– Приятно узнать, что среди нас есть люди, переживающие за состояние дел в Ордене, и желающие сделать более эффективной проводимую им политику. Когда вы сказали про «нездоровые идеи», я уж было решил, что речь пойдёт о требовании отменить целибат. Не нужно краснеть, брат Изидор, мы сейчас обсуждаем не ваш случай. Пожалуй, мне следует побеседовать с этими, как вы выразились, «недовольными». Старикам не грех иногда поучиться у молодых. У вас есть соответствующий список?

– Да, монсеньор. Зачитать?

– Не сейчас. Впрочем… – Архиепископ задумался. – У меня возникла мысль. Эти юноши хотят посодействовать Ордену в борьбе с его врагами. Что ж, такую возможность я могу им предоставить. Сколько имён в вашем списке?

– Пять, монсеньор. И они не совсем юноши…

– Значит, выберем троих, самых достойных. – Сказал Берхард, не обращая внимания на последние слова секретаря. – Завтра с утра пригласите их всех ко мне на беседу. Я буду разговаривать с каждым в отдельности. Если они будут убедительны и окажутся верны своим идеалам, то кандидатов для выполнения заданий, о которых мы с вами сегодня говорили, искать больше не придётся.

– Мой завтрашний доклад отменяется? – С беспокойством в голосе проговорил брат Изидор.

– Только основные тезисы в письменном виде.

– Как прикажете, монсеньор. У вас есть ко мне вопросы по докладу?

– Нет. Можете быть свободны.

Архиепископ вернулся в свою опочивальню за книгой, в которую записывал воспоминания, потом снова поднялся в рабочий кабинет. Удобно устроившись за столом, он перечёл последнюю страницу и стал писать дальше:

Не помню от кого, мне приходилось слышать высказывание: с нами непременно случается то, чего мы изо всех сил стремимся избежать. Я не сразу понял заложенный в него смысл, а когда осознал, стало гораздо легче преодолевать трудности, в том числе те, которые сам для себя создал. Со временем стало легче контролировать свой страх, а для этого нужно признаться самому себе, что в этом чувстве нет ничего постыдного. Страх, лишь обостряет инстинкт самосохранения, и если отбросить его в сторону, заменив никчёмной бравадой, это неминуемо приведёт к катастрофе. Но, если страху поддаться, то он парализует волю, превращая человека в жертву обстоятельств.

Всё это я постиг гораздо позже, а в момент взрыва мне было так страшно, как никогда в жизни. Меня настигли страхи, сформировавшиеся в тот момент, когда я впервые увидел выбранное Клаусом место для охоты на голема. Тонкий, просвечивавший на солнце потолок казался таким ненадёжным, готовым рухнуть от малейшего сотрясения, не говоря уж о взрыве. Едва бросив цилиндр, я прикрыл голову руками, но обрушение произошло совсем в другом месте. Обвалился пол. Возможно, это было связано с тем, что прежде чем взорваться, цилиндр отлетел под ноги Стражу. Когда взрывчатка сработала, под каменным великаном разверзлась бездна, он свалился туда и, падая, пробил потолок, а также пол нижележащей каверны. Клаус стоял на самом краю пролома, но не ему было суждено туда упасть. От провала в разные стороны поползли моментально расширявшиеся трещины, а самая длинная из них разверзлась прямо подо мной.

Внезапные падения всегда неприятны, а внезапное падение в глубокую яму неприятно вдвойне. Наверное, стоит считать везением то, что поглотившая меня трещина оказалась не слишком широкой, иначе свободного падения с такой высоты я мог бы не пережить. А так моё тело швыряло из стороны в сторону по узкой расселине, и дело ограничилось переломами полудюжины рёбер и одной сломанной ногой, не считая пары десятков разного размера синяков. Свалившись на кучу мелкой щебёнки, я было решил, что пролетел, чуть ли не милю, но позже выяснилось, что высота падения составила всего около тридцати футов. На моё счастье, Страж грохнулся уровнем ниже. Было слышно, как он копошится среди крупных кусков породы, стараясь выбраться из-под обвала. – Клаус! – Громко позвал я, но запорошённое пылью горло отказалось мне повиноваться, исторгнув какой-то хриплый стон, сменившийся длительным кашлем.

В тот момент я не знал, что произошло с моим приятелем, и пребывал в полной уверенности, что и он свалился вниз. Причина, по которой Клаус не отзывался, могла быть только в том, что ему досталось гораздо сильнее, чем мне. Мрачное местечко, в которое мне посчастливилось попасть, скудно освещалось выпавшим из костра поленом, и пока я приходил в себя, оно успело догореть. Отсутствие освещения всегда производило на меня тягостное впечатление. После такого падения даже шевелиться не было никакого желания, но мысль о том, что здесь темно, как в могиле, придала сил, заставив меня начать обследование пещеры. Сам не знаю, что я тогда искал, наверное, просто хотел выбраться из ограниченного замкнутого пространства, ведь, трещина уже заполнилась обломками камня, и обратный путь был отрезан. Наиболее доступным мне способом передвижения было ползание на четвереньках, а единственным ориентиром служила куча щебёнки. Оттуда я и начал изучать место, едва не ставшее для меня последним пристанищем.

Размышляя о том случае, я проанализировал своё поведение и пришёл к выводу, что больше всего, в тот момент, боялся обнаружить на полу пещеры бездыханное тело Клауса. Наверное, поэтому из моей груди вырвался такой пронзительный вопль, когда под руку попалась неровность с характерными очертаниями человеческой руки. Ещё страшнее стало, когда выяснилось, что плоти на руке нет, а кости рассыпаются в прах даже от несильного давления на них. Понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что так быстро истлеть Клаус не мог, а значит, помимо меня в пещере находился скелет человека, умершего очень много лет назад.

Немного осмелев, я стал осторожно ощупывать находку, и первым, на что наткнулись мои пальцы, был тяжёлый широкий браслет на руке скелета. Мертвец был одет в странную, нисколько не пострадавшую от времени одежду, представлявшую собой сшитые вместе куртку и брюки. Я собирался обследовать содержимое карманов, как вдруг почувствовал сотрясение каменного пола под ногами. Судя по всему, голем смог выбраться из-под заваливших его камней и теперь прокладывал себе путь наверх. Трещина на потолке заново разошлась, и если бы я оставался на прежнем месте, то был бы неминуемо засыпан камнями. Бросив взгляд наверх, я увидел склонившегося над провалом целого и невредимого Клауса с горящей головнёй в руках.

– Берко! – Жалобно прокричал мой приятель, и по его интонациям стало ясно, что повторяет он это не в первый раз.

– Здесь! – Откликнулся я, понимая, что заметить человека на такой глубине не так-то просто.

– Живой! – Завопил Клаус и на радостях уронил пылающую деревяшку прямо мне на спину. – Оставайся на месте! Сейчас я спущу верёвку!

Кисти моих рук не пострадали, поэтому Клаус вытянул меня наверх без особого труда. При подъёме моё несчастное тело моталось из стороны в сторону и пару раз шмякнулось сломанными рёбрами об камень так, что потемнело в глазах от боли, но верёвку из рук я не выпустил.

– Уходим, Берко! А то он выберется оттуда и нам несдобровать!

С моей стороны возражений не последовало, но идти я не мог, и Клаусу пришлось тащить меня на себе до самого дома. Он был крепким парнем и мог двигаться без остановки, но мне самому приходилось просить его о передышке, чтобы хоть немного отдышаться. От боли в сломанных рёбрах я невольно задерживал дыхание, и это продолжалось до тех пор, пока нехватка воздуха не заставляла сделать глубокий вдох. Последнюю передышку Клаус сделал, не доходя полсотни ярдов, до обитаемых пещер.

– Спасибо за всё, Берко, – сказал он, укладывая мне под голову свой мешок. – Даже не представляю, чем ты приложил Стража… Спрашивать не стану, чувствую, что лучше мне этого не знать. Спасибо, друг.

Я попытался устроиться поудобнее, но содержимое мешка было твёрдым, словно камень.

– Что ты туда запихал, Клаус? Тебе здешних камней мало?

Мой приятель ухмыльнулся и, распустив горловину мешка, достал оттуда странной формы камень размером с большую сырную голову.

– Узнаёшь?

– Что-то напоминает, но точно не сердце.

– Какое там сердце! Хорошо, хоть сами ноги унесли. Когда ты кинул в Стража ту штуковину, он почти поймал её у самого пола. Потом загрохотало так, что провалился пол, а у Стража отвалилась кисть руки. Она ему уже ни к чему, а мне не хотелось возвращаться домой без добычи.

– Не очень это похоже на руку. – Засомневался я.

– Скорее, на латную рукавицу, – уточнил Клаус, – у голема нет таких пальцев, как у человека.

– И что ты собрался с ней делать?

– Покажу нашим парням, пока она не рассыпалась. А то кое-кто не верил, что я отважусь выйти против Стража. Ну и про тебя, Берко, тоже расскажу. Это будет честно.

Мне и так нужно было как-то объяснять родителям, откуда взялись многочисленные травмы. Я представил, как ужаснётся мама, когда до неё дойдут слухи о моих приключениях и произнёс:

– Будет лучше, если ты скажешь, что был один, а меня вытащил из глубокой расселины, когда возвращался домой. Не хочу волновать родителей.

– Как знаешь, Берко. – Клаус подумал немного и спросил: – А если спросят, как я справился с големом?

– Скажешь… Скажешь, что на Стража рухнул потолок, а ты потом врезал кувалдой ему по руке и отломил её.

– Годится.

Увидев, в каком состоянии находится сын, мама без лишних вопросов принялась оказывать медицинскую помощь, и мне не пришлось врать про разработку нового способа скалолазания. Отец тщательно осмотрел все повреждения, потом нахмурился, стал принюхиваться и внимательно разглядывать мою одежду. Он тоже ничего не спросил, но в тот день перетряхнул все свои запасы и устроил полную опись имущества Хранителей. Я понял, что он уловил слабый запах едкого дыма, впитавшийся в одежду после того, как произошёл взрыв. Отец ничего не знал о моих личных запасах, поэтому отбросил свои подозрения, решив, что ему просто показалось.

Подлечившись, я, первым делом достал из тайника браслет, который нашёл возле скелета. Браслет, вне всякого сомнения, был предметом, созданным Древними. На это указывало наличие плоского прямоугольного экрана, подобные которому мне приходилось видеть на других приборах. Панели управления под экраном не оказалось, возможно, он был сенсорным. Оставалось только пожалеть, что его поверхность была в очень плохом состоянии, с обилием царапин и трещинами. На внутренней стороне браслета виднелась типичная крышка аккумуляторного отсека. Застёжка браслета оказалась расплющена, и открыть её не получилось.

У моего отца не было ничего подобного, а это означало, что в мои руки попала очень редкая вещь. Помню, что я очень разочаровался, когда выяснилось, что аккумуляторов нужного размера у Хранителей нет. Строго говоря, у нас осталось ни более десятка источников питания, и почти все они очень экономно использовались в медицинских диагностических приборах. Нечего было и думать, чтобы стащить хотя бы один аккумулятор, и с его помощью запитать таинственный браслет. Мне ничего не оставалось, как поместить находку в свою сокровищницу до лучших времён.

Назначение этой вещи мне удалось узнать три года спустя. Я уже почти не вспоминал про браслет, да и про оставшийся цилиндр со взрывчаткой тоже. В то время меня занимали совсем другие мысли. Детские игры и приключения в неисследованных пещерах были заброшены, как старая рубашка, которую уже не натянуть на раздавшиеся вширь плечи. Отец подарил мне на день рождения острую бритву и научил соскабливать со щёк и подбородка редкие пока волоски. Клаус уже пару лет как брился, и его крепкая шкура легко выдерживала соприкосновение с бритвой любой степени заточки. Я же, пока осваивался с маленьким острейшим лезвием, ни дня не обходился без порезов, чем изрядно веселил своего приятеля.

– Ты, Берко, скоро будешь похож на дикаря, – засмеялся Клаус, в очередной раз, заметив кровоточащие царапины, – говорят, они специально наносят себе разнообразные порезы, да ещё втирают в них всякую дрянь, чтобы шрам потом уродливый получился.

– Зачем? – Искренне удивился я.

– Дикари, – пожал плечами Клаус. – Думают, что становятся от этого красивее.

– А ты сам, хоть одного видел?

Мой приятель воровато огляделся по сторонам и произнёс, понизив голос: – Одного видел. Издалека, правда. Да и темно было. Короче, говоря, не разглядел ничего.

У Клауса была тайна, посвящены в которую были очень немногие, и в том числе я. Он и ещё двое парней совершенно случайно узнали про не учтённый разведчиками выход из пещер на равнину. Одна из стекавших с гор речек имела подземное русло, проходившее через толщу горы. Благодаря этой речке, питавшей небольшое озеро, наше поселение не знало недостатка в чистой воде. Никого особо не интересовало, куда впадает этот горный поток, и какой путь проходит вода, прежде чем попасть на равнину. Так бы продолжалось и дальше, если бы бедолага Вольф, перебравший хмельного напитка, не свалился бы в это озеро.

Надо сказать, что пьяницам в пещерах жилось туго. Руководившие закупками провизии Хранители избегали покупать слабоалкогольные напитки, которые, хоть и стоили дёшево, но транспортировать их в пещеры было непросто. Для медицинских нужд приобретался продукт кустарной перегонки вина, отвратительно пахнувший и содержащий невероятное количество вредных примесей. Хранители прекрасно умели очищать это жуткое пойло, получая из него чистый спирт, идущий потом на приготовление лекарственных настоек. Те же, кто не мыслил свою жизнь без алкогольного дурмана, либо добывали золото, на которое и покупали вожделенную выпивку, либо готовили хмельное в домашних условиях.

Отец Вольфа прославился тем, что отказался получать за свои труды хлеб, а стал брать эквивалентное количество муки, из которой научился делать брагу. С малолетства помогавший отцу Вольф очень быстро пристрастился к выпивке, поэтому трезвым его почти не видели. В тот знаменательный день, он свалился в озеро, попал в водоворот, где чудом выжил, и проделал долгий и опасный путь до равнины по подземному водотоку. Обезумевший от ужаса парень на ночь спрятался среди высокой травы, а затем в течение всего дня метался у подножия гор, надеясь отыскать путь домой. На своё счастье, он встретил крестьян, везущих продукты для продажи жителям пещер. Крестьяне, хоть и не поняли, откуда взялся этот странный парень, взяли с собой путешественника поневоле. Клауса и нашего общего знакомого по имени Франц, в тот день отправили к подъёмнику, помогать на погрузке припасов.

Они очень удивились, когда среди свиных туш вдруг обнаружили грустного и совершенно трезвого Вольфа. Выслушав рассказ незадачливого первопроходца, парни мигом сообразили, что можно использовать этот путь для вылазки на равнину. Возвращаться было гораздо сложнее, но Франц предложил хитроумный план. За день до того, как предполагались поставки продуктов, один человек покидал пещеры через подземный водоток. На следующий день двое парней сами вызывались идти работать на подъёмник и поднимали наверх своего вернувшегося с прогулки приятеля. У меня тяги к подобным приключениям не было, а побывавшие на равнине друзья взахлёб рассказывали о том, как там всё замечательно, при этом каждый старался извлечь из похода какую-нибудь выгоду. Самый старший из нас – Франц спускался на равнину не ради новых ощущений. Он заказывал у кузнеца особые инструменты для добычи драгоценных металлов, расплачиваясь пригоршней золотых крупинок. Третьим посвящённым в тайну горного озера был Одо, которого настолько очаровало плотницкое ремесло, что он спускался в долину только ради того, чтобы поглазеть на работу мастеров по обработке дерева. Что же касается Клауса, то единственным интересовавшим его на тот момент объектом были женщины. Известный в пещерах ловелас вскружил голову нескольким девицам сразу, и они, порой, соперничали между собой за его внимание. У Клауса было большое сердце, в котором хватало места им всем, и даже тем деревенским девушкам с равнины.

– Если бы это была дикарка, то ты её и в темноте разглядел бы. – Решил подшутить я над приятелем.

– Точно! – Согласился Клаус и спросил: – Ты сегодня свободен, или папаша снова будет целый день забивать тебе голову учёными премудростями?

– Свободен.

– Отлично! Вечером у здешних девчонок намечается особенный праздник. С песнями и гаданиями. Ты со своей исцарапанной физиономией будешь главным украшением.

– Неохота быть посмешищем… – начал я, но Клаус меня прервал:

– Ладно, я пошутил. Не поверишь, Берко, но польза от этих порезов есть. Ты сам говорил, что твоя матушка мажет их каким-то пахучим лекарством, чтоб заживали быстрее. Я вчера возле тебя немного совсем постоял, так Битти вокруг меня весь вечер увивалась и спрашивала, чем это так чудесно пахнет?

– Правда? – Друзей не обманывают, Берко. Пойдём, познакомишься с хорошей девчонкой, а то, кроме учёбы ты больше ничего в жизни не видишь. Так и молодость пройдёт.

– Пойдём. – Согласился я. – А кто ещё с нами?

– Вообще-то, меня одного приглашали, – ничуть не смущаясь, произнёс Клаус, – но я сказал, что у меня есть приятель, который очень душевно поёт песни, и они сами попросили, чтобы ты пришёл.

– Песни? Ты в своём уме? Да, скорее Вольф станет трезвенником, чем я научусь пению!

– Не боись. Поют они, обычно сами. От тебя требуется немного – изредка добавлять мужское звучание к их нежным голосам. Только и всего.

– Вот сам бы и пел!

– Однажды попытался, но они сказали, что лебёдка на подъёмнике и то мелодичнее. А у тебя голос не в пример моему. Пойдём, неудобно заставлять хорошеньких девушек ждать.

– Ладно, но если что…

– Всё будет хорошо, не волнуйся.

Мой опыт общения с девушками ограничивался тем, что во время совместных посиделок, которые иногда устраивались только для Хранителей, меня усаживали рядом с кем-нибудь из дочерей наших знакомых. Мы весь вечер мило улыбались друг другу, несколько раз танцевали вместе, и на этом всё заканчивалось, потому что я большую часть времени проводил за изучением научных дисциплин. Чем больше отца разочаровывали инертность и безразличие к наследию Древних со стороны других Хранителей, тем интенсивнее он нагружал учёбой меня. Мои сверстники ограничились базовыми курсами в паре-тройке отраслей знания и не утруждали себя углублённым изучением наук. Мне же приходилось штудировать всё, в чём разбирался отец, а он среди Хранителей слыл главным интеллектуалом.

У тебя, мой преемник, может создаться превратное впечатление, что я жалуюсь, но это не так. Мне достался самый лучший преподаватель, из всех, которых я встречал за почти полторы сотни лет жизни. А желающих учить меня чему-либо, или просто поучать всегда было предостаточно. Всеми знаниями, которые отложились в моей голове, я целиком и полностью обязан своему отцу. Мне всегда нравилось учиться, это увлекательное занятие составляло большую часть тогдашней моей жизни, но я имел представление, что за пределами класса существовала и другая жизнь. Она вызывала у меня интерес ещё и потому, что олицетворением этой жизни был мой друг Клаус – весельчак и бабник. Его рассказы о своих приключениях были очень забавны и поначалу вызывали любопытство, сравнимое с интересом к художественной литературе, рассказывавшей о взаимоотношениях вымышленных персонажей. Потом наступил момент, когда я понял, что жизнь Клауса гораздо насыщеннее и разнообразнее моей собственной, кажущейся блёклой тенью на фоне написанной яркими красками картины.

Клаус долго вёл меня кружными путями, которыми я уже не пользовался несколько лет, и в конечном итоге мы оказались на дальней окраине жилых пещер, занимаемых семьями беженцев. В центре обширной каверны с высоким потолком горел костёр. Должно быть, дрова были чем-то пропитаны, потому что пламя приобрело удивительный синий цвет. Поначалу мне показалось, что сидевшие вокруг огня девушки были одеты в одинаковые голубые платья простого покроя. Но, увидев, как пламя окрашивает их лица, догадался, что и сам выгляжу схожим образом.

– Смотрите, кого я вам привёл, девчонки! – Объявил мой приятель.

– Добрый вечер. – Произнёс я, смущаясь под пристальными взглядами красавиц.

Девушки, как по команде, улыбнулись, а одна из них подбежала и водрузила на мою голову большой венок, сплетённый из цветов и трав.

– Сам на равнине собирал. – Шепнул мне Клаус. – Травинка к травинке. Полночи на это потратил.

Пока я соображал, за что мне оказана такая честь, девушки затянули протяжную песню и, взявшись за руки, стали танцевать вокруг костра. Их движения были плавными и очень гармонировали с нежными голосами, наполнявшими пещеру чарующими звуками. Выросший среди детей беженцев, я свободно говорил на их языке, но слов этой песни, как ни старался, понять не смог.

– О чём они поют? – Тихо спросил я у Клауса.

– Не знаю, – беспечно ответил он. – Слова, как будто знакомые, но смысл не слишком ясен. Это очень старая песня.

– Ну, а всё-таки? – Они обращаются к этим… как сказать… духам земли… и ещё кому-то.

– Духам?

– Не смотри на меня так, Берко. Это всё девчоночьи поверья.

– Чушь какая-то.

– Согласен. Только им не говори, а то обидятся. Заканчивая песню, девушки приблизились к костру, воздели вверх руки и низко поклонились пламени. Когда они выпрямились, Клаус подтолкнул меня в спину и сказал

– Рядом с костром круг из нескольких корзин. Иди туда и встань в центр.

«Хорошо, что отец не видит, в каких глупых обрядах приходится участвовать его сыну», – подумал я, но выполнять указание пошёл.

– Дружочек! Дружочек! – Послышались вокруг меня ласковые голоса. – Мы долго ждали тебя, дружочек!

Круг из закрытых крышками корзин был диаметром около трёх ярдов. Смеющиеся девушки окружили меня со всех сторон и приветливо махали руками, словно пытались привлечь внимание. Вдруг показалось, что одна из них смотрит на меня так, что я физически чувствую этот взгляд, будто меж нами протянулась тонкая искрящаяся нить. Трудно было оторваться от созерцания прекрасных ярко-синих, как пламя костра, глаз… Наверное, я выглядел в этот момент очень глупо, потому что все девушки разом засмеялись, захлопали в ладоши и покинули круг из корзин. Рядом со мной осталась только обладательница пленительных синих глаз. Её голос оказался таким же очаровательным, а понять текст незатейливой песенки не составило труда.

Прошло столько лет, а я всё ещё помню, как она пела:

Мой милый дружочек,
Устала я ждать,
Когда ты меня позовёшь.

В погожий денёчек,
Пойти погулять
Туда, где высокая рожь.

Нас солнце согреет,
Обнимет земля,
Колосья нам песню споют.

И ангелы в небе,
По каплям дождя
Хорошую весть понесут.

Я жду, мой любимый,
Скорей приходи,
Пусть даже дорога длинна.

Огонь негасимый,
Пылает в груди
Тебе одному я верна…

Песня закончилась, а я всё стоял с открытым от восторга ртом и не знал, что делать дальше.

– Теперь, ты наш Король! – Громко сказала одна из девушек. – Нам очень нужен твой совет. Чтобы рассудить правильно, необходимо быть беспристрастным, поэтому тебе завяжут глаза.

Чьи-то нежные руки повязали вокруг головы свёрнутый в несколько раз тонкий платок. Я успел заметить ухмылку Клауса, но по выражению его лица понял, что мне ничего не угрожает.

Несу я в корзине,
Муку и шалфей,
Горчицу, малину,
Колючий репей,
Собачью печёнку,
Скорлупки яиц,
И хвост поросёнка,
Для милых сестриц.

Я наслаждался звучанием уже знакомого мне голоса и не особо прислушивался к словам. Судя по движению воздуха, вокруг меня что-то происходило, какое-то непонятное действо. Пение внезапно оборвалось.

– Мы просим твоего совета, Король! Что нам положить в начинку праздничного пирога?

– Протяни руку, – послышался слева чей-то шёпот, – и выбери одну из двух корзинок.

Я послушно нащупал перед собой корзины и легонько хлопнул по одной из них.

– Король выбрал! – Хором воскликнули девушки. – Благодарим тебя, Король!

Вновь зазвучала песня. Я не слишком хорошо запомнил, какие ещё продукты перечислялись, но с каждым новым куплетом ингредиенты становились всё более диковинными. Несколько раз приходилось выбирать из двух корзин, и каждый раз меня благодарили за это. После упоминания козлиной крови стало как-то не по себе. По счастью, на этом всё и закончилось, а повязка с моих глаз была снята.

Я огляделся и увидел, что неподалёку от костра девушки готовят тесто для пирога. В этом не было ничего особенного, но когда я бросил взгляд на блюдо, в котором лежала начинка, то начал беспокоиться за душевное здоровье собравшихся здесь людей. Всех, включая себя.

– Ты чего тут застыл, Берко? – Спросил подошедший Клаус. – Пойдем, присядем. Для нас припасли другое угощение.

– Ты тоже это видишь, Клаус? – Спросил я, нервно, сглотнув. – Они будут класть в пирог это?

– Конечно, будут. – На полном серьёзе ответил мой приятель. – Видел бы ты, что выбрал я два длинных сезона тому назад, когда стал королём.

– Это же невозможно употреблять в пищу!

– Посмотрим, что там. Ага. Яичная скорлупа… сажа… что там ещё… подорожник, кажется…

– Там ещё отвратительные червяки!

– Где? – Клаус вытянул шею, приглядываясь. – Нет. – Успокоил он меня. – Всего лишь кишки рыбьи. Ничего особенного.

– Скажи мне честно, они здесь все сумасшедшие?

– Тише, Берко! Нет, конечно. Просто… так принято… в этот праздник.

– И как он называется? – Спросил я, подозревая какой-то подвох

– Называется он «ведьмина ночь». – Не очень охотно ответил Клаус. – Но, ты же в такую чепуху не веришь, правда?

– Не верю.

– А они верят. Вот и не порть девчонкам праздник. Пускай поиграют в ведьм. Тебя-то этот пирог никто есть не заставляет.

– Зачем им такая, – я несколько мгновений подбирал нужное слово, – вкуснятина?

– Сегодня особенная ночь, – принялся объяснять Клаус. – Если незамужняя девушка отведает такого пирога, то ей обязательно должен присниться будущий жених.

– Что? – Давясь хохотом, спросил я. – С ума сойти! Попроще способа нет?

– Способов несколько. Этот, хорош тем, что годится для всех сразу.

– Впору записать всю эту чушь и поместить в энциклопедию людских заблуждений.

– Чего?

– Неважно. Нам что теперь делать?

– Сейчас девчонки пристроят пирог на угли, и пока он не испечётся, будем веселиться. Ты, ведь, сегодня король, а значит, все должны тебя слушаться. Советую устроить танцы.

– Кстати, а почему на роль короля пригласили меня?

– Ты с девчонками когда-нибудь целовался? Клаус и так всё обо мне знал, поэтому врать не было смысла:

– Нет.

– Вот поэтому и пригласили. Не спрашивай, зачем им это нужно.

– Скажи, Клаус, а как зовут ту девушку, которая…

Мой приятель понял всё без слов. Подмигнув, он хлопнул меня по плечу и сказал:

– Её зовут Скай.

«Himmel³. – Мысленно перевёл я с языка беженцев. – Какое прекрасное имя. Ей очень подходит. Как раз небо эти глаза мне и напомнили».

Домой я пришёл только под утро, поэтому выспаться, просто не успел. Не знаю, приснился ли кому-нибудь из тех девушек предназначенный судьбой жених, а мне скоротечный утренний сон явил образ синеглазой Скай. Это было трудно объяснить при помощи рационального мышления, которое воспитывали во мне родители, и я счёл, что всему виной слишком яркие впечатления от «праздника ведьм». Когда Скай приснилась мне на следующую ночь, рациональное мышление отступило в сторону, а потом и вовсе сдалось. Я не понимал, что со мной происходит, потому что мыслями постоянно возвращался в ту пещеру, где горел ярко-синий костёр. Достаточно было просто подумать о Скай, чтобы вызвать у себя бурный эмоциональный всплеск, который можно охарактеризовать простым словом «радость». На этом фоне никакие другие идеи в мою голову не проникали, что сильно сказалось на усвоении учебного материала.

– Берхард! – Строгим голосом произнёс отец. – Ты меня совсем не слушаешь? Я только что сказал, что у тебя сегодня идиотская улыбка, а ты кивнул так, словно находился в тот момент на седьмом небе от счастья. Услышав знакомое слово, я сказал:

– На языке беженцев слово «небо» звучит гораздо красивее.

– Спорный вопрос, – хмыкнул отец. – Мы сегодня начинаем новую тему: «Взаимодействие с ментально-ориентированными устройствами», так что оставь филологию в покое. Изучай это в свободное от основной учёбы время. Итак. На чём мы остановились?

– Берхард, ты меня совсем не слушаешь… – вздохнув, ответил я, так как не запомнил, что было сказано до этого.

– Изумительно. – Отец всплеснул руками и уставился на меня с крайне недовольным выражением лица. – Я, конечно, могу предположить, что ты переутомился, но у тебя было два свободных дня, в течение которых я посоветовал не забивать себе голову посторонними мыслями, а готовиться к освоению сложнейшей темы. Чем ты занимался всё это время?

– Ничем, – сказал я, не особо покривив при этом душой.

Не рассказывать же отцу про то, как с моей лёгкой руки, в начинку для пирога попала сажа и рыбьи внутренности. Воспоминания о той ночи вызвали в памяти ряд образов, и, сам не понимая, зачем это делаю, я вдруг спросил:

– Папа, ты веришь в ведьм?

Отец нахмурился, потом его брови поползли вверх от удивления, потом он задумался, и вопреки ожиданиям, на столь странный вопрос отреагировал не совсем обычно:

– Видимо, тебе пока сложно освоить предложенный мной урок. Пожалуй, поговорим сегодня о ведьмах. Тема интересная.

– Так ты веришь в ведьм? – удивился я.

– Не совсем корректная постановка вопроса, – поправил меня отец. – Правильно было бы спросить, верю ли я в то, что женщины, именующие себя ведьмами, владеют какими-то особыми силами и могут посредством их воздействовать на других людей и животных. Мой ответ: верю.

Это было гораздо удивительнее, чем начинка для пирога. Я и предполагать не мог, что такой рьяный материалист, как мой отец способен на такое признание. Сказать подобное, всё равно, что полностью отказаться от научного мировоззрения.

Словно прочитав мои мысли, отец произнёс:

– Может показаться, что я вступил в противоречие с собственным тезисом о необходимости строгого научного подхода к любой проблеме. Думаю, что к ведьмам никто и никогда не применял методов научного анализа, отсюда громадное количество сумбурной и откровенно нелепой информации, сопровождающей их деятельность. Все эти ритуалы, заклинания, таинственные предметы и снадобья из невообразимых компонентов убеждают легко внушаемых людей в том, что ведьма обладает некой особой силой, и с её помощью может совершать недоступные другим действия.

– Разве это не так? – Спросил я.

– Нет, – улыбнулся отец. – В любом явлении нужно уметь выделять главное. Причину. Представь ситуацию: охотник стреляет из лука в кабана и убивает его. Какова причина смерти животного? Стрела? Нет. Стрела всего лишь кусок дерева с острым наконечником. Сама по себе она не способна причинить вред. Для того чтобы стрела стала опасной, её нужно разогнать до определённой скорости. Тут необходим лук. Значит ли это, что он является причиной смерти кабана? Тоже нет. Лук – кусок дерева с тетивой и сам по себе никакой опасности не представляет. А если оба этих предмета берёт в руки охотник, то создаются необходимые условия для достижения результата. Охотник выслеживает кабана, кладёт стрелу на тетиву, натягивает лук и производит выстрел. А что явилось начальным толчком, запустившим эту цепь событий?

3. *небо (нем.)

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?