Русь: от язычества к православной государственности

Одной из причин появления неоязычества был тот духовный вакуум, который образовался после развала Советского Союза и краха коммунистической идеологии, что порождало глубокие разочарования в привычном мироощущении, страх перед жизнью и предчувствие новых бед, неудовлетворенности собственным бытием и бытием страны. Искали устойчивости и находили ее в истории, теперь языческой, но интерпретированной не в угоду истине, а политической и иной конъюнктуре.

В этой связи весьма актуальны исследования в русле традиций исторической науки, основанные на фундаменте достижений отечественной историографии язычества, которое, как нам представляется, не нуждается в возрождении, ибо продолжает жить в культуре многонациональной России, в характере ее граждан, в народных обычаях и обрядах, в предрассудках и суевериях.

В 2000-х гг. интерес к восточнославянскому язычеству усилился. Это связано, прежде всего, с тем, что историки стремились показать и раскрыть особенности непрерывности и преемственности развития истории, в том числе и в духовной области. Сегодня язычество не противопоставляется христианству, а, напротив, рассматривается как необходимое условие обретения религиозного опыта, который затем вбирало в себя христианство, что создавало необходимые предпосылки для превращения православия в подлинно народную религию^[30].

Тем самым формировались прочные духовные скрепы, стягивающие воедино мировоззрение и мировосприятие прошлых, настоящих и будущих поколений русских людей. Сила православия заключалась в том, что оно не было идеологической надстройкой, а имело корни в народной толще во многом потому, что не опрокидывало, а охристианизировало языческие традиции, превращало их в составную часть православной культуры.

Продолжилась работа по изучению особенностей восточнославянского язычества, его культов, мифов и легенд. Удачную попытку систематизации языческих верований и их роли в формировании мировоззрения древних славян предприняла А.М. Баженова^[31]. Роли традиций русской древности в становлении российского общественного сознания посвящена талантливая статья С.Н. Алехиной^[32]. Автор убедительно и емко раскрыла влияние язычества на формирование духовных ценностей русского народа, которые тот свято хранит вплоть до наших дней. Древняя «славянская религия неразрывно соединялась с повседневной жизнью и наполняла ее привычной, естественной святостью»^[33].

Для восточнославянских язычников святыней являлся дом, который понимался как мир, наполненный духом предков, как средоточие любви, заботы о детях, о пожилых родителях и т. д. Языческое восприятие семьи как главной ценности жизни человека на века укоренилось в общественном сознании россиян разных исторических эпох^[34].

К сожалению, понятие святости семьи сегодня не просто утрачивается, а низвергается и извращается, что ведет к деградации человеческих сообществ, раскрывает «просторы» аморальности, безнравственности и утраты собственно человечности, не говоря уже о человеке как образе и подобии Божьем. Горящий Нотр-Дам – не просто пожар по чьей-то небрежности, но символ расхристианизации Европы, ее деградации под влиянием постмодернизма, уродующего общественное сознание.

Исключительно важной представляется проблема формирования верховной власти у восточных славян в догосударственный период эволюции их сообществ. Интересными, во многом новаторскими являются работы И.В. Лисюченко, посвященные данной теме^[35]. Автор показывает процесс эволюции княжеской власти от ее зарождения в славянских больших семьях и общине до воплощения во власти киевского князя. Такой подход перспективен в плане выявления исторических корней самодержавия как объективной необходимости стабильного развития России, а не злой воли господствующих классов навязать стране «диктаторский» режим.

Автор ставит вопрос, кто же такой князь – представитель народа, иноземец из Скандинавии, слабо связанный с местной средой, глава завоевателей-колонистов или глава феодализирующейся знати? Другими словами, княжеская власть навязана славянам извне или является следствием распада родоплеменных отношений и закономерным итогом движения восточного славянства к собственной государственности? На эти и другие вопросы автор дает аргументированные ответы, с которыми мы познакомим читателей в соответствующих главах книги.

Важно глубже осмыслить роль язычества в мировой и отечественной культуре, осознать, какой старт был дан язычеством в формировании внутреннего мира человека, обретения им нетленных ценностей и смыслов жизни. Воссоединяться следует не с язычеством, а с благоговейным отношением наших пращуров к природе, ко всему живому, к памяти предков и восприятию мира как целостного, одухотворенного, наполненного смыслами живого организма. Нам есть чему поучиться у язычников. Так постараемся извлечь из духовной истории актуальные для нас уроки.

Историография язычества многопланова и объемна. Свой вклад в осмысление сущности религиозных верований наших предков внесли представители нескольких поколений ученых-гуманитариев разных научных специальностей и направлений – историки, археологи, филологи, лингвисты, этнографы. Эта тема неисчерпаема и ждет новых исследований на фундаменте достигнутых успехов. Накопленные знания нуждаются в дополнительном анализе и обобщении колоссального труда отечественных ученых. Этому в значительной мере посвящена и данная книга.

Глава вторая
Рождение человека и человечности

Сторонники теории эволюции утверждают, что человек выделился из животного мира с тех пор, когда приступил к изготовлению орудий труда и начал с их помощью преобразовывать свою жизнь, постепенно достигая позитивных результатов в хозяйственной деятельности, в оружейном деле, благоустройстве жилища и т. д. Человек совершенствовал орудия труда и вместе с ними себя и свою жизнь. Отсюда и периодизация древней истории фактически сводится к изменению материалов для изготовления орудий труда: каменный век, палеолит, мезолит и неолит, затем бронзовый век и, наконец, железный век, как вершина возможностей по изготовлению более совершенных и разнообразных по сравнению с предыдущими инструментов труда.

Эта общепризнанная концепция сугубо материалистическая и утилитарная. Единственным смыслом жизни человека является материальное производство и приобретение на его основе все большего числа различного рода благ. Тем самым цель и смысл человеческой жизни суживаются до предела, словно человек с древности мечтал и шел к обществу потребления и, наконец, достиг заветных берегов. Что же дальше? Тупик…

Разумеется, инстинкт самосохранения заставлял древнего человека в поте лица добывать хлеб насущный, дабы не умереть с голоду. Но тот же инстинкт подсказывал ему, что «не хлебом единым жив человек». Древний человекоподобный пращур превращался в человека, когда в его сознании встретились реальность окружающего мира и реальность просыпающейся души с ее потребностью в Боге. В язычестве эти две реальности сплелись в тугой узел – реальность мира стала восприниматься как реальность действующих божественных сил, реальность бытия Бога. Не случайно языческие религии называют естественными, так как они являются плодом духовного творчества человека, а не привнесены извне, как, например, христианство через Слово Христа – посланника Бога-отца Вседержителя.

Крупнейший специалист в области исследования и развития религиозного сознания язычников профессор А.И. Введенский под естественной религией предложил понимать «то, что человек вырабатывает самостоятельно, своим собственным умом, что является делом его свободной воли, что ставится им как продукт его творческого чувства»^[36]. Религия рождается как запрос и стремление души человека, для которого обретение святынь столь же значимо, как удовлетворение насущных, необходимых для жизни потребностей.

Наши прародители, обретая религиозное сознание переставали быть высокоразвитыми животными, открывавшими через орудия труда новые возможности выживания в дикой природе. Наши пращуры поднимались на недоступную для всех других представителей животного мира высоту. При этом как зарождение жизни на Земле во многом является тайной, так и обращение человека к Богу – тайна. Одно бесспорно, что человек перестает быть животным, обретая религиозное сознание. По словам немецкого философа Шеллинга, человек есть не что иное, как сознание Бога, «человек не вне Бога, но в Боге, и что сама его деятельность есть один из элементов жизни Бога»^[37].

В стремлении к Богу воплощается тяга к самопознанию и поиск ответа на вопрос: «Кто я и зачем я?» На этот вопрос человек веками искал и ищет до сих пор ответ. Значит, религиозное сознание тесно связано с первыми попытками познать мир и себя в нем. Это сознание формировалось тягой к собственно познанию мира и являлось его универсальным инструментом. Не случайно в христианском мире столетиями главными центрами науки, образования и культуры были монастыри, в том числе и на Руси.

Вера – это путь к себе, не в заоблачные дали, а к сущностным потребностям души, к своему самому сокровенному. Языческая религия рождалась строем жизни древних людей, ее обыденностью, задачами хозяйственной деятельности, семейными и родовыми порядками. Об этом писал А.И. Введенский, что человек «формирует свои религиозные “убеждения” согласно со своей привычной жизнью… религиозная вера есть чувство согласия наших религиозных представлений с общим строем нашей жизни, вследствие чего каков человек, таков и его Бог, такова и его вера»^[38].

Таким образом, отличительной чертой язычества была его тесная связь с жизнью того или иного сообщества людей и «обслуживание» их конкретных интересов, особенно в хозяйственной деятельности. У язычников сложились чувства живого мистического общения со своими божествами, ощущения их невидимой реальности. Языческое многобожие обуславливалось родом занятий тех или иных сообществ людей, особенностями родовой и племенной жизни, ментальностью многоликой родоплеменной Руси, а также природно-климатическими факторами.

Язычество поистине народная религия, а не удел «избранных» и «званых». Все поклонялись своим богам, ибо язычество олицетворяло собой сущностные черты образа жизни, трудовой деятельности и межличностных коммуникаций. Язычество – своеобразная среда обитания древнего человека. В ней сплетались в нераздельное единство земное и небесное, материальное и идеальное. Человечество, утратив подобную целостность мировосприятия, навсегда попрощалось с сокровищем, собранным и сбереженным нашими предками, разменяло его на медные гроши мнимых ценностей прагматизма, утилитаризма и рационализма, обрекая себя на рабство собственных страстей, вожделений и пороков.

В основе языческого мировоззрения лежат глубокие переживания человека. Язычество – мир его чувств: страха, беспомощности, зависимости и одновременно благоговения, благодарности, восторга перед обожествленной человеком природой. Обожествляя природу, человек чувствовал себя частью великого целого, огромного, таинственного, всесильного, то доброго, то злого мира. Видимо, отсюда проистекает такая черта славянского, особенно русского, характера, как смирение, отсутствие гордыни и склонность к самоуничижению.

Духовные качества человека на редкость устойчивы, во многом не подвластны времени. Меняются материальные условия жизни, политические системы, терпят крах государства и империи, но душа человека в главном и сокровенном по-прежнему, как столетия назад, ищет идеала, веры, истины, осознания собственного бытия и своего места в мире. Проходят века, чередуются эпохи, но в человеческой душе живут те же страсти: любви и ненависти, алчности и бескорыстия, правды и лукавства, героизма и трусости, прощения и мести. Начало формированию устойчивого чувственного мира человека положило именно язычество.

В религиозном сознании язычника переплетались различные чувства: страх и трепет перед величием и могуществом обожествленной им природы с одновременной благодарностью к ней, восторженностью и умилением ее красотой. Религиозное сознание – источник эмоционального богатства человека, многоцветья ощущений, восприятий и т. д. Это была первая школа приобретения и воспитания чувств, формирования внутреннего мира человека. Причем, как считает А.И. Введенский, религиозная вера может быть мертвой, бесплодной, лишенной ценности, и живой, деятельной, направленной, бесконечно ценной. По словам Введенского, «человек свободен переместить центр своей жизни, придать ей направление религиозное или внерелигиозное и даже, наконец, антирелигиозное» ^[39].

Важен строй духовной жизни – навыки, интересы, желания, тон эмоций. Язычник приземлял религию до себя, и вопросы веры решались исключительно через сложившийся характер человека, так как язычники строили религию для себя и под себя. Религия является исключительно плодом их творчества, как индивидуального, так и коллективного. Как будет показано далее, у язычников формировались первые представления об аде и рае, и потому их искренняя вера в своих богов во многом была деятельная, что не исключало веры мертвой по традиции, формальном участии в обрядах и т. д. Последнее было связано с тем, что для язычества характерна безотчетно инстинктивная связь человека со смутно мыслимым божеством, безотчетное стремление человека воплотить свою беззащитность перед стихиями природы с помощью еще неосознанной связи с высшими силами.

Это стремление сохранить и обезопасить себя, стремление глубоко неосознанное. Это тяга к гармонии отношений с высшими силами и желание установить добрые отношения с ними доступными человеку средствами – культами, обрядами, жертвоприношениями. Человек стремился согласовать свои религиозные взгляды сообразно с жизнью, своими потребностями, целями и задачами деятельности, действуя по принципу «подобное достигается подобным».

Формировалось образное мышление как специфическая форма отражения в сознании реальности, когда осмысление окружающего происходит на уровне эмоционального восприятия и связанных с ним переживаний. Богаче становится мир чувств, образов, фантазий, воображения, что нашло отражение в языческих мифах. В них конструировался воображаемый мир – невидимый, неосязаемый, но существующий. Развивалось воображение, как способность оперировать художественными образами.

Язычник пытался увидеть себе подобное через мифы, которые помогали ему на место смутной религиозной идеи поставить конкретный, узнаваемый образ. Этим объясняется разнообразие языческих мифов, ставших неотъемлемой частью язычества. Миф – первая попытка философского обобщения человеком своих представлений о мире, передачи опыта восприятия жизни через образы, фантазию, мистику.

Мифы – это религиозно-художественное творчество наших предков. Это воплощение религиозной идеи в узнаваемых образах и лицах, которые воспринимаются не абстрактно, а вполне реально. В мифах рельефно проявляется субъективно-личностный элемент, свидетельствующий о высоком творческом потенциале язычников. Общепризнано, что мифы относятся к высокому, если не к высочайшему уровню творчества, которое рождалось из религиозного сознания. Религиозное сознание обладает действенной силой, побуждающей к художественному восприятию мира и воплощению его в узнаваемых образах.

Человек переносил на богов те свойства, которые были ближе и сродни ему самому, и те, которые он хотел бы чтить. Все это воплощалось в мифологии и разнообразных культах. Не случайно, а символично, что в основе понятия «культура» лежит слово «культ», посланное нам предками из глубины веков. Культу поклоняются. Следовательно, и культура должна быть объектом поклонения и служить не низменному, пошлому, безнравственному, а поднимать человека на высоту духа, достойного его предназначения в мире.

Мифы, как и произведения выдающихся писателей и поэтов, знакомят нас с обобщенными типами и образами людей (героев), их поступками, с добрыми и злыми качествами характера. Подлинно одаренный художник, писатель, историк, философ воспроизводит в своем творчестве такие типы людей, героев и антигероев, которые отражают эпоху, то сущностное и сокровенное, что есть в человеке и в среде его обитания.

Появляются общечеловеческие типы художественных персонажей, в которых каждый, в том числе наш современник, найдет сходство. Таковы персонажи произведений Шекспира, Пушкина, Достоевского, Толстого и других близких им по уровню таланта писателей и поэтов. Их объединяет общечеловеческая значимость творчества, что обеспечивает нетленность произведений, востребованность во все времена и у всех народов.

Подобную общечеловеческую значимость имеют языческие мифы – подлинное сокровище мировой культуры. В мифах отражается борьба человека с невидимыми мистическими силами. Что они существуют, с очевидностью человеку с просыпающимся сознанием доказывают смена времен года, день и ночь, свет и тьма, бури и грозы, пожары, наводнения и др. Бессилие перед неведомыми стихиями и осознание этого бессилия вселяют вначале страх и ужас, а затем побуждают к поиску средств «защиты», которые находят в почитании, освящении и задабривании неведомого и всесильного.

Так рождалось религиозное отношение к миру, которое выплеснулось в языческих мифах, где добро борется со злом, где темным, враждебным человеку силам противостоят светлые божества, покровители человека и др. В древнюю эпоху главным и судьбоносным для человека была борьба за выживание. Одной из главных сил этой борьбы стала языческая религия, вселявшая надежды на благополучное разрешение судьбоносных проблем, выход из бед и несчастий.

Религия стала той духовно-психологической силой, которая вселяла надежду и уверенность, что борьба человека за жизнь не безнадежна, ей будет сопутствовать успех и достижение поставленных целей. Религия, даже в самых трагичных ситуациях, не давала человеку опускать руки, впадать в отчаяние, ибо человек знал, что у него есть союзники – боги. Вера в их силу и была якорем спасения в бушующем море природных стихий. Одиночество обрекало на гибель. Поэтому человек изначально был существом социальным, искавшим сообщества себе подобных. Религия освящала социальные связи и отношения, цементировала их общей верой.

Религия выполняет важнейшую функцию – подчинения присущего человеку эгоизма сверхличному, общему, высокому, священному началу. Складывается духовный союз людей – самый крепкий и долговечный из всех человеческих союзов. Поэтому все социальные организации прошлого и во многом настоящего имеют под собой религиозную основу. Через общую веру формировались такие черты характера восточных славян, как взаимная преданность друг другу и стремление к единству, воплощавшемуся не только в кровнородственных отношениях, но более широком понимании единения как духовного единства, спаянного общей верой.

Религия, в том числе языческая, как исконно народная, сыграла выдающуюся роль в формировании народностей, а затем наций, вдохнув в них душу, которая представляла собой синтез прошлого духовного наследия предков, таких черт национального характера, которые постоянны, устойчивы и особенны по духовно-интеллектуальному складу, мироощущениям и мировосприятию. Душа нации, а она безусловно есть^[40], невидима. Она видима в своих проявлениях, например, у русских она выражается в том числе в стремлении к всемирному братству^[41].

Индивидуальная жизнь человека коротка, но ее относительная «бесконечность» тесно связана с жизнью нации. Народность «есть воплощение внутренне связного и жизнестойкого идеального типа в едином народе, проявляющееся в общности его основного миропонимания, характера, верований, языка – до мельчайших этнических подробностей включительно»^[42]. Эта духовная и социальная среда в совокупности с историческими традициями формирует соответствующие этнические типы.

Национальным типам свойственна общая манера чувствовать, мыслить и желать. Всякая нация в силу ее исторической судьбы и традиций обладает своим, только ей присущим сознанием и волей. Причем существует довольно строгая связь между религиозной верой и различными проявлениями национальной души.

Религия формировала у индивидов общность чувств, мыслей и деланий, что ставило психологические барьеры к разобщенности, стремление к которой присутствовало в характере людей и отдельных социальных групп. Безусловно, одной из главных духовных скреп нации является общность языка, который аккумулировал огромный исторический опыт предшествующих поколений и является мостом от прошлого к настоящему, а затем к будущему.

Национальный язык тех или иных народов рождался в языческую эпоху. Видимо, не случайно понятие язычества тесно связано со словом «язык». Так, славянская мифология неразрывно связана с развитием языка – чем он богаче, образнее, эмоциональнее, тем разнообразнее и ярче содержание мифов, формы воплощения творческих замыслов. Исключительно важно, что язычники в слове, обращенном к богу, видели могучую силу и относились к нему бережно и с благоговением. Рождались поэзия, песни, хороводы и т. д. В слове видели чудодейственную силу и ценили добрые слова и пожелания. Понятие «благословение» подразумевает благое слово, а в приветствии «здравствуйте» – пожелание здоровья.

Глубина отношения к слову идет от языческих времен. Злое слово, даже сказанное в сердцах, без умысла, по-народному поверью не останется без последствий. Тем более откровенно злые слова, пожелания, проклятия влекут за собой болезни и даже гибель. Недаром и в наши времена утверждается, что словом можно убить. Вера в чудодейственную силу слова возникла в язычестве. Слову приписывали особую магию. Даже неискренне сказанная, с завистью, похвала может нанести вред. И сегодня матери избегают похвал детей чужими людьми – «не хвали – сглазишь».

Все имеет добрый или злой смысл, взгляд, жест, мимика и особенно слово. На могущество слова опиралась и древняя присяга, так как она призывала на голову отступника различные беды и несчастья. В договоре князя Игоря с византийцами есть слова, что те, кто нарушит договор, «да посечены будут мечами своими, от стрел и от иного оружия, и да будут рабами в весь век и в будущий»^[43].

Язычники свято верили, что «вещее слово может распоряжаться нечистою силою, умножать стада, управлять битвами, возбуждать любовь или ненависть, исцелять от болезней и насылать недуги – поветрие»^[44]. Отсюда огромное число заговоров, заклинаний, магических обрядов. У всех этих религиозных действий в основе лежало слово, с глубокой и искренней верой язычников в его волшебную силу. И сегодня часто говорят: «во что веришь, то и сбывается», «не сори словами», «слово не воробей – вылетит не поймаешь» и др. Сегодня очевидно, что нам не хватает благоговейного отношения к слову, а в нем сосредоточено тысячелетнее восхождение человека к познанию мира.

Следует помнить, что долговечность нации зависит от того, насколько она верна самой себе, насколько осознает и способна защищать свои национальные интересы, собственную самобытность и взгляды на суть и смысл Богом вдохновленного бытия, ибо нация, прежде всего, – духовный союз тех, кто составляет собственно нацию.

Теперь поразмышляем о «дикости» язычников. Представим, что на живописное лесное озеро приходит «дикарь-язычник». Что он делает перед тем, как, например, ловить рыбу? Молится, просит разрешения, ибо язычники поклонялись озерам, рекам, рощам. Для них они были святынями. Через тысячелетия на автомобиле отдохнуть на то же озеро приезжает наш современник. Что он оставляет после отдыха – хлам, пустые бутылки, остатки еды и т. д. Причем такое поведение не исключение, а нередко правило. Так кто же дикарь? Тот, кто видит в природе святыню, или тот, кто относится к ней буквально по-варварски.

Россия – речная цивилизация. Однако мы так поклонялись ей, что матушка-Волга зацвела и обмелела, сотни малых речек канули в небытие, те, которые выжили, нередко превращаются в резервуары для бытовых и производственных отходов, наносящих непоправимый вред священным для «диких» людей водам.

Не правы те, кто рисует жизнь древних сообществ в неприглядном виде. Они – «дикие» только с точки зрения современных представлений о жизни, а эти штампы не годятся для характеристики древних цивилизаций. Язычество, безусловно, относится к числу самобытных цивилизаций. Более того, ряд ученых утверждает, что у язычников было «райское» мировосприятие и довольство собственной жизнью, что стало редкостью в современных цивилизованных странах.

Первобытный человек в силу изначально коллективной формы жизни не знал переживаний и пороков индивидуального «я». Язычники воспринимали себя исключительно частью коллективно-группового «мы», с врожденными чувствами единства с родом. Связь с родом вселяла веру в бессмертие, уверенность, что Род никогда не исчезнет, значит не исчезну и «я».

Именно эта психическая особенность древних людей служила источником душевного комфорта и счастливого самоощущения. Тесные связи с природой, родом и племенем, с религией давали язычнику ощущения уверенности, связанной также с тем, что он не будет страдать от одиночества, ибо он чувствует свою нераздельность с окружающим миром, а этот мир, отмечал А.Ф. Лосев (1893–1988), воспринимался как море чудес, в котором нет ни начал, ни концов^[45].

Язычник весь в эмоциях – кругом чудеса, что придает жизни особый колорит восхищения и безмятежности. Так кто же более счастлив? Мы с забитыми стрессами, страхами, тревогами, в том числе опасениями одинокой старости, негативными эмоциями и чувствами или безмятежно любующийся и восхищающийся родом и природой язычник? Прислушаемся к словам А.И. Введенского: «…ибо прогрессивное человечество, быть может, еще дальше от действительного счастья, чем некультурное человечество былых времен»^[46].

Древний человек испытывал неведомый сознанию современных людей душевный комфорт от проживания в вечном мире и от убежденности в собственной вечности. У него нет сомнений, страха смерти, отчаяния, вины, стыда, одиночества и т. д. Счастье – сугубо личное восприятие жизни и себя в ней. Язычники с их поклонением природе чувствовали себя частью огромного, таинственного, всесильного, то злого, то доброго мира. Эта приобщенность к великому и вечному обеспечивала спокойное и умиротворенное самочувствование души. Недаром такой самобытный русский мыслитель, как Ф.А. Степун (1884–1965), говорил, что на природе он чувствует себя, как ребенок в колыбели, которую качает вечность.

Счастье, как и внутренняя вера, есть чувство «согласия нашей жизни с жизнью Абсолютного или иначе – чувство живого мистического общения с ним»^[47]. Язычники, в отличие от нас, этим чувством располагали и стремились установить добрые отношения с высшими силами природы доступными средствами – через религиозные культы, обряды, праздники и др.

Современные ученые считают, что древний период истории, а он по длительности в тысячи раз превышает цивилизационный, оставил в нашей генетической памяти миф о рае, в котором пребывали наши далекие предки. Память о нем человек пронес через всю свою историю и с ней никогда не расстанется. Рай – коллективная память о «счастливом детстве» человечества. Разумеется, это миф, но миф, зовущий внимательно всмотреться в нашу жизнь и в самих себя.