Освобожденные рабы

В конце улицы среди пальм выделялся большой деревянный дом, над входом которого висела вывеска. На черном фоне крупные золотые буквы: «Файрстон».

Крамольная марка

Широкое окно кабинета, затянутое густой металлической сеткой, выходило в сад. На стене висела большая карта Либерии, испещренная черными кружками, отмечавшими каучуковые плантации американской фирмы «Файрстон». Простой деревянный стол был завален образцами каучука, спрессованного в черные шарики и пластины. Тут же стояли весы и лежали ножи, которыми разрезался каучук. Его принимали по весу, и местные плантаторы нередко клали в середину каучука камешки и куски дерева для большего веса. Приходилось разрезать шарики и пластинки, чтобы обнаружить эти проделки.

Над входной дверью крест-накрест висели два огромных слоновых клыка.

У большого письменного стола в плетеных креслах сидели трое уполномоченных фирмы «Файрстон» – мистер Блэкмор, с желтым болезненным лицом и лихорадочными глазами; белый, еще не загоревший под тропическим солнцем англичанин-коммивояжер Кенн и местный пастор Джорж Норман, в высоких сапогах, рыжий, здоровый человек, больше похожий на скотопромышленника, усиленно курил сигару.

Блэкмор медленно покачивался в кресле и говорил:

– Это была прекрасная, высокотуманная идея. Либерия! Страна свободы, от латинского слова «либер» – свободный. Страна освобожденных рабов. Свободная, независимая негритянская республика!

В дверях появился негр и доложил:

– Мистер Адам Россель!

– Пусть подождет на веранде! – небрежно ответил Блэкмор.

Через закрытую стеклянную дверь из кабинета было видно, как Россель взошел на веранду, – черный и блестящий, словно вычищенный сапог, – уселся в кресло, не спеша снял цилиндр и перчатку с правой руки и с преувеличенной развязностью положил ногу на ногу, как будто выставляя напоказ желтый ботинок.

– У них даже президент негр. Оригинально? Посмотрите хотя бы на этого джентльмена. Разве он похож на раба? – Блэкмор кивком головы указал на Росселя.

– И тем не менее этого джентльмена вы не приглашаете в кабинет, а заставляете ожидать на веранде, – не без ядовитости заметил Кенн.

Его соотечественники обходились с неграми не лучше американцев. Но «Файрстон» конкурировал с английскими фирмами, и Кенн не мог отказать себе в удовольствии уколоть «дядюшку Сэма».

– Мы дали неграм свободу, – напыщенно возразил Блэкмор, – но мы не можем им дать кожи и души белого человека. Низшая раса! С этим уж ничего не поделаешь. Ну, посмотрите на него! Кому бы из нас пришла в голову дикая мысль – надеть желтые ботинки к сюртучному костюму?

Кенн рассмеялся.

– И уж конечно, никому из нас не пришла бы в голову еще более дикая мысль – в тропический полдень надеть на себя черный сюртучный костюм!

Россель нетерпеливо переложил ногу на ногу.

– Однако Адам волнуется. Идемте на веранду! – сказал Блэкмор.

– Ну, как дела, мистер Россель?

– Я принес неутешительные новости, мистер! – ответил Россель и, когда все уселись, продолжал: – Вы знаете, что на плантациях неспокойно. Рабочие грубят надсмотрщикам и даже осмеливаются предъявлять нам требования. Без агитатора здесь не обошлось. Но кто он, как найти его – вот в чем был вопрос!..

– Был вопрос. Значит, теперь этот вопрос разрешен? Вы нашли агитатора, мистер Россель?

– Думаю, что да.

– Кто же он?

– Мой слуга Бузи!

– Эта глупая антилопа?

– И глупые антилопы умеют бодаться, мистер Блэкмор. У них очень острые рога!

– Но из чего вы заключаете, что Бузи – агитатор? – вмешался пастор.

Россель сделал значительное лицо.

– Веские улики! В отсутствие Бузи я зашел в его комнату. И что же оказалось? Он знает грамоту. Читает по-английски. Я нашел у него на столе несколько политических книг и старых газет – и откуда только он достает их? Бузи, очевидно, умеет и писать. У него есть чернильница, бумага, пенал для ручек и перьев.