Призма Сердца

– А теперь?! – скажи, кто твой Бог! Скажи мне!! – хохотал Стив.

– Ты, ты!.. – выдавливая из себя улыбку, кряхтел Боб.

Гелла стояла и чувствовала, как тело её становится свинцовым, кулаки её сжимаются, а ногти начинают разрывать кожу, впиваясь в мясо. Ей был противен Стивен, но ещё более неприятен Боб, который позволял размазывать себя по асфальту, хотя он был примерно одного со Стивеном телосложения. Девочка не могла взять в толк, откуда у неё все эти мысли и чувства и что она должна сделать с ними? Почему все это происходит сейчас и именно с ней? Она как будто стала ими обоими, жертвой, хищником, трансформировавшись в ситуацию наблюдателя процесса. И никак не могла определиться с ролью. Её то бросало в дрожь, от опасности и ужаса парализуя её волю и тело, то она вспыхивала, готовая с яростью разорвать любого в клочья, то с интересом наблюдала за сценой, ожидая, кто же победит. Гелла была близка к последнему, ведь она до сих пор не сделала ничего. Вот это и есть богиня, настоящая богиня – подумала без злобы девочка про себя. Она всё видит и за всем наблюдает, и ей нет нужды вмешиваться, ведь она знает, что всё что бы ни происходило, это она сама и всегда будет ей, зачем же отдавать предпочтения чему-то или кому-то? Теперь вот жертва, так стоит ли изображать из себя жертву и думать, что ты по-настоящему ей являешься? Может и стоит – Геллу затрясло. И вообще кому нужен порядок, высшее существо, которое так мерзко развлекается? Стив был мальчишкой крупнее неё, и, хотя они и были знакомы довольно давно, хищник мог напасть на неё, истерзать, возможно, даже изнасиловать и убить. Но! Гелла почувствовала, как по телу её побежали лопающиеся огоньки энергии. Это же убийство потенции! Быть жертвой – значит зарывать творческий потенциал! Не могу, я просто не могу быть жертвой, точно так же, как и ублюдским зрителем этого безумия! Я просто лопну, если буду сдерживаться! Эта мысль решила всё, и импульс, испускаемый из тысячи миров, сошёлся единственной возможностью, которая и была всем миром, неизбежностью существования. Она выстрелила Гелле в мозг и та, схватив гигантский булыжник, быстрым шагом направилась к месту казни.

Стив отвлёкся от унижения «противника» и обернулся к подруге, – О! Вот это да! Девчонка, а боевая! Видишь, свинья – тебя даже девка побить хочет, – он снова впился в Бобби, – после такого позора, я думаю, самоубийство будет для тебя… – Стивен не успел закончить, почувствовав толчок в спину.

– А?.. – удивлённо обернулся хищник, не успев среагировать на камень, прилетевший ему в лицо.

– АУ! АУ! – зашмыгал Стивен, упав на зад, – приоткрыв один глаз, он отвёл ладошку ото рта и в кровавой жиже рассмотрел выбитые зубы.

Затем он бросил взгляд вверх и увидел Геллу, сжимающую камень.

– Ты, блядь! – захлюпал он со слезами на глазах, – ты что, твою… Гелла, не теряя ни секунды, прыгнула на него сверху, заставив весь воздух выйти из его легких.

– Гха!! – взорвался кровавым фонтаном Стивен.

– Ты не бог, – стальным голосом проговорила Гелла. Ты человек, и я напомню тебе, что это значит. Она подняла камень и быстрым движением рассекла ему бровь.

Тело Стивена тряслось от страха, что ещё больше будоражило Геллу, которая чувствовала весь экстаз ситуации, переходящий в сексуальное возбуждение. Но не от хлюпающего мелкого падальщика, а от энергии, что спускалась от её сжатых кулаков к сердцу и шла к низу живота. Гелла тоже была хищником, но гораздо более высокого порядка, ей нужно было питаться сильными противниками, для того чтобы прочувствовать себя живой. Насилие было её частью жизни и глупо было это отрицать. Однако нужно держать его под контролем, чтобы не разрушить мир в жадных попытках подчинить его со всеми обитателями. И вектор, который приобрела ненависть Геллы, как ничто лучше служил громоотводом той творческой энергии, что плескалась в юной девушке. Она раз за разом молниеносно опускала камень на ревущего Стива, желая раз и навсегда впечатать в его память, что жертва и охотник всегда будут единым целым. Это, кстати, касалось и её самой, поскольку удар по затылку сбил её со Стива.

Каково же было её удивление, когда она увидела над собой никого иного как Боба, который спас своего мучителя.

– Что же ты делаешь… – выдохнула Гелла, когда жирный и потный ягненок лягнул её в живот.

– Не трогай СТИВА! – с истерикой заголосил Боб. – Стив, Стив! – ты как, ты как?!

Стивен, скорчившись, не отвечал, хотя его «друг» и пытался его растормошить.

– Вот значит как, – подумала Гелла, – вот как все устроено. Люди боятся свободы. Они боятся перестать быть угнетаемыми. Все. Все люди одинаковы. Рабы. Жертвы, которые боятся сами стать хищниками, зная, что их так сожрут ещё быстрее. И что? И что, теперь жить в страхе?! Мир вокруг распадался на фрактальные куски, порождающие друг друга под вибрации диссонирующей личности мира и воспоминания всех существ в нем живущих.

– Я не дам нам жить в страхе! – проревела Гелла. – Не дам! Я спасу, я … Я…

В следующее мгновение она отхаркнула кровь на грязный пол подъезда.

– Да, точно. Не зря я вспомнила про это… История повторяется. Она всегда повторяется… И что мне делать? Я что, правда, умру? И что я буду делать? Хватит смотреть на это, больная сука, дай мне лучше сил на последний бой, чтобы я…

13. – Пережить! – закончил за неё Арчибальд, радостно выплясывая под потолком храма.

– Оу, так быстро! Я поняла, кто я!

– И как тебе? Интересное кино получается?

– Да не то слово! Воспоминания – это довольно экстремальное местечко.

– А то! – расхохотался алхимик, – итак! – он присел на свое же скрюченное на колесе изображение, – что ты будешь делать?

– Для начала, – Гелла подумала немного, – сменим декорации.

– Как пожелаешь, – улыбнулся друг и соскользнул с изваяния, которое тут же рассыпалось в прах вместе со всем собором, перенеся скорбящую внизу толпу на открытую лесную опушку, где под сияющими тысячами огней звёздами происходила мистерия шаманов, приуроченная к погребению…

– Меня! – Так вот, – улыбнулась Гелла, – только не погребение, а рассеивание!

– Поджог, – щелкнул пальцами Арчибальд, – тело испарится, как будто его никогда и не было!

– А как же они? – Гелла указала Арчи на ребёнка, мужа, любовника, мать, друзей и подруг. Она же будет жить в их воспоминаниях?

– О, боже! – упал на колени Арчибальд и расхохотался.

Гелла, не теряя ни секунды, залилась смехом вместе с ним.

– О чем ты говоришь? Перед тобой сейчас откроются такие горизонты фрактальных реальностей, порождающих друг друга, что просто держись! А ты думаешь о голографическом мире, который уже постепенно исчезает.

– Мне же интересно посмотреть, что будет дальше! – не подумав, прыснула Гелла.

– Оп-па! – сменив интонацию голоса, проговорил Арчибальд, – а ну-ка! Повтори!

– Я говорю, мне интересно, что будет дальше!

– Хех. Ах-ах-а! – вибрирующим басом захохотал Арчибальд, после чего его лицо разделилось на три уродливые морды с чёрными как смоль глазами и длинными носами, – но ты ведь знаешь, что ждет тебя, если ты решишь и дальше продолжить игру? Возможно, ты никогда не выйдешь из неё! А никогда – это довольно долго! Тебе придется отыграть этот спектакль всеми ролями! Да не по разу!

Гелла посмотрела на застывшие прозрачные образы людей, её окружавших, – а как же любовь к приятию?

– Что? – изумился трикстер-арчи, – повтори-ка!

– Какой ты непонятливый! – я говорю, любовь! Я старалась понять всю жизнь, что это такое, и испытать её! Не лишай меня такой возможности.

– А? я!? Лишаю?! – ну это наглость!– рассмеявшись, начал заикаться Арчи, – я просто предупреждаю… Самого себя же, что бесконечная игра – это, конечно, увлекательно, но чересчур опасно для ума.

– Тогда я превращусь в волю!

– Волю?

– Не делай такие невинные глаза! Ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Да, тебя не проведёшь! Недаром журналюга, – Арчи хмыкнул, – да ты можешь стать тем, что ты оставила в мире, и стать ведомой волеизлиянием людей, попавших под влияние твоей энергии, которая, уж поверь, сохранится до скончания времен. Но! Хочу предупредить, так ты только скрепишь цепь ненависти, глупости и отражения себя самой, которую ты так хотела разорвать всю свою жизнь! И этот сон будет повторяться раз за разом, пока ты сама не захочешь очнуться. И поверь, это не очередная уловка. Обмануть твоё сердце я не могу, поскольку оно и моё тоже. Вот же, закрой глаза и прислушайся к нему.

14. Грудная клетка готова была разорваться. Несмотря на то, что Гелла тысячу раз прокручивала в голове этот момент, она до сих пор не могла успокоить себя. Как можно волноваться из–за подобной встречи? Странный вопрос. Точно так же можно спросить, как можно НЕ волноваться…

– Так, Гел! А ну-ка возьми себя в руки! – Зажмурившись, девушка попыталась образовать внутри себя вакуум, чтобы страх и волнение, которые бушевали внутри, не смогли найти ничегошеньки, за что можно было бы хоть как-то уцепиться. Эффект оказался совершенно противоположным, лишив себя визуального контакта с действительностью, душа Геллы изнутри обросла тысячами коготков, которые ловили клеточки страха и с пристрастием разрабатывали их, превращая внутреннее пространство не в стерильную комнату, а в затхлый подвал с разлагающимися телами. Не выдержав этого напряжения, Гелла распахнула глаза и уставилась в окно. Этот район имперской столицы был ей знаком, и она знала, что автомобиль, в котором она находилась, стремительно приближался к главному порту города. Её взгляд цеплялся за каждое здание, каждого человека, который, подобно тени, проскакивал мимо несущегося стального зверя. Ей хотелось стать каждым из них, с любой судьбой, с любыми недугами и проблемами, лишь бы не быть собой здесь и сейчас.

– Боже, – думала она, – едва заметно ухмыльнувшись, – ну почему я такая трусиха?

В следующую же секунду она звонко залепила себе пощечину. Имперец, сидевший рядом с ней, бросил на неё ничего не выражающий взгляд и опять упёрся в только ему видимое пространство перед собой.

Удар привел девушку в чувство, однако её сердце снова быстро забилось, когда машина начала тормозить. Когда движение полностью прекратилось, другой агент Империи, сидевший с другого края, вышел из машины и предупредительно открыл дверь Гелле.

Замок щёлкнул, и девушка почувствовала себя вновь свободной. Выпорхнув из машины, она благодарила всех божеств во вселенной, что ей удалось ещё раз вдохнуть полной грудью запах океана, прежде чем, вполне возможно, расстаться с жизнью.

– Прошу за нами, – подал голос один из джентльменов в белых пиджаках, которые, подобно призракам, вынырнули из темноты ночи.

Гелла кивнула и перешла под их попечительство. Лица этих людей показались ей ещё более бесчеловечными, чем у имперцев, её сопровождавших. А что ещё можно было ожидать от личной охраны Императора? На секунду ей захотелось спросить их, а не роботы ли они или злобные пришельцы, переодетые в людей, однако решила сдержаться и припасти свой запал для другого, ещё более страшного и ещё менее похожего на человека субъекта.

Гелла оглянулась и увидела, как к ним подъехали, остановившись чуть поодаль, ещё три чёрных автомобиля.

– Надо же! – удивилась про себя девушка, – сколько внимания к моей персоне, – как оказалось, что, помимо трех, которые ехали перед ними, были ещё три, ехавшие позади.

Отведя взгляд от оставшихся позади имперцев, она прошагала несколько десятков метров с охраной, прежде чем увидела ещё один броневик.

– К чему такие меры? – не выдержав и не сдержав раздражения, спросила Гелла.

Один из охраны бросил на неё взгляд – точно такой же, как и одна из его копий в машине пару минут назад, и ограничился фразой – такие правила.

Сев в машину, двери которой тут же закрылись на замок, Гелла направилась дальше в самое сердце тьмы, как ей это виделось. Этот термин, к тому же, как нельзя более точно описывал то, что происходило как в самой Империи, так и за её пределами.

В очередной раз покинув живот стального чудовища, девушка встала, не поверив своим глазам – она-то думала, что они отправятся из порта по воде, что было бы вполне логично. Однако, машина, миновав зоны, доступные для публики и пассажиров, завернула в один из ангаров, в котором стояли несколько десятков вертолётов.

Прежде чем Гелла успела осмыслить происходящее, она смотрела на мир уже из иллюминатора парящего аппарата. Огни мегаполиса, как и сверкающий порт с отплывающими от него лайнерами, остались позади внизу. И журналистку, наблюдающую в очередной раз за становившимся крошечным клочком земли, на котором она жила, вновь охватило странное чувство освобождающего безразличия. Девушка ощущала, как рвётся её связь с планетой, когда за горизонтом скрылись огни, и осталась лишь темнота бушующей внизу стихии.

– Неужели вся жизнь подобна этому океану? – думалось ей, – неужели всё настолько же бессмысленно и хаотично? И все те обстоятельства, в которых мы оказываемся… Как все это может быть правдой? Скорее, это похоже на какой-то мираж, иллюзию. Прямо как… Мозг пытливо вытаскивал одну ассоциацию за другой – декорации к сказке… Да, сказке из далёкого детства про далёкую жаркую страну. Что же с ней стало сейчас? И что стало за прошедшее время и с моей страной? Вместо бабочек, которых седлали герои сказки, теперь остались лишь стальные драконы, изничтожающие своим пламенем все, на что упадет их безумный пустой взгляд. И эти существа теперь правят миром? Может они и сами есть этот мир, который позволяет им быть во главе? Неужели…

Раздалось какое-то шуршание по рации, и голос, пробившийся через эфирное шифрование, уже вступил в диалог с пилотами. После чего Гелла поняла, что скоро начнётся.

– Да, это будет величайшим интервью в истории! И я очень надеюсь, что когда-нибудь кто-нибудь сможет его прочитать. И тогда все изменится! Да, все обязательно изменится!

15. – И всё действительно изменилось, – продолжил свою речь Арчибальд.

Гелла оторвалась от иллюминатора, и мираж воспоминаний информационного поля, окружавший её, рассеялся, вновь распавшись и сформировавшись в створы титанического храма.

– Он тоже смог это сделать, – поглаживая лицо золотого бога, облизнулся собеседник.

Гелла наблюдала, как убитый на колесе много тысяч лет назад человек беззвучно выражал скорбь всем своим видом. Сидящий на нем субъект теперь обретал большую определённость и, как следствие, плотность. Одет он был во фрак, который напоминал дымчатую субстанцию, прореженную скачущими по нему герметичными узорами, которые, меняя цвета, становились то зелёными, то фиолетовыми. Периодически они закруглялись и превращались в красивейшие орнаменты. На голове человека был надет головной убор вождей страны скорби, как её сейчас негласно называли. Он представлял собой массив, состоящий из умело переплетённых и подобранных по длине и цвету перьев экзотических птиц. Венчала же этот поистине величавый элемент одежды сушёная морда утконоса, которая, однако, периодически наливалась энергией и выглядела совсем как живая.

Лицо же того странного человека, называвшего себя Арчибальдом, постоянном менялось, и Гелла никак не могла понять, кого же она видит в нем.

– Арчи был таким милым, – проводя своими пальцами по голове золотого идола, улыбнулся тысячами губ незнакомец, – и он тоже изменил этот мир. Только вот задачка. К добру ли, к худу? Вопрос явно не простой. – В этот же момент узоры на его одежде превратились в спирали, которые начали заворачиваться сами в себя и перетекать друг в друга на фоне дымчатого смокинга.

– Ты знал его? – спокойно спросила Гелла, – ты знал бога?

– Незнакомец застыл, и тысячи его лиц выразили недоумение, чтобы затем одно за другим, наслаиваясь друг на друга, разразиться истерическим хохотом.

– Знал ли? Бога? – О да, конечно! – усмехнулся он. И ты его знаешь. Ведь его нет в твоем восприятии, а значит, то, что ты его знаешь, равноценно тому, что и не знаешь! Вот и получается, что как ни крути – я знаю и не знаю его!

– Это игра слов, ты не ответил на мой вопрос – абсолютно беспристрастно продолжила свое последнее интервью журналистка.

– О, – ты всё ещё сохраняешь привычки, оставшиеся после выхода из игры? А зачем они тебе тут-то? Тут правил игры уже нет. Зачем обременять себя лишними надстройками?

– Откуда я знаю? – все так же холодно спросила Гелла, – откуда я знаю, что это не очередное шоу с моим участием?

– Хм, а ведь тут ты права. Я ведь тоже не знаю… – улыбнулся Арчибальд – пока ты не знаешь…

– ТЫ говоришь, что тебя зовут Арчибальд, – это имя ты взял у бога, или он у тебя?

– А какая в сущности разница? Но если ты так хочешь знать, то у нас с ним одно имя и лицо на двоих. – С этими словами он коснулся лица статуи, и, расплавив её, нырнул в бурлящую массу.

– ААААА! – заорал незнакомец, – Горячо! Горячо! – упав с изваяния на мраморный пол начал корчиться в агонии Арчибальд, – снимите её с меня! Снимите! Моё лицо, моё лицо! – катаясь по полу с расплавленным золотом по всему телу, корчился от боли тезка бога.

– Шутка,– быстро встав и улыбнувшись от уха до уха, констатировал Арчи, стряхнув с себя подобно пыли рассыпавшиеся в прах бурлящие потоки. Теперь тысячи его лиц вибрировали под затвердевшей маской, которая выражала гримасу боли, смешанную с крайней формой выражения смеха и радости.

– Видишь?! – улыбнулся он, –у нас с ним одно лицо на двоих. А раз может лицо – то может быть и имя!

– Это мало что проясняет, – хмыкнула Гелла.

– О, поверь, объясняет! Ведь такие случайные совпадения могут быть и совсем неслучайны! Например, Стиви.

Гелла замерла, услышав это имя.

– Стиви, – медленно повторил Арчи, растягивая каждую букву. Девушка же продолжала стоять как вкопанная, никак не выражая своей реакции на это слово.

В следующий момент Арчи исчез и через долю секунду возник прямо над Геллой, плюя в неё именем, – СТИВЕН, СТИВЕН, СТИВЕН! ХАРТ!!!

16. – Стивен! Стивен! Стивен! ХАРТ!!! – скандировала публика.

По огромным мониторам, установленным на главной площади у Императорского дворца, и по всем визорам Империи нёсся сигнал, показывающий многотысячную толпу, ждущую выхода своего покровителя.

– Что ждёшь от его речи?

– А?

– Как думаешь, что на этот раз будет говорить этот выскочка?

Гелла задумалась над вопросом Брайана, глядя в бинокль на сцену, которую охранял вооружённый до зубов отряд имперской гвардии. В толпе же без сомнений также рыскали переодетые солдаты и члены нулевого отряда, который теперь в народе именовали не иначе как отряд Сердца.

– Ну, он же теперь наш глава, – улыбнулась Гелла, – хотя, знаешь, Брай, что-что, а на управленца Империи он никак не похож.

– Говоришь так уверенно, будто знаешь его довольно давно, – усмехнулся Брайан.

– Возможно, даже слишком.

– Что? – округлил от неожиданности глаза Брайан.

– Шучу, думаешь, если бы я была знакома лично с ним, то нам пришлось бы сейчас торчать здесь?

– Да, вполне возможно. Вдруг ты тоже член отряда, который прикидывается журналистом, чтобы узнать нашу среду изнутри и понять, как можно заработать политические очки через манипулирование нашими агентствами… Ау!

– Иногда, Брай, – вздохнула Гелла, ущипнув своего мужа за бок, – ты слишком углубляешься в конспирологию, вместо того, чтобы увидеть очевидное.

– Видишь! У тебя уже и заготовки есть для неожиданных вопросов!

– И все прошлые года я тоже притворялась, живя с тобой…

– Я не знаю… Время покажет, – пожал плечами мужчина, схватив свою камеру.

– Ты офигел? – толкнула Брайана Гелла.

– Смотри! – начав фотографировать, прыснул на неё муж. И в тот же самый момент Гелла дёрнулась, увидев в нескольких сотнях метрах на сцене человека, чью судьбу однажды Богиня переплела воедино с её.

– Стивен…

17. – Что? – пытаясь казаться учтивым, спросил один из охранников.

– Нет, нет, ничего, – отмахнулась Гелла, глядя в иллюминатор на гигантский лайнер, который по мере приближения вертолёта все более начинал походить на настоящий авианосец или полноправного чудовища из древних мифов.

Стальная птица медленно снижалась, чтобы сесть на личный круизный лайнер Императора.

– Прошу, – улыбнулся гвардеец, приглашая на выход после ожидаемой посадки.

Гелла почувствовала, как тяжело ей будет сделать хотя бы один шаг, но ощущение унижения перед собой в данной ситуации было сильнее, поэтому она не мешкая поднялась и проследовала в сопровождении охраны с площадки для приземлений вертолётов, по пути разглядывая длинные горящие полосы для взлета стоящих в ряд истребителей.

В метре от неё притормозил небольшой электромобиль, и Гелла, уже привыкнув к тому, что масштабы происходящего не подходят для её ножек, отправилась исследовать вместе с шофером вражескую территорию.

Подъехав к краю платформы, журналистка с изумлением обнаружила, что ниже располагались ещё несколько этажей, которые занимали площади ещё большие, чем взлетная площадка. Она успела увидеть в свете ночных огней бассейны, мини-автострады и даже несколько мини-парков с выращенной на них флорой.

– Интересно, а животные там тоже водятся? – успела подумать Гелла, прежде чем въехать в тоннель, который, как она поняла, должен был доставить её на нужный уровень.

На внутренней парковке ей предложили пройти местные служащие, которые, несмотря на их элегантные костюмы и приветливые улыбки, могли на поверку оказаться убийцами из отряда сердца.

Гелла шла вместе с ними, практически не фокусируясь на познаниях во флоре и фауне обитателей парков, сквозь которые они проходили, и которые демонстрировали ей сопровождающие служащие. В иной ситуации она бы потеряла всякий дар речи от такой экзотики и красоты, её окружающей, – гигантские переплетающиеся деревья, в которых периодически показывались зверушки, которых Гелла и не видела вживую ни разу. Очень органично они уживались с искусственно возведенными и вписанными в местные джунгли столбами, которые подсвечивали джунгли изнутри тысячами неярких, но очень выразительных огоньков.

Тем не менее, особенности этих мест занимали её сейчас меньше всего. Она хотела, хотя и до смерти боялась того, что может произойти дальше. Её подставят, да, наверняка. Это было так очевидно. Так предсказуемо. Но она все равно сжимала в руках маленькую сумочку, в которой, помимо записной книжки и лэптопа, лежал предмет, который, несмотря на свой маленький размер, оттягивал плечо журналистки все сильнее и сильнее.

18. Подобно увеличившейся в несколько раз силе гравитации, Гелла ощутила сильное давление сначала в своем плече, которое затем распространилось по всему организму. Выйдя на улицу вслед за капитаном, она, миновав стальные штыри, воткнутые в землю, неподвижно встала посреди темноты.

Свет! – рявкнул капитан, отчего Гелла вздрогнула, как от удара, не ожидав такого агрессивного всплеска от полненького служивого. Не прошло и пяти секунд после этого звериного выкрика, как журналистку ослепил синеватый цвет, который обжег её глаза.

– Не бойтесь, – раздался насмешливый голос капитана, который уже схватил девушку под руку, и та, ещё не в состоянии передвигаться не вслепую, самостоятельно проследовала за ним.

– Вот мы и пришли, – через десяток шагов вновь подал голос капитан, – можете открыть глаза.

Гелла, все ещё боясь яркого света, приоткрыла один глаз и чуть не вскрикнула, ощутив, как её сердце подпрыгнуло к самому горлу.

Те сюрреалистические видения, которые она наблюдала ранее, оказались правдивыми. На неё смотрела голова человека, торчащая из земли.

– Вот и они! – усмехнулся капитан, подойдя к голове, – да, лиловый? Эй, я с тобой разговариваю!

Гелла в ужасе наблюдала за головой одного из жителей острова Солнечного змея. Она была испещрена кровавыми коростами, из полуоткрытого рта торчали несколько уцелевших зубов, длинные дреды на голове туземца были растрёпаны, а некоторые вырваны с корнем. Заплывшее от ссадин и синяков лицо выражало даже не боль, но полное отсутствие воли и какой бы то ни было жизни.

В этот самый момент удар сапогом по лицу «лилового» слегка оживил мёртвую голову, которая издала стон и начала качаться из стороны в сторону.

– Во-во! – расхохотался комманданте, доставая из–за пазухи флягу, которую тут же не преминул пригубить.

– Ах, хорош! – заметно покраснев после вливания содержимого, развеселился капитан, – вы пробовали?

– А? – Гелла чувствовала, что теперь напоминает дерево, потому что не могла пошевелиться. Хотела бы я быть такой же жёсткой, как какой-нибудь дуб сейчас, – промелькнуло у неё в голове.

– Ну, так пробовали? – повторил свой вопрос начинающий пьянеть человек.

– Что? Что пробовала?! – пискнула Гелла.

– Уа-ха-ха! – загоготал капитан, – сразу видно, что на фронте первый день! Это ром, причем первоклассный! Недавно начали выпускать. Очень кстати название в тему – «Сердечный», действительно, и сердце, и душу даже греет! Хотите?

– Нет, спасибо, я ведь на работе…

Солдат расхохотался ещё пуще прежнего. – Ну, как знаете. Хотя, честно вам признаюсь, – без добротного рома в этом гадюшнике сложновато. О! Кстати, – комманданте присел на корточки рядом с головой, – будешь?!

Голова не отвечала, лишь покачивалась из стороны в сторону.

– Я тебя спрашиваю, будешь?!! – голова лишь продолжала покачиваться.

Капитан сплюнул на землю, схватил «лилового» за дреды, запрокинув его голову. Та безвольно поддалась и тут же получила удар по уцелевшим зубам фляжкой, которую капитан чуть ли не полностью запихнул в рот.

– Пей! – заорал комманданте, – я кому говорю, мразь! Я столько на тебя сил трачу. Такое первоклассное тебе пойло предлагаю, а ты?! Это твоя мне благодарность?! Отвечай!!

Изо рта головы полились струи рома, смешанные с пеной, а сама она начала спазматически дёргаться. Глаза, несмотря на то, что были заплывшими, расширились, и из них полились слёзы вместе со слизью и ромом, который выстрелил из ноздрей.

– Нет, ну ты видишь, что творится? – посмотрел на Геллу солдат, – эта сука добро переводит! Он резво вырвал флягу изо рта головы, которая принялась отчаянно всасывать воздух, попутно сморкаясь ромом.

Комманданте поднялся и уже потянулся к кобуре, но Гелла подпрыгнув к нему, схватила его за запястье, – в этот момент солдат взглянул на неё. И Гелла с ужасом обнаружила, что на неё смотрит не человек, но тупое рыло, даже не животного, а какой-то совершенно иной категории жизни, которое явно не представляло, чем являлась само и что происходит вокруг. Глаза капитана стали ещё больше, даже чем у несчастной головы, которая до сих пор фыркала, пытаясь восстановить дыхание.

Гелла подумала про себя: – всё, подруга, пока-пока, застрелит меня сейчас этот жирдяй, и даже тело моё не найдут, и…

– Сэр! Сэр! – разорвал тянувшееся вечность мгновение молодой голос солдата, который подбежал к ним.

– Разрешите обратиться!

– Чего тебе? – убрав руку от кобуры, уставился на солдата комманданте.

– Боевая тревога! Обнаружен враг у северного поселения!

Комманданте выругался и побежал, иногда спотыкаясь, за солдатом.

Гелла пару мгновений стояла как вкопанная, но затем, отстранившись от самой себя, глубоко вдохнула и побежала следом, превратившись из запуганной неизвестным девушки в смелого журналиста, который готов был начать расследование одного из самых важных дел в истории своей планеты.

19. – И ты правда так думаешь? – улыбнулся Арчи.

Гелла вновь припрыгнула во времени и оказалась перед незнакомцем.

– О чём?

– Ну, ты ведь так думала? «Самое важное дело на планете». Ты и до сих пор так считаешь?

– Не знаю.

– Нет, нет! Меня такой ответ совершенно не устраивает! Ты всё знаешь! Только тебе стоит признать, что ценность твоих поступков равнозначна их отсутствию. Точно так же твоё расследование ни к чему не привело, ты могла и не начинать его вовсе. И не оправдываться тем, что оно такое «важное».

– Время покажет.

– Время? – Арчибальд расхохотался, – время-то да, оно покажет и расскажет. Только вот сейчас мы в таком месте, что времени нет, потому что оно едино, будущее и прошлое прямо здесь, прямо сейчас. И что тут будешь делать? Каков результат всего?

– Мне нужно ещё посмотреть внимательнее.

– Ну, послушай! Кино под названием жизнь уже кончилось! Стоит уже выйти на свежий воздух из кинозала и сделать выводы! Какой смысл оставаться на следующий сеанс? Да ещё и смотреть Его не целиком?! Думаешь, можешь склеить картинку лучше режиссера? Мне кажется, это вульгарное и бесполезное занятие.

– Пожалуйста, позволь мне…

– Ой, только не начинай! Ты сама тут всё решаешь. А я уж подожду.

– Спасибо!

– Да не за что, моя дорогая!

20. – Нет, я серьёзно, спасибо, пап!

Гелла подпрыгнула и прижалась к своему дорогому родителю.

– Не за что, я же обещал!

Гелла всё ещё сжимала в руках калейдоскопический прибор, подаренный отцом. Она тут же навела его на кухонный стол, который тут же распался на части, каждая из которых создавала такую же картинку, но поменьше. Повернув кольцо на тубусе, в который она смотрела на мир, Гелла вздохнула от восторга, когда увидела, как части, из которых состоял стол, стали раскладываться на природные элементы, а те, в свою очередь, на атомы. Затем, пощелкав ещё переключателями на калейдоскопе, Гелла расщепила атомы, превратив их в стройные ряды геометрических линий квантов, образовавшие удивительные рисунки, которые напоминали маленькой исследовательнице соты заброшенных осами ульев, иногда ей замечаемые на чердаке дома.

– Значит это, – Гелла крутанула тубус и, настроив нужный спектр, соединила эти соты, начавшие наслаиваться друг на друга, образуя сложные энергетические сети, которые, разрастаясь, создали живого человека, не отличимого от отца, стоявшего рядышком с расщепленным столом.

– Ну как? – улыбнулся довольный папа.

– Сейчас! Сейчас! – сделаю снимок! Девочка нажала на одну из кнопок и подпрыгнула к отцу.

– Ух ты! – улыбнулся он, увидев, как на фотографии виртуальной голограммы, которая высветилась из тубуса, четко прорисовывалось два взрослых человека, которые стояли рядом друг с другом.

– А ты быстро схватываешь!

–То есть я могу создать ещё одного папу?! – рассмеялась Гелла, – и тогда ты меня будешь любить в два раза сильнее!

– О, поверь, – он опустился на одно колено, – так, как я люблю свою принцессу, никогда никто не может любить сильнее! Даже два меня!

– Правда?

– Ещё какая, – с этими словами он нагнулся к своей дочке и поцеловал её в лоб.

– Фрэнк! – окликнула его жена, – подождал бы лучше до утра! И подарил бы тогда, теперь она всю ночь не заснёт с твоей игрушкой!

– Я бы и так не заснула, – высунув язык, зажмурилась Гелла.

– Ладно, ладно, сдаюсь, – устало бросила Неган, – и тоже чмокнула её, только в щечку.

– Тебе понравилось?

Вместо ответа Гелла расплылась в улыбке от уха до уха.