колпак. Он вскинул винтовку к плечу, быстро прицелился и нажал на крючок спускового устройства.

«Мосинка» грохнула, но какого-то толку от этого парень, увы, не заметил. То ли, стекло оказалось бронированным? То ли, воздух от большого винта сдул пулю в сторонку? Как бы то ни было, но самолёт даже не вздрогнул от выстрела и полетел себе дальше.

Пока Павел вновь заряжал «трёхлинейку», фашист уже скрылся из виду. Палить по тем фрицам, что находились совсем далеко, красноармеец не стал. В них и подавно невозможно попасть. Удалось ли его сослуживцам сбить хоть один аппарат, боец, конечно, не знал, а затем эти мысли и вовсе покинули голову.

Спустя пару секунд, на их батарею напал пикировщик и бросил тяжёлую бомбу, которая весила не менее центнера. Волна детонации ударила в парня, швырнула его в левую сторону и с головою засыпала мелкой землёй.

Пока Павел очухался от мощного взрыва, пока выбирался из какой-то канавки, куда он попал неизвестно когда, налёт уже кончился. У фашистов закончился боезапас. Они перестали вертеться большой каруселью и, строясь на ходу в эскадрильи, ушли вслед за первой волной.

Над большой луговиной повисла полная, звенящая тишь. Через какое-то время, слух к Павлу постепенно вернулся, и он услышал крики и стоны бойцов. Тут и там раздавались команды, и красноармейцы метнулись на помощь пострадавшим друзьям.

Раненых быстро перевязали бинтами из санитарных пакетов. Тем, кто мог двигаться сам, помогали подняться на ноги и отводили вглубь ближайшего леса. «Тяжёлых» клали на развёрнутые плащ-палатки и несли вслед за ними. Там, у опушки, стоял взвод, состоящий из медиков.

Убитых, а их оказалось немало, брали за руки за ноги и волокли к небольшому овражку, лежащему чуть вдалеке. Всех погибших в ходе атаки фашистов, клали в длинный рядок, вплотную друг к другу. Двое солдат обыскивали карманы покойников и вытаскивали все документы, если, конечно, их удавалось найти.

Собранные солдатские и офицерские книжки и смертные медальоны передавали дежурному лейтенанту, следившему за процедурой. Он бегло просматривал полученные от подчинённых бумаги и складывал в ящик из-под оружейных патронов.

Закончив уборку множества трупов, пехотинцы взялись за ремонт полевых укреплений. Траншеи перепахало взрывами так, что во многих местах их нужно было, копать по новому кругу. Выжившие во время воздушной атаки, солдаты не смогли отдохнуть и десятка минут. Они опять схватили лопатки и занялись тяжёлой работой.

Миномётная рота, где служил Павел Смолин, стояла в стороне от окопов, но и она пострадала достаточно сильно. Бомба «лаптёжника» упала в непосредственной близости от батареи и убила двух солдат из обслуги. Ещё четверых зацепило осколками. Уцелевшие люди быстро перевязали всех раненых, подняли их на ноги, и пострадавшие сами ушли к санитарам.

Те, кто остался в строю, принялись приводить в порядок позиции. Павел тоже взял в руки небольшой инструмент. Он выкинул грунт из окопчика, засыпанного до самого верха, и слегка углубил свою небольшую ячейку. Не успели бойцы закончить с земляными работами, как с проклятого запада послышался рокот моторов.

Парень повернулся на шум и увидел, что в конце широкой долины показались немецкие танки. На первый взгляд, их оказалось штук двадцать. Следом за ними виднелись плотные цепи фашистов. Они укрывались за боевыми машинами и не лезли вперёд.

Красноармейцы метнулись к своим рабочим местам. Лейтенант выслушал доклад дальномерщика и отдал команду: «Приготовиться к бою!»

Командир расчёта орудия, где служил Павел Смолин, открыл «прицельную таблицу» и что-то сказал. Наводчик встал на колено, привычным движением повернул маховички горизонтальных и вертикальных прицелов, а бросил: «Готово!»

Послышался новый приказ: «Заряжай!»

Всё это время, служивший подносчиком Павел не оставался на месте. Он бежал к куче лотков. Там лежали тяжёлые мины, что он подготовил к стрельбе прошлым вечером. Боец подскочил к продолговатым снарядам, разложенным на квадрате брезента, взял ближайший из них и помчался к орудию. Он передал свою ношу напарнику и рванулся назад.

Броневые машины фашистов подошли на расстояние выстрела. Прозвучал приказ офицера: «Огонь!»

Заряжающие поднесли массивные «чушки» к орудиям, вставили стабилизаторы внутрь гладких стволов и разом разжали ладони. «Хищные рыбины» плавно скользнули в открытые жерла. Чуткие капсюли наткнулись на острые иглы бойков. Раздался залп батареи, и стальные оболочки с тротилом взвились в чистое небо.

Бегущий с новым зарядом, боец успел разглядеть, что выпушенные боеприпасы упали недалеко от врагов. Раздались громкие взрывы, и в твёрдой земле возникли большие воронки. В воздух взвились тучи пыли, и в разные стороны полетели осколки и камни.

Волна детонации скосила траву в диаметре пятнадцать метров. Обломки металла нашли свою цель, и попали в фашистов, идущих в атаку. Обливаясь потоками крови, враги повалились, как сбитые кегли. Кто-то замер на месте, как тряпичная кукла, кто-то усиленно дёргался, словно жук, раздавленный огромной ногой.

Продолжение жуткого боя слилось для бойца в единое целое. Вот он мчится к лоткам со снарядами, хватает один, несётся обратно и отдаёт заряжающему. Затем всё повторяется снова и снова. Иногда, на полном бегу, он поднимал взгляд от земли и видел то, что происходило на поле.

Бронетехника фрицев подъехала к первым окопам метров на сто. Не снижая набранной скорости, враги стали бить из пулемётов и пушек. Идущая следом, пехота поддержала «камрадов» огнём из винтовок и «шмайссеров».

В ответ затрещали «максимы» и сухо захлопало сотен пять «трёхлинеек». Одни бойцы стреляли в идущих фашистов. Другие старались попасть в смотровые узкие щели металлических монстров. Ведь стоит убить водителя грозной машины, как она остановится и не сможет двигаться дальше.

Заметив, что танк уже близко, солдаты высовывались из окопов по пояс и швыряли под гусеницы связки гранат. Часть этих бросков долетала до цели. Мощные взрывы рвали железные траки. Блестящие звенья слетали с высоких катков и расстилались по почве, как длинные ленты.

Стальные чудовища замирали на месте. Открывались прямоугольные люки, и наружу выбирались танкисты, одетые в непривычную чёрную форму. Но мало кому удавалось укрыться в воронках. Почти всех настигли горячие пули. Фашисты валились на советскую землю и застывали на ней, как тёмные кучи тряпья.

Справа от миномётчиков стояла небольшая высотка. С её плоской вершины послышался грохот. В бой, наконец-то, вступили короткоствольные пушки калибра 76-ть миллиметров.

Большие снаряды свистели над головою советских солдат. Они долетали до немецких машин и с удивительной силой врезались в угловатые стенки. Болванки легко пробивали броню. Они проникали в металлический корпус и мгновенно взрывались внутри.

«Коробки» фашистов тотчас загорались, и пылали так ярко, словно их изготовили из вощёной бумаги. Огонь быстро стихал, но клубы плотного дыма всё ещё выходили наружу и столбом поднимались к синему небу. Иногда, детонировал боезапас. Ударной волной срывало широкую башню и швыряло её в сторону на несколько метров.

Фрицы приблизились к окопам вплотную, но соотношение сил уже изменилось. Из двух десятков машин уцелело лишь шесть, а из батальона фашистских солдат осталось не более трети.

Словно по чьей-то команде, танки остановились и, отстреливаясь на ходу, покатились туда, откуда пришли. Одетые в серо-зелёную форму, захватчики тут же упали в траву. Прижимаясь к земле, они медленно отползали назад.

Едва фашисты ушли от советских позиций, как вновь появилась знакомая «рама» и стала, как прежде, кружить в облаках. Какое-то время, всё было спокойно, а потом заработали немецкие пушки. Послышался гул дальнобойных орудий, и на измученных красноармейцев посыпались большие снаряды.

Фугасы летели с проклятого запада и, с душераздирающим воем, врезались в твёрдую почву. Всюду гремели мощные взрывы. Ударные волны поднимали с земли огромные тучи мельчайших частиц. Тысячи раскалённых осколков летели на многие метры и убивали всё живое вокруг. Кое-что из этой напасти досталось полковой артиллерии и миномётчикам, стоящим в глубине обороны.

Сколько часов длился обстрел, Павел не помнил, но ему показалось, что этот кошмар никогда не закончится. Затем, грохот неожиданно стих и наступило очередное затишье.

Парень выбрался из небольшого окопчика, снова засыпанного рыхлым суглинком почти целиком. Он посмотрел на потемневшее небо, затянутое дымом и гарью, и с удивлением понял, что день быстро клонится к вечеру.

Оставшиеся в живых, командиры пришли в себя после обстрела и обошли все позиции, разгромленные фашистскими пушками. Сержанты провели перекличку и с ужасом подсчитали потери. Выяснилось, что из 3182 человек, прибывших сюда накануне, большая часть погибла на месте. Здоровых бойцов насчиталось чуть более полутора сотен.

Почти полтысячи красноармейцев имели ранения разной степени тяжести. От полученных сильных увечий и крупной кровопотери многие были на грани жизни и смерти. Как и кем оборонять данный рубеж, никто толком не знал. Ещё одна такая атака, и из людей никого не останется.

Не успели офицеры обсудить положение, в котором они оказалась, как послышался топот конских копыт. Возле окопов возник вестовой из штаба дивизии и передал командиру полка пакет из плотной бумаги.

Внутри находился короткий приказ: «Отойти к ближайшей деревне, лежащей в шести километрах к востоку. Встать на околице. Создать рубеж обороны и ждать там прибытия свежей воинской части».

По редкой цепочке солдат прошла очередная команда: «Оставить всех раненых! Приготовиться к маршу!»

Способные двигаться самостоятельно, красноармейцы весьма удивились. «Нужно бросить товарищей?» – читалось на их встревоженных лицах. «А что с ними будет, когда здесь появятся фрицы? Ведь фашисты не станут возиться с калеками. Перебьют всех несчастных бойцов, словно кроликов!

С другой стороны, – размышляли они, – нас слишком мало, и мы не сможем их унести. К тому же, они прочно свяжут нас по рукам и ногам. Сами погибнем и их не спасём!» Как ни сложно всем было, решиться на подобное действие, но люди хорошо сознавали, другого выхода нет.

Раненые тоже всё поняли правильно. Они печально вздохнули и опустили потухшие взгляды к земле. Кто-то обратился к молитве, кто-то к матерной ругани, а кто-то начал готовиться к последнему бою.

Они подтянули к себе винтовки с гранатами и подсумки с патронами. Потом, кое-как поднялись на ноги и постарались занять такую позицию, из которой смогут стрелять по врагам.

Уцелевшие в сражении воины повели себя все одинаково. Они сглотнули комок, появившийся в горле, отвернулись от тех, кто не способен идти, и принялись собираться в дорогу.

Все знали, что за потерю шинели, оружия и вверенного им снаряжения, грозит трибунал и быстрый расстрел. Поэтому, старались взять всё, что было за ними записано. А если получится, то прихватить и боеприпасы. Не то ненароком нарвёшься на фрицев, а отбиваться-то нечем.

В расчёт Павла входило пять человек. Из них невредимыми были лишь он и сержант, командир отделения. Так что, двум крепким бойцам пришлось тащить на себе миномёт калибра 82-миллиметра.

Парень поднял сначала шинель, но потом передумал и не стал надевать её на плечо. Он прицепил сзади вьюк с опорной плитой, а на груди разместил гладкий ствол, ещё тёплый от частой стрельбы. В правую руку, боец взял винтовку, а левой ладонью поднял мешок с притороченной скаткой. Всё это, вместе тянуло не менее полста килограммов.

Тем временем, командир закинул за спину стальную двуногу, впереди закрепил – «трёхлинейку», скатку и «сидор», а в руки взял по лотку с тремя снарядами в каждом. Так что, на невысоком сержанте груза оказалось не меньше, чем на его крепком товарище.

В ходе обстрела фашистов, из восьми миномётов полковой батареи уцелело лишь пять. Три орудия накрыло фугасами, а расчёты, что находились поблизости, насмерть побило осколками. Большая часть тех людей, что выжил на соседних позициях, получила контузии или ранения.

Здоровых бойцов набралось в два раза меньше, чем нужно. Причём, все были навьючены до последних пределов. Вместо одной части орудия, как говорилось в уставе, они брали в руки, что-то ещё.

Даже раненые красноармейцы и те тащили не только шинели, винтовки и «сидоры». Они развязали мешки и положили в них кто одну, а кто даже две четырёхкилограммовые чушки. Плюс взрыватели к ним.

Контуженный взрывом, молодой лейтенант осмотрел подчинённых, оставшихся от вверенной роты. Он поставил вперёд тех парней, что оказались нагружены больше всего, и повёл их к деревне, куда медленно двигался разгромленный полк.

Группа из двадцати трёх человек спустилась с пригорка, где находилась позиция. Они выбрались на пыльный просёлок, и встали в хвост длинной колонны отступающей воинской части.

Качаясь под весом железа, Павел вперился взглядом в сапоги офицера. Мало что, видя перед собой, он шёл прямо за ним. Сзади тащились ещё два человека не имевших ранений.

На каждом из трёх здоровых бойцов, висело по полсотни кило. Скоро внушительный груз дал знать о себе. Через триста-четыреста метров солдаты уже потеряли последние силы. Дыхание стало коротким и шумным, пот ручьями катил по лицу, а ноги начали мелко дрожать.

Лейтенант обернулся. Заметил их состояние и приказал: «Привал – пять минут».

Павел сошёл на обочину и бросил мешок, упёр винтовку прикладом в землю и, держась руками за ствол, медленно встал на колени. Он свалился на левую сторону и застыл, как убитый.

Рядом появился сержант. Он согнул ноги в коленях. Поставил лотки со снарядами на сухую траву и лёг возле них. «Трёхлинейку» и «сидор» он оставил висеть на себе.

Как только солдаты слегка оклемались, офицер приказал: «Рота подъём!»

Павел попробовал встать и с отчаяньем понял, что в одиночку не сможет этого сделать. Командир орудия, на котором висело около двадцати пяти килограммов, медленно поднялся с земли, и крикнул одному миномётчику, что находился в хвосте их отряда.

Подошёл высокий солдат с перевязанным правым плечом и встал справа от неподвижного парня. С другой стороны разместился сержант. Они вдвоём взяли товарища под руки и, скрипнув зубами, рывком поставили его вертикально. Затем, вручили винтовку, скатку с мешком и подтолкнули вперёд.

В таком же порядке они и двигались дальше. Впереди шёл лейтенант, за ним – трое бойцов, каждый из которых тащил на себе ствол и опорную плиту для него. Возле них находилось шестеро раненых воинов. Они помогали подняться бойцам после очередного привала.

Остановки делались всё чаще и чаще. К тому времени, когда впереди появилась деревня, колонна замирала на месте через каждые сто с чем-то метров.

За два с половиной часа, миномётчики с огромным трудом прошли шесть километров. Они добрались до точки сбора полка и вошли в первый попавшийся двор, с распахнутыми настежь воротами.

Офицер нашёл место, где было поменьше солдат, и приказал разместиться возле уставшей пехоты. Все сложили с себя тяжеленную ношу и тут же почувствовали, что совершенно остались без сил. Они повалились на землю и мгновенно уснули.

Сразу после рассвета, во дворе появился незнакомый Павлу майор. Скорее всего, вчера он командовал каким-нибудь батальоном полка. Теперь оказался старшим среди офицеров и взял на себя команду разгромленной воинской частью.

Он поднял всех на ноги и велел готовиться к бою. Батарею мужчина отправил к другому концу небольшой деревеньки. Он приказал им там обустроиться и ожидать скорую атаку врага.

Миномётчики подняли отдельные части орудий, нагрузили железо на плечи и двинулись к новой позиции. Они миновали последний двор поселения и остановились, не зная, куда им идти?

Наученный опытом, полученным им накануне, командир роты повертел головой. Недалеко от себя лейтенант разглядел скромную рощицу. Среди зарослей низких кустов, виднелось орудие калибром 76-ть миллиметров и одна телега с припасами. Лошадей рядом не было.

«То ли, животные погибли вчера, то ли, их всех надёжно укрыли в какой-то низине? – устало подумал боец. – Если скотину убило, то пушкари притащили всё это, так же, как мы, на пердячем пару».

– Встанем под кроны деревьев. – приказал лейтенант. – Там нашу позицию будет не видно ни сверху, ни сбоку.

Пока собирались в дорогу, пока тихо тащились до нужного места, в облаках вновь появилась ненавистная «рама». Она покружила над убогой деревней и, разглядев всё, что ей захотелось, улетела на запад.

Собрав миномёты, бойцы приготовили их к новому бою. Все взялись за лопатки и начали рыть неглубокие индивидуальные щели. Вдруг придётся укрыться от бомб и снарядов врага?

В отличие от небольшого холма, где они находились вчера, здесь был не рыхлый суглинок, а красноватая глина, лишь сверху покрытая тонким слоем земли. Кроме того, корни деревьев переплелись внизу в плотный клубок. Всё это сильно мешало копать.

Не успел Павел закончить неглубокий окопчик, как послышался топот копыт, долетевший с востока. Он поднял голову на приближавшийся шум. Между кустов появился короткий артиллерийский обоз.

Впереди шли четыре повозки. Каждую тянула шестёрка крупных коней. К основательным на вид передкам крепились массивные длинноствольные пушки. Сзади тянулись телеги с боеприпасом.

Ни габаритами, ни своим внешним обликом, орудия не походили на «полковушки» образца 1927-го года. Те, что состояли на вооружении стрелковых полков.

Уцелевшие во вчерашнем бою, бойцы не усидели на насиженном месте. Они поднялись и подошли к подкреплению, которого ждали с утра. С видом бывалых солдат, они с интересом смотрели на обслугу орудий, щёголявшую новенькой, незапачканной формой. У всех были петлицы чёрного цвета, такие же, как и у Павла на гимнастёрке.

Кто-то начал расспрашивать, кто вы такие, откуда явились и что это за необычные штуки, которые притащили с собой?

Новички спрыгнули с задних повозок, доверху заполненных длинными ящиками. Они вытащили шанцевый инструмент, принялись за обустройство позиций и в двух словах сообщили приятную новость:

– По приказу фронтового начальства, батарея 76-ти миллиметровых дивизионных орудий пригнали сюда, чтобы не дать прорваться фашистам. В связи с обстановкой, сложившейся на данном участке, в распоряжение полка пехотинцев временно передали четыре пушки образца 1936 года, которые называются «Ф-22УСВ». Буквы «УСВ» означают «усовершенствованная».

– И сколько же весит такая махина? – спросил сержант миномётчиков.

– В боевом положении – около полутора тонн, – тяжко вздохнул один из прибывших солдат.

– «Полковушка» тянет девятьсот килограммов, и то мы устали катать её с места на место. Ну, а с этакой дурой вообще пупок надорвёшь, – разочарованно выдал старый боец. Он был из тех пушкарей, кому удалось уцелеть во вчерашнем сражении. Было отчётливо видно, что он натаскался со своей «железякой» досыта.

Новая батарея разместилась здесь же, в скромном лесочке. Артиллеристы продолжили обустройство позиции, а «старожилы» из куйбышевского полка тотчас разбрелись кто куда. У них, своих дел накопилось немало. Нужно дорыть индивидуальные щели в земле и приготовиться к бою. Да и пожевать что-нибудь не мешало. Они ведь не ели, уже целые сутки.

После подъёма прошло не более часа. В воздухе снова послышался душераздирающий вой. Опять с проклятого запада прилетали снаряды. Они падали на небольшую деревню, стоящую меж густых перелесков, и разрушали в ней всё, что только возможно.

Фугасы врезались в крестьянские избы. Взрывы оглушительно бухали и разносили добротные срубы в мелкие щепки. К небу поднялись дым, гарь и пыль. Удушающий смрад повис над дворами. В сером тумане мелькали обломки камней, какие-то доски и куски человеческих тел, разорванных в мелкие клочья.

Через пятнадцать минут, поселение превратилось в развалины и исчезло с лица советской земли. На месте уютных домов остались большие воронки. Над ними вилась ядовитая вонь от сгоревшей взрывчатки.

Затем вал огня вдруг тронулся с места и направился в сторону небольшого лесочка. Он обрушился на миномётную роту, а после, накрыл дивизионные пушки с обозом. Пехоты в полку оставалось до обидного мало, и в этот раз, немцы ударили по артиллеристам.

Скоро всё кончилось. Павел дождался, когда грохот снарядов окончательно смолкнет. Не обращая вниманья на шум, стоящий в ушах, он постарался прислушаться. Было так тихо, словно на несколько километров вокруг не осталось ни одного человека. Лишь сухо трещали поленья, что пожирались огнём. Наверное, рядом что-то горело.

Парень с трудом выбрался из небольшого окопчика, засыпанного до самого верха. Он поднялся на ноги и с удивленьем заметил, что все предметы вокруг слегка раздвоились. В глазах потемнело, и Павел едва не упал. Внутри черепа что-то стучало и громко гудело, будто рядом ударили во внушительный колокол.

Наконец, в голове у бойца прояснилось, и он огляделся по сторонам. Вместо небольшого лесочка парень увидел лишь землю, перерытую взрывами. Из неё часто торчали пеньки, что остались от толстых деревьев.

Вокруг зияли огромные ямы, из которых поднимался дымок. Тут и там находились изогнутые обломки металла, в которые превратились все пять миномётов.

Чуть дальше, лежали останки одной «полковушки» и трёх недавно прибывших орудий. Все они были, весьма искорёжены взрывною волной. Повозок с боеприпасами не оказалось поблизости. Парень заметил лишь пару обугленных тележных колёс.

В центре обгоревшей поляны одиноко стояла массивная пушка. Лафет слегка накренился, колёса ушли в рыхлую землю по самую ступицу, а длинный ствол смотрел в синее небо под острым углом. Со стороны все выглядело удивительно целым. Лишь чёрная копоть покрывала детали толстым налётом.

Людей видно не было, и Павел решил, что остался единственным, кто выжил во время обстрела. Вскоре он понял, что сильно ошибся. Разбросанные возле него, кучки грунта вдруг шевельнулись, и из-под них, один за другим, выбралось шесть оглушённых бойцов.

Причём среди них не нашлось миномётчиков. Это были те пушкари, что явились сюда всего час назад. Кроме них, он заметил одного лейтенанта с головой, уже плотно обмотанной свежим бинтом. Скорее всего, он лежал в какой-то воронке и прежде, чем выбраться на поверхность земли, офицер наложил себе повязку на рану.

«Похоже, что в этот раз, нам досталось значительно больше других, – горько сказал себе парень. – Хорошо, что окопчик находился на краю батареи, а то и меня бы накрыло».

Павел вгляделся в новых соратников. Так же, как он, все были немного контужены и передвигались слегка заторможено. У некоторых из ушей или носа капала кровь. Один был ранен осколком в левую руку, второй – в плечо, третий – в бедро. Кто-то из уцелевших бойцов нашёл в земле сумку с красным крестом на боку и ловко перевязал пострадавших.

Лейтенант пришёл в себя от налёта, по привычке взглянул на часы и с огорчением понял, что они не идут. Он потряс запястьем перед собой, покрутил мелкий барашек заводки, и убедился, что всё это без толку. Офицер плюнул на точное время, построил бойцов и провёл перекличку.

Павел взглянул на руины деревни, но не заметил, чтобы там, кто-то ходил у развалин. Парень подумал: «Что же мне делать теперь? Миномётная рота погибла в полном составе. В полку вряд ли остались в живых командиры. Поэтому, мне нужно прибиться к этому небольшому отряду».

Солдат решил, что нельзя упускать удобного случая. Он подошёл к лейтенанту, представился по всей форме устава и доложил офицеру о том, что остался совершенно один.

Командир осмотрел миномётчика. Он подумал о том, что артиллерийский расчёт наполовину вышел из строя, и сразу решил, что крепкий парень ему пригодится: будет носить снаряды к орудию. Да и нельзя офицеру бросать здоровых солдат, отставших от собственной части. Совесть не позволяет так поступать.

Лейтенант дал разрешение Павлу примкнуть к его подчинённым и разрешил ему встать в общий строй. После чего, приказал всем собрать «трёхлинейки» и привести их в полный порядок.

Сам же потянулся к поясному ремню, вынул и проверил свой новый блестящий «ТТ». Командир убедился, что он в полном порядке, а патрон, как и положено, перед наступающим боем, уже находился в стволе.

Офицер вернул пистолет в кобуру. Немного хромая, он двинулся к «дивизионке», одиноко стоящей, на месте небольшого лесочка. Мужчина внимательно её осмотрел и с удивлением понял, что орудие в полном порядке.

Остальные бойцы разошлись в разные стороны и начали рыться в своих неглубоких окопчиках, доверху засыпанных рыхлой землёй. Они доставали винтовки, очищали от грязи и проверяли, как ходят затворы. Заодно откопали свои вещмешки.

Павел тоже прошёлся вдоль погибших позиций и нашёл чью-то флягу из алюминия. Он осмотрел дорогую находку, убедился, что она не имеет пробоин, и сунул в порожний чехол, висящий на поясе. Туда, где раньше была литровая ёмкость, отлитая из простого стекла.

В винтовки живых пушкарей попали осколки снарядов, и оружие вышло из строя. У одной «трёхлинейки» разлетелся приклад, у другой, ствол немного согнулся.

Можно было собрать из двух инвалидок одну, но все тут же решили, не тратить время на это. Они покопались в соседних укрытиях, наткнулись на трёх мёртвых друзей и нашли рядом с ними исправные «мосинки». Бойцы показали их лейтенанту и получили от него разрешение: – Можете взять «винтари».