Отражение

Глава 5

Голоса приближались слишком быстро, но звуков мотора не было.

– Пап, что это? – Ринка не выглядела испуганной, скорее собранной.

– Не знаю, люди какие-то, скоро узнаем. Значит так, ты брысь вон в те кусты и чтобы тебя было не видно и не слышно; выйдешь, только если позову!

– Папа…

– Не папкай, – резко перебил я, – перестраховка еще никогда не вредила.

Я подтолкнул дочку в спину. Она больше не возражала, быстрым шагом направилась к кустарнику, но на полпути вернулась, забрала из машины лук и уже бегом скрылась за листвой.

Мои приготовления были нехитрыми: машинально хлопнув по кобуре, я проверил на месте ли пистолет, переставил табурет так, чтобы видеть мост и, налив в кружку чай, уселся, придав своей позе максимум беспечности.

Голоса явно распевали какую-то песню, я даже различал некоторые слова нашего родного, великого и могучего, русского мата. В конце концов, в поле зрения появился багги. Вопреки ожиданиям, появился он не на мосту, а на противоположном берегу, съехав с дороги, багги приблизился к реке. К моему удивлению, двигалась машина совершенно бесшумно. Я насчитал семь человек: четверо находились на сиденьях – двое спереди и двое сзади, еще двое стояли по бокам на подножках и держались за специальные поручни, и последний сидел на возвышении в маленьком кузове. Этот последний и заметил меня. Он что-то крикнул своим товарищам, машина, лихо развернувшись и выбросив фонтан земли из под колес, помчалась к мосту.

Через несколько минут, чудо гаражной инженерии подлетело ко мне. Компания ловко выгрузилась, и я, с невероятным удивлением, узнал в них наших старых знакомых, именно тех, с которыми мы вчера чуть не подружились на берегу реки.

– Опаньки, вот это встреча! – радостно развел руки в стороны щербатый. – Квадрат, ты только глянь, кто тут у нас!

Квадратом звался как раз тот угрюмый, которого я оценил самым опасным противником. Прозванный мною щербатым, таковым и оказался, – до чего же предсказуемые клички у шпаны! Они подошли к костру и встали полукругом передо мной. Щербатый, успевший познакомиться со мной, так сказать, поближе, теперь держался поодаль, не торопясь попасть в зону действия моих рук. Я продолжал сидеть; с виду расслабленная поза на самом деле была сжатой боевой пружиной. Я отхлебнул глоток из кружки, обводя взглядом непрошеных гостей.

– Вот это фарт! – пробасил Квадрат. – А соска-то твоя где?

– Да хрен с ней, ты глянь, какой агрегат теперь у нас будет! – радостно похлопал по крылу автомобиля длинный и очень тощий парень.

– Мужик, а как ты сюда попал-то? – спросил еще один паренек; он выглядел самым молодым.

– Не поверишь, на машине приехал, – ответил я, снова делая глоток.

– Вот что за человек, – развел руками Щербатый, – опять борзеет!

– Так, парни, давайте не будем обострять, – я поставил кружку на землю и поднялся, – я вас сюда не звал, вы сами пришли к моему костру, так ведите себя подобающим образом.

Компания дружно заржала.

– Не, мужик, ты не догоняешь: это ты к нам пришел. Без спроса на нашей земле костер развел, – так не бывает, платить надо, а если учитывать нашу первую встречу, то заплатишь ты по-полной!

Взгляд одного из них упал на веревку, протянутую от палатки к машине. Я проследил его взгляд и понял свою оплошность.

– А девка-то с ним, вон трусы сушат, – указал он пальцем на веревку с плавками.

– Крас-савица, в-выходи, г- где ты пряч-чешься?! – до сего момента молчавший, видимо по причине заикания парень, подал голос и явно вознамерился проверить кусты.

К счастью, он направился в другую сторону, и я, поначалу напрягшись, потерял на время к нему интерес, пытаясь разрешить ситуацию мирным путем. Все мои попытки были тщетны, бандиты, – а это были именно бандиты, а не обычные хулиганы, – всё уже решили для себя. Они чувствовали свою полную безнаказанность и не торопились переходить к активным действиям только потому, что это для них была своего рода игра. Краем глаза я продолжал следить за заикой, теперь он приближался к тем кустам, где пряталась Ринка, – нужно было срочно что-то предпринять.

– Давайте проясним ситуацию, – обвел я взглядом компанию. – Я здесь впервые и не знал, что это ваша земля, объясните мне границы, и я тотчас покину вашу территорию; также буду весьма признателен, если вы проведете краткий ликбез, дабы я впредь не попадал в подобные неприятности.

– Лик-что? – не понял Щербатый, – ты можешь по-человечески говорить? А то ты как свой рот откроешь, так мне тебя ударить сразу хочется, – он тупо заржал, озираясь на товарищей в ожидании поддержки.

– Так что же не ударишь? Помнится мне, у тебя была такая возможность, – не выдержал я и осадил наглеца.

– Заткнись, Щербатый, – цыкнул на него Квадрат и уставился на меня. – Мужик, мне уже наскучил этот пустой базар! Объяснить, конечно, можно, но я не страдаю излишней добротой; девка твоя нам нужна, я не смогу своих балбесов отговорить, да и не хочу. Тачка твоя нам тоже пригодится, так что выход только один, – и ты понимаешь какой, – он сплюнул и ухмыльнулся.

В следующее мгновение произошло несколько вещей одновременно. Рука Квадрата метнулась к моему горлу, норовя перебить кадык, – я был готов: чуть отшатнувшись в сторону, я ушел от удара; перехватив его руку, я продолжил её движение и, поставив подножку, заставил бандита пропахать носом землю. В этот же момент заика, приблизившись на опасное расстояние к затаившейся девочке, вдруг схватился за горло и, захрипев, упал навзничь, – из горла торчало древко стрелы.

Минус один, машинально подумал я.

Заика был за спинами бандитов, а их внимание было приковано ко мне. На какое-то мгновение они замешкались, рассредоточиваясь и готовясь к нападению. Квадрат, ловко вскочив на ноги, пошел в атаку.

Нет, дружок, боксировать я с тобой не намерен, – уклонившись от двух прямых и нырнув под его левый хук, я оказался у него за спиной.

Удар ногой под колено, захват шеи, – и вот характерный хруст сообщил мне печальную новость.

Минус два!

В этот же момент задергал руками и осел долговязый: из основания черепа торчало древко второй стрелы.

Минус три!

Удивляться тому, что девочка в четырнадцать лет с легкостью убивает людей, мне было некогда, я превратился в боевую машину: мозг чист, работают только рефлексы.

Остальные четверо напали разом, у всех сверкнули ножи. Уворот. Нырок. Отскок. Главное – не пустить за спину.

Мой нож мирно висел на ремне, сейчас самое время его достать. Держать дистанцию. Маневрировать. Их четверо, – заставить их мешать друг другу.

Очередной бандит бросился вперед, размахивая ножом. Уход от удара. Перехват. Мой клинок врезается ему в подмышку, перебивает сухожилия, – что ж ты так орешь?! Вот, так лучше, – с ножом в горле орать неудобно.

Минус четыре.

Наш танец смерти переместился. Теперь Ринка не может стрелять, мешает автомобиль. Бандиты не торопятся атаковать: оставшись втроем, они стали более осмотрительны.

Из-за машины показалась Ринка; что же ты делаешь, дурочка?! но я молчу, бандиты её не видят, она смотрит на меня, я указываю ей глазами на самого молодого, и только тут замечаю, что она без лука.

Так, максимум внимания на себя. Сделать пару выпадов. Отскок.

А молодой не прост, попытался поймать меня на прием; я хотел указать дочке другую цель, но было уже поздно, она, взвившись в воздух, выбросила вперед ногу в попытке поразить висок, но бандит каким-то образом успел заметить движение и ловко увернулся. Ринка не найдя опору на миг потеряла равновесие, бандит расплылся в кровожадной улыбке, и мощный маваши гери обрушился на голову девочки.

Из-за потери равновесия она не смогла уклониться, все, что ей осталось, – это только подставить руки, что она и сделала, но сила удара опрокинула её на землю. Я бросился на помощь, но Щербатый с товарищем быстро оттеснили меня назад. Все-таки этой короткой атаки хватило, чтобы молодой на секунду отвлекся на меня. Ринке хватило этой секунды: кувырок назад – и она уже в стойке, – удар не причинил ей видимого ущерба. Но долго она не простоит, нужно торопиться.

Щербатый и второй бандит оттесняли меня к воде, постоянно заставляя уклоняться от выпадов, но не давая возможности поймать на прием. К тому же, отсутствие тренировок давало о себе знать, – я уставал.

Ситуация у Ринки была на удивления стабильной: она ушла в оборону, танцевала вокруг противника, уклоняясь от всех ударов. Я понял её расчет: парень уже начинает злиться, что какая-то девчонка ему достойно противостоит. Скоро он начнет совершать ошибки и одна из них станет роковой.

Так и произошло. Привыкнув, что девушка уклоняется, он пытался поймать её на потере равновесия и совершенно перестал опасаться захватов, за это и поплатился: очередной хук застрял в захвате, мгновенно хрустнул сустав, а ладонь Ринки вонзилась в кадык, затем в переносицу. Сломанная рука повисла плетью, парень отползал на четвереньках, давясь кашлем и роняя кровавые сопли.

Ринка бросилась ко мне на выручку. Она выглядела сущей дьяволицей: волосы растрепаны, глаза горят, кулаки сжаты и готовы к бою.

Бандиты оказались между двух огней; безымянный бандит отпрыгнул в сторону, разрывая дистанцию со мной, Щербатый не был столь предусмотрителен и попросту повернул голову, – я тут же этим воспользовался: рука с клинком молнией покрыла расстояние до шеи, перебив сонную артерию. Ринка с разбега атаковала своего противника, молниеносно ударила пальцами по глазам, тот, ослепленный, отшатнулся, размахивая ножом; девушка перехватила его руку, легким движением вывела противника из равновесия и вывернула его руку. Бандит упал на собственный нож и затих.

Бой был окончен.

Мы стояли, тяжело дыша.

– Ты как? – спросил я, осматривая девочку. Хотя – какую девочку? уже – девушку. После всего произошедшего, назвать Катю девочкой или ребенком язык не поворачивался.

– Плохо, – ответила она сквозь зубы и, прижав ладонь ко рту, устремилась к кустам.

Что ни говори, а убить человека нелегко. Это – на всю жизнь. Это – не забыть. Мне до сих пор снился мой первый ваххабит; сколько было потом, – не помню, а вот того, первого, запомнил на всю жизнь!

Сейчас лучше оставить её одну, – пусть немного отойдет, потом поговорим, успокою, а сейчас лучше пусть сама приведет свои мысли в порядок.

Я осмотрел поле боя: кругом валялись тела, даже мелкий отдал богу душу; по выпученным глазам я понял, что перебитая гортань, хоть и не сразу, но перекрыла воздух, и парень задохнулся. Я оттащил трупы в сторону и спрятал в кустарнике. Выдернув стрелы, я осмотрел их, – вроде не повредились; обтерев кровь прямо об одежду трупа, я заткнул стрелы за пояс. Не забыл проверить и карманы: ничего ценного не обнаружилось, обычный карманный хлам. Я не стал мародерничать и всё оставил как есть.

– Рина, ну ты как там, может помощь нужна? – я позвал дочку, но ответа не последовало.

Девушка сидела на земле, обхватив колени. Её плечи тряслись от беззвучного плача, я тихо сел рядом и обнял её за плечи, она резко повернула ко мне своё мокрое лицо, обхватила за шею и, уткнувшись в плечо, заревела, – даже не заревела, а завыла глухо и на одной ноте. Мне стало не по себе и даже немного жутко. Я гладил её по голове, пытался успокоить, но на все мои слова она только крепче прижималась ко мне и не переставала выть.

– Катюша, ну успокаивайся, ты всё правильно сделала. Это же не люди, это бандиты, отребье, их не должно быть жалко. Думаешь, они бы нас пожалели? – мы сидели уже минут двадцать, вой постепенно перешел во всхлипывание, но прижималась девушка по-прежнему крепко и головы не поднимала.

– Поднимайся, нужно уезжать отсюда, здесь оставаться опасно, – тут я вспомнил о багги; как-то в суматохе совершенно забылось, что у нас прибавка в транспорте, – тебе еще осваивать вождение багги!

– Да-да, пойдем, – тихо сказала она, всё еще всхлипывая.

Мы вышли к реке. Катя, взяв из машины всё необходимое, отправилась к воде умыться, а я подошел к багги.

Я не очень разбираюсь в подобных самодельных машинах. Конструкция была простейшая: каркас, сваренный из труб. Металлические сидения, типа ковш; привод был полный и, судя по всему, постоянный, но что самое интересное – так это двигатель, а точнее – четыре электродвигателя на каждое колесо. В задней части располагался внушительный аккумулятор, по крайней мере, я решил, что это аккумулятор. Поверх него было маленькое отделение, с сиденьем. Насколько я смог судить, это было место стрелка. Кресло располагалось на поворотной платформе, и перед ним был установлен некий штатив, по всей видимости, для крепления пулемета.

Я сел за руль. Из приборов было три циферблата и семь лампочек. Справа от руля было пять тумблеров. Один из них красного цвета и под защитным колпачком. Скорее всего, это был главный тумблер подачи энергии. За что отвечали четыре оставшихся, – придется выяснять. Я привычно поставил ноги на педали и изумленно посмотрел вниз. Педалей было пять. Педаль по центру была самая большая, две по бокам от нее оказались спаренными и работали синхронно, – видимо, чтобы дать возможность выполнять одну и ту же функцию любой ногой; самые крайние педали нажимались по отдельности и были вынесены слегка вперед.

Ну, что ж, надо попробовать завести это чудо. Я откинул колпачок и повернул переключатель. Лампочки радостно перемигнулись зеленым и загорелись тусклым желтым цветом. Стрелки на циферблатах дрогнули: насколько я смог понять, один указывал заряд аккумулятора, но не в привычных амперах, а в часах и минутах, заряда хватало еще на тридцать четыре часа и двенадцать минут. Два других пока показывали ноль. Я осторожно коснулся педалей. Через несколько минут я разобрался с управлением и выключил багги.

Костер прогорел, Ринка разбирала так и не пригодившуюся палатку. Общими усилиями и особо не мудрствуя, покидали всё в кунг. Девушка подобрала стрелы, которые я выложил у костра и, явно пересиливая себя, сунула их в колчан. Лук уже лежал на заднем диване пикапа.

– Вроде, всё готово, показывай, как с этой игрушкой управляться. – Ринка, всё еще пряча глаза, направилась к багги.

Определенные навыки вождения у нее, конечно, были, – по всяким проселкам водила вполне уверенно, а большего в данной ситуации и не требовалось.

– Значится так, смотри, – начал я, когда она уселась за руль, – тут все просто, главное – в педалях не запутайся

– Что-то маловато педалек, я бы еще штуки три добавила, – улыбнулась она.

Я обрадовался: шутит, – это хорошо.

– Самая большая – это общий тормоз, на все колеса; рядом с ней – это газ, а самые крайние – это тормоза по бортам.

– Это как и зачем? – её глаза с сомнением уставились на педали.

– Это очень просто: про общий объяснять не буду, – он как в любой машине. Бортовые тормозят только колеса на борту, правая на правом и, соответственно, левая на левом, – это для увеличения маневренности. Ты можешь таким образом разворачиваться на месте.

– Круто, – восхитилась девушка, – отойди-ка, я попробую.

Я отошел в сторонку и с гордостью наблюдал, как ловко моя дочь орудует новой техникой.

– А где задний ход? – крикнула она, отъехав на приличное расстояние, – а, всё, нашла, – интересно придумали.

Про задний ход я как-то и не подумал, и навскидку не мог вспомнить, где бы он мог быть. Надо потом поискать. Ринка подлетела ко мне и, используя новую функцию бортовых тормозов, залихватски развернулась.

– Пап, это самая крутая тачка! Она теперь моя? – глаза её горели счастливым огнем.

– Твоя, твоя, – улыбнулся я, – готова? Тогда поехали.

Темнело быстро. Мы проехали по дороге от моста, нашли более-менее подходящее строение и решили остановиться у него, спрятав машины таким образом, чтобы их было не видно с дороги. Палатку я решил поставить прямо в доме, – благо конструкция не требовала всяких старомодных колышков. Найдя в кунге несколько стеклянных бутылок, я пожертвовал содержимым и, разбив их, рассыпал стекло в дверном проходе и под окном. Такая своеобразная сигнализация: если кто-то зайдет, то стекло обязательно хрустнет под ногами.

На улице уже окончательно стемнело, а в палатке, при свете подвесного фонаря, было спокойно и уютно.

Только наконец-то улегшись, я понял, как устал за день: всё тело гудело. Я посмотрел на девушку: ей досталось еще сильнее, – столько пережить.

– Катюш, ну ты как? – тихо спросил я.

– Да нормально всё, – не сразу ответила девушка – не парься, па. Спать ужасно хочется.

– Ты у меня очень сильная, я горжусь тобой.

– Гордишься убийцей?

– Дочка, это было вынужденно и необходимо, – начал было я, но Ринка меня оборвала.

– Нет, па, не было. Мы с тобой убийцы в самом грязном понимании этого слова. Знаешь, почему я бросила лук? Я не хотела никого убивать. Я была уверена, что стрела не пробьет череп, и целилась в голову, но позиция была неудобная, и я промазала; и второй раз – промазала. Эти промахи были случайностью. Но потом я убивала осознанно, голыми руками, прекрасно зная, к чему ведет каждый удар. Понимаешь, пап, тот парень просто хотел меня схватить, – я даже догадываюсь, что он еще хотел, – но он не хотел меня убивать, а я уклонялась от его рук и планировала, как нанесу смертельный удар. В тот момент я была словно богиня, во власти которой оставить человеку жизнь или отобрать, – и мне это нравилось. Вот это – самое противное.

Я не знал что ответить. Как подобрать нужные слова? Нет, вины я не чувствовал, мы все правильно сделали, но как объяснить это дочке?

– Это место что-то изменило в нас, – осторожно начал я. – Будь мы в нашем мире, такого не было бы, сработали бы тормоза, заложенные обществом. Здесь же тормоза слетели сами собой.

Ринка права: можно было бы всего этого избежать, можно было просто разогнать их при помощи пистолета, но что бы это дало? Пришлось бы ждать, что они нападут из-за спины? Могли бы мы спокойно спать, зная, что на свободе разгуливают семь отморозков? В нашем мире мы бы заявили в полицию, и ими бы занялись, а здесь – каждый сам за себя. Но далеко не каждый может за себя постоять.

– Пап, а ты заметил, что сказал «в этом мире»? Ведь действительно, мы не в реалити, мы в другом мире, и этот другой мир диктует нам свои законы. Всё, всё это по-настоящему, и нам уже не вернуться обратно. Я не увижу друзей, маму, школу. Теперь моя жизнь здесь, жизнь убийцы и бродяги. – Ринка отвернулась и всхлипнула.

Я выключил свет и успокаивающе положил руку ей на плечо.

– Катя, мы вернемся, обязательно вернемся, и всё будет как прежде. Ни на секунду не забывай, что в этом мире мы гости, и что нас ждет наш дом!

Глава 6

Сновидений не было. Здоровый сон полностью восстановил силы и, как только взошло солнце, отпустил из своих объятий.

Я открыл глаза и посмотрел на дочку: она еще спала, свернувшись калачиком и подложив под щеку ладонь.

Выбравшись из палатки, я первым делом осмотрелся. Не заметив никаких изменений, вышел на улицу и наскоро размялся. В кузове еще оставались дрова, заботливо припасенные дочерью.

Взъерошенная Ринка вышла из дома, когда на костре уже закипал чайник.

– Доброе утро! – она с улыбкой сладко потянулась.

– Наидобрейшее! Выспалась?

– Угу, – мотнула она головой и выбралась наружу. – Что у нас на завтрак?

– Почки заячьи верченые, щучьи головы с чесноком, – принялся перечислять я известное меню. – Умойся сначала, а там разберемся.

– А ты где умывался? – спросила она, выполняя свои затейливые упражнения.

– Из канистры, там еще воды много, – я указал рукой на кузов пикапа.

Мы мирно пили чай, сидя у костра. Огонь с аппетитом завтракал сухими ветками. Болтали о том о сём, постепенно подходя к насущным проблемам. События вчерашнего вечера уже не представлялись столь яркими, и мы, не сговариваясь, старались избегать этой темы.

– Пап, а что дальше-то делать будем? – как можно беспечней сказала она, откусывая изрядный кусок от бутерброда.

– Вчерашняя встреча нам дала очень многое. Во-первых, мы тут не одни, и, в определенной степени, это радует. Во-вторых, это их машина; я уверен, что её сделали здесь, а значит, есть какое-то поселение, довольно обжитое и с местными жителями, а где есть люди – там есть и информация. Остается их найти.

– А если это поселение сплошь бандитское?

– Не думаю. Если бы они ехали от своих и не вернулись, то их наверняка бы стали искать; искать их никто не стал – напрашивается мысль, что они попросту угнали багги у мирных жителей, – с уверенностью закончил я свои рассуждения. – Может, конечно, я и ошибаюсь, но сидя тут и гадая, мы ничего не решим – нужно ехать и всё разведать.

– Хорошо тебе говорить: сейчас сгоняем, всё быстренько узнаем и домой… А если нас схватят?

– Значит, не повезло. Кать, а что ты предлагаешь? Мы сейчас зацепились хоть за какую-то деталь; следующий шаг – это узнать, откуда они приехали. К тому же, мне кажется, это рядом.

– Почему рядом? Может, вообще где-нибудь в заднице!

– Не может! Помнишь, двое стояли по бокам багги? Так долго не простоишь, да и ехали они на речку.

– Ладно, согласна. Все равно что-то нужно делать, но мне страшно, – слегка смутилась она.

– Это нормально – мне тоже страшно.– Я улыбнулся и подмигнул дочери.

Пикап пришлось оставить. Проехав по поселку, мы нашли почти не разрушенный ангар и загнали туда машину. Мне не хотелось расставаться с автомобилем, но другого выхода не было: во-первых, через мост ехать на нем я откровенно боялся, а во-вторых, солярку нужно экономить, может, тут и были заправки, но пока на это ничто не указывало.

С собой взяли только оружие: если ничего не найдем, то все равно вернемся, если найдем друзей, то, тем более, – машину заберем и перегоним. Про третий вариант думать не хотелось. Патронов было мало, и я без труда разместил все в разгрузке. Приготовления Ринки ограничились тем же самым: разложив всякую мелочевку по своим карманам, она прицепила к поясу колчан, проверила нож, из своей сумки вынула наколенники и прикрыла ими ссадины. На предложение сменить юбку на штаны, ответила отказом и добавила, что она и не брала никакие штаны с собой.

– Как так? А как ты собиралась сидеть вечерами у костра? Это хорошо здесь комаров нет, а у нас тебя вмиг сожрали бы, – завел было я в очередной раз разговор о преимуществах штанов.

– Па, не тупи, на этот случай есть длинные юбки, и потом – ну сколько можно повторять: я женщина и ношу женскую одежду. Я не хочу казаться независимее и свободнее, надевая мужскую одежду, пусть её носят феминистки.

– Я не говорю про мужскую одежду, полно женских аналогов, – не унимался я, – те же джинсы отлично подчеркивают фигуру, шорты оголяют ноги, зато не задираются на ветру как юбки.

– Па, от того, что мужскую одежду шьют для женщин, она не становится женской! Давай я тебе сошью по твоему размеру юбку и скажу, что она мужская, или расскажу, что в мороз колготки под штаны надевать значительно удобней и теплее, чем кальсоны. Ты же не будешь это носить?

– Да, – рассмеялся я, – не буду.

– Ну, вот и меня не заставляй носить мужскую одежду! – она торжествующе улыбнулась, одержав очередную победу в этом споре.

– Но все равно, будь ты хотя бы в лосинах, этих ссадин на ногах не было бы, – попытался я оставить последнее слово за собой.

– А еще лучше – рыцарские латы, тогда и топором по коленке попасть не страшно, – парировала она, и я окончательно сдался.

Последний раз оглянувшись на машину, мы вышли из ангара.

У багги произошла небольшая заминка.

– Э-э, пап, ты куда полез? – возмущенно окликнула меня Рина. – Не ты ли говорил, что это моя машина?

Я замешкался, не найдя что ответить.

– Пусти, – меня отодвинули в сторону, – я сама поведу, а ты садись рядом и наслаждайся поездкой!

– Рина, мы не на прогулке, а если что-то случится? – попытался я возразить.

– Если что-то случится, то ты будешь отстреливаться – у меня на ходу стрелять из лука не получится. – Она уже сидела за рулем, и мне ничего не оставалось, кроме как сдаться.

До моста долетели очень быстро, динамика нашего нового транспортного средства поражала своей приемистостью. У моста мы остановились, и я внимательно осмотрел конструкцию. Моё первоначальное впечатление о его состоянии было в корне не верным: оно и не мудрено – вчера я не удосужился к нему подойти. Мост явно ремонтировали, и, если посередине он и был прогнивший, то под колесами лежали прочные доски. Мы переехали через мост и продолжили путь. По эту сторону моста практически все дома были полностью разрушены, но груды кирпича, которые просто обязаны оставаться на месте разрушенного строения, отсутствовали. Вскоре мы поняли почему.

Ехать пришлось недолго. Километров через пять мы заметили, что дорогу впереди перегораживают массивные ворота, сваренные из крупных листов металла; от ворот по обе стороны уходила стена, построенная как раз из того кирпича и прочих обломков домов. Все это я рассмотрел в оптику карабина, после того как Ринка, резко затормозив, свернула с дороги.

Какого либо охранения видно не было – это немного успокаивало. Прячась за домами, мы стали подходить ближе. Когда до ворот оставалось метров сорок, что-то загудело, и они, с чудовищным грохотом, стали открываться. Открывшись метра на два, ворота замерли. Из образовавшегося проёма вышли три человека и неспешно зашагали в нашу сторону. Выглядели они, по меньшей мере, странно: рост не более полутора метров, на фоне этого широченные плечи казались еще шире, головы были то ли лысыми, то ли бритыми. «Гномы какие-то», – тихо хихикнула за плечом Ринка. А самое удивительное – они были совершенно голыми, если не считать широких поясов с множеством карманов и какого-то устройства на правом предплечье.

Присев, мы затаились за полуразрушенной стеной и наблюдали за происходящим, не боясь быть замеченными. Когда троица приблизилась, до нас донеслись голоса.

– Да ну, ерунда какая-то, на хрена им куда-то заезжать? Может, показалось? – донеслось до нас.

– Может, и показалось, но проверить надо, – ответил другой голос.

– Мы на той неделе уже проверяли: полдня лесников искали, а оказалось, что Сыч обдолбался и тени испугался.

– Так то Сыч, а сейчас в наблюдателях Лесогон, это старый зверь, его тенями не обманешь, – засмеялся главарь.

– Все равно не пойму: зачем бандюкам сюда ехать?

– Вот найдем их и узнаем. Всё, заткнитесь, лучше смотрите в оба!

Разговоры стихли. Я понял, что нас заметили и, по всей видимости, приняли за бандитов. Я оглянулся на дочь: стрела на её луке ждала только натяжения тетивы.

– Стреляй только в крайнем случае, – прошептал я, – я выйду к ним и попробую поговорить.

Ринка кивнула и отступила назад, полностью скрывшись в высоком кустарнике.

Я снял с плеча карабин и положил рядом со стеной, прикрыв травой. Дождавшись, когда троица выйдет на линию Катиного выстрела, поднялся и, расставив руки в стороны, демонстрируя пустые ладони, вышел из укрытия.

Гномы – как их окрестила моя дочь – среагировали мгновенно. В мою сторону тут же вытянулись руки, и я только сейчас заметил, что у каждого на руке крепилось какое-то приспособление, занимая всё место, от локтя и до запястья; шесть тонких стволов, выглядывающих из этого приспособления, не давали усомниться в том, что это оружие.

– Руки за голову, встать на колени! – скомандовал главный, двое других зашли с флангов, не спуская меня с прицела.

– Спокойно, спокойно, я не собираюсь нападать. Я гость и пришел с миром, – быстро проговорил я, медленно опускаясь на колено.

– А мы и так спокойны, – гоготнул тот, что справа, – это тебе нервничать надо. Нет, ну вы слышали? – обратился он к товарищам, – к нам теперь бандиты с миром ходят, у-у, тварь нечистая! – он замахнулся, намереваясь огреть меня по затылку. Я сжался, готовясь перехватить его руку. В этот момент за спиной тренькнула тетива. Гном среагировал мгновенно: перекатом он ушел от стрелы и выбросил руку в сторону кустов, что-то щелкнуло, и замысловатое оружие выпустило три коротких дротика, которые со свистом скрылись в листве. Ринка вскрикнула и выпала из кустов.

– Не-ет! – закричал я, выхватывая пистолет, но главный меня опередил. Еще три дротика воткнулись мне в грудь. Боли не было. Перед глазами все расплылось и быстро погасло.

Сознание возвращалось очень медленно. Сначала появился слух.

– Папа, папочка, милый, ну очнись же наконец! – какой-то голос всхлипывал где-то вдалеке. Хотя нет – он всхлипывал прямо мне в ухо. Это же Ринка, Риночка, доченька моя, жива, слава богам!

Я попытался ответить, но голоса не было, вместо него вырвался стон. Зато получилось открыть глаза: перед глазами была какая-то пелена.

– Папочка! Очнулся! – меня обняли девичьи руки.

Я попробовал пошевелиться, но тело отказывалось слушаться. Возвращалась чувствительность, и я понял, что ужасно холодно.

– Папа, всё нормально, скоро всё пройдет, не шевелись пока! – на лицо упали волосы и я почувствовал дочкины губы на своей щеке.

Голос начинал возвращаться.

– Как ты? – прохрипел я.

– Да я нормально, в меня только один дротик попал, а вот ты три дозы схватил. Потерпи, сейчас пройдет, только голова будет болеть.

Зрение восстанавливалось, я уже различал в полумраке лицо девушки, видел, как она поспешно вытирает слёзы и улыбается мне.

– Вижу всё в темноте. – Я усиленно моргал глазами, пытаясь сбросить пелену.

– Это тут такой свет, привыкнешь.

Я попытался подняться, и на этот раз, кое-как, мне это удалось.

– Почему я голый? То есть – почему мы голые? – удивленно спросил я, пытаясь прикрыться еще плохо слушавшейся рукой.

– Не знаю, я очнулась несколько часов назад, в таком же виде, но здесь тепло даже жарко, это тебя от отравы знобит, скоро пройдет, не волнуйся.

Я осмотрелся. Мы находились в самой настоящей тюремной камере: три стены и решетка с дверью, выходящая в коридор. В углу было небольшое возвышение с отверстием – по всей видимости, отхожее место. Больше ничего не было – голые стены, деревянный пол и потолок. Источник света находился где-то в коридоре. Через коридор напротив была точно такая же камера, но она пустовала. Я с трудом поднялся на ноги и подошел к решетке. На двери явного замка не было: видимо дверь открывалась дистанционно, сама решетка была накрепко вмурована по всему периметру.

– Э-ей! – крикнул я, но голос, несколько раз отразившись от стен, не вызвал никакого ответа.

– Я уже кричала, пап, тут никого нет, – сокрушенно сказала девочка.

– Значит, придется подождать, – я вернулся на место. – Если бы нас хотели убить, то убили бы на месте, – озвучил я очевидное.

Словно в ответ на мои слова скрипнула дверь. В нашу сторону гулко затопали шаги, и вскоре перед решеткой появился человек. Он был такой же, как и та троица – не выше полутора метров и с непомерно широкими плечами – ну точно гном, как подметила Рина.