Ошибка

– Но в конце концов, я ведь узнал как-то, что Эйи уходит! Я не разговаривал с ним и видел его только мельком! – в его взгляде было отчаяние.

В Её же глазах появились искорки интереса.

– Действительно. Ты и не успел бы с ним поговорить, он только-только вышел…

Чуть погодя Она добавила:

– Хорошо. Я подумаю над тем, чтобы сделать тебя помощником жреца. Но будь готов к тому, что тебе придётся предоставить побольше доказательств. Это всё, что ты хотел?

– Эм… не совсем. Вы ведь… Вы ведь так и не ответили на мой вопрос…

Она приподняла бровь.

– Ты всё ещё хочешь отправиться вслед за Эйи?..

Он кивнул.

– Но зачем? – Она вздохнула. – Не знала, что он оказывает на вас настолько сильное влияние… Харизматичный придурок, – добавила Она чуть слышно.

– Позвольте объяснить… Дело не во влиянии; точнее, оно, конечно же, есть, или, скорее, было, но… В общем, Вы знаете, я невероятно ценю то, что мне посчастливилось жить именно здесь (на этих словах Она миролюбиво усмехнулась), и я подозреваю, как сильно отличается жизнь там… Но, поймите, я всегда чувствовал себя на отшибе; и это не то состояние, которое само собой разумеется у всех нас – Эйи единственный человек, с которым мне хочется иметь дело; он единственный, кто проявлял ко мне внимание и сочувствие, несмотря на все мои страхи и странности; если бы не он, я бы даже подумать не мог о том, что чего-то стою, не говоря уж о статусе помощника жреца; он дал мне веру в свои способности, да что там – веру в то, что они вообще есть.

– Извини, что перебиваю тебя, – сказала Она мягко. – Мне приятно слышать, что ты смог раскрыть свои качества. Но не обольщаешься ли ты? Ты уверен, что это именно при помощи Эйи? Знаешь, он ведь со всеми довольно приветлив и всех старается поддерживать, это такое, что-то вроде ощущения покровительства.

– Я знаю. Не поймите меня неправильно. Я не считаю себя исключительным из-за простой вежливости по отношению ко мне. Я просто чувствую, что должен идти за этим человеком. У меня будет настоящая жизнь, если я останусь здесь; у неё будет наполнение; я многого достигну, пусть и никогда не почувствую себя полноценной частью племени; но я буду чувствовать пустоту и оторванность, я не знаю, как объяснить, я просто чувствую, что я должен…

– Бедная, бедная ошибка… – произнесла Она чуть слышно.

– …идти за ним.

Он перевёл дыхание.

– А когда мы вернёмся сюда, я смогу сделать всё, что мне положено.

Она вздохнула и глубоко задумалась. Да, этот случай действительно интересный. Стоит попробовать.

– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Не думаю я, что ты сможешь его разубедить, как и не думаю, что ты выживешь там. Но я не буду препятствовать твоему желанию, если ты считаешь, что тебе это действительно нужно.

Человек поднял на Неё глаза, полные благодарности и уже оттенённые каким-то страданием. Он снова сложил руки над головой, склонился, затем встал и стремительно вышел.

Как и ожидалось, он нашёл Эйи в священных пещерах; однако тот сидел просто так, не касаясь стен. Лицо выражало задумчивость. Он даже не заметил приближающегося.

Человек хотел было начать говорить, но прежде попробовал прочувствовать. И оставил всякую надежду на разубеждение. Он знал, что вызовет этим только раздражение; да и вряд ли его вообще воспримут всерьёз. Поэтому он просто ненавязчиво дал знать о своем присутствии, подошёл ближе и прямо сказал:

– Эйи, я отправляюсь с Вами.

Тот поднял на него взгляд, какой-то мутный.

– К чему такое обращение, я не жрец и уже им не стану…

Затем он уставился перед собой. Спустя несколько секунд до него дошёл смысл слов.

– Со мной в низший мир? Но зачем? И… ты вообще кто?

Эйи оглядел его с ног до головы.

– А, подожди, это ведь ты тогда вызвался со мной в разведку идти?

– Да…

– Хм-м, и, если не ошибаюсь, ты боишься летать на эио-ом.

– Да.

– Вспомнил тебя. Погоди… но зачем тебе это? Знаешь, друг, тот мир, судя по всему, просто ужасен; я, конечно, не знаю твоих мотивов, но ты там точно не выживешь, – он говорил мягким голосом, чем-то похожим на Её. – Да, кстати: а какие у тебя мотивы?

Тот посмотрел на Эйи своими большими, усталыми глазами.

– Вам они вряд ли будут понятны. Я просто чувствую, что должен идти за Вами.

Лицо Эйи вдруг смягчилось. Он тепло улыбнулся.

– А-а-а, понятно. Я всё понимаю. Раньше ты был не один такой – так уж мне удавалось себя позиционировать. Здесь. Но я больше не существую здесь. Моё место займет кто-нибудь другой. Но спасибо тебе, мне в любом случае приятно, что мне удавалось пользоваться вашим доверием и любовью. А теперь иди лучше отдохни; ты, видимо, устал и перенервничал сегодня.

Человек опустил глаза. Он знал, что его не поймут.

– Как бы там ни было, – сказал он, – понимаете Вы меня или нет, это неважно. Я просто хочу, чтобы Вы знали: я пойду именно за Вами. И, возможно, когда-нибудь Вы оцените мое участие.

Его водянисто-голубые глаза, так хорошо сливающиеся с окружающим свечением, сверкнули; затем он резко развернулся и покинул пещеру.

Эйи смотрел ему вслед, задумавшись. Ему было искренне жаль этого человека. Он обрекал себя на верные страдания.

***

Он очнулся, лёжа на острых камнях. Очевидно, потеряв сознание, он скатился по насыпи. Тело болело, и голова гудела. Он немного приподнял шею и тут же опустил, неприятно ощутив острые камни под затылком – в глазах потемнело.

«М-да… Всё-таки Вы слукавили с тем, что Вас тут совсем не будет… Я прямо физически ощущаю Ваш смех».

Он лежал и смотрел на потемневшее небо. Вставать не хотелось – вообще ничего не хотелось.

Издали послышалось звяканье стеклянных бутылок. Мимо прошли два человека бомжеватого вида; один обернулся и спросил:

– Что, парень, совсем плохо, а?

– Да чё-то как-то совсем.

– У-у-у, а мне вот знаешь, как паршиво бывает, вначале вот особенно, а потом ничего, привык, даже подвалом обзавёлся… – он пустился в длинные объяснения, почему никогда не стоит унывать; затем стал рассказывать о разных типах водки.

Лежащий вытащил из кармана сторублёвую купюру и всучил бомжу, чтобы только тот отвязался. Довольный, он ушёл вместе с ворчащим от ожидания товарищем.

Наконец-то. Стали появляться первые звёзды.

Но тут тишина снова была нарушена. Звук чуть более приятный, чем будильник, но всё равно отвратительный. «Наверное, как обычно, какая-нибудь реклама. Хотя… Ладно, делать мне всё равно нечего».

– Алло?

– Мих, ты? Узнал меня?³

– Разве тебя можно не узнать… Как обычно, появляешься будто из ниоткуда.

– Что ж, прошу прощения. Представляешь, что сегодня было?! После всей этой бесконечной теории, от которой у меня буквально мозг взрывался, мы наконец-то практиковались – на имитаторе полёта! Это было… – он сказал слово на немецком.

– Умоляю, не пичкай меня своими длиннющими страшными немецкими словами! Я, знаешь ли, немного не понимаю.

– Ну… Замечательно! Невероятно! Просто… та-ак здорово!

– Что ж, последнее слово определённо лучшее.

– Знаешь, я ведь так нервничал перед этим, по-настоящему нервничал, мне ведь всегда… ну, понимаешь, что-то вроде необъяснимого желания – хотелось летать, я имею в виду, летать на огромном сложном аппарате, который каким-то невообразимым образом управляется мной, и теперь я знаю, что это вполне может случиться, потому что тренер сказала, что я был одним из лучших, понимаешь, она это сказала лично мне, чтобы никто не услышал – это ведь может оскорбить, но… я так рад! Мне та-ак приятно!!!

– Могу себе представить твои щенячьи глазки…

– М-м? Правда? Очень может быть, родственники вечно мне это говорят, но… ты-то как мог об этом узнать? Мы ведь ни разу не виделись!

– Честно – я не знаю. Мне просто так показалось, когда я услышал твой голос. И – мои поздравления, серьёзно. Знаешь, это замечательно, когда… когда у кого-то внутри горит такой огонь.

– А моя семья – они были просто поражены, хоть они и до сих пор говорят, что, стоит мне взлететь, смерть всех, находящихся в самолете, неизбежна… они… они никогда не верили в меня и не поверят, но, во всяком случае, теперь я хотя бы примерно знаю о своих возможностях, и это… очень обнадёживает.

– А ты не боишься летать на настоящем самолёте, мой друг?

– Эм, что ж, не совсем; что здесь может быть страшно, так это не сама машина, а поведение пилота, который в любом случае остаётся человеком; по правде, я больше уверен в самолёте, чем в себе. Но! Я верю, что можно довести себя до состояния автомата, и сейчас, повторюсь, я верю, что могу сделать это, несмотря на всё, что говорят родственники.

– Ларри, знаешь, это просто замечательно. И – честное слово – я тоже в тебя верю.

– Это та-ак вдохновляет! Я имею в виду, ты же мой единственный друг…

– Сочувствую.

– Да, кстати, я же совсем забыл – это, собственно, то, зачем я звоню – как ты думаешь, что, если я приеду в Москву на праздники?

– Ты действительно хочешь провести свои выходные в Москве?..

– Ну, так-то нет, но я подумал, будет очень интересно встретиться… Если это, конечно, не будет тебе в тягость; о, естественно, я не хочу никак тебя обременять, я просто хотел спросить, если вдруг…

– Всё в порядке. Я был бы очень рад, правда.

– Отлично! По-моему, довольно интересный опыт… А, и да… У тебя такой голос, будто… эм… всё нормально? Как ты вообще? Я такой эгоист, я ведь правда хотел спросить сначала, как у тебя дела, но мне так не терпелось рассказать тебе…

– Всё нормально. Ты слишком сильно беспокоишься о том, что подумаю я; завязывай с этим. Всё абсолютно нормально. Ты имеешь в виду, у меня грустный или недовольный голос? Что ж, ты забываешь о том, что у меня хроническая депрессия, как и о том, что я, в отличие от некоторых счастливчиков, живу в России. Что касается того, как у меня дела – что ж, меня, скорее всего, вышвырнут из университета за то, что нагрубил преподавателю. Хотя, она скорее походит на жабу, честное слово…

– Чёрт, это… это плохо… это очень плохо. Что конкретно произошло с этой жабой?

– Хм, да ничего особенного – я просто сказал, что её предмет мне не слишком интересен.

– Так ведь не факт, что тебя отчислят, это же просто твоё мнение! Во всяком случае, думаю, если ты извинишься и никогда больше не будешь так делать, всё уладится!

– Что ж, может быть.

– Так и будет!

– … так могло бы быть…

Они поговорили ещё немного. Всё это время он лежал на том же месте, смотря на зажигающиеся одну за другой звёзды. Стало прохладно, особенно спине. Он не знал, сколько времени. Наверное, нужно было вставать, но ему не хотелось снова входить в этот бессмысленный автоматический ритм. Встать и пойти казалось чем-то нереальным и непосильным.

«Ну и ладно. Так и буду лежать здесь. Настолько уже всё равно, достало…»

Ему показалось, что в небе, окаймлённом по краям мутным светом городских огней, послышался хрустальный смех.

Это, очевидно, металлические браслеты бряцали друг о друга.

«Нет, ну это даже не смешно, это до смешного ничтожно! Этого я никак не ожидала; я-то была уверена, что он убьётся… Даже не знаю, что теперь с этим делать и что думать по этому поводу».

Смех был горько-саркастический.

Глава 2. Огонь цвета циан больше не разгуливает свободно

When I'm free,

When my sun has set,

Release myself forever -

I have no regret

To be free;

I'll exist again,

No more lost endeavors,

Nothing to contend,

When I'm free.

Epica “Unleashed”

The challenge to be free is a lost enterprise.

Epica “Dancing in a Hurricane”

Жалкий, трясущийся комок страха сидел, свернувшись, на земле, смотря широко раскрытыми глазами, казалось, в пустоту. Он почти не моргал. Изредка, на фоне общей дрожи, он дёргался чуть сильнее. Эйи в нём можно было узнать исключительно по внешним чертам.

Она терпеливо ждала.

Комок, похоже, не собирался двигаться. «Помочь ему немного, что ли…»

Она осторожно приблизилась и хотела сесть рядом, но не успела – комок стремительно развернулся, будто его хлестнули чем-то, и схватился за Её ногу. Казалось, он стал трястись ещё сильнее, ещё и зубы застучали. Видимо, он хочет что-то сказать…

Да, действительно. После нескольких неудачных попыток начать комок быстро протараторил:

– Убейте меня пожалуйста!!!

«О, Вечность… Плохо, совсем плохо».

Человек часто дышал; казалось, в любой момент он может закричать. Тут на какую-то секунду его глаза будто бы прояснились; он использовал её, чтобы выдавить (слова будто вылетали из него с огромным усилием, сопровождаясь придыханием):

– Вы спрашивали, ошибка природы я или идиот. Так вот: я и то, и другое. Закончите это, пожалуйста, поскорее.

– А что ещё сделать… – Она думала.

Его глаза расширились, и в этот раз Она была почти уверена, что он закричит; но он не закричал.

– В… В… Вы же говорили, что я могу выбрать смерть; я же сказал «пожалуйста»!!!

Его глаза наполнились диким отчаянием; он отпустил ногу и распростёрся по земле, повторяя «пожалуйста», «что Вам стоит», «что я должен сделать».

Она поняла, что говорить что-либо бесполезно; лёгкий жест остановил извивания на земле.

– Побудь пока без сознания, – пробормотала Она; затем, повинуясь непонятному порыву, подняла на руки это безвольно повисшее тело.

Они дошли до священных пещер. Там она посадила его у стены. Придерживая голову, положила на холодный камень свою полупрозрачную накидку, свёрнутую в несколько раз.

Ближе к вечеру он очнулся.

– Тебе получше?

– Нет…

Он приподнялся, вышел, шатаясь, из пещеры. Движимая любопытством, Она потихоньку последовала за ним.

Ничего интересного. Дойдя до ближайшей поляны, он повалился на землю, раскинув руки, и лежал.

«Ладно, пусть полежит пока, поприходит в себя…»

Когда Она пришла на то же место спустя пару дней, он валялся там же.

«Нет… Сам, похоже, не справится».

Последующие недели он пребывал в храме для восстановления. Она лично заботилась об этом несчастном создании, которое почти не говорило, молча принимая всё, что дадут, скажут или сделают.

В один прекрасный день он спросил:

– А кто в итоге стал следующим жрецом?

Она улыбнулась и слегка тряхнула головой; в глазах появилось что-то, похожее на облегчение.

– Смотри-ка, начинаешь поправляться. Следующего жреца ты вряд ли помнишь; но он человек спокойный и надёжный, так что не переживай – жаловаться не на что. Уж не думал ли ты, что я сделаю жрецом Арка… – Она прищурилась.

– Как раз это я и думал. Он всегда целился на это место.

– Ну нет! Он ещё хуже тебя будет. Да что там – гораздо. Хотя сейчас вроде ничего, стих, – Она посмотрела на него с лёгким укором.

– Я бы тоже, с радостью… исчез…

– Ну, опять ты за своё?

– Это теперь моё постоянное желание.

– Ты ещё просто не отвык от того мира.

– Вряд ли… Я чувствую, что нет больше смысла. Это всё… слишком ужасно, – он посмотрел на Неё усталыми, ищущими понимания глазами.

Она положила свою руку на его.

– Эйи (услышав прежнее имя, он слегка вздрогнул; глаза смотрели куда-то перед собой, отсутствующе), я всё это понимаю, и зря ты считаешь, что я напрасно тебя мучаю…

Она не успела договорить. Сильно сжав Её руку, он уронил голову Ей на колени и затрясся, лежа в позе креветки; сначала он сдавленно хватал воздух, затем к этим вдохам добавились звуки, и вскоре он рыдал в полный голос, а потом к этому ещё добавились завывания, время от времени срывающиеся на сдавливающий гортань крик.

Она сидела тихо, задумчиво смотря перед собой; изредка, во время особенно отчаянных вскриков, по Её глазам пробегала дымка боли.

Она аккуратно положила руку на его голову и, убедившись в правомерности жеста, начала тихонько поглаживать лёгкие как пух волосы. Казалось, это произвело положительный эффект – спустя время он стал чуть потише, потом медленно успокоился в том же порядке, в котором и начал, и после, не без Её помощи, погрузился в спасительный сон.

Она осторожно перенесла его в одно из небольших помещений внутри храма и положила на подобие плаща, который надевался во время торжественных церемоний. Затем Она покинула храм.

***

Он видел сон. Стеклянная лампа с разноцветными стёклами, преобразующими в разные цвета горящий внутри огонь цвета циан. Вокруг лампы – прекрасный сад с самыми разнообразными деревьями и растениями самых причудливых, где-то пугающих форм. Среди этого всего ненавязчиво угадывалась тропинка, если её вообще можно было так назвать – она терялась в зарослях и была к тому же усыпана острыми булыжниками. Изредка лёгкий ветерок продувал сад, и с растений, непонятно откуда взявшийся, слетал пепел, ложась на тропу.

Тут налетел резкий порыв ветра; лампа опрокинулась и разбилась вдребезги. Огонь начал стремительно распространяться вокруг, обращая растения в кучи того самого пепла, который тут же разлетался, порывами носясь в урагане.

Казалось, через какие-то несколько минут весь сад будет развеян по воздуху. Но тут с безучастного до этого неба грянул оглушительный гром; затем хлынул ливень, и потоки воды затушили огонь. Молнии добили остальные растения, оставив на их месте чёрные горелые силуэты.

Через какое-то время тучи разошлись; с неба пробился луч света, попав в один из осколков лампы. Загорелся небольшой, со временем вытянувшийся вверх, но не распространяющийся вокруг, огонь цвета циан.

***

Когда он проснулся, сквозь витражные окна храма уже лился мягкий свет. Он оставлял на полу разноцветные отпечатки. Здание не имело дверей, являясь при этом сквозным, так что ветерок свежим потоком перебирал волосы.

Ему казалось, он ещё спит – снова это ощущение нереальности, но уже совсем другого характера. Не в силах оставаться на месте, он вышел из помещения и направился к ближайшему озеру. Раздевшись, прыгнул с выступа скалы в холодную воду; почувствовал, как она обволакивает и бодрит. Проплыв туда-сюда, он нырнул и на какое-то время застыл без движения, смотря вверх, на отражающиеся в озере лучи светила, которые проходили сквозь воду, и, казалось, пронизывали его самого, изредка выхватывая из тьмы на дне водоёма отдельные камни, но никогда не освещая её полностью.

Вынырнув, обсохнув и одевшись, он призвал эио-ом; облетая знакомые места, он возвращался мыслями ко сну, пытаясь облечь понимание в доступную форму путём проигрывания сна в голове. Сформировав полноценную картину, он отпустил эио-ом и отправился в храм.

– Прошу прощения за вчерашнее. Мне не следовало быть таким несдержанным.

– Всё в порядке.

Она тепло и как-то выжидающе смотрела на него.

– Послушайте, я всё понимаю. Но это красивые символы. Я не хочу существовать.

Её лицо стало серьёзным и каким-то безнадёжным.

– Пойми, Эйи. Я не могу просто взять и уничтожить тебя. Ничто нельзя просто взять и уничтожить – это влечёт определённые последствия; но не только это. В тебе есть огонь. Ты считаешь, что он погас, и что твой путь закончен. Я охотно готова тебе поверить – но я вижу, что это не до конца так. Я не могу просто взять и погасить его.

– Вы можете. Вы просто не хотите…

– Почему ты так в этом уверен?

– Да потому, что я – один из лучших Ваших экземпляров, Вы не обнулите всю свою работу, не достигнув определённой – я не знаю, какой – цели.

Её лицо стало ровным. Глаза сверкнули каким-то металлическим блеском.

– …поэтому, – он продолжил, – я готов выслушать все Ваши требования и подчиниться им. Насколько я понял, это единственный для меня путь достижения освобождения.

Она немного помолчала, затем сказала мягким голосом:

– Ты правильно всё понимаешь. Но, естественно, оставлять в таком виде тебя нельзя. Она помолчала снова.

– Эйи, мне не оставалось ничего, кроме как отправить тебя туда.

– Я понимаю.

Выждав паузу:

– Делайте, что хотите.

В Её глазах появилась тень какой-то смутной тоски. Теперь он так напоминал предыдущий экземпляр.

– Обещаю, Эйи: всё будет хорошо. Я не хочу тебя мучить.

Он посмотрел на Неё глазами, в которых появилось что-то от собаки. Ей стало даже как-то не по себе.

– А какой, кстати, твой любимый цвет?

Он немного подумал и ответил:

– Мне нравится цвет священных пещер изнутри.

– Хороший выбор, – Она улыбнулась и утверждающе покачала головой. – Очень хороший.

После небольшой паузы Эйи неуверенно сказал:

– На самом деле, мне хотелось бы уточнить ещё кое-какой момент.

Она посмотрела на него с непонятно откуда взявшимися искорками веселья в глазах. Он продолжил:

– Ведь потоки энергии, из которых состоит живое существо, довольно неуправляемы, особенно на этапе создания?

Она рассмеялась.

– Да, ты всё правильно понял. Удивительно, как хорошо тебе вправило мозг! – Она фыркнула, потом сделала серьёзное лицо и продолжила:

– Я думала, что мне делать с тем человеком. Сначала я была уверена, что этот побочный эффект от твоего сотворения сам решит проблему своего существования, попросту изжив себя. Но потом я была приятно поражена… Понимаешь, ему досталось очень мало – поэтому я почти не поверила, когда он сказал, что раньше других научился левитировать. Но теперь я понимаю, что это была, скорее всего, правда. Он каким-то образом сумел добрать нужное. Люди годами практикуются, чтобы высвободить эти потоки, развязать внутренний узел, и то не у всех получается, я уж не говорю о том, чтобы управлять ими… А у него, выходит, это было с самого начала…

Эйи внимательно на Неё посмотрел.

– А если бы это, как и предполагалось, досталось мне?

– Я предвидела этот вопрос. Да, есть вероятность, что ты был бы равен мне по возможностям. Но есть и другие; возможно, находясь на своём месте, энергия бы не высвободилась с такой силой – ну, в крайнем случае, был бы ты просто более проницательным (оба тяжело вздохнули), а может, ты и вовсе не смог бы существовать, и всё закончилось бы весьма плачевно.

– Всё закончилось бы… – машинально повторил он.

– Опять ты со своим «закончилось»!.. – Она приложила руку ко лбу. – Закончится, подождать только придётся, и поработать над тем, чтобы закончилось правильно… В общем, я что хочу по этому поводу сказать. Не понимаю, почему он, при полной своей отдельности и самостоятельности, так тебе предан; хотя, мне-то это не мешает, это даже интересно…

– Да мне он тоже понравился. Кстати, как он вообще?..

– М-м-м… Твоя смерть там была для него ударом. Но, чему я снова поразилась – он не сломался, напротив, стал учиться как проклятый. Да, сначала бедняга не мог спать по ночам без истерик, но потом, понимаешь, как глина в огне… Сейчас я бы ни за что не узнала в нём того застенчивого, мягкого и легко приводимого в полнейший восторг человека, знаешь, вот эти его щенячьи глазки…

– Знаю, – он усмехнулся. – Значит, он сильно изменился?

Она посмотрела на Эйи, слегка прищурившись и с лёгкой улыбкой.

– Вы ещё увидитесь.

Он понял, что нет смысла задавать дальнейшие вопросы.

***

На камне у воды сидел человек; спина была прямая и расслабленная, в чёрных миндалевидных глазах играли какие-то озорные искорки, характерные для людей, которые знают свое место и предназначение. Голова была приподнята – казалось, он старается впитать в себя закат. Волосы цвета циан слегка покачивались.

– Ты готов отправиться, Эйи?

– Да. Я пойду за Вами куда угодно.