Книга воспоминаний

Дополнение

Теперь мы вернемся к изложению положения наибов и их дел в Дагестане.

Первый из них и благороднейший для имама это предатель (Это слово над строкой) Даниял-бек из Илису (ал-Илисави), который перебежал от русских к нему. После этого, как он явился к Шамилю, последний оказывал ему уважение, почести; сначала назначил его наибом, потом мудиром; сын имама ГазиМухаммад женился на его дочери Каримат-бике, потому что Шамиль и ГазиМухаммад его уважали, и мой отец саййид Джамалуддин ал-Хусейни тоже уважал его, как и остальные дагестанцы и мухаджиры.

С начала своего перехода он обосновался в селении Тлярош Карахского общества. Затем отсюда он переселился в Карату, далее в селение Иатлу (Раку Акках). Наконец, переселился в селение Ириб, укрепив его для войны с русскими (Добавлено под строкой) пушками. Около него расселились мухаджиры.

На первых порах он улучшил свои отношения с людьми, расщедрился на подарки им, благотворительствовал, раздавал милостыню и другие пожертвования. Люди его уважали. Бывало, что он собирал ученых, преподавателей (мударрисы), оказывал им почести, вел с ними беседы; был хорош в обращении с ними, учился их наукам, оживлял мечети, медресе, поддерживал служителей культа, устилал полы мечетей коврами и расходовал большие средства на реставрацию и восстановление разрушенных мечетей. Он даже построил новую мечеть вместо старой, уже разрушившейся, и в стену вставил надпись для увековечения имени строителя: «Возобновитель мечети или строитель Даниял-султан».

Он носил на голове большую чалму с длинной кистью, а в руках всегда держал четки. На него даже указывали как на совершеннейшего набожного человека среди дагестанцев. Особенно, когда он остановился у имама в Дарго. Он участил свои молитвы, призывы, омовения. В Дарго у него было много друзей, которые могли быть поддержкой имаму, когда понадобится. Он раздавал им вещи тайком от имама. Первым из его друзей и самым заметным был секретарь имама Амирхан из Чиркеи, которому имам доверял большинство дел, так как он дружил с имамом с малых лет.

Затем идет казначей имама Хаджияв из Орота; затем Раджабил Махаммед из Чиркея (ал-Чиркави), которого имам любил из-за дальнего родства между ними, он был умным и распорядительным; имам доверял ему. Затем лакец-мухаджир из Гуйми, Слепой Махаммед-эфенди.

Особенно Даниялбек любил моего отца и звал его отцом и делал ему особые подношения.

Имам знал о дружбе моего отца с ним. Если один из мюридов имама по какой-нибудь надобности или службе по распоряжению самого имама отправлялся к Даниял-беку, последний дарил ему коня или шубу, или оружие, и никого не отпускал без какого-нибудь подарка.

Все это продолжалось долгое время. Потом у него появилось много завистников и доносчиков, и поэтому имам охладел к нему, и отстранил от наибства, так как дагестанцы донесли, что он хочет убежать от имама, что он передает русским тайны имама, и большую часть своего добра посылает втайне от имама на свою родину в Илису.

Мой отец и ГазиМухаммад, зять Данияла, отвергли наговоры людей, и отец говорил имаму, чтобы он не верил словам клеветников, которые ходят к нему и не любят Даниял-бека: «Он единственный человек в своем управлении, который перешел к тебе от русских, несмотря на то, что там он был в больших чинах и занимал высокое положение. Если ты убьешь его или причинишь какую-нибудь неприятность, без сомнения, отвратятся сердца мухаджиров, которые пришли к нам и которые в дальнейшем могут прийти и сказать: «Чего же еще можно ожидать от имама после случая с Даниял-беком!» Они могут посчитать тебя безумцем, тираном, кровопийцей».

Сердце имама смягчилось от этого чистосердечного совета отца своей жены, который любил имама от чистого сердца.

Если бы мой отец и ГазиМухаммад не поддерживали Даниял-бека, имам, несомненно, убил бы его.

Самым большим врагом Даниял-бека являлся Хаджимурад; между ними произошла сильная вражда после того, а как Хаджимурад задержал Нух-бике, сестру шамхала, хана Тарковского (ат-Таргули), жену генерала Ахмедхана Мехтулинского. Она являлась матерью жены Данияла, которая похоронена в Карата.

Также мудир КебедМухаммад из Телетля и его родственник наиб ГазиМухаммад были врагами. Даниял-бек, будучи в Илису, убил племянника (сына сестры) генерала Аталар- хана Газикумухского, женатого на Бике ал-Илису, и Агалар-хан тайно дружил с ними обоими. Он многократно устраивал покушения на Даниял-бека с целью убить его, но неудачно. Это еще больше содействовало превращению двоих (ГазиМухаммада и КебедМухаммада) во врагов имама, и это после того, как имам дал им высокую должность. Поэтому имам заточил КебедМухаммада в Дарго после его признания, что он написал письмо Агалар-хану о передаче некоторых селений Дагестана в тайне от имама. Имам захотел тогда уничтожить его, но члены совета не согласились с этим, говоря, что сердца всех отвернутся от имама, если тот убьет единственного набожного человека в Дагестане. Имам отказался от своего намерения, однако КебедМухаммаду не разрешили жить в своем родном селении Телетле во избежание смуты в Дагестане.

Также был смещен с наибства ГазиМухаммад из Телетля, когда имам убедился, что тот встречался с казначеем Агалар-хана в местности, что между нами и Газикумухом. Это всем известно.

Когда Даниял-бек был отстранен от наибства и на его место был назначен ГазиМухаммад, Шамиль приказал убрать имя Даниял-бека со стены отреставрированной по его приказу мечети, и вместо «Даниял-султан» было написано «Даниял-шайтан».

Вот из-за этих событий Даниял-бек, ГазиМухаммад и КебедМухаммад, а также другие стали предателями имама в последние годы Имамата.

Если бы имам обошелся с ними учтиво, чтобы они не почувствовали, они не забыли бы имама. Но когда в сердце человеку нанесена рана, она никогда не забывается.

Среди наибов, которые испортили репутацию себе, находился КурбанилМухаммад из Бацады. Когда его назначили наибом в селение Согратль, население их стало отлынивать от походов и войн из-за тяжести характера и трусости этого наиба. Однажды он выступил со своим войском в окрестности Газикумуха, остановился на возвышении и разбил шатер из бурок воинов на солнцепеке. Наиб начал лакомиться здесь грушами. Когда кумухцы начали наступление, он удрал и оставил фрукты на этом месте, и никак не мог вложить клинок в ножны от страха и растерянности. Несмотря на это, имам любил его, так как тот всегда покровительствовал ученым и набожным людям.

После гибели ревностного льва Хаджимурада Аварского (недалеко от города Нуха) (Добавлено под строкой), БукМухаммада Газикумухского, Гаирбега из Ауха, Ахберрдил-Мухаммада из Хунзаха, чеченца Шуайба, удача отвернулась от имама, и положение дагестанцев пошатнулось, и они стали отступать, куда бы ни направились, и не встречались с русскими. Наибы зажгли огонь гнета ради остальных людей, поэтому сердца отошли от него и повернулись в сторону русских.

Здесь мы заканчиваем нашу хронику изложением заявления дагестанцев превосходному господину, величайшему мусульманину, турецкому султану Махмуду. Вслед за этим идет и заявление Сурхай-хана из Казикумухских правителей персидскому шаху Аббасмирзе. Обращение к султану Махмуду выглядит следующим образом:

«Хвала Аллаху во зле и добре, благословение и мир господину пророков, его роду и его асхабам – благочестивым халифам посланника Аллаха в мирах, тени Аллаха на обеих землях, освободителю стран мира, разъясняющему слова Аллаха, выдающемуся человеку вселенной, вали всех людей, величайшему султану, имаму арабов и не арабов, прославленному, почтенному, Великому, поддерживающему, уважаемому, высокопочтимому султану Махмуду, полному справедливости, великодушия и щедрости. О Боже, поддержи его, о великодушный. О благосклонный, да не зайдет солнце над его государством, поднявшееся над жителями стран, и луна его справедливости, взошедшая над всеми владениями и государствами, да не прекратится тень его достоинства на Востоке и на Западе, при почтении избранного пророка со стороны благороднейших и наилучших потомков. Наилучшие приветы, молитвы, поклоны. Стих.: «Ты не перестал пребывать в величии и преуспеянии, о приют народа при всех обстоятельствах. Ты остался личностью миров, пребывание твое хорошее. Не уничтожили его ни люди, ни джинны, он не был под чьей-либо властью.

А теперь окружили его со всех сторон кафиры, и обосновались на земле его (Дагестане) и в его селах мужланы, вспыхнул огонь смуты, мусульмане лишены права входа и выхода, осложнились дела, исчезли радости, начались странные вещи и удивительные дела: течет кровь, пленяют женщин, страна разрушается, всеобщая порочность, возбуждение и расстройство среди людей, раздоры между правителями, бедствия среди благочестивых, люди стали действовать напрасно, ислам стал странным, в обилии вялость, укрепилась усталость, потемнели лучи, замолчали слышащие, желания оказались в противоречии, наступили великие беды, усилились жалобы, продолжились взаимные притязания, положение наше стало нетерпимым (букв.: земля стала тесной для нас), мы остались во мраке одни над другими, сердца наши едва не разорвались, печени наши чуть не раскололись, глаза плакали, расстроились мысли, произошло то, чего мы никогда не ожидали. Покрылись мраком горизонты, усилились ссоры.

Мы к тебе с мольбой, что бесконечные стычки продолжаются, слезы текут; происходит то, чего никогда не ждали.

Мы народ несостоятельный, малоимущий; мы не в состоянии изготовить оружие из-за отсутствия помощи, из-за отсутствия имущества. Мы посылаем тебе эту жалобу, сообщаем о страшном несчастье. Заклинаем тебя именем великого Аллаха спасти нашу страну и успокой рабов божьих. О опора ислама и защита людей! А мы обращаемся к тебе с просьбой, чтобы ты не предал забвению дела своих подданных, впавши в спокойствие и благодушие, чтобы ты охранял исламские земли от врагов, благочестие людей сунны и общины от злобы людей, обуреваемых капризами, чтобы эти злополучные люди испытали мучения позора за то, что они были охвачены гордостью на этой земле и за то, что они порочны, и чтобы ты проявил по отношению к нам ваши добрые качества, чтобы проявил к нашим делам вашу благосклонность».

(Стихи) (Это слово написано над строкой): «Если мы не доведем до тебя несчастье, то к кому же будет наша жалоба. Именно ты прибежище, или же ты не внимал, когда нас постигло несчастье. Кто же тот, кто внимал этому и слушал?»

Мы доподлинно узнали, что цель этих проклятых захватить Дагестан, чтобы это стало преддверием выступления и овладения вами. Боже сохрани! Нет силы и мощи, кроме как у Всевышнего Аллаха. И имеется в тексте «Султан да защитит его Аллах Всевышний. Подлинно наидостойнейший из подданных своим положением в день воскрешения мертвых. Имам, справедливый друг». И призвал благословенно да благословит его Аллах и приветствует! к имаму этот друг следующими словами: «О Боже! Кто поручает из моей общины что-нибудь и проявляет к ним доброту, будь добр к нему». И сказано: «Подлинно, не истлевает тело справедливого владыки». Это подтвердилось на опыте, когда была вскрыта могила Ануширвана, и тело его было найдено свежим, здоровым из-за благодати его справедливости и его доброты по отношению к неверным.

И говорится: «Кто избегает дел мусульман во всем мире, того избегает Аллах в день воскрешения мертвых». Да дарует нам Аллах спасение от гнева Милостивого и вхождения в огонь из-за почтения к Корану».

Что касается заявления Сурхай-хана Газикумухского, то оно таково: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного. Хвала тому, кто сотворил этот мир в качестве испытания и загробную жизнь в качестве награды. Благословение и привет великолепной жемчужине и его семье, господина этого и загробного миров, питомнику дерева мощи, величия и великолепия, кыбле величия и удачи, счастью, посланному в качестве милости к мусульманам, молнии над нечестивыми, льву наидостойнейшей величественной державы, яркому солнцу наивысшего великолепия, влаге для испрашивающих дождь, сиянию для находящихся в беде, системе преуспеяния выдающихся людей, наивысшему, наиславнейшему господину, принцу (шахзаде), единственному львенку на земле Аббас-мирзе, да пошлет Аллах ему преуспеяние, господину. Услужения, поклоны, сильные желания, приветствия, призывы, страстные желания, так, что не хватает бумаги.

Затем. Я приложил свои силы и возможности, пошел на ужасный риск для восстановления путей веры и разоблачения замыслов проклятых врагов. Мы сражались за веру своими силами и имуществом многократно, мы испытали беды и несчастья, нас постигли бедствия и мучения и все же мы и поныне упорно сражаемся с ними, Война между нами велась с переменным успехом, с подъемами и падениями. Земля стала тесной для нас. И я, и дети мои были в ранах, от которых мы обессилели, и пал мучеником мой самый дорогой сын, услада моего сердца. Он был похоронен как мученик, он стал живым у господина своего, радостным, имеющим все необходимое, достойным похвалы.

Все это лишь укрепило нашу веру, приветствие джихада, решимость. Мы не равнодушны к желанию народа, испытывая боль. Они испытывают боль, и мы просим Аллаха достояние, которое они просили. Он не описал для нас чашу и мы не наслаждались дарами. Мы останавливались на том, что собираются в одно беды, несчастья, обнаружилось лицемерие, появились раздоры, так что мы вышли из своих насиженных мест со своими детьми и семьями, со своими сторонниками. Мы не могли не пребывать среди нечестивых, и сдаться на милость (букв.: «опусканием до покровительства») врагов, отвратительнейших и вреднейших. Мы переселились после того, как посвятили делу джихада свои сердца и души, желая тому, кто в нем (джихаде), нашу добродетель и наше благоденствие. И состоялась встреча между мной и вами Грузии (Гуржистан) Александром, сыном Ираклий-хана, мы приобрели искреннего друга, посоветовались, обсудили, провели доверительную беседу, и мы проявили взаимную искренность, чистосердечие, верность. Наше твердое решение изъявить покорность (букв.: «завязывать пояс службы») твоему величию и твоему великолепному трону. Навечно мы предстаем пред тобой с «шагами» просьбы, поклонения и подчинения. Просьба к твоей великой щедрости, подобной ливню, чтобы оказал срочную помощь (букв.: «оседлал коней быстроты»), пока не погибло дело веры и пока не покроются мусульмане превратностями судьбы. Все народы Дагестана в ожидании восхода солнца твоей удачи и благодеяния, твоего победоносного шествия по этим краям; продолжают усердствовать в твоей прекрасной службе и отвечать на твой призыв, обуреваемые страстью к твоему милосердию, твоей доброте, на твои благодеяния, твою благосклонность; мы призываем на сады их желаний твою помощь. Спешите!

Здесь мы заканчиваем изложение нашей книги «Воспоминания саййида Абдурахмана о делах Дагестана и Чечни». Я записал то, что видел собственными глазами, за исключением незначительных дел, которые я слышал от моего отца саййида Джамалуддина ал Хусайни, муршида тариката в Дагестане. А также от имама Дагестана, отца моей жены, имама, мухаджира, борца за веру, гази, повелителя правоверных Шамиля ал-Гимрави ад-Дагестани.

Не секрет для проницательного и догадливого читателя о положении населения Дагестана и его окружения, особенно об их заявлениях к главе мусульман султану Махмуду и о прошении Сурхай-хана Газикумухского к иранскому шаху (букв.: хромому шаху), что дагестанцы любители смут, войн, убийств, порочности с давних времен, особенно после появления там трех имамов; что их сердца, как видно из посланий, о которых сказано выше, склонны к русским. И им не следует обманываться вычурными заявлениями, которые исходят от них дагестанцев ложно, не искренне.

Искренняя дружба магометанина с христианином невозможна. В этом я не являюсь лицемером.

С приветом. Все. Этим самым закончился наш разговор. Да благословит Аллах нашего господина Мухаммада и его выдающийся род.

Конец. Слава Аллаху и благодарность ему, его посланнику благословение и мир. Написано рукой переписчика автора саййида Абдурахмана, сына муршида Джамалуддина ал-Хусайни ал-Газигумуки ад-Дагестани.

28 рамадана 1285 года (12 января 1869 г.).